«Расставила приоритеты», как говорил мой учитель. Ох, как же он сейчас далеко. Так далеко, что и полетом мысли долететь очень сложно. Даже если вскинуть глаза к закатному, розово-синими полосами, небу.
- Монна Зоя, я за вами… пришла, - лицо растерянное и голос с придыханьем.
- Куда это, Марит? На ночь глядя?
- К хозяйке.
- Так, ты говорила, она завтра…
- Так, кто его знал? – с душой выдохнула та. - Еще коней даже не выпрягли, - неужто, на таком расстоянии «почуяла»? Да не-ет. – Монна Зоя, - Марит заполошно подскочила к окну и ухватила угол передника. – Мой вам совет, чтоб, ну, не распознала: ведите себя, как обычно.
- Угу, - скосилась я на ее перебирающие пальчики. – Это сложно - она ж не в курсе, как я себя «обычно веду». Мы с ней, можно сказать, и не виделись… полноценно. Только…
- Так это для вас – шанс!
- Что?
- Шанс не распознать в вас различья. Монна Зоя, вставайте, пошли. Она, когда долго ждет, очень злится.
- Да мать же твою.
- Вот. И без этого тоже, пожалуйста.
- Да, спасибо, - и, подскочив с подоконника, одернула на груди платье. - Уф-ф. Пошли.
Из длинного, очень длинного коридора, казалось, в этот час уже отошедшего в сон, мы, через распахнутые створки, вышли в светлый холл соседней, «гостевой» половины. Впервые с моего здесь появления. А потом, по новой, левой ветке, в полном молчании уперлись в высокую закрытую дверь. У меня, на тот момент иссяк и запас хладнокровья и фантазии в тщетных потугах угадать цель такой срочности. Так что, самое время – узнать о ней лично… Робкий стук в темное дерево: «Монна Фелиса, можно?» И меня, как пенделем, этой же дверью сзади и наподдало… Вот оно, значит, как…
- Вот ты, какая, Зоя, - начало уже впечатлило. Однако ясности… - Проходи ближе, садись. У меня после дороги ноги затекли. Я их, с твоего позволения… - и чем-то там «б-бульк» под огромным письменным столом. - Чего встала то?! – еще один «пендель».
Я и – отмерла. От немыслимо красных в золотых узорах стен (это, после тошнотного то розового), невыносимо терпких благовоний (после навязчивой приторности) и странно-красивой женщины. Это я, как художница сейчас попыталась (сработал рефлекс). Ведь, если лицо здешней хозяйки «разбирать по частям»: нос картошкой, губы капризно тонкие, глаза - слишком близко. Хотя, при полном «комплекте»… В общем, «подмалёвок весьма удачно доработан». И даже, гладко зачесанные назад темные волосы (напомнившие мне Сусанну), которые оголили, высокие по-мужски залысины, общей картины не портили. Наоборот, предавали ей какое-то «осмысленное величие», в разы увеличив лоб. Что же касается возраста, то и здесь… от тридцати пяти и до… хоб его…
- Куда мне можно… присесть? – замерла уже сбоку от могучего стола.
Монна Фелиса грациозно ткнула пальцем в низкую банкетку рядом:
- Сюда, - и новый изучающий взгляд… Да чтоб их, эти местные платья - и «формы» свои спрятать некуда. – Отчего так волнуешься?
- Я?.. За свою судьбу переживаю. Это ведь здесь – нормально?
- Ну-у, - откинулась дама в кресле и, выдержав паузу, сцепила перед собой, водруженные на боковины руки. – Нормально… И какой ты видишь свою здесь судьбу?
- Пока, в розовых тонах. Может быть, вы мне ее «дорисуете»?
- Дорисую? – усмехнулась монна Фелиса. – А почему бы и нет? Только, для начала, расскажи мне о себе.
- Для начала, о чем? – уточнила и я, в свою очередь.
- Да, откуда ты? – б-бульк.
Я тут же скосилась вниз – на погруженные во внушительную фарфоровую вазу дамские ступни… Ну, надо же, какой «стиль»? А груши с яблоками у нее в чем тогда лежат? В ажурном золоте?
- Я… с северного побережья, - и вновь вперилась ей в глаза. Та, напротив, собственные отвела:
- С северного?.. М-м. Берега, омываемые лазурным Морем радуг. А там сейчас, наверное, не такая нестерпимая жара, - произнесла, даже со вздохом. – Как я жару не люблю… Скажи, Зоя: правду говорят, будто у вас кипарисы выше?
Ну, ничего себе – поворот в беседе:
- Не знаю, монна Фелиса. Я здешние оценить по высоте не успела.
- Да что ты?.. А розы? Я слышала, в одном из прибрежных заповедников с вашей стороны вывели новый сорт - «Ночная красавица». Синие, как камень палатум. Интересно: правда или нет?
- Не знаю. Мне розы не нравятся.
- Неужели? – и вполне искреннее изумление. – А какие цветы тебе нравятся?
- Луговые. В них больше жизни.
- Больше жизни?
- Ну да. Их ведь не поливают каждый день и от сорняков не полют. А они все равно растут. Особенно, маки и тюльпаны. А еще…
- О-ох… Мои ноги, - вдруг, скривилась дама. – Зоя, ты умеешь ступни массировать? – и опять: б-бульк, бульк.
- Не-ет, - вконец ошарашено выдала я.
- Очень жаль… Эта нестерпимая жара и эта ужасная… дорога, - будто задумалась она. – Тогда, знаешь что?.. Иди.
- Куда?
- Назад, к себе.
- А как же…
- Твоя дальнейшая здесь судьба?.. Я ее обязательно решу. Только, дай мне время подумать… Иди, Зоя! – и потянулась рукой к колокольчику на столе…
Ну, я и пошла… Впереди. Пыхтящая от любопытства Марит – сзади. И как она до двери нашей не лопнула?
- Монна Зоя, ну что?
Я же в ответ, лишь скривилась:
- Не знаю.
- Не знаете?.. Так, о чем вы с ней говорили?
- О чем? О кипарисах, цветах, жаре и…
- И-и?
- И… Марит, погоди… - и шлепнулась на кровать…
Нелепость какая-то… Несуразность. Полное отсутствие смысла… Но, ведь, он обязательно должен быть… Моя натренированная зрительная память со странной навязчивостью, возвращалась к этой несчастной вазе. Используемой с явным презреньем… Широкая, как супница, белая ваза, с волнами загнутыми краями… Очень тонкий глянцевый фарфор. А на нем… Что там, сбоку на нем?.. Клеймо мастерской. Ба-бах!!!.. Ну ты, Зоя, и дура! Хотя, теперь я уверена - именно «дурость» меня и спасла…
Когда мне стукнуло тринадцать девических лет, многие мои сверстницы уже вовсю вертели романы. Мужская ж гимназия – только улицу перейди. Находились кавалеры и мне. Да только, ненадолго: часть сразу «выбраковывал» Арс, остальных – я сама, совсем не теми страстями живущая. Но, однажды вышел один инцидент – рядом, в магнолиевой аллейке. Там много тенистых мест, в которых можно просто после занятий болтать. Ну, мы с одноклассницей и болтали. Пока к нам на скамейку не подсели два смельчака в «соседских» гимназических кителях. Скоро завязалась беседа. Да хотя, какие там разговоры, если ухаживающей стороне – ровно по столько, по сколько и нам? Но, в тот день просто «погодной темой» не обошлось:
- А скажи-ка нам, Зоя, что такое: «менархе»(1)? – и шеи навытяжку оба. Видно, вопрос и в правду, важен.
Я в ответ так же важно напыжилась (не хотелось в грязь лицом ударять, раз такой поворот с «погоды»), но воссоздать из «дырявого» гимназического курса данное слово так и не смогла. А вот моя одноклассница, отчего то, вмиг заалелась.
- Я не знаю. Пира, а ты? – и на нее – полный надежды взгляд.
- Нет… Понятия не имею.
- А-а, ну, ладно. Мы тогда… до свиданья, - и в полном разочаровании отчалили…
Что такое «менархе» я, все-таки, после, узнала. Правда, от озадаченной Люсы. А вот «любознаты», еще чуть позже узнали, что такое «двойной подсвет». Правда, от злющего Арса. И вообще, к чему это всё?.. К моему полнейшему невниманью и незнанью многих житейских вещей. Значит, дурость, она, иногда… выручает.
Как и теперь. Когда я с большим опозданьем, наконец, сопоставила два овальных клейма: на белой недавней вазе и том блюде, с которого мы с Виторио уплетали бананы… «А какое у вас «дело»?.. Фарфоровое, Зоя. У Вито своя большая мастерская в Диганте. Там делают очень тонкий красивый фарфор…» Мама моя… Она ж меня, едва ли ни носом в это их «дело» совала. Но, вот, зачем?..
- Монна Зоя, вы меня не пугайте.
- Что… Марит?
- У вас сейчас сделалось такое лицо.
- Угу… А скажи мне: твоя хозяйка, монна Фелиса, она – очень умная?
- Моя хозяйка? – непонимающе хлопнула та глазами. – Да, очень. Иначе б не смогла с такой, как ее… репутацией заведенья так долго им управлять. И с властями дружить.
- И долги не прощать.
- Какие «долги»? Это вы – про свой сюда?
- Не знаю, Марит. Только… - хмуро уставилась я в темень за окном. – У меня, вдруг, такое чувство возникло, будто к местным каменным заборам еще и потолок прирос. Из этих хобьих розовых роз…
Под равнодушной к земным красотам луной розы воняли не так вдохновенно. Видно копили силы к рассветной росе. Но, мне сейчас было, не сказать, чтоб без разницы. Просто, совсем не до них. Я сегодняшней ночью вышла на дерзкую первую разведку… И куда там разведчики на разведке идут? Наверное, по ранее намеченному курсу - к забору. Нет, к воротам в заборе. И махнула с подоконника в траву. Оказалось – довольно высоко. Но, разведчики – люди смелые. Так что, пригнувшись, потрусила дальше. Вдоль белёной стены, выпрямив спину лишь за ее углом. И сразу стало весьма интересно… Хорошо видные отсюда, обе части Розе Бэй напомнили сейчас Вананду: одна – погружена в лунную ночь, другая – щедро расцвечена фонарями. И чтоб лучше ее рассмотреть, я даже на каменный вазон взобралась. Со всеми мерами предосторожности…
- Ай-й… Да чтоб вам навек своими шипами… втянуться. Ай-й.
- Мартын!
- Ась?!
- Глянь, чё за шебуршанье на порубежной!
- Мама моя…
Всё, что я успела оценить, когда бежала обратно – охрана у разделяющей изгороди надежная. И от собственного окна двинула теперь в противоположную сторону, по уже знакомой тропинке. Она ведь тоже – к забору. Хотя…
Влажно хрустящий под ногами гравий, очень скоро ручейком нырнул влево - к загону с павлинами. Я - опять свернула в траву. И, обогнув очередные колючие клумбы, оказалась в аккурат перед бывшей конюшней. Она казалась теперь черным пятном, очерченным по краям серыми каменными уступами. Я еще раньше их разглядела (выбрав для «графической» Марит задним планом), эти неровные «ступени», ведущие прямиком вверх. К заднику из забора. И сейчас вознамерилась… Вознамерилась… Не так-то это и просто. Видно, здешняя хозяйка, ко всем своим талантам, еще и сверх бережлива – камни, не скрепленные должным раствором, разъезжались под ногами, норовя так и бухнуться вниз… Может, это место само развалилось? Какой-нибудь пони свой блохастый бок о стену потер… Но, все ж, взобралась. И, замерев на широком углу, обозрела открывшуюся перспективу… Лететь долго. Потому как сразу за кладкой начинался обрыв с далекими огоньками домов внизу среди длинных рядов винограда. Хотя, если взять длинную-длинную веревку и закрепить ее за что-нибудь… И тут я прищурилась вниз… Да так и замерла, выгнув шею: в конюшенные развалины сбоку от меня юркнули двое. Очень живенько так… Мама моя. Вот же вляпалась.
- О-о, погоди.
- Бу-бу-бу, бу-бу-бу, - едва различимым басом. Потом опять:
- Да погоди же. Хи-хи…
И дальше по отработанной, видимо, схеме, потому как единственно понятой мною мужской фразой стала:
- Тихо, Элда. Эта трехногая рухлядь скрипит… - ага, вы б еще на клавесине… а вот голос-то мне знаком. Впрочем, как и приснопамятное женское имя.
Однако судьбу мою данное знанье не изменило. Пришлось у себя наверху залечь и замереть. Постепенно и глаза к темноте привыкли. Вот только б ветром не сдуло, и здешняя шаткая кладка не подвела. А то, присоединюсь в самый…
- А!.. – что, уже всё?!.. Ну, так я себя поздравляю. Не тебя, Элда. И, дождавшись такого же шустрого бегства, задним ходом попятилась вниз.
Да… Разведчица из тебя, Зоя… Ну, ничего – это, лишь первый мой опыт…
- И чтоб до такого додуматься?!.. Да как вы, монна Зоя на… на…
- Это – разведка была, - хмуро уточнила я, уперев подбородок в колени. Потом почесала нос. Марит еще раз тряхнула моим платьем:
- Так ведь теперь его – только в стирку. Рукава – в побелке. Подол – в паутине. А туфли… Монна Зоя?..
- По-видимому, это – земля.
- Ага. Из-под вашего окна. Где вы палку, к стене приткнутую оставили, - да-а… разведчица из меня… - Монна Зоя, мессир Леон очень ругался. Он обещал меры принять.
- Какие… меры? – махом вскинулась я. – Марит, так он что, в курсе…
- А как же? – раздула та гневно ноздри. – Весь ваш разведческий путь проследил вместе с ночными охранниками. Вы ж и траву истоптали и розы в вазоне за углом помяли и…
- А вот павлинов я точно не трогала.
- Каких павлинов? – выкатила Марит глаза.
- Да так. Видно тех, что тоже – в курсе… А что за меры то?
- Не знаю, - вздохнув, хлопнулась девушка ко мне на кровать. – Да только теперь все ваши «пути» будут строго под надзором… Монна Зоя…
- А-а?
- Чего вы теперь делать-то будете?
- Что делать? – скосилась я на нее. – Есть одна мысль.
- Письмо написать? – тихо произнесла Марит. – А что? В этом я вам помочь смогу через надежного человека. Только, надо быстро писать, потому как его хозяйка уже послала.
- Уволила, что ли? – безучастно буркнула я.
- С чего, вдруг? Он на задание после обеда отбывает. Разыскивать какого-то капитана, чтоб от нее письмо передать. Ругался так, - засмеялась и сморщила носик… Капитана?..
- А что за «капитан»?
- Не знаю… Тито говорит: «Где ж я его найду, когда у него корабль «Летуньей» называется? Вчера в столице был, а сегодня, может, где угод…
- Мама моя…
- Монна Зоя, вы чего? Вам что, поплохело? Тошнит?
- Ага… Нет… - и уставилась на девушку «страшным» взглядом. – Марит, мне очень-очень нужна длинная-длинная веревка.
- Зачем? – испуганно выдохнула та. – Монна Зоя, то – грех.
- Ты о чем?.. Я по ней вниз, в долину спущусь. Мне надо быстро. Или много-много простыней. Где у вас тут прачечная? Я все это спрячу в старой конюшне. Хотя, там – ненадежно. Туда по ночам приходят…
- Призраки?
- Что?!
- Приходят призраки?
- Марит, ты… уф-ф… - кажется, отпустило. - Любовники туда приходят, - уже вполне адекватно уставилась я на побледневшую деву. – Элда твоя, сильно стройная, и Никип. Я их сегодня ночью там…
- Не может этого быть! Нет!
- Марит, с тобой что?
- Нет, монна Зоя! Вам примерещилось!
- Да ты чего так раскричалась то? Я живых людей от призраков в силах пока…
- Нет!.. Нет. Нет, - и, подскочив с кровати, стрелой унеслась вон…
- Да хобья ж сила… Что же это в жизни моей такое… происходит?.. И что мне теперь самой с ней делать? Вазы опознавательные. Взгляды внимательные… И где же ты, любимый, с ней мог пересечься? – а потом, как громкий хлопок, вдруг, пришло понимание. – Он меня ищет… И теперь сам угодит в западню… Марит!.. Марит!!! – да где ж ее теперь искать?..
__________________________________________
Сноски:
1 - В переводе с лекарского – настигшее впервые в жизни, «женское проклятье».
Марит вскоре нашлась и вернулась сама. Я поняла это по тихому скрипу двери и дрогнувшим ей в ответ шторам:
- Монна Зоя? – шмыгнула носом уже за моим плечом. – Вы чего, даже стоя уснули? А еще говорили… - и громко вздохнула. – Монна…
- Да, Марит?
- Я вам новое платье принесла. А то прежнее я еще и в слезах с соплями… В общем, просыпайтесь, снимайте свою мужскую рубаху.
- Да я не сплю, - оторвала я голову от оконного косяка.
- А что ж тогда?
- Ду-умаю.
- О чем?
- О нашей бабьей доле.
- О-о. Значит, о мужиках, - хмуро изрекла Марит, приткнувшись рядом. Я взглянула на нее: глаза и нос припухли, а черные кудряшки на лбу – мокрые после умыванья… подружка по «бабьей доле»:
- Монна Зоя, я за вами… пришла, - лицо растерянное и голос с придыханьем.
- Куда это, Марит? На ночь глядя?
- К хозяйке.
- Так, ты говорила, она завтра…
- Так, кто его знал? – с душой выдохнула та. - Еще коней даже не выпрягли, - неужто, на таком расстоянии «почуяла»? Да не-ет. – Монна Зоя, - Марит заполошно подскочила к окну и ухватила угол передника. – Мой вам совет, чтоб, ну, не распознала: ведите себя, как обычно.
- Угу, - скосилась я на ее перебирающие пальчики. – Это сложно - она ж не в курсе, как я себя «обычно веду». Мы с ней, можно сказать, и не виделись… полноценно. Только…
- Так это для вас – шанс!
- Что?
- Шанс не распознать в вас различья. Монна Зоя, вставайте, пошли. Она, когда долго ждет, очень злится.
- Да мать же твою.
- Вот. И без этого тоже, пожалуйста.
- Да, спасибо, - и, подскочив с подоконника, одернула на груди платье. - Уф-ф. Пошли.
Из длинного, очень длинного коридора, казалось, в этот час уже отошедшего в сон, мы, через распахнутые створки, вышли в светлый холл соседней, «гостевой» половины. Впервые с моего здесь появления. А потом, по новой, левой ветке, в полном молчании уперлись в высокую закрытую дверь. У меня, на тот момент иссяк и запас хладнокровья и фантазии в тщетных потугах угадать цель такой срочности. Так что, самое время – узнать о ней лично… Робкий стук в темное дерево: «Монна Фелиса, можно?» И меня, как пенделем, этой же дверью сзади и наподдало… Вот оно, значит, как…
- Вот ты, какая, Зоя, - начало уже впечатлило. Однако ясности… - Проходи ближе, садись. У меня после дороги ноги затекли. Я их, с твоего позволения… - и чем-то там «б-бульк» под огромным письменным столом. - Чего встала то?! – еще один «пендель».
Я и – отмерла. От немыслимо красных в золотых узорах стен (это, после тошнотного то розового), невыносимо терпких благовоний (после навязчивой приторности) и странно-красивой женщины. Это я, как художница сейчас попыталась (сработал рефлекс). Ведь, если лицо здешней хозяйки «разбирать по частям»: нос картошкой, губы капризно тонкие, глаза - слишком близко. Хотя, при полном «комплекте»… В общем, «подмалёвок весьма удачно доработан». И даже, гладко зачесанные назад темные волосы (напомнившие мне Сусанну), которые оголили, высокие по-мужски залысины, общей картины не портили. Наоборот, предавали ей какое-то «осмысленное величие», в разы увеличив лоб. Что же касается возраста, то и здесь… от тридцати пяти и до… хоб его…
- Куда мне можно… присесть? – замерла уже сбоку от могучего стола.
Монна Фелиса грациозно ткнула пальцем в низкую банкетку рядом:
- Сюда, - и новый изучающий взгляд… Да чтоб их, эти местные платья - и «формы» свои спрятать некуда. – Отчего так волнуешься?
- Я?.. За свою судьбу переживаю. Это ведь здесь – нормально?
- Ну-у, - откинулась дама в кресле и, выдержав паузу, сцепила перед собой, водруженные на боковины руки. – Нормально… И какой ты видишь свою здесь судьбу?
- Пока, в розовых тонах. Может быть, вы мне ее «дорисуете»?
- Дорисую? – усмехнулась монна Фелиса. – А почему бы и нет? Только, для начала, расскажи мне о себе.
- Для начала, о чем? – уточнила и я, в свою очередь.
- Да, откуда ты? – б-бульк.
Я тут же скосилась вниз – на погруженные во внушительную фарфоровую вазу дамские ступни… Ну, надо же, какой «стиль»? А груши с яблоками у нее в чем тогда лежат? В ажурном золоте?
- Я… с северного побережья, - и вновь вперилась ей в глаза. Та, напротив, собственные отвела:
- С северного?.. М-м. Берега, омываемые лазурным Морем радуг. А там сейчас, наверное, не такая нестерпимая жара, - произнесла, даже со вздохом. – Как я жару не люблю… Скажи, Зоя: правду говорят, будто у вас кипарисы выше?
Ну, ничего себе – поворот в беседе:
- Не знаю, монна Фелиса. Я здешние оценить по высоте не успела.
- Да что ты?.. А розы? Я слышала, в одном из прибрежных заповедников с вашей стороны вывели новый сорт - «Ночная красавица». Синие, как камень палатум. Интересно: правда или нет?
- Не знаю. Мне розы не нравятся.
- Неужели? – и вполне искреннее изумление. – А какие цветы тебе нравятся?
- Луговые. В них больше жизни.
- Больше жизни?
- Ну да. Их ведь не поливают каждый день и от сорняков не полют. А они все равно растут. Особенно, маки и тюльпаны. А еще…
- О-ох… Мои ноги, - вдруг, скривилась дама. – Зоя, ты умеешь ступни массировать? – и опять: б-бульк, бульк.
- Не-ет, - вконец ошарашено выдала я.
- Очень жаль… Эта нестерпимая жара и эта ужасная… дорога, - будто задумалась она. – Тогда, знаешь что?.. Иди.
- Куда?
- Назад, к себе.
- А как же…
- Твоя дальнейшая здесь судьба?.. Я ее обязательно решу. Только, дай мне время подумать… Иди, Зоя! – и потянулась рукой к колокольчику на столе…
Ну, я и пошла… Впереди. Пыхтящая от любопытства Марит – сзади. И как она до двери нашей не лопнула?
- Монна Зоя, ну что?
Я же в ответ, лишь скривилась:
- Не знаю.
- Не знаете?.. Так, о чем вы с ней говорили?
- О чем? О кипарисах, цветах, жаре и…
- И-и?
- И… Марит, погоди… - и шлепнулась на кровать…
Нелепость какая-то… Несуразность. Полное отсутствие смысла… Но, ведь, он обязательно должен быть… Моя натренированная зрительная память со странной навязчивостью, возвращалась к этой несчастной вазе. Используемой с явным презреньем… Широкая, как супница, белая ваза, с волнами загнутыми краями… Очень тонкий глянцевый фарфор. А на нем… Что там, сбоку на нем?.. Клеймо мастерской. Ба-бах!!!.. Ну ты, Зоя, и дура! Хотя, теперь я уверена - именно «дурость» меня и спасла…
Когда мне стукнуло тринадцать девических лет, многие мои сверстницы уже вовсю вертели романы. Мужская ж гимназия – только улицу перейди. Находились кавалеры и мне. Да только, ненадолго: часть сразу «выбраковывал» Арс, остальных – я сама, совсем не теми страстями живущая. Но, однажды вышел один инцидент – рядом, в магнолиевой аллейке. Там много тенистых мест, в которых можно просто после занятий болтать. Ну, мы с одноклассницей и болтали. Пока к нам на скамейку не подсели два смельчака в «соседских» гимназических кителях. Скоро завязалась беседа. Да хотя, какие там разговоры, если ухаживающей стороне – ровно по столько, по сколько и нам? Но, в тот день просто «погодной темой» не обошлось:
- А скажи-ка нам, Зоя, что такое: «менархе»(1)? – и шеи навытяжку оба. Видно, вопрос и в правду, важен.
Я в ответ так же важно напыжилась (не хотелось в грязь лицом ударять, раз такой поворот с «погоды»), но воссоздать из «дырявого» гимназического курса данное слово так и не смогла. А вот моя одноклассница, отчего то, вмиг заалелась.
- Я не знаю. Пира, а ты? – и на нее – полный надежды взгляд.
- Нет… Понятия не имею.
- А-а, ну, ладно. Мы тогда… до свиданья, - и в полном разочаровании отчалили…
Что такое «менархе» я, все-таки, после, узнала. Правда, от озадаченной Люсы. А вот «любознаты», еще чуть позже узнали, что такое «двойной подсвет». Правда, от злющего Арса. И вообще, к чему это всё?.. К моему полнейшему невниманью и незнанью многих житейских вещей. Значит, дурость, она, иногда… выручает.
Как и теперь. Когда я с большим опозданьем, наконец, сопоставила два овальных клейма: на белой недавней вазе и том блюде, с которого мы с Виторио уплетали бананы… «А какое у вас «дело»?.. Фарфоровое, Зоя. У Вито своя большая мастерская в Диганте. Там делают очень тонкий красивый фарфор…» Мама моя… Она ж меня, едва ли ни носом в это их «дело» совала. Но, вот, зачем?..
- Монна Зоя, вы меня не пугайте.
- Что… Марит?
- У вас сейчас сделалось такое лицо.
- Угу… А скажи мне: твоя хозяйка, монна Фелиса, она – очень умная?
- Моя хозяйка? – непонимающе хлопнула та глазами. – Да, очень. Иначе б не смогла с такой, как ее… репутацией заведенья так долго им управлять. И с властями дружить.
- И долги не прощать.
- Какие «долги»? Это вы – про свой сюда?
- Не знаю, Марит. Только… - хмуро уставилась я в темень за окном. – У меня, вдруг, такое чувство возникло, будто к местным каменным заборам еще и потолок прирос. Из этих хобьих розовых роз…
Под равнодушной к земным красотам луной розы воняли не так вдохновенно. Видно копили силы к рассветной росе. Но, мне сейчас было, не сказать, чтоб без разницы. Просто, совсем не до них. Я сегодняшней ночью вышла на дерзкую первую разведку… И куда там разведчики на разведке идут? Наверное, по ранее намеченному курсу - к забору. Нет, к воротам в заборе. И махнула с подоконника в траву. Оказалось – довольно высоко. Но, разведчики – люди смелые. Так что, пригнувшись, потрусила дальше. Вдоль белёной стены, выпрямив спину лишь за ее углом. И сразу стало весьма интересно… Хорошо видные отсюда, обе части Розе Бэй напомнили сейчас Вананду: одна – погружена в лунную ночь, другая – щедро расцвечена фонарями. И чтоб лучше ее рассмотреть, я даже на каменный вазон взобралась. Со всеми мерами предосторожности…
- Ай-й… Да чтоб вам навек своими шипами… втянуться. Ай-й.
- Мартын!
- Ась?!
- Глянь, чё за шебуршанье на порубежной!
- Мама моя…
Всё, что я успела оценить, когда бежала обратно – охрана у разделяющей изгороди надежная. И от собственного окна двинула теперь в противоположную сторону, по уже знакомой тропинке. Она ведь тоже – к забору. Хотя…
Влажно хрустящий под ногами гравий, очень скоро ручейком нырнул влево - к загону с павлинами. Я - опять свернула в траву. И, обогнув очередные колючие клумбы, оказалась в аккурат перед бывшей конюшней. Она казалась теперь черным пятном, очерченным по краям серыми каменными уступами. Я еще раньше их разглядела (выбрав для «графической» Марит задним планом), эти неровные «ступени», ведущие прямиком вверх. К заднику из забора. И сейчас вознамерилась… Вознамерилась… Не так-то это и просто. Видно, здешняя хозяйка, ко всем своим талантам, еще и сверх бережлива – камни, не скрепленные должным раствором, разъезжались под ногами, норовя так и бухнуться вниз… Может, это место само развалилось? Какой-нибудь пони свой блохастый бок о стену потер… Но, все ж, взобралась. И, замерев на широком углу, обозрела открывшуюся перспективу… Лететь долго. Потому как сразу за кладкой начинался обрыв с далекими огоньками домов внизу среди длинных рядов винограда. Хотя, если взять длинную-длинную веревку и закрепить ее за что-нибудь… И тут я прищурилась вниз… Да так и замерла, выгнув шею: в конюшенные развалины сбоку от меня юркнули двое. Очень живенько так… Мама моя. Вот же вляпалась.
- О-о, погоди.
- Бу-бу-бу, бу-бу-бу, - едва различимым басом. Потом опять:
- Да погоди же. Хи-хи…
И дальше по отработанной, видимо, схеме, потому как единственно понятой мною мужской фразой стала:
- Тихо, Элда. Эта трехногая рухлядь скрипит… - ага, вы б еще на клавесине… а вот голос-то мне знаком. Впрочем, как и приснопамятное женское имя.
Однако судьбу мою данное знанье не изменило. Пришлось у себя наверху залечь и замереть. Постепенно и глаза к темноте привыкли. Вот только б ветром не сдуло, и здешняя шаткая кладка не подвела. А то, присоединюсь в самый…
- А!.. – что, уже всё?!.. Ну, так я себя поздравляю. Не тебя, Элда. И, дождавшись такого же шустрого бегства, задним ходом попятилась вниз.
Да… Разведчица из тебя, Зоя… Ну, ничего – это, лишь первый мой опыт…
- И чтоб до такого додуматься?!.. Да как вы, монна Зоя на… на…
- Это – разведка была, - хмуро уточнила я, уперев подбородок в колени. Потом почесала нос. Марит еще раз тряхнула моим платьем:
- Так ведь теперь его – только в стирку. Рукава – в побелке. Подол – в паутине. А туфли… Монна Зоя?..
- По-видимому, это – земля.
- Ага. Из-под вашего окна. Где вы палку, к стене приткнутую оставили, - да-а… разведчица из меня… - Монна Зоя, мессир Леон очень ругался. Он обещал меры принять.
- Какие… меры? – махом вскинулась я. – Марит, так он что, в курсе…
- А как же? – раздула та гневно ноздри. – Весь ваш разведческий путь проследил вместе с ночными охранниками. Вы ж и траву истоптали и розы в вазоне за углом помяли и…
- А вот павлинов я точно не трогала.
- Каких павлинов? – выкатила Марит глаза.
- Да так. Видно тех, что тоже – в курсе… А что за меры то?
- Не знаю, - вздохнув, хлопнулась девушка ко мне на кровать. – Да только теперь все ваши «пути» будут строго под надзором… Монна Зоя…
- А-а?
- Чего вы теперь делать-то будете?
- Что делать? – скосилась я на нее. – Есть одна мысль.
- Письмо написать? – тихо произнесла Марит. – А что? В этом я вам помочь смогу через надежного человека. Только, надо быстро писать, потому как его хозяйка уже послала.
- Уволила, что ли? – безучастно буркнула я.
- С чего, вдруг? Он на задание после обеда отбывает. Разыскивать какого-то капитана, чтоб от нее письмо передать. Ругался так, - засмеялась и сморщила носик… Капитана?..
- А что за «капитан»?
- Не знаю… Тито говорит: «Где ж я его найду, когда у него корабль «Летуньей» называется? Вчера в столице был, а сегодня, может, где угод…
- Мама моя…
- Монна Зоя, вы чего? Вам что, поплохело? Тошнит?
- Ага… Нет… - и уставилась на девушку «страшным» взглядом. – Марит, мне очень-очень нужна длинная-длинная веревка.
- Зачем? – испуганно выдохнула та. – Монна Зоя, то – грех.
- Ты о чем?.. Я по ней вниз, в долину спущусь. Мне надо быстро. Или много-много простыней. Где у вас тут прачечная? Я все это спрячу в старой конюшне. Хотя, там – ненадежно. Туда по ночам приходят…
- Призраки?
- Что?!
- Приходят призраки?
- Марит, ты… уф-ф… - кажется, отпустило. - Любовники туда приходят, - уже вполне адекватно уставилась я на побледневшую деву. – Элда твоя, сильно стройная, и Никип. Я их сегодня ночью там…
- Не может этого быть! Нет!
- Марит, с тобой что?
- Нет, монна Зоя! Вам примерещилось!
- Да ты чего так раскричалась то? Я живых людей от призраков в силах пока…
- Нет!.. Нет. Нет, - и, подскочив с кровати, стрелой унеслась вон…
- Да хобья ж сила… Что же это в жизни моей такое… происходит?.. И что мне теперь самой с ней делать? Вазы опознавательные. Взгляды внимательные… И где же ты, любимый, с ней мог пересечься? – а потом, как громкий хлопок, вдруг, пришло понимание. – Он меня ищет… И теперь сам угодит в западню… Марит!.. Марит!!! – да где ж ее теперь искать?..
__________________________________________
Сноски:
1 - В переводе с лекарского – настигшее впервые в жизни, «женское проклятье».
ГЛАВА 17
Марит вскоре нашлась и вернулась сама. Я поняла это по тихому скрипу двери и дрогнувшим ей в ответ шторам:
- Монна Зоя? – шмыгнула носом уже за моим плечом. – Вы чего, даже стоя уснули? А еще говорили… - и громко вздохнула. – Монна…
- Да, Марит?
- Я вам новое платье принесла. А то прежнее я еще и в слезах с соплями… В общем, просыпайтесь, снимайте свою мужскую рубаху.
- Да я не сплю, - оторвала я голову от оконного косяка.
- А что ж тогда?
- Ду-умаю.
- О чем?
- О нашей бабьей доле.
- О-о. Значит, о мужиках, - хмуро изрекла Марит, приткнувшись рядом. Я взглянула на нее: глаза и нос припухли, а черные кудряшки на лбу – мокрые после умыванья… подружка по «бабьей доле»:
