Вечер, скотина пегая, накрывать деревеньку Почечуево и сегодня не торопился. Завис грузной тучей над верхушками соснового бора, будто за одну из них зацепился. И наверняка, Чернава
[1]
Девушка, опершись пышным плечом на балконную опору, уставилась в зеркальные воды за гранью деревни. Пригляделась сощуренно как отражается в них недоуменное летнее солнце и кренятся под ветром густые камыши, прячущие под собою мосток… Бурные всплески и звонкий женский смех, разнесенные по деревне водой, через миг окончательно испортили этот длинный и тягостный день. Девушка мысленно сплюнула в сторону пруда и неспешно перевела мрачный взгляд на улицу под балконом:
- Нет. Как так можно то? – сокрушенно выдохнула она. – И куда уж сильней?
Поджарая бабка в ярком платке и точно таком вызывающем зависть цыган сарафане, задрав голову, радостно прокричала:
- Василисушка, цвет очей, отрада жизни! Красота и мудрость дён! Королевич и легендарный богатырь Иоан Гораздович кланяться тебе просил и…
- Нет! Так Иоану Угораздовичу и передай!
- Гораздовичу! – с козьим скачком гаркнула бабка Душениха. – Иоану Гораздовичу! И он жених тебе, благословленный батюшкой! Нашим князем Златомиром!
И трижды плюнуть позабыла. «Раскрасавица»! Вот если бы она с печи головой вперед упала, и на этой почве побежала автолетопись писать, то начала б ее со слов: «И Василисой я звалась, отлично ведая, что не «Прекрасна». За это люди «Премудрою» меня негласно обрекли». За самооценку и за жесткий ум! Иначе не сбежала бы в надел свой материнский от жениха, который, кстати, очень даже мил. Но, он, правда, так и сказал Василисе в день смотрин: «Дети у нас будут милы как я и умны как ты. Порадуемся».
- У меня в тереме ремонт! Я никого не принимаю! – твердо отрезала со своих высот гордо сбежавшая невеста.
И надо было еще добавить про философскую неопределенность его сроков, но новые всплески на пруду и смех женский таким нещадным гневом девушку от ног до кончика косы обдали, что у-ух!
И как всё надоело! Ведь из женихов-паломников Иоан Угораздович последним был. Видно, весь ум в милоту его ушел. Или не больно то хотелось «оптимально» размножаться. А до него такие шустрые тут мелькали! И останавливались прямиком в домишке бабки Душенихи (по запаху они друг друга что ли узнают?). И сценарий был всегда один: пришли, пострадали под балконом (ремонт – не принимаю), загоревали и топиться в наш развратный пруд. Но, топиться только лишь при свете дня (ночью боятся). А со временем иные и подбалконной стадии уже успешно стали избегать – сразу на пруд. И, судя по тому, что Чернава в «богатырской спасательной реанимации» хорошо просвещена, слава по княжествам о ней и Василисе «Премудрой и Прекрасной» шла… дурная.
Дурная слава! В итоге стоило ли ей из дома убегать?! От жениха, от батюшки, от давней памяти сердечной? От нее особо. И вот опора эта хлипкая как тоже надоела ей! Рукой наотмашь прямо по столбцу ша-рах!..
Ремонт без сомнений терему необходим. Столбец разломился, накренив угол балконного навеса. И сверху со стариковским шуршанием посыпалась зеленая от мха и дождей черепица. Она летела и разбивалась перед ступенями парадного крыльца. Где-то там же орала злая и напуганная бабка. А Василиса стояла деревянным идолом и не могла отвести глаза от происходящего перед нею волшебства. Ее бессменный ремонтник и соратник по изгнанию женихов, низкорослый бородач в вечно замызганной одежонке и пыльных сапогах миг назад внезапно превратился в высокого и статного красавца.
- Мой Вушка [2]
Удар гневно сжатых кулачков пришелся в середину богатырской груди, но ситуации не изменил:
- Прости, – произнес мужчина, удерживая на вытянутых руках надломленный балконный козырек.
- Ты ушел. Ты меня бросил.
- Светлая моя, твой батюшка меня отправил за море с секретной миссией.
- А этот ремонтник? Зачем?
- Сберегать и отпугивать. А в нужный момент…
- Скотина ты пегая!
- Но, ведь любимая скотина? – вздернув брови, расплылся богатырь в умоляющей улыбке. И девушка не выдержала – потянулась к нему, сцепила пальчики на стальном мужском загривке и со всем скопившимся в разлуке пылом прошептала:
- Я с тобой знаешь, что сделаю за это, любимый? Сначала пуговки на твоей рубахе расстегну, а уж потом…
Вушка, огромный русский богатырь, который никогда и ничего в этой жизни не боялся, стоял, поддерживая руками распроклятый козырек, и медленно, но неотвратно разгорался от смущения, страсти и нахлынувших фантазий...
Закрыть
опять шалит своим колдовством! Тихий в прошлом пруд с самого ее там появления бабы местные уж точно б переименовали в «Притон», но авторитет у Чернавы… как та самая грузная туча. Племянница Морского царя с рыбьим хвостом вместо ног, сосланная дядей за неизвестные грехи, но подальше от морских глубин.
Девушка, опершись пышным плечом на балконную опору, уставилась в зеркальные воды за гранью деревни. Пригляделась сощуренно как отражается в них недоуменное летнее солнце и кренятся под ветром густые камыши, прячущие под собою мосток… Бурные всплески и звонкий женский смех, разнесенные по деревне водой, через миг окончательно испортили этот длинный и тягостный день. Девушка мысленно сплюнула в сторону пруда и неспешно перевела мрачный взгляд на улицу под балконом:
- Нет. Как так можно то? – сокрушенно выдохнула она. – И куда уж сильней?
Поджарая бабка в ярком платке и точно таком вызывающем зависть цыган сарафане, задрав голову, радостно прокричала:
- Василисушка, цвет очей, отрада жизни! Красота и мудрость дён! Королевич и легендарный богатырь Иоан Гораздович кланяться тебе просил и…
- Нет! Так Иоану Угораздовичу и передай!
- Гораздовичу! – с козьим скачком гаркнула бабка Душениха. – Иоану Гораздовичу! И он жених тебе, благословленный батюшкой! Нашим князем Златомиром!
И трижды плюнуть позабыла. «Раскрасавица»! Вот если бы она с печи головой вперед упала, и на этой почве побежала автолетопись писать, то начала б ее со слов: «И Василисой я звалась, отлично ведая, что не «Прекрасна». За это люди «Премудрою» меня негласно обрекли». За самооценку и за жесткий ум! Иначе не сбежала бы в надел свой материнский от жениха, который, кстати, очень даже мил. Но, он, правда, так и сказал Василисе в день смотрин: «Дети у нас будут милы как я и умны как ты. Порадуемся».
- У меня в тереме ремонт! Я никого не принимаю! – твердо отрезала со своих высот гордо сбежавшая невеста.
И надо было еще добавить про философскую неопределенность его сроков, но новые всплески на пруду и смех женский таким нещадным гневом девушку от ног до кончика косы обдали, что у-ух!
И как всё надоело! Ведь из женихов-паломников Иоан Угораздович последним был. Видно, весь ум в милоту его ушел. Или не больно то хотелось «оптимально» размножаться. А до него такие шустрые тут мелькали! И останавливались прямиком в домишке бабки Душенихи (по запаху они друг друга что ли узнают?). И сценарий был всегда один: пришли, пострадали под балконом (ремонт – не принимаю), загоревали и топиться в наш развратный пруд. Но, топиться только лишь при свете дня (ночью боятся). А со временем иные и подбалконной стадии уже успешно стали избегать – сразу на пруд. И, судя по тому, что Чернава в «богатырской спасательной реанимации» хорошо просвещена, слава по княжествам о ней и Василисе «Премудрой и Прекрасной» шла… дурная.
Дурная слава! В итоге стоило ли ей из дома убегать?! От жениха, от батюшки, от давней памяти сердечной? От нее особо. И вот опора эта хлипкая как тоже надоела ей! Рукой наотмашь прямо по столбцу ша-рах!..
Ремонт без сомнений терему необходим. Столбец разломился, накренив угол балконного навеса. И сверху со стариковским шуршанием посыпалась зеленая от мха и дождей черепица. Она летела и разбивалась перед ступенями парадного крыльца. Где-то там же орала злая и напуганная бабка. А Василиса стояла деревянным идолом и не могла отвести глаза от происходящего перед нею волшебства. Ее бессменный ремонтник и соратник по изгнанию женихов, низкорослый бородач в вечно замызганной одежонке и пыльных сапогах миг назад внезапно превратился в высокого и статного красавца.
- Мой Вушка [2]
Закрыть
. Мой любимый. Мой бессовестный! Медведко-богатырь. Он же - Медвежье ушко, он же - Вушка. Богатырь, обладающий невероятной силой, рождённый от союза медведя и человеческой девы.
Удар гневно сжатых кулачков пришелся в середину богатырской груди, но ситуации не изменил:
- Прости, – произнес мужчина, удерживая на вытянутых руках надломленный балконный козырек.
- Ты ушел. Ты меня бросил.
- Светлая моя, твой батюшка меня отправил за море с секретной миссией.
- А этот ремонтник? Зачем?
- Сберегать и отпугивать. А в нужный момент…
- Скотина ты пегая!
- Но, ведь любимая скотина? – вздернув брови, расплылся богатырь в умоляющей улыбке. И девушка не выдержала – потянулась к нему, сцепила пальчики на стальном мужском загривке и со всем скопившимся в разлуке пылом прошептала:
- Я с тобой знаешь, что сделаю за это, любимый? Сначала пуговки на твоей рубахе расстегну, а уж потом…
Вушка, огромный русский богатырь, который никогда и ничего в этой жизни не боялся, стоял, поддерживая руками распроклятый козырек, и медленно, но неотвратно разгорался от смущения, страсти и нахлынувших фантазий...
