- О, вы, сосуды с каплей крови Бога и пылью космоса, покайтесь! Виденье было - ждет всех испытание! Пройдет его лишь избранный! Тот, кто душой и телом чист! Хайну-Исвик вас ждет! Отречение от суеты!
И снова тот самый, вымотанный странной жизнью, проповедник… Вопли его мы расслышали издалека, с той стороны просторной площади, как раз сосредоточия всей местной «суеты». Интересно, каким он видит в заданной среде источник пропитания кроме уже имеющегося? Планета Юнкис уникальна, но ущербна. И поначалу задумывалась, как «Океан увеселений» для всей галактики, но после столкновения с метеоритом налаженная схема взорвалась и снесла собой всю местную экосистему. С тех пор этот убогий шарик, из натурального в котором лишь суша скудная и чистая соленая вода, так и вращается искаженным «Океаном». Правда, аборигены, исключая нашу морскую станцию на сваях, живут своеобразно. Они заказывают дождь. Не просто дождь, а дождь с летящими с небес дарами. И это всё на базе бывшего аттракциона «Дождь желаний» для детей.
Вот и сейчас, пока проповедник толпу предсказанием стращал, из проулка на площадь вышли восемь человек. Не отвлекаясь, они рутинно встали кругом, вскинув к небу руки.
Платон, возвышающийся за моей спиной, не громко хмыкнул:
- Минута и бурдюк с небес.
- Э, нет, - сощурилась смешливая Эрмина. – Сейчас, сейчас… Пять рыбин! Да не мелочевка. Дина?
- Вижу. И нам пора.
Да, за занудство в нашей троице стабильно отвечала я. И вовсе не потому, что через маску для дыхания, воспринимала мир иначе. То есть, обделённо. Я к этому давно привыкла. Но, на самом деле нам пора.
- Переживаешь о Саньке? – Платон, нагруженный покупками, зашагал со мною рядом.
- Да. У него вчера был с домом разговор. Там бабушка заболела. Родной и единственно любимый человек, - и искоса взглянула на мужчину.
Он ведь тоже «родной» мой и «единственно любимый». Мой Платон. Мой мир… Мой запредельный мир. Ибо никак! После единственного поцелуя аллергическая кома. У меня. А он вполне здоров. Но, остается здесь, со мной. С детьми. Когда я думаю об этом, сердце ноет. Но, отпустить не в силах. Пыталась. Да, видно, плохо.
Двенадцать лет назад мы всей командой прилетели в «Океан». Осваивали станцию все вместе. Со мною был мой младший брат, как и я аллергик поколения «один» – на улице нужна лишь маска для дыхания.
Чижика моего мы схоронили год спустя. А после понеслось - колония родная, наделяющая один процент своих детей ужасной стопроцентной аллергией начала стабильно пополнять наш, изолированный от реальности мирок этими самыми детьми. Семнадцать деток разных возрастов. Семнадцать душ, оторванных от красок жизни и веселья. И Санёк из них последний. Значит, он еще отлично помнит, как мороженное есть, в реке купаться, бабочек ловить сачком. Хотя про бабочек уже мои воспоминания.
- Дина?! – голос в наушнике истерикой взмыл до небес - Вы скоро?
- Уже взлетели. Минуты через три… Что там у вас?
- Александр, - напряженно выдохнула Линда, наш любимый доктор. – Он так расстроился. Не нашел тебя и вовсе сник. Ну, а сейчас…
- Где он сейчас?
- Не знаю. Спрятался. Тебе с ним надо пообщаться. Как воспитателю, как подруге старшей. Вы скоро? Дина, скоро?
- На месте.
И, провожаемая взглядами Эрмины и Платона, рванула из лодчонки нашей прочь. Я знаю, где он. Точно знаю, где он! «Здесь так просторно, Дина! Вот бы птицей быть, взлететь!». «Санёк, осторожней!» - и смеюсь сама: «Трубку дыхательную перилами смотри, не пережми».
- Что ж ты задумал? Саня! Санечка!!! – заколотила я руками по толстенному стеклу двери, закрытой на балкон. – Открой!!!
Он оглянулся, стягивая свой почти космический скафандр. Как яд. Как боль. Как старое гадливое тряпье. Лишь зрительная связь осталась между нами. Что ж ты наделал, мальчик? Глупый, смелый мальчик. С обеих от меня сторон вертелась и шумела суета. Платон с помощником, видно пытались блокировку снять с замка. А Линда заполошно выдавала показатели со счетчиков на теле нашего героя… Герой. Я так подумала? Не «глупый и смелый мальчик», а «герой».
Тут Александр вскинул к небу свои руки. Что же ты хочешь? «Мир». Он так сказал. Губами лишь, но я услышала: «Хочу весь мир». Но, милый мой, ведь одному так трудно? И когда дверь, наконец, открыли, попросила:
- Подождите, - и лишь Платону улыбнулась, быстро стягивая маску.
Дождь… Наш дождь был из воды, цветов, грибов, лягушек, яблок и травы. Мы с Сашкой оказались полностью облеплены травою. Это так нелепо и забавно. Не грустно, не тоскливо. Чижик б меня понял! Мы смеялись. Стояли, растопырив пальцы, а лягушка квакала на Сашкиной макушке мокрой:
- Сашка, ты – смешной!
И лишь крик Линды нам мешал в наушнике: «Ты, не поверишь, Дина! Ваши показатели все в норме! Я их контролирую. Но, это - чудо, Дина!»
Это не чудо, наш любимый доктор. Это… как его… Хайну-Исвик. Беспрекословно, это – он. А, значит, действуем:
- Дети, снимайте защиту и выходите! Дождик ждет! Тим, Энси, Мира, не стучите клювом и заказывайте дождик!
И снова тот самый, вымотанный странной жизнью, проповедник… Вопли его мы расслышали издалека, с той стороны просторной площади, как раз сосредоточия всей местной «суеты». Интересно, каким он видит в заданной среде источник пропитания кроме уже имеющегося? Планета Юнкис уникальна, но ущербна. И поначалу задумывалась, как «Океан увеселений» для всей галактики, но после столкновения с метеоритом налаженная схема взорвалась и снесла собой всю местную экосистему. С тех пор этот убогий шарик, из натурального в котором лишь суша скудная и чистая соленая вода, так и вращается искаженным «Океаном». Правда, аборигены, исключая нашу морскую станцию на сваях, живут своеобразно. Они заказывают дождь. Не просто дождь, а дождь с летящими с небес дарами. И это всё на базе бывшего аттракциона «Дождь желаний» для детей.
Вот и сейчас, пока проповедник толпу предсказанием стращал, из проулка на площадь вышли восемь человек. Не отвлекаясь, они рутинно встали кругом, вскинув к небу руки.
Платон, возвышающийся за моей спиной, не громко хмыкнул:
- Минута и бурдюк с небес.
- Э, нет, - сощурилась смешливая Эрмина. – Сейчас, сейчас… Пять рыбин! Да не мелочевка. Дина?
- Вижу. И нам пора.
Да, за занудство в нашей троице стабильно отвечала я. И вовсе не потому, что через маску для дыхания, воспринимала мир иначе. То есть, обделённо. Я к этому давно привыкла. Но, на самом деле нам пора.
- Переживаешь о Саньке? – Платон, нагруженный покупками, зашагал со мною рядом.
- Да. У него вчера был с домом разговор. Там бабушка заболела. Родной и единственно любимый человек, - и искоса взглянула на мужчину.
Он ведь тоже «родной» мой и «единственно любимый». Мой Платон. Мой мир… Мой запредельный мир. Ибо никак! После единственного поцелуя аллергическая кома. У меня. А он вполне здоров. Но, остается здесь, со мной. С детьми. Когда я думаю об этом, сердце ноет. Но, отпустить не в силах. Пыталась. Да, видно, плохо.
Двенадцать лет назад мы всей командой прилетели в «Океан». Осваивали станцию все вместе. Со мною был мой младший брат, как и я аллергик поколения «один» – на улице нужна лишь маска для дыхания.
Чижика моего мы схоронили год спустя. А после понеслось - колония родная, наделяющая один процент своих детей ужасной стопроцентной аллергией начала стабильно пополнять наш, изолированный от реальности мирок этими самыми детьми. Семнадцать деток разных возрастов. Семнадцать душ, оторванных от красок жизни и веселья. И Санёк из них последний. Значит, он еще отлично помнит, как мороженное есть, в реке купаться, бабочек ловить сачком. Хотя про бабочек уже мои воспоминания.
- Дина?! – голос в наушнике истерикой взмыл до небес - Вы скоро?
- Уже взлетели. Минуты через три… Что там у вас?
- Александр, - напряженно выдохнула Линда, наш любимый доктор. – Он так расстроился. Не нашел тебя и вовсе сник. Ну, а сейчас…
- Где он сейчас?
- Не знаю. Спрятался. Тебе с ним надо пообщаться. Как воспитателю, как подруге старшей. Вы скоро? Дина, скоро?
- На месте.
И, провожаемая взглядами Эрмины и Платона, рванула из лодчонки нашей прочь. Я знаю, где он. Точно знаю, где он! «Здесь так просторно, Дина! Вот бы птицей быть, взлететь!». «Санёк, осторожней!» - и смеюсь сама: «Трубку дыхательную перилами смотри, не пережми».
- Что ж ты задумал? Саня! Санечка!!! – заколотила я руками по толстенному стеклу двери, закрытой на балкон. – Открой!!!
Он оглянулся, стягивая свой почти космический скафандр. Как яд. Как боль. Как старое гадливое тряпье. Лишь зрительная связь осталась между нами. Что ж ты наделал, мальчик? Глупый, смелый мальчик. С обеих от меня сторон вертелась и шумела суета. Платон с помощником, видно пытались блокировку снять с замка. А Линда заполошно выдавала показатели со счетчиков на теле нашего героя… Герой. Я так подумала? Не «глупый и смелый мальчик», а «герой».
Тут Александр вскинул к небу свои руки. Что же ты хочешь? «Мир». Он так сказал. Губами лишь, но я услышала: «Хочу весь мир». Но, милый мой, ведь одному так трудно? И когда дверь, наконец, открыли, попросила:
- Подождите, - и лишь Платону улыбнулась, быстро стягивая маску.
Дождь… Наш дождь был из воды, цветов, грибов, лягушек, яблок и травы. Мы с Сашкой оказались полностью облеплены травою. Это так нелепо и забавно. Не грустно, не тоскливо. Чижик б меня понял! Мы смеялись. Стояли, растопырив пальцы, а лягушка квакала на Сашкиной макушке мокрой:
- Сашка, ты – смешной!
И лишь крик Линды нам мешал в наушнике: «Ты, не поверишь, Дина! Ваши показатели все в норме! Я их контролирую. Но, это - чудо, Дина!»
Это не чудо, наш любимый доктор. Это… как его… Хайну-Исвик. Беспрекословно, это – он. А, значит, действуем:
- Дети, снимайте защиту и выходите! Дождик ждет! Тим, Энси, Мира, не стучите клювом и заказывайте дождик!
