ГЛАВА 1
– Дан Шиторше, мы так рады видеть вас в нашем городе, – распинался мэс Алинэс Дрос, староста Стьеры, бросая нервные, временами откровенно пугливые взгляды на главу Тайной канцелярии. – У нас всё в порядке, всё в порядке... Право слово, даже не пойму, что... вас сюда привело...
Он с трудом сглотнул, ощущая, как пересохшее горло не сразу поддалось движению. Дрожащими пальцами потянулся к вороту рубахи, пытаясь ослабить давящий на шею и ключицы узел, будто ткань внезапно стала тесной и мешала дышать. Ладонь скользнула по разгорячённой коже, и только после этого он с усилием отвёл взгляд от Шиторше, переведя его на двух агентов, молча работавших у портальной арки. Их лица оставались безучастными, движения – точными и методичными. Один из них извлёк из нагрудного кармана тонкий шипованный ключ, поддел защитный сегмент корпуса, в то время как второй фиксировал артефакт статическими потоками, не отвлекаясь ни на окружающее пространство, ни на тревожную речь старосты.
Ещё двое агентов, державшихся поодаль, своим видом надёжно отпугивали зевак. Они были одинаково безликими, в закрытых мундирах, с мрачным, почти безжизненным спокойствием следившими за происходящим. Их взгляды не метались и не суетились – лишь тяжёлые, холодные, неподвижные линии внимания, от которых хотелось отшатнуться.
Алинэс снова попытался сглотнуть, но пересохшее горло отозвалось резкой болью. Он торопливо огляделся и только сейчас осознал, что рассчитывать даже на моральную поддержку своих людей не приходится: никто не приблизился, никто не вышел следом – все попрятались по дворам и лавкам, исчезли, словно мыши, нырнувшие в щели. Он неуклюже провёл тыльной стороной ладони по вспотевшему лбу, ощутив, как влага на коже смешалась с пылью. Некоторое время староста колебался, прежде чем снова повернуть голову в сторону главы Тайной канцелярии, но всё же собрался и поднял взгляд, стараясь говорить с вежливостью, которую голос в этот момент едва удерживал.
– А... простите, что именно ваши люди... делают? – произнёс он осипшим от напряжения голосом, отчаянно стараясь придать словам официальный оттенок. – Прошу не понять меня неправильно, но мы ведь – пограничное поселение. Если арка выйдет из строя... Я, разумеется, понимаю: государственная важность, секретность, приказы... но... простите, они ведь действительно артефакторы?
Алинэс замолчал на полуслове, перехватив на себе спокойный, задумчивый и ироничный взгляд главы канцелярии. Голос сам сорвался, дыхание сбилось, и он, не зная, куда деть руки, запнулся на фразе, которую собирался произнести. Лишь после короткой паузы, неуверенно выдохнув, он попытался найти иной путь:
– Дан Шиторше... Может, вы скажете, что именно вас интересует, и я...
– Мэс Алинэс, а вы ничего не желаете рассказать мне самостоятельно, искренне и без подсказок? – с лёгким, почти ленивым хмыканьем отозвался Шиторше и впервые за всё время позволил себе улыбнуться. Однако в этой улыбке не было ни тени тепла – тонкий изгиб губ напоминал скорее напряжённый оскал, слишком размеренный, слишком точный, как у хищника, наблюдающего за тем, как жертва сама медленно загоняет себя в угол.
Ми Крэге с долей иронии продолжал смотреть на старосту. Он знал и прекрасно понимал, что тот сам по себе ничего не скажет – признаний от него сразу ждать было бы наивно. Артефакторы, разбирающиеся с технической частью, вскоре доложат всё необходимое. Но от старосты Шиторше требовалось другое – имена, связи, подтверждения, которые невозможно извлечь из корпуса артефакта.
– Думаю, не стоит напоминать вам о моих полномочиях, а также о последствиях, которые могут последовать, если я сочту ваше молчание утаиванием, – произнёс Шиторше ровным голосом, не повышая тона, но каждый слог прозвучал отчётливо, спокойно и без единой возможности для двусмысленного толкования.
– Кх... – Алинэс закашлялся, едва не захлебнувшись воздухом. Он резко замахал руками, торопливо вскинул брови, изобразив искреннее изумление, и заговорил с той поспешной торопливостью:
– Дан, прошу вас... что вы имеете в виду? Я не понимаю. Такое ощущение, что вы... подозреваете нас... в чём-то. Но уверяю вас – это, должно быть, недоразумение…
Взгляд Алинеса метался – он настойчиво избегал встречаться глазами с Шиторше, но при этом упорно продолжал разыгрывать роль наивного и радушного хозяина, надеясь, что притворное гостеприимство сможет хотя бы немного сгладить напряжённость ситуации. Шиторше, наблюдая за этим топорным представлением, ощущал, как раздражение поднимается из глубины, медленно и тяжело, оседая в теле давящей тяжестью, нарастая в мышцах спины и у основания шеи, и отзываясь резким внутренним желанием просто схватить старосту за плечо, развернуть и отдать короткий, безэмоциональный приказ одному из своих людей: доставить его в допросную. Однако он отлично знал, что принуждение далеко не всегда даёт нужный результат. Большинство действительно ценных сведений извлекались не через страх, а иначе – мягче, тоньше, точнее, и не менее результативно.
Стьера была небольшим, живописным поселением, располагавшимся на границе бескрайней степи и по местным меркам считалась относительно спокойной. Степные тоэлки в этот район не заходили: нейтральная территория, разделявшая Тёмное княжество и степняков, именно здесь оставалась особенно нестабильной, проросшей аномалиями, кишащими искажённой жизнью. Пересечь её без проводников или специализированной защиты значило почти наверняка погибнуть. Лишь единицы возвращались, и даже они редко были способны описать путь. Аномалии разрушали не только тело, но и сознание, оставляя внутри след, который не исчезал со временем и не поддавался лечению.
Из этих аномалий, непредсказуемых и агрессивных, в мир проникала живность – ядовитая, хищная, лишённая привязки к привычной биологии. Она не подчинялась законам природы и нередко нарушала их. Чтобы удержать подобные угрозы на расстоянии, полгода назад вокруг Стьеры были установлены энергетические барьеры, разработанные наргами. Они не блокировали перемещения людей и животных, пропуская их свободно в обе стороны, но надёжно отсекали любое существо, искажённое аномалией – как по структуре тела, так и по энергетическому фону. В результате жители Стьеры научились жить с видимым спокойствием: крупные иномирные разломы находились далеко, а случайная тварь из аномалий теперь проникнуть на территорию города не могла. Всё остальное задерживалось в нейтральной полосе или устремлялось в сторону степняков.
– Подумайте, мэс Алинес. Подумайте хорошенько, – произнёс Шиторше и, скользнув по старосте выразительным взглядом, перевёл глаза вверх, в сторону неба. Где-то в глубине его мыслей медленно ворочалась глухая усталость, неожиданно переплетённая со странным ощущением опустошения. Внутри начинало стираться нечто важное, оставляя после себя только тягучий, тяжёлый осадок. Он нахмурился, чувствуя, как в спине, чуть ниже лопаток, нарастает тугое, плотное напряжение, словно внутренняя оболочка, которую раньше даже не замечал, начинала трескаться. Что-то было не так. Вопрос был не в Алинесе, не в арке и даже не в ситуации в целом. Что-то с ним самим было не так. Тело пока не подводило, разум оставался ясным, но внутренняя тень упорно не рассеивалась. Просто переутомление? Или всё-таки что-то иное, на более глубоком уровне? Почему же так разъедает изнутри?
– Так я и говорю, что у нас всё хорошо, – поспешно продолжил Алинес, в очередной раз натягивая на лицо вымученную, фальшивую улыбку, которая только подчёркивала его неуверенность. Губы его дрогнули, и он на мгновение прикусил нижнюю, прежде чем продолжить с нарочитой бодростью, которой не верил даже сам. – А если ещё и арка останется в рабочем состоянии, так станет совсем прекрасно. Дан… – он замялся, с усилием придавая голосу напускную лёгкость, – вы не подумайте, мы вам искренне рады. Может, баньку? Или в трактир, позавтракать с дороги? Зачем же вы так сразу, без слов, в дела полезли?
Он шагнул ближе к Шиторше, стараясь выглядеть открыто, но от движения из-под плаща вырвался запах прелой шерсти и застоявшегося тела, который на мгновение ударил в нос. Ладони старосты повисли у пояса, напряжённые, чуть подрагивающие. Он не знал, стоит ли протянуть руку для проявления радушия и расположенности или лучше спрятать её за спину, чтобы не выдать дрожь пальцев. Мгновение он колебался, потом опустил руки вдоль тела, решив, что лучше оставить всё как есть.
– Мы и вас накормим, и людей ваших. Всё как полагается. Серьёзные вопросы, я всегда говорил, нужно решать на сытый желудок. У нас и вина отменные, и копчёности славные, и девушки, поверьте мне, такие, что любой уважающий себя человек забудет, зачем приехал. Стьера – лучшее место в здешних краях, не пожалеете, что оказались именно у нас…
Алинэс всё ещё говорил, торопливо и сбивчиво, спешил выплеснуть всё сразу, прежде чем его оборвут. Он цеплялся за слова, как за последний шанс: то убеждал, то оправдывался, то пытался запутать, увести разговор в сторону, нащупать хоть какую-то трещину в непроницаемом лице собеседника. Речь постепенно превратилась в бессвязную скороговорку, смысл расплывался, фразы накладывались друг на друга, но он упрямо продолжал, не в силах остановиться. Шиторше не перебивал. Он поднял взгляд к небу и задержал его там, позволяя голосу старосты просто проходить мимо, не задевая ни слуха, ни мыслей. Всё это – торопливые оправдания, мнимые заверения в преданности, тонкие, плохо замаскированные манипуляции – не стоило внимания. Наивный…
Длинные серебристые волосы, отрастающие быстрее обычного после активации ускоренного цикла восстановления, Шиторше туго стянул в ровную косу, не столько ради порядка, сколько из желания избавиться от раздражающего ощущения тяжести на затылке. Волосы снова путались, цеплялись за воротник, лезли в лицо при движении, и он уже в который раз сожалел, что согласился вернуть прежнюю длину – за те месяцы, что он провёл среди туманников под прикрытием, короткая стрижка успела стать привычной, удобной и неотвлекающей.
Но выбор был сделан не столько из эстетических соображений, сколько под давлением традиции. Шиторше принадлежал к древнему роду тёмных магов, носившему фамильное имя Крэге, и как высший некромант, он не мог не учитывать негласных правил. В тёмном княжестве благородные даны испокон веков носили длинные волосы. Это не было прописано в законе, но стало чем-то большим, чем просто внешним признаком – знаком принадлежности к родовой линии, к власти, к памяти. Тем более, сам князь хранил эту традицию, и нарушать её значило навлекать ненужные разговоры. А дед, Аргос ми Крэге, методично, с той самой въедливой настойчивостью, от которой у внука с детства начинала болеть голова, дал понять, что ему проще снова отрастить волосы, чем каждый раз выслушивать замечания о внешнем виде и якобы «предательстве корней». Впрочем, Аргос не скрывал и того, что не в восторге от назначения Шиторше во главе Тайной канцелярии, но публично не выступал против, ограничиваясь в частном порядке ворчанием и всё более настойчивыми напоминаниями о необходимости дать роду продолжение.
Что ж… Тут планы главы рода Крэге сходились с планами тёмного князя, но шли вразрез с тем, чего на самом деле хотел сам Шиторше. Шиторше был молод – всего тридцать три года, но за это время успел проявить себя с лучшей стороны. Когда освободилось место главы Тайной канцелярии, князь Атамас без долгих колебаний назначил на эту должность именно его. Назначение не стало сюрпризом: Шиторше быстро освоился, не просто влился в круг, но по-настоящему сроднился с новой ролью. Он стал частью ближнего круга князя, не формально, а всерьёз – его воспринимали как равного, как своего. А точнее – сам вписался в него настолько плотно, что теперь занимал там прочное, неоспоримое место.
Князь Атамас был сложной личностью – вспыльчивый, жёсткий, упрямый, с тяжёлым характером, не терпевший пустоты власти и всегда стремившийся держать всё под личным контролем. Но при всём этом он не мог не вызывать восхищения и уважения. Как и Саалий, Валку, Сион, Сай – каждый из них был по-своему трудным, своенравным, но надёжным. В самом начале Шиторше получал трепку вместе с остальными – «за компанию», без пощады и скидок. Но с течением времени, поднаторев и научившись держать удар, он стал справляться с задачами самостоятельно. И не просто справляться – порой встревал в самые нетипичные и неприятные истории, из которых выходил на своих ногах, со своей головой и с собственными решениями. Такое упрямство вызывало у Атамаса двойственное чувство: с одной стороны – уважение, с другой – раздражение. Князь не любил, когда его обходили. Но иногда обстоятельства требовали именно этого: нужно было сначала действовать, а уже потом выслушивать претензии и, если повезёт, получить благодарность. Странные у них были отношения. Но в этой странности рождались подлинное доверие, преданность и глубокое чувство ответственности, которое въедалось в кровь и уже не отпускало. Оно волновало, будоражило, вызывало восторг.
Шиторше нравилось это ощущение. Однако… Слишком много всего навалилось за короткий срок. Слишком быстро, слишком плотно. Он чувствовал, как внутри что-то стягивается, как накапливается усталость, не телесная, а другая – та, которую невозможно оттолкнуть и игнорировать.
Солнечные лучи ложились на лицо, очерчивая правильные черты, мягко касаясь кожи с лёгким ровным загаром, оставшимся от поездок в южные округа и пустыню. Свет пробегал по чёрному форменному камзолу Тайной канцелярии, плотно облегающему его фигуру, на котором серебристые нашивки и тонкая вышивка рун едва заметно мерцали в солнечном свете. Камзол сидел на младшем ми Крэге точно по фигуре, подчёркивая выверенную осанку, поджарую силу тела, натренированного не на показ, а на эффективность. Каждое движение выдавало опыт воина: не показного бойца, а человека, привыкшего действовать быстро, точно и без лишних жестов.
Из оружия при нём был только нож, надёжно зафиксированный в ножнах, прикреплённых к бедру специальным креплением. Меч он с собой не носил – не любил, не нуждался. Шиторше был высшим некромантом, и магия его направления предназначалась скорее для защиты, для контроля и подавления, чем для прямой атаки. Но это не делало его уязвимым. Его сила чувствовалась не в оружии, а в теле, в манере держаться, в том, как он двигался и смотрел. Даже в неподвижности было ощущение собранности и скрытого резерва.
– Хорошо тут у вас, – медленно произнёс Шиторше, перебив старосту. – Спокойно. Странно…
Он замолчал, и последние слова сорвались почти шёпотом, как мысль, вырвавшаяся из глубины. Стьера и впрямь дышала особенным покоем: здесь не было столичной суеты, ритм поселения ощущался иначе – размеренный, плотный, пространство само сопротивлялось спешке. В воздухе витал терпкий аромат степных цветов, приносимый южным ветром, и он настолько насыщал всё вокруг, что Шиторше на мгновение уловил его в горле, на внутренней стороне губ, как привкус, навязчивый и почти тягучий. Или дело было не в запахе? Он моргнул, пытаясь рассеять странное ощущение, и перевёл взгляд на своих людей.
Агенты уже извлекли кристаллы памяти, чьё наличие в главном артефакте управления аркой не значилось в открытых инструкциях.
