Нет, на самом деле я ей была очень благодарна - на мне еще ни одни шорты и ни одна майка так не смотрелись - стильно, чувственно как-то и ненавязчиво подчеркивая все, что можно было подчеркнуть, я собой сама в зеркале залюбовалась. А еще цвет маечки потрясающе подчеркивал оттенок глаз, в общем, мне очень понравилось, и даже появилось желание попросить Ольгу подобрать остальной гардероб для моих подросших после молочной речки форм.
- Черт, хорошо, что не платье, - хрипло произнес Стужев.
Ольга с трудом сдержалась, а затем невинно заметила:
- У вас от нее крышу... рвет.
- И чем дальше, чем больше, - не отрывая от меня взгляда, согласился Александр, а потом уже мне: - Ритка, ну нельзя же быть такой красивой!
- Извини, - развела руками, - ты сам в этом виноват.
- Да нет, мне все нравится, - заметил Стужев, забирая все передаваемые ему продавцами пакеты, - просто я вдруг подумал... - он взглянул на Ольгу, - а хиджабы тут где продаются?
Молча подошла к нему, забрала у Ольги пакет с платьем и посоветовала мужу:
- А ты не думай, Саш, просто расслабься и получай удовольствие.
* * *
К универу ехали молча, только поглядывали друг на друга хитро очень и все равно улыбались - не портило настроение даже то, что нам предстоял грандиозный скандал по поводу покупок, которые он таки забрал из магазина, а я таки не надену. Просто хорошо было, очень-очень, и единственное, о чем хотелось думать, это что мы сегодня почти весь день будем вместе.
- Хочу медовый месяц, - задумчиво произнес Князь, подъезжая к университетской стоянке.
Я ничего не сказала, любуясь взглядами всех наших, которыми они сопровождали 'Феррари' Стужева. Нет, шока не было, Александр часто подвозил девушек, а потому смотрели на него как обычно - с восторгом, а на меня несколько скептически, мол, очередная жертва университетского альфа-мачо. Но едва припарковав машину, Саша вышел, схватил мой рюкзак с заднего сиденья, привычно перекинул через плечо, следом была так же небрежно заброшена его черная сумка, после чего, обойдя машину, он укоризненно покачал головой уже вышедшей мне, закрыл дверцу, взял меня за руку и, весело насвистывая, повел ко входу.
И вот это был уже шок. Причем у всех! Заявились мы к перерыву после второй пары, так что на улице были практически все студенты: кто курил, кто просто болтал, кто торопливо кофе прихлебывал, без которого у некоторых мозг с утра работать отказывается.
- Да, кстати, нужно будет мне в учебку зайти, - сообщил Саша, привычно игноря всеобщее потрясенно-повышенное внимание.
- Мм, зачем? - Я затравленно поглядывала по сторонам, хотя вообще желание было - глаза в пол и не поднимать.
- Потому что нужно, - загадочно ответил Стужев и отпустил мою ладонь.
Чтобы, подхватив на руки, взлететь по ступеням, ногой открыть тяжелые двустворчатые входные двери и, продолжая насвистывать, потащить меня к аудитории. И все это он проделал так естественно, словно вообще каждый день так делал, причем всегда, а мой вскрик и всеобщее состояние глубокого шока попросту не видит.
- Саша, может, отпустишь? - прошипела я.
- Не хочу, - весело отозвался муж. - Мне нравится, тебе, кстати тоже, мнение остальных меня не волнует.
Но почти сразу опустил, потому что мы к дверям аудитории подошли. И мне торжественно передали рюкзак, а после:
- Люблю тебя, - прошептал Князь, склоняясь к моим губам и нежно целуя.
Мнение окружающих и меня перестало волновать совершенно.
- На перерыве заскочу, - прошептал муж, поцеловал еще раз и, нехотя оторвавшись, кивнул на дверь: - Все, заходи, а то у меня настроение совсем не учебное стало.
Стою, смотрю на него и улыбаюсь.
- Даже не знал, что так бывает, - тихо признался он.
- Как? - Я не могла не спросить.
- Здорово, - выдохнул Стужев. - Все, Маргош, марш учиться, и это... - взгляд стал угрожающим, - чтобы никого рядом, ну ты меня поняла. Пока.
И меня втолкнули в аудиторию, нежно, но непреклонно.
- Всем привет, - сказала я привычное на входе и потопала к своему месту.
В полупустой аудитории мне вяло ответила пара голосов, и все вернулись к телефонам. Я же села за парту, сверилась с расписанием, достала тетрадь по 'Истории Государства и права', подумала, что нужно было захватить ноут. У нас на первом курсе не все преподы лояльно относились к ним (в целях сохранения эпистолярного жанра), но Ирина Владимировна разрешала.
Дверь распахнулась раньше, чем прозвенел звонок. И наши ввалились не гурьбой, как обычно, а как-то не особо громко и несколько... странно. Я обернулась - все смотрели на меня. Даже жутко стало. Вернулась к тетради, вписала сегодняшнее число...
- Ильева, - Никитос Сухов, наш староста, подошел, встал перед партой, - ты вообще как?
- Мм, - стараемся не улыбаться, - Никит, прости, что меня два дня не было, я...
- Да забей, - отмахнулся Сухов, - ты в команде Георгия Денисовича, вам вечно послабления. Я о другом... - парень смутился, а затем осторожно: - Ты... со Стужевым?!
И взгляд такой - сочувствующий!
Отвечать мне не хотелось. К счастью, появилась преподаватель, и Сухов торопливо ретировался на свое место. А я осталась наедине с невеселыми мыслями... мда, я как-то совсем не подумала, что ждет меня в универе. Потом вспомнила, что ждет меня дома, и реакция одногруппников волновать перестала совершенно. Чувствую себя влюбленной дурой. Совсем влюбленной, окончательно просто. Но очень-очень счастливой. Как-то ненароком вспомнилась вчерашняя ночь, наши безумные танцы, наш первый рассвет...
- Ильева, - окрик Ирины Владимировны заставил вернуться в реальность, - записываем, Ильева!
'Стужева' - подумала я и взялась за ведение конспекта. Писать не хотелось совершенно, мысли постоянно, неизменно и вечно возвращались к одной злодейски-обаятельной няшке с сине-серыми глазами и улыбка не сходила с лица, хотя уже все скулы болели. И как-то совсем мне было не до истории Государства и Права. Вообще.
Пара прошла ни шатко ни валко, я половину пропустила мимо ушей, и когда зазвенел звонок, подумала только об одном - написать Стужеву или позвонить? Серьезный выбор, да, сама от себя улыбаюсь. В итоге написала маме, что у меня все замечательно и буду вечером с... мужем. От мамы мгновенно пришел вопрос: 'Ты где?' - 'В универе, на парах, делаю вид, что учусь, а не в облаках витаю'. 'А ты витаешь?!' - очень удивленный вопрос. 'Кажется - да, или парю, сложно разобраться, но одно из двух точно'.
Ответа от мамы не дождалась, так как в следующий миг передо мной возникла пластиковая тарелочка с чизкейком и чашечка с кофе, и цветочек орхидеи на тарелочке рядом с чашечкой, а еще кто-то очень любимым голосом промурлыкал:
- Я тут вспомнил, что вы ничего не съели за завтраком, госпожа Стужева.
- Да не до еды было, господин Стужев, - ответила я, запрокинув голову.
Теплые, нежные и такие жадные губы мгновенно накрыли мои. Секунд на тридцать, после чего, чмокнув меня в носик, Саша уселся на парту и скомандовал мне:
- Завтракай, гастрит женщину не красит.
Я достала влажную салфетку, вытерла руки и взяла тарелочку с пироженкой.
- В учебной части был, - отчитался Князь. - Георгий Денисович ждет нас после пары, так что учись спокойно, Маргош, потом смотаемся по делам, потом к твоим, - он улыбнулся и протянул радостно-предвкушающе: - Потом домо-о-о-ой.
- Можно начать с последнего пункта, пожалуйста, - занудным тоном протянула я.
Стужев улыбнулся шире, подался ко мне и прошептал:
- Ну если ты настаиваешь...
Наваждение какое-то! Он, его голос, этот взгляд завораживающий и...
- Я ем, - капризно заявила мужу.
- Кушай-кушай. - Он снова вальяжно уселся прямо на парте. Потом огляделся и невинно поинтересовался: - А что это ваши такие пришибленные сегодня?
Даже оглядываться не хотела, я почему-то так и подумала, что все остались сидеть по местам, а тишина, потому что внимают каждому слову.
- Это не пришибленность, Саш, это шок, - прошептала только для него.
- Да? - изумился он, даже не пытаясь говорить тихо. - С чего бы?
Жуя вкуснятинку творожную, отложила тарелку, полезла в рюкзак, достала зеркальце, открыла, протянула Стужеву, так чтобы он собственное изображение узрел.
- Ну? - не понял Князь самого прямого из намеков.
Я прожевала, сглотнула, запила кофе и пояснила, но тоже шепотом:
- Понимаешь, ты и со мной. - Он не понимал, он, чуть вскинув левую бровь, со смесью непонимания и недоумения смотрел на меня. - Со мной, - поясняю повторно, левая бровь вскинулась чуть выше, - и чизкейк принес... с цветочком...
Я-то говорила шепотом, а вот Князь у нас без тормозов и потому спокойно, отнюдь не тихо и совсем не заботясь о психическом здоровье окружающих, переспросил:
- А что такого шокирующего в том, что я о любимой жене забочусь?
Кто-то грохнулся вместе со стулом. Стужев на этого кого-то с сомнением глянул, а я, уже понимая, что сейчас будет, беспомощно прошептала:
- Ключевое слово - жене. Хотя... - с сомнением на него взглянула, - любимой, говоришь? А что, нелюбимые тоже есть?!
На это Князь вполне сурово пригрозил:
- Покусаю.
Но я, доедая пирожное, задумчиво продолжила:
- Надо было вчера твой паспорт глянуть, а вдруг там еще печати имеются?
- И не только за попу, - продолжил бесполезное дело с угрозами Стужев.
Молча доела, отложила пустую тарелку и ложечку, взяла кофе. Молча.
- Я первый раз женился, серьезно, - обиженно сказал Князь.
Надо было смолчать, но:
- Да я так и поняла, - мило улыбнулась супругу. - Уровень организации свадебного торжества сказал о многом.
Замер, губы сжал, а в глазах смешинки.
- Ну, Ритуська, ну ты и вредина. - Стужев спрыгнул с парты, забрал пустую тарелку. Нагнулся, поцеловал и напомнил: - Зайду после пары.
- Хорошо, милый, - нежно ответила я.
Улыбнулся и ушел, счастливый такой. Мы с кофе тоже такие счастливые были, и даже прозвеневший звонок настроения ничуть не испортил, и появившаяся Ирина Владимировна, и взгляды отовсюду! Да вообще состояние улетное. А еще чувствовался тонкий аромат орхидеи.
Недолго я улыбалась.
- Ильева, - Ирина Владимировна прошла, встала за кафедрой и, пристально глядя на меня, продолжила: - Мне тут в учебной части сообщили, что у некоторых фамилия поменялась... Это правда?
Под проницательным взглядом поверх очков ни врать, ни увиливать не вышло бы, и я просто молча кивнула.
- Стужева?! - полувопросительно-полуутвердительно произнесла Ирина Владимировна.
Снова кивнула. И на меня с таким сочувствием посмотрели!
Стоило бы, наверное, смолчать, но я не выдержала и решительно сказала:
- Нормальный он парень.
На меня такой взгляд бросили, что даже нехорошо стало.
- Куда твои родители смотрели? - только и сказала Ирина Владимировна, а затем вернулась к лекции.
Я не писала ничего. Не могла просто. Барабанила ручкой по столу, гипнотизировала взглядом цветочек и... и гнала прочь от себя страшные мысли. Страшные, пугающие... ага, про характер поганый. Но характер у Князя действительно отвратительный, с этим даже я спорить не буду, злобный, авторитарный, на всех наплевательский и без тормозов. Знаем, все знаем. Сочувствую ли я себе? Пока не очень. Пока состояние такое: обзывается - шок. И где-то неверие в происходящее, но в то же время я все больше чувствовала себя счастливой. Очень счастливой. Мне так хорошо, спокойно и светло еще никогда не было. И ни с кем. А то что характер у него такой, так и у меня не сахар и...
А потом как пыльным мешочком из-за уголочка - я замужем! Замужем! Реально и даже печать в паспорте есть! И...
- Ильева... тьфу ты, Стужева! - прикрикнула преподаватель.
Молча открыла тетрадь и принялась записывать. Писалась всего одна фраза: 'Я замужем, Я замужем, Я замужем, Я замужем', через сорок повторов само собой записалось: 'Жизнь кончена'. Такой несчастной себя почувствовала. Представились горы грязных носков, дети сопливые, нет, Ромочку я люблю и что такое дети - знаю, но мои собственные, гипотетические, мне представились грязными, сопливенькими, с ручонками, которые они ко мне протягивают, и словами: 'Мама, кушать'. А гипотетический Стужев-муж представился с пивом, в линялых трусах-семейках, на затасканном диване и перед телевизором... И характер поганый. И я вся такая несчастная...
Одинокая слезинка шмякнулась на тетрадь.
Завибрировал телефон, подтянула к себе ближе, открыла сообщение от Саши:
'Чего делаешь?'.
'Плачу', - честность в супружеских отношениях - это главное.
Мгновенно пришел вопрос:
'Что случилось? Рита, я сейчас приду, сиди там!'.
'Да ничего не случилось, все хорошо, пара у меня'.
Секунд двадцать никакой реакции, затем вопрос:
'А плачешь чего?'
'Мне меня жалко'.
И правда, так жалко.
'Почему?' - вот даже в электронном сообщении чувствовалось, что вопрос был хмурым.
'Мне все сочувствуют', - призналась я.
'Почему?'
Он что, издевается?
'Потому что характер у тебя, Стужев, поганый!' - не выдержала я.
С минуту мне ничего не писали, затем пришло сообщение:
'Это единственная причина?'.
Ну я и сорвалась:
'Я замужем... только сейчас вдруг поняла! Замужем! Это все, жизнь уже кончена! Впереди грязные носки, памперсы, супчики всякие и ты пьяный в трусах-семейках с пивом у телика! И футбол! Ненавижу футбол!'.
- Черт, хорошо, что не платье, - хрипло произнес Стужев.
Ольга с трудом сдержалась, а затем невинно заметила:
- У вас от нее крышу... рвет.
- И чем дальше, чем больше, - не отрывая от меня взгляда, согласился Александр, а потом уже мне: - Ритка, ну нельзя же быть такой красивой!
- Извини, - развела руками, - ты сам в этом виноват.
- Да нет, мне все нравится, - заметил Стужев, забирая все передаваемые ему продавцами пакеты, - просто я вдруг подумал... - он взглянул на Ольгу, - а хиджабы тут где продаются?
Молча подошла к нему, забрала у Ольги пакет с платьем и посоветовала мужу:
- А ты не думай, Саш, просто расслабься и получай удовольствие.
* * *
К универу ехали молча, только поглядывали друг на друга хитро очень и все равно улыбались - не портило настроение даже то, что нам предстоял грандиозный скандал по поводу покупок, которые он таки забрал из магазина, а я таки не надену. Просто хорошо было, очень-очень, и единственное, о чем хотелось думать, это что мы сегодня почти весь день будем вместе.
- Хочу медовый месяц, - задумчиво произнес Князь, подъезжая к университетской стоянке.
Я ничего не сказала, любуясь взглядами всех наших, которыми они сопровождали 'Феррари' Стужева. Нет, шока не было, Александр часто подвозил девушек, а потому смотрели на него как обычно - с восторгом, а на меня несколько скептически, мол, очередная жертва университетского альфа-мачо. Но едва припарковав машину, Саша вышел, схватил мой рюкзак с заднего сиденья, привычно перекинул через плечо, следом была так же небрежно заброшена его черная сумка, после чего, обойдя машину, он укоризненно покачал головой уже вышедшей мне, закрыл дверцу, взял меня за руку и, весело насвистывая, повел ко входу.
И вот это был уже шок. Причем у всех! Заявились мы к перерыву после второй пары, так что на улице были практически все студенты: кто курил, кто просто болтал, кто торопливо кофе прихлебывал, без которого у некоторых мозг с утра работать отказывается.
- Да, кстати, нужно будет мне в учебку зайти, - сообщил Саша, привычно игноря всеобщее потрясенно-повышенное внимание.
- Мм, зачем? - Я затравленно поглядывала по сторонам, хотя вообще желание было - глаза в пол и не поднимать.
- Потому что нужно, - загадочно ответил Стужев и отпустил мою ладонь.
Чтобы, подхватив на руки, взлететь по ступеням, ногой открыть тяжелые двустворчатые входные двери и, продолжая насвистывать, потащить меня к аудитории. И все это он проделал так естественно, словно вообще каждый день так делал, причем всегда, а мой вскрик и всеобщее состояние глубокого шока попросту не видит.
- Саша, может, отпустишь? - прошипела я.
- Не хочу, - весело отозвался муж. - Мне нравится, тебе, кстати тоже, мнение остальных меня не волнует.
Но почти сразу опустил, потому что мы к дверям аудитории подошли. И мне торжественно передали рюкзак, а после:
- Люблю тебя, - прошептал Князь, склоняясь к моим губам и нежно целуя.
Мнение окружающих и меня перестало волновать совершенно.
- На перерыве заскочу, - прошептал муж, поцеловал еще раз и, нехотя оторвавшись, кивнул на дверь: - Все, заходи, а то у меня настроение совсем не учебное стало.
Стою, смотрю на него и улыбаюсь.
- Даже не знал, что так бывает, - тихо признался он.
- Как? - Я не могла не спросить.
- Здорово, - выдохнул Стужев. - Все, Маргош, марш учиться, и это... - взгляд стал угрожающим, - чтобы никого рядом, ну ты меня поняла. Пока.
И меня втолкнули в аудиторию, нежно, но непреклонно.
- Всем привет, - сказала я привычное на входе и потопала к своему месту.
В полупустой аудитории мне вяло ответила пара голосов, и все вернулись к телефонам. Я же села за парту, сверилась с расписанием, достала тетрадь по 'Истории Государства и права', подумала, что нужно было захватить ноут. У нас на первом курсе не все преподы лояльно относились к ним (в целях сохранения эпистолярного жанра), но Ирина Владимировна разрешала.
Дверь распахнулась раньше, чем прозвенел звонок. И наши ввалились не гурьбой, как обычно, а как-то не особо громко и несколько... странно. Я обернулась - все смотрели на меня. Даже жутко стало. Вернулась к тетради, вписала сегодняшнее число...
- Ильева, - Никитос Сухов, наш староста, подошел, встал перед партой, - ты вообще как?
- Мм, - стараемся не улыбаться, - Никит, прости, что меня два дня не было, я...
- Да забей, - отмахнулся Сухов, - ты в команде Георгия Денисовича, вам вечно послабления. Я о другом... - парень смутился, а затем осторожно: - Ты... со Стужевым?!
И взгляд такой - сочувствующий!
Отвечать мне не хотелось. К счастью, появилась преподаватель, и Сухов торопливо ретировался на свое место. А я осталась наедине с невеселыми мыслями... мда, я как-то совсем не подумала, что ждет меня в универе. Потом вспомнила, что ждет меня дома, и реакция одногруппников волновать перестала совершенно. Чувствую себя влюбленной дурой. Совсем влюбленной, окончательно просто. Но очень-очень счастливой. Как-то ненароком вспомнилась вчерашняя ночь, наши безумные танцы, наш первый рассвет...
- Ильева, - окрик Ирины Владимировны заставил вернуться в реальность, - записываем, Ильева!
'Стужева' - подумала я и взялась за ведение конспекта. Писать не хотелось совершенно, мысли постоянно, неизменно и вечно возвращались к одной злодейски-обаятельной няшке с сине-серыми глазами и улыбка не сходила с лица, хотя уже все скулы болели. И как-то совсем мне было не до истории Государства и Права. Вообще.
Пара прошла ни шатко ни валко, я половину пропустила мимо ушей, и когда зазвенел звонок, подумала только об одном - написать Стужеву или позвонить? Серьезный выбор, да, сама от себя улыбаюсь. В итоге написала маме, что у меня все замечательно и буду вечером с... мужем. От мамы мгновенно пришел вопрос: 'Ты где?' - 'В универе, на парах, делаю вид, что учусь, а не в облаках витаю'. 'А ты витаешь?!' - очень удивленный вопрос. 'Кажется - да, или парю, сложно разобраться, но одно из двух точно'.
Ответа от мамы не дождалась, так как в следующий миг передо мной возникла пластиковая тарелочка с чизкейком и чашечка с кофе, и цветочек орхидеи на тарелочке рядом с чашечкой, а еще кто-то очень любимым голосом промурлыкал:
- Я тут вспомнил, что вы ничего не съели за завтраком, госпожа Стужева.
- Да не до еды было, господин Стужев, - ответила я, запрокинув голову.
Теплые, нежные и такие жадные губы мгновенно накрыли мои. Секунд на тридцать, после чего, чмокнув меня в носик, Саша уселся на парту и скомандовал мне:
- Завтракай, гастрит женщину не красит.
Я достала влажную салфетку, вытерла руки и взяла тарелочку с пироженкой.
- В учебной части был, - отчитался Князь. - Георгий Денисович ждет нас после пары, так что учись спокойно, Маргош, потом смотаемся по делам, потом к твоим, - он улыбнулся и протянул радостно-предвкушающе: - Потом домо-о-о-ой.
- Можно начать с последнего пункта, пожалуйста, - занудным тоном протянула я.
Стужев улыбнулся шире, подался ко мне и прошептал:
- Ну если ты настаиваешь...
Наваждение какое-то! Он, его голос, этот взгляд завораживающий и...
- Я ем, - капризно заявила мужу.
- Кушай-кушай. - Он снова вальяжно уселся прямо на парте. Потом огляделся и невинно поинтересовался: - А что это ваши такие пришибленные сегодня?
Даже оглядываться не хотела, я почему-то так и подумала, что все остались сидеть по местам, а тишина, потому что внимают каждому слову.
- Это не пришибленность, Саш, это шок, - прошептала только для него.
- Да? - изумился он, даже не пытаясь говорить тихо. - С чего бы?
Жуя вкуснятинку творожную, отложила тарелку, полезла в рюкзак, достала зеркальце, открыла, протянула Стужеву, так чтобы он собственное изображение узрел.
- Ну? - не понял Князь самого прямого из намеков.
Я прожевала, сглотнула, запила кофе и пояснила, но тоже шепотом:
- Понимаешь, ты и со мной. - Он не понимал, он, чуть вскинув левую бровь, со смесью непонимания и недоумения смотрел на меня. - Со мной, - поясняю повторно, левая бровь вскинулась чуть выше, - и чизкейк принес... с цветочком...
Я-то говорила шепотом, а вот Князь у нас без тормозов и потому спокойно, отнюдь не тихо и совсем не заботясь о психическом здоровье окружающих, переспросил:
- А что такого шокирующего в том, что я о любимой жене забочусь?
Кто-то грохнулся вместе со стулом. Стужев на этого кого-то с сомнением глянул, а я, уже понимая, что сейчас будет, беспомощно прошептала:
- Ключевое слово - жене. Хотя... - с сомнением на него взглянула, - любимой, говоришь? А что, нелюбимые тоже есть?!
На это Князь вполне сурово пригрозил:
- Покусаю.
Но я, доедая пирожное, задумчиво продолжила:
- Надо было вчера твой паспорт глянуть, а вдруг там еще печати имеются?
- И не только за попу, - продолжил бесполезное дело с угрозами Стужев.
Молча доела, отложила пустую тарелку и ложечку, взяла кофе. Молча.
- Я первый раз женился, серьезно, - обиженно сказал Князь.
Надо было смолчать, но:
- Да я так и поняла, - мило улыбнулась супругу. - Уровень организации свадебного торжества сказал о многом.
Замер, губы сжал, а в глазах смешинки.
- Ну, Ритуська, ну ты и вредина. - Стужев спрыгнул с парты, забрал пустую тарелку. Нагнулся, поцеловал и напомнил: - Зайду после пары.
- Хорошо, милый, - нежно ответила я.
Улыбнулся и ушел, счастливый такой. Мы с кофе тоже такие счастливые были, и даже прозвеневший звонок настроения ничуть не испортил, и появившаяся Ирина Владимировна, и взгляды отовсюду! Да вообще состояние улетное. А еще чувствовался тонкий аромат орхидеи.
Недолго я улыбалась.
- Ильева, - Ирина Владимировна прошла, встала за кафедрой и, пристально глядя на меня, продолжила: - Мне тут в учебной части сообщили, что у некоторых фамилия поменялась... Это правда?
Под проницательным взглядом поверх очков ни врать, ни увиливать не вышло бы, и я просто молча кивнула.
- Стужева?! - полувопросительно-полуутвердительно произнесла Ирина Владимировна.
Снова кивнула. И на меня с таким сочувствием посмотрели!
Стоило бы, наверное, смолчать, но я не выдержала и решительно сказала:
- Нормальный он парень.
На меня такой взгляд бросили, что даже нехорошо стало.
- Куда твои родители смотрели? - только и сказала Ирина Владимировна, а затем вернулась к лекции.
Я не писала ничего. Не могла просто. Барабанила ручкой по столу, гипнотизировала взглядом цветочек и... и гнала прочь от себя страшные мысли. Страшные, пугающие... ага, про характер поганый. Но характер у Князя действительно отвратительный, с этим даже я спорить не буду, злобный, авторитарный, на всех наплевательский и без тормозов. Знаем, все знаем. Сочувствую ли я себе? Пока не очень. Пока состояние такое: обзывается - шок. И где-то неверие в происходящее, но в то же время я все больше чувствовала себя счастливой. Очень счастливой. Мне так хорошо, спокойно и светло еще никогда не было. И ни с кем. А то что характер у него такой, так и у меня не сахар и...
А потом как пыльным мешочком из-за уголочка - я замужем! Замужем! Реально и даже печать в паспорте есть! И...
- Ильева... тьфу ты, Стужева! - прикрикнула преподаватель.
Молча открыла тетрадь и принялась записывать. Писалась всего одна фраза: 'Я замужем, Я замужем, Я замужем, Я замужем', через сорок повторов само собой записалось: 'Жизнь кончена'. Такой несчастной себя почувствовала. Представились горы грязных носков, дети сопливые, нет, Ромочку я люблю и что такое дети - знаю, но мои собственные, гипотетические, мне представились грязными, сопливенькими, с ручонками, которые они ко мне протягивают, и словами: 'Мама, кушать'. А гипотетический Стужев-муж представился с пивом, в линялых трусах-семейках, на затасканном диване и перед телевизором... И характер поганый. И я вся такая несчастная...
Одинокая слезинка шмякнулась на тетрадь.
Завибрировал телефон, подтянула к себе ближе, открыла сообщение от Саши:
'Чего делаешь?'.
'Плачу', - честность в супружеских отношениях - это главное.
Мгновенно пришел вопрос:
'Что случилось? Рита, я сейчас приду, сиди там!'.
'Да ничего не случилось, все хорошо, пара у меня'.
Секунд двадцать никакой реакции, затем вопрос:
'А плачешь чего?'
'Мне меня жалко'.
И правда, так жалко.
'Почему?' - вот даже в электронном сообщении чувствовалось, что вопрос был хмурым.
'Мне все сочувствуют', - призналась я.
'Почему?'
Он что, издевается?
'Потому что характер у тебя, Стужев, поганый!' - не выдержала я.
С минуту мне ничего не писали, затем пришло сообщение:
'Это единственная причина?'.
Ну я и сорвалась:
'Я замужем... только сейчас вдруг поняла! Замужем! Это все, жизнь уже кончена! Впереди грязные носки, памперсы, супчики всякие и ты пьяный в трусах-семейках с пивом у телика! И футбол! Ненавижу футбол!'.
