Тот опять начал меня бить. Приехал отец, а я вся в синяках. Спросил за что. Ему объяснили, мол, молюсь мало, детей не хочу, вот Господь и не даёт. Отец покивал и уехал. На прощанье только сказал, что я его позорю. А через год мой Ванечка заболел, тяжело заболел. Позвали знахарку, она травок дала каких-то, а мне шепотом сказала, что в больницу его вести надо, пока не поздно. Я в ноги к свекру кинулась, мол, батюшка, пощади, давай в город к врачам съездим. А он мне, молись, дура, все хвори ребенка от грехов твоих. Я молилась, полночи молилась, а ребенку все хуже, он уж в себя не приходит, тогда дождалась пока все уснул, схватила его и кинулась к художнику одному, он в деревне жил бобылем, неместный, заезжий. Тот меня пожалел, запряг лошадь и поехали мы. Я города не знаю, не бывала никогда, он мне помог, в больницу привез, там какие-то документы спрашивают, паспорт, полис. Я знать не знаю что это, рухнула на колени перед доктором. Он на ребенка посмотрел, велел его срочно в операционную вести…
Она замолчала, смахнув слезу.
Мы с Киром переглянулись, кот спрятался в рюкзак. Стало как-то тошно и противно.
-Ванечка мой умер, перитонит, привезли бы раньше, так спасли. Не знаю, как я тогда на себя руки не наложила. Плохо помню, как на стены кидалась, выла. Художник тот меня пожалел, отвёз меня в какую-то свою мастерскую, домой я не вернулась. Первые несколько недель вообще не вставала, лежала, тупо глядя в стену. А потом пришла какая-то злость и решимость. Я точно знала, что ноги моей ни в отцовском доме, ни в мужнином не будет. Умру лучше, но не вернусь. Стала жить в городе, потом художник тот заболел, простудился сильно, пытался картины свои зимой продать на рынке, да кому они нужны. Добрый он был, жалко. Помер. Осталась я одна. Из комнатушки меня поперли, оказалась жена у него была, базарная баба, вытолкала меня взашей, обозвав шалавой. А у нас даже с ним ничего такого не было, просто хозяйство вместе вели, он был одинок, я тоже, вдвоем как-то легче. И вот иду я такая со своими скромными пожитками по городу, а идти и некуда. Машина подъехала, парни какие-то давай меня звать с собой, шутить, смеяться, мол, поехали с нами, красавица, в клуб. А какая я красавица на мне тулуп с чужого плеча и лицо от слез опухло. В другое время я бы испугалась, а тогда мне плевать было на то, что дальше будет. Поехала. Те даже удивились, потом разговорились, выпили. Нормальные они оказались, только мажористые. Им мои проблемы как страшный сон, у них все проблемы папы решают. Помогли они мне, документы выправили, с одним я даже прожила пару лет, освоилась. В больницу кстати сходила на обследование. Детей у меня больше не будет, видимо когда Ванечку рожала, инфекцию подхватила, от того мне плохо и было, от того и не могла после ребенка выносить. А теперь я здесь, работаю в этой фирме, снимаю квартиру на Ленина, хорошо зарабатываю, а да, и сплю с шефом. Многому мне пришлось научиться, многое пережить. Но это лучше, чем жизнь там, в той деревне. Так что если ты, Кир, или подруга твоя, решитесь меня семье моей бывшей сдать, то имей ввиду, я лучше из окна вышагну, но туда не вернусь. Самоубийство страшный грех, а жизнь там ещё страшнее.
Она замолчала, нервно крутя стаканчик.
-Маруся, ты это, прости меня что ли, - выдавил оборотень. -Я ж не знал.
-Маруся умерла там, в той больнице, вместе с сыном, теперь я Марианна, - решительно заявила она.
Я почувствовала уважение к этой женщине.
-Марианна, -решила вмешаться. - Давайте по делу.
Она подобралась и сразу приняла деловой вид.
-Вы уверены, что ваш шеф не причастен к поджогам бараков?
-Уверена, их бы все равно расселили, Костя занёс кому надо. Да и больница недалеко на этой улицы тоже сгорела, а нам там строить не дадут. К чему это? Бараки ещё понимаю, а больницу зачем? У нас методы другие, дать на лапу, пообещать и обмануть, это Костян может. А поджигать…не. К тому же там дети погибли, я в новостях видела, шеф не такой отморозок.
Мы опять молчали.
-Ладно, пойду я, - вздохнула Марианна, кинув пару купюр на столик. - Мне ещё в приют нужно, я пару раз в неделю там помогаю, с детьми занимаюсь поделками всякими, хоть чему-то в деревне научилась.
-Марианна, - окликнул ее Кир. - Если твоих встречу, ни слово им не скажу, не видел я тебя.
Она кивнула и вышла на улицу.
Мы немного посидели, из рюкзака вылез кот, забрался ко мне на колени, я автоматически его гладила и думала о том, как иногда несправедлива бывает жизнь.
-Социальные работники? Ты серьезно? - шипела Настя на брата.
-Ну прокатило же, - надулся он.
-Ну я ещё ладно, а ты себя в зеркало видел?
-Тише ты, а то эта бабка из регистратуры пялится на нас подозрительно.
-Еще бы, трудно поверить, что здоровый лось, как ты, работает в социалке за гроши.
-Может я идейный.
-Ага, идейный, у тебя футболка стоит как одна зарплата за месяц социального работника.
-Нормальная футболка.
-Угу, с Веномом во всю грудь. Видимо для наилучшего общения со старушками.
-Не ворчи, нам на какой этаж?
-На второй вроде, там взрослые лежат.
-А ребенок?
-Кажется она в другом пристрое.
-Одна что ли? Одних детей не держат.
-А куда ее? Мать в коме, отец под капельницей.
-Тогда чего мы премся туда? Много ли он нам под той капельницей расскажет?
-А мы ни к ним, там рядом этот Пашка обитает, который местный алкаш. Пьяному дураку повезло, надышался не сильно.
Парочка топала по обшарпанным коридорам старой больницы. На встречу попадались местные работники с изможденными неприветливым лицами. Глаза пустые, безрадостные и усталые.
Тяжёлая была ночка, пока привезли людей с пожара, пока осмотрели, пока расселили, а тут ещё несколько аварий в городе, ну и так по мелочи, у кого инфаркт, у кого инсульт. В общем работы всегда хватало. Тяжело оставаться весёлым, когда вокруг тебя люди, которым плохо. Постепенно ты покрываешься каким-то панцирем снаружи, чужие стоны кажутся не такими уж жуткими и обыденными. Если будешь чужую боль каждый раз пропускать через свое сердце, то оно не выдержит, сгорит быстро. А ещё бывает, что человек воет от боли, и ты понимаешь, что ему плохо, но должен делать определенные процедуру, иначе никак нельзя, иначе смерть. И тут уж не до вздохов и дрожи, хватай, коли, лучше быстро, профессионально, качественно. Чего себя и больного мучить? Профессиональная деформация, кто-то называет это так. Кто-то называет, а эти люди так живут. Живут, чтобы помогать другим.
Брат с сестрой подошли к одной из палат, заглянули внутрь. Несколько кроватей были пустыми, парочка пациентов играла в карты, кто-то рылся в телефоне, кто-то читал книжку. Среди этого немногочисленного общества выделялся только один обитатель. Лохматый мужчина лежал лицом к стенке, прикрывшись одеялом, лежал, вздыхал, иногда скреб грязным пальцем облупившуюся краску.
Настя глянула в свой телефон, потом осмотрела больных и кивнула в его сторону.
-Крюков Павел Петрович? - строго спросила она.
Мужик испуганно дернулся и резко развернулся к ним. На вид ему было около шестидесяти, хотя по пропитому лицу тяжело было определить возраст.
-Пришли уже? - хрипло спросил он. - И когда меня?
Лёнька с Настей недоуменно переглянулись.
-Вы же из полиции? Когда меня арестуют? Скорее бы.
Лёнька хмыкнул, взял стул, пододвинул его ближе и уселся, практически подвинувшись к лицу мужика. Настя осталась стоять за его спиной. Такие кадры лучше все рассказывали ее брату. Ну там…мужик мужика видит издалека и все такое. К тому же наколка на правом плече братца почему-то всегда вызывала определенное доверие. Многие думали, что она как-то связана со службой в армии, и только знающие люди понимали, что со службой в гильдии гномов.
-А есть за что? – по-деловому спросил Лёнька.
-Ну так это… людей я погубил, детей, - как-то сник Павел Петрович. - Это все водка проклятая. Эх, - он горестно вздохнул.
-Рассказывайте, что помните, - строго произнес гном.
-Так ничего не помню, - отчаянно почесал лохмы Пашка. - Пьяный я был, говорю же, а потом огонь, дышать тяжело, я очухался, лёгкие горят, перед глазами плывет, я в окошко, так башкой вниз со второго этажа и выпал. Сознание потерял, очнулся уже здесь, а мне и говорят, мол, ты, дурак старый, уснул с сигаретой, пожар устроил, общагу вашу спалил, дети задохнулись…
Мужик схватился за голову и начал выть.
Настя тем временем стояла за спиной брата и что-то задумчиво листала в телефоне.
Брат посмотрел на нее, понял, что лучше не отвлекать и продолжил допрос.
-Хватит блажить, по делу давай, -рявкнул он так, что все окружающие испуганно заозирались. Игроки в карты предпочли быстренько свернуться и сбежать из палаты. Парень с книгой недовольно что-то буркнул и отвернулся к стенке.
-А что по делу-то? - тихонько прошептал Пашка. - Вину свою признаю, вы там у себя в протоколе так и запишите, мол, отпираться не собираюсь, готов искупить, хотя…- он отчаянно махнул рукой. - Как тут искупить, дети же…
-Точно ты поджёг?
-А кто ж? Все говорят я, значит я. Вы так и запишите там, вину не отрицаю. Машенька такая умненькая девочка была, в первый класс пошла, вежливая такая, здоровались со мной всегда, красавица, банты вооо такие носила. Васька тот ещё шельмец, гонял по всей округе на своем велике, ругал я иногда его, чего уж скрывать. Идёшь из магазина с бутылкой-то, а он мимо на велике, а дорожки узкие, а он сигналит. Пару раз чуть не расколотил бутылку-то. Уши ему грозился отодрать. А так нормальный пацан…был. Во я дурак, - опять взвыл Пашка. - Бутылку какую-то пожалел, а тут ведь дети, им же жить и жить, а я…
-Хватит выть, - прервала очередную истерику Настя. - Быстро на вопросы отвечай. Агенты строительной компании были у вас? Продать комнаты предлагали?
-Было такое вроде, ходили какие-то чужие.
-Угрожали?
-Не, нормальные ребята, мне пару бутылок пива принесли, мы с ними посидели хорошо, закуска там всякая, они тоже приволокли, коньяк… и
-Так, ясно, бухали значит.
-Чего сразу бухали, так, культурно отдыхали, - почему-то обиделся Пашка.
-Ну понятно, бумаги подписывал какие-нибудь?
- Не помню, - озадаченно почесал затылок он. -А, - вдруг что-то пришло ему в голову. - Бабка потом приходила с первого этажа, скандалила, говорила, что я пропойца последний, мол за дарма свою комнату отдал, теперь застройщики с них живых не слезут. Если один кто-то продать комнату согласился, на остальных давить сильнее будут. Орала ещё там чего-то, ну я ее послал. Голова болела сильно с похмелья, а она орет, - как-то обижено засопел он.
-Нда уж, веселая у тебя жизнь, дядя, может тебе и вправду в тюрьме лучше будет, там хоть алкашку не так легко достать, - буркнул Лёнька. -На что живёшь хоть? На какие доходы.
-Так пенсия у меня, я ж военный, воевал в горячих точках.
-Это в каких? В Куликовской битве что ли? - заржал Лёнька.
-Почему это? - возмутился Пашка. - В Чеченскую был.
Лёнька с Настей переглянулись.
-Тебе лет сколько? - спросил парень.
Пашка задумался.
-Сорок где-то, может чуть больше, не помню.
-А бухаешь почему?
-Так это…с войны вернулся, радовался что живой, сны всякие стали мучить, ребята погибшие, командир мой. Тяжело было. Попытался жить нормальной жизнью. Женился, на работу устроился, только все равно тяжело, как глаза закрою, так вижу стены обгоревшего города, как мы отстреливаемся, прячась за каким-то сараем. Как друг мой падает рядом, хрипя и зажимая рану. Взрыв откуда-то сбоку… начал пить, вроде легче стало, забываешься. Жена пробовала меня лечить, уговаривала, мучилась со мной лет пять, а потом бросила, кому я такой нужен. С работы поперли давно, денег нет и я вечно навеселе.
Не, я ее ни виню, я ж все понимаю. Квартиру разменяли, я в барак переехал, перебивался заработками, пару раз завязывал, только не могу я трезвым спать. Страшно, как глаза закрою, так вижу бой.
Настя кивнула, достала блокнот и начала что-то в нем писать.
-По делу давай, - произнесла она, не отрывая глаза от блокнота. -Значит, застройщики приходили.
-Были.
-Соседям угрожали?
-Не знаю я. А когда меня в тюрьму-то?
-Перетопчешься. Искупать и не в тюрьме можно.
-Как это? - удивился мужик.
-Узнаешь скоро. Не отвлекайся. В тот день, когда пожар случился, застройщики были?
Пашка пожал плечами.
–Ладно, зайдём с другой стороны. Чужие вообще в доме в последнее время были.
Глаза мужика забегали.
Лёнька придвинул к себе поближе его вместе с кроватью.
-Рассказывай.
-Мужик какой-то был, - испуганно сглотнул Пашка. - С детьми я его видел.
-А детьми Степановых? Что за мужик? Рост, особые приметы, при каких обстоятельствах видел.
-Так я это, накатил в общем, в коридор вышел, до нужника мне приспичило, смотрю дети в коридоре возятся чего-то. Я ещё на них прикрикнул, чтобы под ногами не мешались. Назад иду, а с ними мужик какой-то тощий играет, в костюме ещё таком, сером потертом. Как он в коридор попал непонятно. Если с улицы бы зашёл, то я из туалета услышал бы. Может из комнаты вышел, может к Степановым в гости приехал. У них часто такие бывали. Ну такие, ботаники в общем, люди искусства, чтоб их.
-Дети его боялись?
-Не, я ж говорю, играл он с ними, в игру эту, ну когда кубики кидают и ходят фишками по клеточкам.
-И что в этом мужике странного было, что ты даже по пьяни его заметил?
-Так он это…исчез.
-В смысле исчез?
-Ну вот только что сидел на корточках рядом с Васькой, я моргнул, а его нет. Я ещё потом подумал, что допился до чёртиков.
-А что у мужика того рога с хвостом были?
-Не, обычный такой мужик, только тощий какой-то и костюм этот, такие сейчас не носят, старый.
-Я смотрю ты прям в моде разбираешься, - хмыкнул Лёнька. - Дальше что было?
-Да ничего,- пожал плечами Пашка.
-Давно этого мужика видел?
-Ну неделю назад где-то.
Настя с Ленькой переглянулись вновь. Значит неделю назад домовой ещё был в доме. А судя по описанию это был именно он.
-Еще посторонние в доме были?
-Нет вроде.
Гномка сделала жест рукой, давая понять брату, чтобы он пересел. Придвинулась вплотную к алкашу, стараясь лишний раз не вдыхать.
-Необычные ещё явления в доме были? Шаги по ночам непонятные, стоны, скрипы, может звал кто-то тебя куда, может предлагал что? Может соседи странно себя вели? - напряжённо спросила она.
Пашка испуганно сглотнул, какое-то нехорошее чувство пронзило всю его сущность. Почему-то он тут же решил, что это не просто опера какие-то, точно не опера.
-Не ври мне, - тихо зашипела девушка.
-Было, - закивал головой он. - Видел я пару раз, как от Степановых малец какой-то выходил, страшный такой.
-Может в гости к детям приходил?
-Не, ночью это было, я по коридору иду, а он как будто из стенки вышел, на вид лет пять, светленький такой, одет опрятно, только вот клянусь из стенки вышел. И глаза такие страшные, будто черные, будто нет белков, одна чернота.
-А ты чего?
-Я испугался дико в угол забился и давай крестится.
-Верующий? - почему-то удивлённо спросила девушка и отодвинулась чуть подальше.
Пашка облегчённо вздохнул, вытер лицо руками.
-Не особо, крещёный, но давно уж в церковь не хожу. А как того пацана увидел, так и молитвы вспомнил какие-то, бабка у меня шибко верующая была, она и покрестить велела.
-Помогло?
–Что?
-Молитва, спрашиваю, помогла?
Она замолчала, смахнув слезу.
Мы с Киром переглянулись, кот спрятался в рюкзак. Стало как-то тошно и противно.
-Ванечка мой умер, перитонит, привезли бы раньше, так спасли. Не знаю, как я тогда на себя руки не наложила. Плохо помню, как на стены кидалась, выла. Художник тот меня пожалел, отвёз меня в какую-то свою мастерскую, домой я не вернулась. Первые несколько недель вообще не вставала, лежала, тупо глядя в стену. А потом пришла какая-то злость и решимость. Я точно знала, что ноги моей ни в отцовском доме, ни в мужнином не будет. Умру лучше, но не вернусь. Стала жить в городе, потом художник тот заболел, простудился сильно, пытался картины свои зимой продать на рынке, да кому они нужны. Добрый он был, жалко. Помер. Осталась я одна. Из комнатушки меня поперли, оказалась жена у него была, базарная баба, вытолкала меня взашей, обозвав шалавой. А у нас даже с ним ничего такого не было, просто хозяйство вместе вели, он был одинок, я тоже, вдвоем как-то легче. И вот иду я такая со своими скромными пожитками по городу, а идти и некуда. Машина подъехала, парни какие-то давай меня звать с собой, шутить, смеяться, мол, поехали с нами, красавица, в клуб. А какая я красавица на мне тулуп с чужого плеча и лицо от слез опухло. В другое время я бы испугалась, а тогда мне плевать было на то, что дальше будет. Поехала. Те даже удивились, потом разговорились, выпили. Нормальные они оказались, только мажористые. Им мои проблемы как страшный сон, у них все проблемы папы решают. Помогли они мне, документы выправили, с одним я даже прожила пару лет, освоилась. В больницу кстати сходила на обследование. Детей у меня больше не будет, видимо когда Ванечку рожала, инфекцию подхватила, от того мне плохо и было, от того и не могла после ребенка выносить. А теперь я здесь, работаю в этой фирме, снимаю квартиру на Ленина, хорошо зарабатываю, а да, и сплю с шефом. Многому мне пришлось научиться, многое пережить. Но это лучше, чем жизнь там, в той деревне. Так что если ты, Кир, или подруга твоя, решитесь меня семье моей бывшей сдать, то имей ввиду, я лучше из окна вышагну, но туда не вернусь. Самоубийство страшный грех, а жизнь там ещё страшнее.
Она замолчала, нервно крутя стаканчик.
-Маруся, ты это, прости меня что ли, - выдавил оборотень. -Я ж не знал.
-Маруся умерла там, в той больнице, вместе с сыном, теперь я Марианна, - решительно заявила она.
Я почувствовала уважение к этой женщине.
-Марианна, -решила вмешаться. - Давайте по делу.
Она подобралась и сразу приняла деловой вид.
-Вы уверены, что ваш шеф не причастен к поджогам бараков?
-Уверена, их бы все равно расселили, Костя занёс кому надо. Да и больница недалеко на этой улицы тоже сгорела, а нам там строить не дадут. К чему это? Бараки ещё понимаю, а больницу зачем? У нас методы другие, дать на лапу, пообещать и обмануть, это Костян может. А поджигать…не. К тому же там дети погибли, я в новостях видела, шеф не такой отморозок.
Мы опять молчали.
-Ладно, пойду я, - вздохнула Марианна, кинув пару купюр на столик. - Мне ещё в приют нужно, я пару раз в неделю там помогаю, с детьми занимаюсь поделками всякими, хоть чему-то в деревне научилась.
-Марианна, - окликнул ее Кир. - Если твоих встречу, ни слово им не скажу, не видел я тебя.
Она кивнула и вышла на улицу.
Мы немного посидели, из рюкзака вылез кот, забрался ко мне на колени, я автоматически его гладила и думала о том, как иногда несправедлива бывает жизнь.
Глава 4.
-Социальные работники? Ты серьезно? - шипела Настя на брата.
-Ну прокатило же, - надулся он.
-Ну я ещё ладно, а ты себя в зеркало видел?
-Тише ты, а то эта бабка из регистратуры пялится на нас подозрительно.
-Еще бы, трудно поверить, что здоровый лось, как ты, работает в социалке за гроши.
-Может я идейный.
-Ага, идейный, у тебя футболка стоит как одна зарплата за месяц социального работника.
-Нормальная футболка.
-Угу, с Веномом во всю грудь. Видимо для наилучшего общения со старушками.
-Не ворчи, нам на какой этаж?
-На второй вроде, там взрослые лежат.
-А ребенок?
-Кажется она в другом пристрое.
-Одна что ли? Одних детей не держат.
-А куда ее? Мать в коме, отец под капельницей.
-Тогда чего мы премся туда? Много ли он нам под той капельницей расскажет?
-А мы ни к ним, там рядом этот Пашка обитает, который местный алкаш. Пьяному дураку повезло, надышался не сильно.
Парочка топала по обшарпанным коридорам старой больницы. На встречу попадались местные работники с изможденными неприветливым лицами. Глаза пустые, безрадостные и усталые.
Тяжёлая была ночка, пока привезли людей с пожара, пока осмотрели, пока расселили, а тут ещё несколько аварий в городе, ну и так по мелочи, у кого инфаркт, у кого инсульт. В общем работы всегда хватало. Тяжело оставаться весёлым, когда вокруг тебя люди, которым плохо. Постепенно ты покрываешься каким-то панцирем снаружи, чужие стоны кажутся не такими уж жуткими и обыденными. Если будешь чужую боль каждый раз пропускать через свое сердце, то оно не выдержит, сгорит быстро. А ещё бывает, что человек воет от боли, и ты понимаешь, что ему плохо, но должен делать определенные процедуру, иначе никак нельзя, иначе смерть. И тут уж не до вздохов и дрожи, хватай, коли, лучше быстро, профессионально, качественно. Чего себя и больного мучить? Профессиональная деформация, кто-то называет это так. Кто-то называет, а эти люди так живут. Живут, чтобы помогать другим.
Брат с сестрой подошли к одной из палат, заглянули внутрь. Несколько кроватей были пустыми, парочка пациентов играла в карты, кто-то рылся в телефоне, кто-то читал книжку. Среди этого немногочисленного общества выделялся только один обитатель. Лохматый мужчина лежал лицом к стенке, прикрывшись одеялом, лежал, вздыхал, иногда скреб грязным пальцем облупившуюся краску.
Настя глянула в свой телефон, потом осмотрела больных и кивнула в его сторону.
-Крюков Павел Петрович? - строго спросила она.
Мужик испуганно дернулся и резко развернулся к ним. На вид ему было около шестидесяти, хотя по пропитому лицу тяжело было определить возраст.
-Пришли уже? - хрипло спросил он. - И когда меня?
Лёнька с Настей недоуменно переглянулись.
-Вы же из полиции? Когда меня арестуют? Скорее бы.
Лёнька хмыкнул, взял стул, пододвинул его ближе и уселся, практически подвинувшись к лицу мужика. Настя осталась стоять за его спиной. Такие кадры лучше все рассказывали ее брату. Ну там…мужик мужика видит издалека и все такое. К тому же наколка на правом плече братца почему-то всегда вызывала определенное доверие. Многие думали, что она как-то связана со службой в армии, и только знающие люди понимали, что со службой в гильдии гномов.
-А есть за что? – по-деловому спросил Лёнька.
-Ну так это… людей я погубил, детей, - как-то сник Павел Петрович. - Это все водка проклятая. Эх, - он горестно вздохнул.
-Рассказывайте, что помните, - строго произнес гном.
-Так ничего не помню, - отчаянно почесал лохмы Пашка. - Пьяный я был, говорю же, а потом огонь, дышать тяжело, я очухался, лёгкие горят, перед глазами плывет, я в окошко, так башкой вниз со второго этажа и выпал. Сознание потерял, очнулся уже здесь, а мне и говорят, мол, ты, дурак старый, уснул с сигаретой, пожар устроил, общагу вашу спалил, дети задохнулись…
Мужик схватился за голову и начал выть.
Настя тем временем стояла за спиной брата и что-то задумчиво листала в телефоне.
Брат посмотрел на нее, понял, что лучше не отвлекать и продолжил допрос.
-Хватит блажить, по делу давай, -рявкнул он так, что все окружающие испуганно заозирались. Игроки в карты предпочли быстренько свернуться и сбежать из палаты. Парень с книгой недовольно что-то буркнул и отвернулся к стенке.
-А что по делу-то? - тихонько прошептал Пашка. - Вину свою признаю, вы там у себя в протоколе так и запишите, мол, отпираться не собираюсь, готов искупить, хотя…- он отчаянно махнул рукой. - Как тут искупить, дети же…
-Точно ты поджёг?
-А кто ж? Все говорят я, значит я. Вы так и запишите там, вину не отрицаю. Машенька такая умненькая девочка была, в первый класс пошла, вежливая такая, здоровались со мной всегда, красавица, банты вооо такие носила. Васька тот ещё шельмец, гонял по всей округе на своем велике, ругал я иногда его, чего уж скрывать. Идёшь из магазина с бутылкой-то, а он мимо на велике, а дорожки узкие, а он сигналит. Пару раз чуть не расколотил бутылку-то. Уши ему грозился отодрать. А так нормальный пацан…был. Во я дурак, - опять взвыл Пашка. - Бутылку какую-то пожалел, а тут ведь дети, им же жить и жить, а я…
-Хватит выть, - прервала очередную истерику Настя. - Быстро на вопросы отвечай. Агенты строительной компании были у вас? Продать комнаты предлагали?
-Было такое вроде, ходили какие-то чужие.
-Угрожали?
-Не, нормальные ребята, мне пару бутылок пива принесли, мы с ними посидели хорошо, закуска там всякая, они тоже приволокли, коньяк… и
-Так, ясно, бухали значит.
-Чего сразу бухали, так, культурно отдыхали, - почему-то обиделся Пашка.
-Ну понятно, бумаги подписывал какие-нибудь?
- Не помню, - озадаченно почесал затылок он. -А, - вдруг что-то пришло ему в голову. - Бабка потом приходила с первого этажа, скандалила, говорила, что я пропойца последний, мол за дарма свою комнату отдал, теперь застройщики с них живых не слезут. Если один кто-то продать комнату согласился, на остальных давить сильнее будут. Орала ещё там чего-то, ну я ее послал. Голова болела сильно с похмелья, а она орет, - как-то обижено засопел он.
-Нда уж, веселая у тебя жизнь, дядя, может тебе и вправду в тюрьме лучше будет, там хоть алкашку не так легко достать, - буркнул Лёнька. -На что живёшь хоть? На какие доходы.
-Так пенсия у меня, я ж военный, воевал в горячих точках.
-Это в каких? В Куликовской битве что ли? - заржал Лёнька.
-Почему это? - возмутился Пашка. - В Чеченскую был.
Лёнька с Настей переглянулись.
-Тебе лет сколько? - спросил парень.
Пашка задумался.
-Сорок где-то, может чуть больше, не помню.
-А бухаешь почему?
-Так это…с войны вернулся, радовался что живой, сны всякие стали мучить, ребята погибшие, командир мой. Тяжело было. Попытался жить нормальной жизнью. Женился, на работу устроился, только все равно тяжело, как глаза закрою, так вижу стены обгоревшего города, как мы отстреливаемся, прячась за каким-то сараем. Как друг мой падает рядом, хрипя и зажимая рану. Взрыв откуда-то сбоку… начал пить, вроде легче стало, забываешься. Жена пробовала меня лечить, уговаривала, мучилась со мной лет пять, а потом бросила, кому я такой нужен. С работы поперли давно, денег нет и я вечно навеселе.
Не, я ее ни виню, я ж все понимаю. Квартиру разменяли, я в барак переехал, перебивался заработками, пару раз завязывал, только не могу я трезвым спать. Страшно, как глаза закрою, так вижу бой.
Настя кивнула, достала блокнот и начала что-то в нем писать.
-По делу давай, - произнесла она, не отрывая глаза от блокнота. -Значит, застройщики приходили.
-Были.
-Соседям угрожали?
-Не знаю я. А когда меня в тюрьму-то?
-Перетопчешься. Искупать и не в тюрьме можно.
-Как это? - удивился мужик.
-Узнаешь скоро. Не отвлекайся. В тот день, когда пожар случился, застройщики были?
Пашка пожал плечами.
–Ладно, зайдём с другой стороны. Чужие вообще в доме в последнее время были.
Глаза мужика забегали.
Лёнька придвинул к себе поближе его вместе с кроватью.
-Рассказывай.
-Мужик какой-то был, - испуганно сглотнул Пашка. - С детьми я его видел.
-А детьми Степановых? Что за мужик? Рост, особые приметы, при каких обстоятельствах видел.
-Так я это, накатил в общем, в коридор вышел, до нужника мне приспичило, смотрю дети в коридоре возятся чего-то. Я ещё на них прикрикнул, чтобы под ногами не мешались. Назад иду, а с ними мужик какой-то тощий играет, в костюме ещё таком, сером потертом. Как он в коридор попал непонятно. Если с улицы бы зашёл, то я из туалета услышал бы. Может из комнаты вышел, может к Степановым в гости приехал. У них часто такие бывали. Ну такие, ботаники в общем, люди искусства, чтоб их.
-Дети его боялись?
-Не, я ж говорю, играл он с ними, в игру эту, ну когда кубики кидают и ходят фишками по клеточкам.
-И что в этом мужике странного было, что ты даже по пьяни его заметил?
-Так он это…исчез.
-В смысле исчез?
-Ну вот только что сидел на корточках рядом с Васькой, я моргнул, а его нет. Я ещё потом подумал, что допился до чёртиков.
-А что у мужика того рога с хвостом были?
-Не, обычный такой мужик, только тощий какой-то и костюм этот, такие сейчас не носят, старый.
-Я смотрю ты прям в моде разбираешься, - хмыкнул Лёнька. - Дальше что было?
-Да ничего,- пожал плечами Пашка.
-Давно этого мужика видел?
-Ну неделю назад где-то.
Настя с Ленькой переглянулись вновь. Значит неделю назад домовой ещё был в доме. А судя по описанию это был именно он.
-Еще посторонние в доме были?
-Нет вроде.
Гномка сделала жест рукой, давая понять брату, чтобы он пересел. Придвинулась вплотную к алкашу, стараясь лишний раз не вдыхать.
-Необычные ещё явления в доме были? Шаги по ночам непонятные, стоны, скрипы, может звал кто-то тебя куда, может предлагал что? Может соседи странно себя вели? - напряжённо спросила она.
Пашка испуганно сглотнул, какое-то нехорошее чувство пронзило всю его сущность. Почему-то он тут же решил, что это не просто опера какие-то, точно не опера.
-Не ври мне, - тихо зашипела девушка.
-Было, - закивал головой он. - Видел я пару раз, как от Степановых малец какой-то выходил, страшный такой.
-Может в гости к детям приходил?
-Не, ночью это было, я по коридору иду, а он как будто из стенки вышел, на вид лет пять, светленький такой, одет опрятно, только вот клянусь из стенки вышел. И глаза такие страшные, будто черные, будто нет белков, одна чернота.
-А ты чего?
-Я испугался дико в угол забился и давай крестится.
-Верующий? - почему-то удивлённо спросила девушка и отодвинулась чуть подальше.
Пашка облегчённо вздохнул, вытер лицо руками.
-Не особо, крещёный, но давно уж в церковь не хожу. А как того пацана увидел, так и молитвы вспомнил какие-то, бабка у меня шибко верующая была, она и покрестить велела.
-Помогло?
–Что?
-Молитва, спрашиваю, помогла?
