В свертке, собранном, Царицею хранились несколько катушек ниток, шило, иголки, ножницы и бумажные пакетики с травяными сборами на случаи болезней (подписанные), специи, соль, одело легкое из шерсти иноземного монстра связанное, одна рубаха, одни портки, да писчий набор. В отцовском, гораздо более скромном наборе, содержалось – жилковая леска, нож обоюдоострый, долото, огниво и походная пила.
Дюже умный царевич назначения части инструментов и не знал вовсе, о чем родители его, конечно, не догадывались, потому непонятные хлам, куда были отнесены долото, шило и леска попросту были свалены кучей на ближайшей полке. Предназначение остальных подарков хоть и было понятно принцу, но мотивы, родителей, относительно таких не драгоценных даров ускользали пока от сознания сына. За ценность свою скромную не удостоились они даже места на полке и были отставлены с сумой подальше. Единственной уникальной вещью было одело дивное, в него-то принц сразу и укутался.
Минута за минутой время шло, а голод царевича возрос до размеров самой высокой смотровой башни Царства. И выл и стенал Принц, но выйти на улицу не решался. Ибо – жутко и болит все. Все на что хватило сил царевича - пойти надавить на светящийся мох и отделить его малую часть. При свете-то оно не так уныло. Да и огонь он хотел развести.
И опять столкнулся увалень с задачей, которую до того решать ему не приходилось. Он многократно наблюдал, как прислужники зажигаю огонь, но сам только в детстве на охоте и выездах с воеводой этим занимался и то считанное количество раз. То знание уже быльем поросло. А было ли что-то, что он вообще мог делать? Эта мысль мелькнула молнией в голове юноше, побилась там о стенки черепной коробки, да так в одиночестве и сгинула. Однако за сумой все же вернулся и огниво достал.
До боли в пальцах выбивал искры о камень, многократно повторяя одно и тоже движение Гаврила, то так, то эдак поднося ко мху приспособление и, наконец, свершилось, - пара искорок упала на сухой мох и тот занялся. Навсегда царевич запомнил этот урок. Так и заснул на холодном камне, кутаясь в драгоценное одеяло, не смея удаляться от теплой еще горке углей.
Следующее утро, как водится в таких ситуациях, казалось поганее предыдущего. Тело болело пуще, чем вчера, было голоднее чем вчера, да и робкая мысль, что все привидевшееся лишь сон не оправдалась.
Планов на будущее царевич строить был не приучен, потом действовал по принципу решения насущных проблем.
Взяв нож – подарок отца - затянул пояс потуже и выступил из пещеры. Только обойдя новый двор свой кругом, обнаружил на давешней табличке записку скромную, в щель заныканную. В ней говорилось, что съедобные плоды можно найти на противоположном склоне от места его пребывания, спустившись вниз до уровня ниже произрастания карликовых деревьев. Внизу значилась приписка о том, что дальше ходить опять же не стоило - ибо звери дикие, змеи, ужи, болота.
Лишь к моменту когда солнце достигло зенита смог юноша достичь указанной отметки, расстояние которое он преодолел, казалось, ему невообразимо длинным и он опасался, что вернуться обратно не сможет – с горочки оно куда не шло, но в горку – иное дело. Не в первый раз уже царевич с неодобрением посмотрел на свой выпирающий живот и толстые неуклюжие ноги.
Еще один урок усвоил царевич. Для того чтобы жить без помощи прислужников требуется мужество, сила и выносливость. Еще больше он стал восхищаться богатырями, проводящими в походах всю свою жизнь. Только по-другому, раньше-то как было, ратные подвиги, победы, слава – вот, что зависть вызывало. А теперь царевич потихоньку начал понимать, что не все дается легко, ловкость и сила - результат усилий великих.
Горько и стыдно стало за себя, кто-то степняков гоняет и Родину защищает, а кто-то даже пищу себе добыть не может.
Плоды царевич набрал в свой порванный кафтан про запас. Они были хоть съедобные, но вовсе невкусные, однако же лучше их жевать, нежели траву. Как и ожидалось, путь к пещере занял у юноши в два раз больше времени. Пару раз он проходил ручьи горные и кручинился, что нет у него посуду, чтобы с собой водицы набрать и так, и эдак прикидывал, как в лопухе воду донести. Но все попытки были провальными. Корил себя, что плохо пещеру обыскал и не взял с собой тары.
Еще один урок усвоил царевич, чтобы выживать без прислужников, нужно планы уметь строить, думать наперед.
Весь нелегкий путь обратно, особлево, когда солнце скрылось из виду, вспоминал царевич воеводу старого и науку его тяжелую. Пообещал себе Гаврила, если Бог даст и вернется он обратно в пещеру живым и здоровым, то будет выполнять упражнения Дмитра, стараясь и не отлынивая, каждый день. И наклоны делать, и приседать, и прыгать, и ползать и даже тяжести поднимать - все будет делать, чтобы не испытывать больше такого ужаса как сейчас.
Ох, и не просто пришлось царевичу в первые дни новой жизни. Питание – что ни на есть гадость, кислятина страшная и никакого удовольствия, живот все время пуст и бурчит ругается, опять же упражнение ненавистные настроения не прибавляют. Особенно страдал Гаврила от того, что день его был занят от рассвета до заката. Оказалось, непросто совсем люду-то обычному живется. Поди тоже спозаранку встают, да горбятся цельный день. Самым, что ни на есть обычным крестьянином чувствовал себя царский сын. Аж тошно от мысли такой было. Иной раз, когда самую грязную работенку приходилось делать, он даже радовался, что кругом люда нет. Засмеют же, как есть.
И все-таки на третью неделю пришел к какому-никакому балансу Гаврила. И баланс этот был, как военная подготовка у Димитра – простая и без затей. Встал, умылся, упражнения сделал, за завтраком сходил, поел, воды набрал, опять упражнения поделал, ямку для отхожего места покопал, хворост собрал, огонь развел, книжку полистал, согрелся, спать.
Особливо ему помогали знания, что он черпал в книжках, собранных чьей-то усердной рукой прямо по случаю. Именно благодаря им юноша смог немного разнообразить через какое-то время свой рацион грибами, ягодами, да съедобными кореньями и травами, да мелкой живностью. Оказалось, в книжках чегой-то да полезное пишут. Даже нашел он применение инструментам батюшкой дарованным. В углу его жилища уже стояло кривое корыто и тарелка, также несколько пеньков для будущей утвари. Пока же ждали сырые заготовки того момента, когда умений наберется Гаврила больших и сможет сделать достойную царевича ложку, да поварешку. Но долго-то читать не приучен был Гаврила, в сон его клонила, поэтому обучение шло медленно.
Правда, иной раз нападало на Принца мечтательное настроение и не о столярном деле или науке какой: «А вот бы… скатерть самобранку! А вот бы баньку. Пряничка бы…».
Вообще в нынешнем быте много было всего, что угнетало ленивую натуру Гаврика - с некоторыми вещами он готов был еще мириться, а некоторые ему покоя не давали. Например, купаться в горной речке было не в радость, а портки свои стирать – того горше. Про попытки прорехи заштопать – даже упоминать не стоит. А перемены-то одежды всего две было и то не полноценные. Портки запасные, да рубаха.
Потому на исходе своего месячного пребывания в этих затянувшихся «гостях» принял Гаврила волевое решение наведаться к Горынычу и попробовать договориться. Опять же из книжек, он кое-что узнал о Змее, также сообразил, что горы-то эти его, и если на восток пойдет, может до обители драконьей и дойдет. В любом случаи направление по сторонам света держать принц умел, а столбы каменные, обиталище Горыныча обозначающие, тяжело, кажется, будет не заметить.
Пораскинув умишком и кой-как рассчитав, что идти ему до Змея не близко, да через перевал, взялся он план составлять. Вот уже и писчее перо понадобилось. После долгих размышлений и метаний смог он утвердить только одну строчку своей великой стратегии: задумал он совершить вылазку рискованную за плодами Мясного дерева, знание о котором он в книжке почерпнул. Чудо сие росло здесь - в горах, но дальше, чем позволял себе спускаться царевич, а вот насколько это дальше, было тому невдомек. Потому решился он сначала на разведку выбраться. Один день он спустится ниже на 500 шагов, другой на -1000, а дальше – он надеялся идти и не придется. Плоды долго хранились и должны были его голод утолить в дороге и что самое важное, и царевича более всего привлекающее, что они выносливость и силу способны были повысить в 5 раз аж на 5 часов (согласно Травнику). С их помощью очень надеялся принц добраться до Змея за несколько дневных переходов, минуя всю живность кровожадную и не стереть при этом до кровавых мозолей ноги.
Конечно, план был не идеален, другое дело, что Гаврила о том не ведал, так же и то, что именно из-за планов в один пункт все самые большие беды и приключения случаются.
Так или иначе, приступил к исполнению плана он, не откладывая. В первый день не нашел он волшебных деревьев, во второй – тоже, третий день внушал ему уже серьезные опасения, каким ни был дураком наш увалень, а под ноги смотреть научился и следы животных преотлично видел, и чем ниже спускался, тем больше было тех следов и тем неуютнее становилось исследователю. От рассвета до заката он бродил почитай, если на третий день не найдет… О том, не стал думать царевич.
Долго сидел у входа Гаврила в третий день, решимости набираясь, но Перелесское авось походы помасштабней принцевой вылазки спасало. Потому взял он шлем ратный универсального применения (в качество лукошка, кувшина, защиты, да и сильного атакующего оружия), из сундука оружейного вынутый, и пошел на подвиг.
И в третий день не солоно хлебавши, повернул царевич назад, нет того дерева проклятущего. Придет страницы Травника, как есть, повыдергивает. Только принц представил сей упоительный процесс, как звуки странные с тропки доноситься начали. Обомлел Гаврик застыл истуканом, авось пронесет и его за статую неживую примут. Не тут-то было. Впереди из кустов выступили несколько усатых морд. Зверье то было незнакомо Гаврику, но хоть их размер и был с собаку, и передвигались они на 4х лапах, но добрых намерений в их глазах царевич не увидел. Перепугавшись ни на шутку, швырнул он шлем в ближайшую меховую шубу и припустил от зверей страшных так, что в ушах засвистело. Одна елка, вторая – елка, как назло все игольчатые да хвойные деревья. И все ж хватило Гаврику сил до нормального дерева добраться еще до того, как челюсти ближайших преследователей сомкнуться на его уже не таком мягком теле. Ощущая легкость небывалую в теле, царевич напрыгнул на гладкий ствол, обхватил его руками и ногами, аки заморская мартышка, и пополз вверх. Даже и не понял, подгоняемый страхом, как оказался на ветке верхом. Да в какой позе забрался, не пошевелившись, и просидел пару часов. Хищники, а по мордат кровожадным, как есть убивцы, кругом дерево без передышки обходили: прыгали на него, цеплялись когтями за ствол, сердито скалились, слюну роняя. Еще через какое-то время, не добившись успеха, стая рассредоточилась полукругом под кроной, да и расселась.
Хищники попались терпеливые, организованные и, к сожалению, острозубые. А также внимательные очень. Несколько пар глаз неотрывно следили за каждым шорохом, раздававшимся со стороны ветки Гаврилы. Так что с дыханием тоже наметили проблемы у царевича, стоило ему более протяжно выдохнуть, как листочки под ним начинали колыхаться и стая, как один организм, поднималась на лапы и вздыбливала загривок.
Так больше продолжаться не может, решил про себя царевич. Солнце давно прошло зенит и если решение не будет найдено в ближайшее время, понимал Гаврик, до сумерек ему никак не успеть до дома добраться. А не доберется, там, поди, и кто пострашнее этих придет.
Наплевав на конспирацию, Принц решился действовать и даже сменить дислокация. Кой-как распрямив занемевшие ноги и утвердившись на толстой ветке, осмотрелся. Крона у дерева была густой неимоверно, листья мясистые да с красными прожилками. Любо дорого под таким летним деньком отдыхать, а вот лазить не очень удобственно, особенно с несовершенными навыками нашего лентяя. Однако, где убыль в одном там прибыль – в другом. Ветки у дерева были частые да толстые, и еще через каких-то полчаса, царевич наш смог взгромоздить на два уровня выше. И тут-то удача ему улыбнулась. То-то он удивлялся необычности листьев этого дерева – а это то самое – Мясное. Со всей своей радости обнялся со стволов Гаврила, приложившись с размаху лбом, да так что кора с того посыпалась.
Первый же попавшийся плод почти целиком засунул Гаврик себе в рот. Дивный фрукт и впрямь напоминал говяжью отбивную средней прожарки. Чудо-чудное, диво-дивное. Подобрав слюну, второй и третий разжевал принц со всем тщанием. Как только голод был утолен, а страх чуть отступил, сознание Гаврика одарило его идеей светлой: что если голодным зверям плодов накидать, да пущай пируют, авось на него внимания не обратят? Скинул царевич рубаху, сколько мог плодов туда уместил, обвязал себя рукавами и полез вниз, ближе к врагу.
План увенчался безоговорочным успехом, зверье, как только принюхалось, что в него летит, так за добычу начали бой нешуточный. Наблюдавший за тем Гаврик, еще создал несколько очагов конфликта, и когда как минимум половина стаи была ранена, начал пулять плоды все дальше и дальше, уводя ярых хищников вглубь леса и подальше от себя.
Только когда последний пушистых хвост более или менее скрылся из видимости, спрыгнул он с дерева и припустил обратно в пещеру свою.
И впрямь плоды волшебством были напоены, бежал царевич легкий, словно кошка горная. Каменья, которые раньше обходил, сейчас он перепрыгивал, ветки за которые цеплялся, с новой силою либо вовсе не замечал, либо уклониться успевал. Впервые испытал молодой человек такую свободу и раскрепощение во всех членах своих, упоение силою и жизнью. Должно так себя богатыри чувствуют, когда на лихом коне, когда по степи. Эх. «Хочу, - думал царевич, - так всегда хочу».
Вышел к Горынычу Гаврила спозаранку следующего дня, не откладывая. К длительным походам не приученный, он, тем не менее, вчерашним днем составил себе дорожный список. Где-то припомнив науку воеводы, где-то рассказы братьев, кое-что постигнув сам, набрал Гаврила целую суму надобности, да палаш с собой взял.
Шел Гаврила с утра до полудня, строго придерживаясь восточного направления, и остановился только когда увидел небольшой скалистый выступ, достаточный для того, чтобы прислонится к нему, прикрыв спину. За прошедшие недели стал царевич значительно стройнее и сильнее, но длительный марш-бросок был все-таки первым в его взрослой жизни, посему с мясным плодом или без него, ощущалось словно кожу со стоп его содрали, а лямка сумы в плечо вросла. Откинувшись на каменную стену, вздохнул Гаврила: Ох, и нелегкая эта задача ходить по горам, ох, и нелегкая».
Растерев перетружденные ноги до боли, взялся принц за странное дело. Вытащив из сумы иголки та нитки, растянул кафтан между камнями, да и искромсал его на куски кинжалом. Тонкую да приятную к телу ткань подклада обмотал вокруг натертых ног на пример портянок, а прочные да широкие куски внешнего полотна кое-как приделал к суме в виде лямок с обеих сторон. Снова тяжело вздохнув, приладил суму за спину, схватил два сочных фрукта и зашагал на восток.
Дюже умный царевич назначения части инструментов и не знал вовсе, о чем родители его, конечно, не догадывались, потому непонятные хлам, куда были отнесены долото, шило и леска попросту были свалены кучей на ближайшей полке. Предназначение остальных подарков хоть и было понятно принцу, но мотивы, родителей, относительно таких не драгоценных даров ускользали пока от сознания сына. За ценность свою скромную не удостоились они даже места на полке и были отставлены с сумой подальше. Единственной уникальной вещью было одело дивное, в него-то принц сразу и укутался.
Минута за минутой время шло, а голод царевича возрос до размеров самой высокой смотровой башни Царства. И выл и стенал Принц, но выйти на улицу не решался. Ибо – жутко и болит все. Все на что хватило сил царевича - пойти надавить на светящийся мох и отделить его малую часть. При свете-то оно не так уныло. Да и огонь он хотел развести.
И опять столкнулся увалень с задачей, которую до того решать ему не приходилось. Он многократно наблюдал, как прислужники зажигаю огонь, но сам только в детстве на охоте и выездах с воеводой этим занимался и то считанное количество раз. То знание уже быльем поросло. А было ли что-то, что он вообще мог делать? Эта мысль мелькнула молнией в голове юноше, побилась там о стенки черепной коробки, да так в одиночестве и сгинула. Однако за сумой все же вернулся и огниво достал.
До боли в пальцах выбивал искры о камень, многократно повторяя одно и тоже движение Гаврила, то так, то эдак поднося ко мху приспособление и, наконец, свершилось, - пара искорок упала на сухой мох и тот занялся. Навсегда царевич запомнил этот урок. Так и заснул на холодном камне, кутаясь в драгоценное одеяло, не смея удаляться от теплой еще горке углей.
Следующее утро, как водится в таких ситуациях, казалось поганее предыдущего. Тело болело пуще, чем вчера, было голоднее чем вчера, да и робкая мысль, что все привидевшееся лишь сон не оправдалась.
Планов на будущее царевич строить был не приучен, потом действовал по принципу решения насущных проблем.
Взяв нож – подарок отца - затянул пояс потуже и выступил из пещеры. Только обойдя новый двор свой кругом, обнаружил на давешней табличке записку скромную, в щель заныканную. В ней говорилось, что съедобные плоды можно найти на противоположном склоне от места его пребывания, спустившись вниз до уровня ниже произрастания карликовых деревьев. Внизу значилась приписка о том, что дальше ходить опять же не стоило - ибо звери дикие, змеи, ужи, болота.
Лишь к моменту когда солнце достигло зенита смог юноша достичь указанной отметки, расстояние которое он преодолел, казалось, ему невообразимо длинным и он опасался, что вернуться обратно не сможет – с горочки оно куда не шло, но в горку – иное дело. Не в первый раз уже царевич с неодобрением посмотрел на свой выпирающий живот и толстые неуклюжие ноги.
Еще один урок усвоил царевич. Для того чтобы жить без помощи прислужников требуется мужество, сила и выносливость. Еще больше он стал восхищаться богатырями, проводящими в походах всю свою жизнь. Только по-другому, раньше-то как было, ратные подвиги, победы, слава – вот, что зависть вызывало. А теперь царевич потихоньку начал понимать, что не все дается легко, ловкость и сила - результат усилий великих.
Горько и стыдно стало за себя, кто-то степняков гоняет и Родину защищает, а кто-то даже пищу себе добыть не может.
Плоды царевич набрал в свой порванный кафтан про запас. Они были хоть съедобные, но вовсе невкусные, однако же лучше их жевать, нежели траву. Как и ожидалось, путь к пещере занял у юноши в два раз больше времени. Пару раз он проходил ручьи горные и кручинился, что нет у него посуду, чтобы с собой водицы набрать и так, и эдак прикидывал, как в лопухе воду донести. Но все попытки были провальными. Корил себя, что плохо пещеру обыскал и не взял с собой тары.
Еще один урок усвоил царевич, чтобы выживать без прислужников, нужно планы уметь строить, думать наперед.
Весь нелегкий путь обратно, особлево, когда солнце скрылось из виду, вспоминал царевич воеводу старого и науку его тяжелую. Пообещал себе Гаврила, если Бог даст и вернется он обратно в пещеру живым и здоровым, то будет выполнять упражнения Дмитра, стараясь и не отлынивая, каждый день. И наклоны делать, и приседать, и прыгать, и ползать и даже тяжести поднимать - все будет делать, чтобы не испытывать больше такого ужаса как сейчас.
Глава 5
Ох, и не просто пришлось царевичу в первые дни новой жизни. Питание – что ни на есть гадость, кислятина страшная и никакого удовольствия, живот все время пуст и бурчит ругается, опять же упражнение ненавистные настроения не прибавляют. Особенно страдал Гаврила от того, что день его был занят от рассвета до заката. Оказалось, непросто совсем люду-то обычному живется. Поди тоже спозаранку встают, да горбятся цельный день. Самым, что ни на есть обычным крестьянином чувствовал себя царский сын. Аж тошно от мысли такой было. Иной раз, когда самую грязную работенку приходилось делать, он даже радовался, что кругом люда нет. Засмеют же, как есть.
И все-таки на третью неделю пришел к какому-никакому балансу Гаврила. И баланс этот был, как военная подготовка у Димитра – простая и без затей. Встал, умылся, упражнения сделал, за завтраком сходил, поел, воды набрал, опять упражнения поделал, ямку для отхожего места покопал, хворост собрал, огонь развел, книжку полистал, согрелся, спать.
Особливо ему помогали знания, что он черпал в книжках, собранных чьей-то усердной рукой прямо по случаю. Именно благодаря им юноша смог немного разнообразить через какое-то время свой рацион грибами, ягодами, да съедобными кореньями и травами, да мелкой живностью. Оказалось, в книжках чегой-то да полезное пишут. Даже нашел он применение инструментам батюшкой дарованным. В углу его жилища уже стояло кривое корыто и тарелка, также несколько пеньков для будущей утвари. Пока же ждали сырые заготовки того момента, когда умений наберется Гаврила больших и сможет сделать достойную царевича ложку, да поварешку. Но долго-то читать не приучен был Гаврила, в сон его клонила, поэтому обучение шло медленно.
Правда, иной раз нападало на Принца мечтательное настроение и не о столярном деле или науке какой: «А вот бы… скатерть самобранку! А вот бы баньку. Пряничка бы…».
Вообще в нынешнем быте много было всего, что угнетало ленивую натуру Гаврика - с некоторыми вещами он готов был еще мириться, а некоторые ему покоя не давали. Например, купаться в горной речке было не в радость, а портки свои стирать – того горше. Про попытки прорехи заштопать – даже упоминать не стоит. А перемены-то одежды всего две было и то не полноценные. Портки запасные, да рубаха.
Потому на исходе своего месячного пребывания в этих затянувшихся «гостях» принял Гаврила волевое решение наведаться к Горынычу и попробовать договориться. Опять же из книжек, он кое-что узнал о Змее, также сообразил, что горы-то эти его, и если на восток пойдет, может до обители драконьей и дойдет. В любом случаи направление по сторонам света держать принц умел, а столбы каменные, обиталище Горыныча обозначающие, тяжело, кажется, будет не заметить.
Пораскинув умишком и кой-как рассчитав, что идти ему до Змея не близко, да через перевал, взялся он план составлять. Вот уже и писчее перо понадобилось. После долгих размышлений и метаний смог он утвердить только одну строчку своей великой стратегии: задумал он совершить вылазку рискованную за плодами Мясного дерева, знание о котором он в книжке почерпнул. Чудо сие росло здесь - в горах, но дальше, чем позволял себе спускаться царевич, а вот насколько это дальше, было тому невдомек. Потому решился он сначала на разведку выбраться. Один день он спустится ниже на 500 шагов, другой на -1000, а дальше – он надеялся идти и не придется. Плоды долго хранились и должны были его голод утолить в дороге и что самое важное, и царевича более всего привлекающее, что они выносливость и силу способны были повысить в 5 раз аж на 5 часов (согласно Травнику). С их помощью очень надеялся принц добраться до Змея за несколько дневных переходов, минуя всю живность кровожадную и не стереть при этом до кровавых мозолей ноги.
Конечно, план был не идеален, другое дело, что Гаврила о том не ведал, так же и то, что именно из-за планов в один пункт все самые большие беды и приключения случаются.
Так или иначе, приступил к исполнению плана он, не откладывая. В первый день не нашел он волшебных деревьев, во второй – тоже, третий день внушал ему уже серьезные опасения, каким ни был дураком наш увалень, а под ноги смотреть научился и следы животных преотлично видел, и чем ниже спускался, тем больше было тех следов и тем неуютнее становилось исследователю. От рассвета до заката он бродил почитай, если на третий день не найдет… О том, не стал думать царевич.
Долго сидел у входа Гаврила в третий день, решимости набираясь, но Перелесское авось походы помасштабней принцевой вылазки спасало. Потому взял он шлем ратный универсального применения (в качество лукошка, кувшина, защиты, да и сильного атакующего оружия), из сундука оружейного вынутый, и пошел на подвиг.
И в третий день не солоно хлебавши, повернул царевич назад, нет того дерева проклятущего. Придет страницы Травника, как есть, повыдергивает. Только принц представил сей упоительный процесс, как звуки странные с тропки доноситься начали. Обомлел Гаврик застыл истуканом, авось пронесет и его за статую неживую примут. Не тут-то было. Впереди из кустов выступили несколько усатых морд. Зверье то было незнакомо Гаврику, но хоть их размер и был с собаку, и передвигались они на 4х лапах, но добрых намерений в их глазах царевич не увидел. Перепугавшись ни на шутку, швырнул он шлем в ближайшую меховую шубу и припустил от зверей страшных так, что в ушах засвистело. Одна елка, вторая – елка, как назло все игольчатые да хвойные деревья. И все ж хватило Гаврику сил до нормального дерева добраться еще до того, как челюсти ближайших преследователей сомкнуться на его уже не таком мягком теле. Ощущая легкость небывалую в теле, царевич напрыгнул на гладкий ствол, обхватил его руками и ногами, аки заморская мартышка, и пополз вверх. Даже и не понял, подгоняемый страхом, как оказался на ветке верхом. Да в какой позе забрался, не пошевелившись, и просидел пару часов. Хищники, а по мордат кровожадным, как есть убивцы, кругом дерево без передышки обходили: прыгали на него, цеплялись когтями за ствол, сердито скалились, слюну роняя. Еще через какое-то время, не добившись успеха, стая рассредоточилась полукругом под кроной, да и расселась.
Хищники попались терпеливые, организованные и, к сожалению, острозубые. А также внимательные очень. Несколько пар глаз неотрывно следили за каждым шорохом, раздававшимся со стороны ветки Гаврилы. Так что с дыханием тоже наметили проблемы у царевича, стоило ему более протяжно выдохнуть, как листочки под ним начинали колыхаться и стая, как один организм, поднималась на лапы и вздыбливала загривок.
Так больше продолжаться не может, решил про себя царевич. Солнце давно прошло зенит и если решение не будет найдено в ближайшее время, понимал Гаврик, до сумерек ему никак не успеть до дома добраться. А не доберется, там, поди, и кто пострашнее этих придет.
Наплевав на конспирацию, Принц решился действовать и даже сменить дислокация. Кой-как распрямив занемевшие ноги и утвердившись на толстой ветке, осмотрелся. Крона у дерева была густой неимоверно, листья мясистые да с красными прожилками. Любо дорого под таким летним деньком отдыхать, а вот лазить не очень удобственно, особенно с несовершенными навыками нашего лентяя. Однако, где убыль в одном там прибыль – в другом. Ветки у дерева были частые да толстые, и еще через каких-то полчаса, царевич наш смог взгромоздить на два уровня выше. И тут-то удача ему улыбнулась. То-то он удивлялся необычности листьев этого дерева – а это то самое – Мясное. Со всей своей радости обнялся со стволов Гаврила, приложившись с размаху лбом, да так что кора с того посыпалась.
Первый же попавшийся плод почти целиком засунул Гаврик себе в рот. Дивный фрукт и впрямь напоминал говяжью отбивную средней прожарки. Чудо-чудное, диво-дивное. Подобрав слюну, второй и третий разжевал принц со всем тщанием. Как только голод был утолен, а страх чуть отступил, сознание Гаврика одарило его идеей светлой: что если голодным зверям плодов накидать, да пущай пируют, авось на него внимания не обратят? Скинул царевич рубаху, сколько мог плодов туда уместил, обвязал себя рукавами и полез вниз, ближе к врагу.
План увенчался безоговорочным успехом, зверье, как только принюхалось, что в него летит, так за добычу начали бой нешуточный. Наблюдавший за тем Гаврик, еще создал несколько очагов конфликта, и когда как минимум половина стаи была ранена, начал пулять плоды все дальше и дальше, уводя ярых хищников вглубь леса и подальше от себя.
Только когда последний пушистых хвост более или менее скрылся из видимости, спрыгнул он с дерева и припустил обратно в пещеру свою.
И впрямь плоды волшебством были напоены, бежал царевич легкий, словно кошка горная. Каменья, которые раньше обходил, сейчас он перепрыгивал, ветки за которые цеплялся, с новой силою либо вовсе не замечал, либо уклониться успевал. Впервые испытал молодой человек такую свободу и раскрепощение во всех членах своих, упоение силою и жизнью. Должно так себя богатыри чувствуют, когда на лихом коне, когда по степи. Эх. «Хочу, - думал царевич, - так всегда хочу».
Глава 6
Вышел к Горынычу Гаврила спозаранку следующего дня, не откладывая. К длительным походам не приученный, он, тем не менее, вчерашним днем составил себе дорожный список. Где-то припомнив науку воеводы, где-то рассказы братьев, кое-что постигнув сам, набрал Гаврила целую суму надобности, да палаш с собой взял.
Шел Гаврила с утра до полудня, строго придерживаясь восточного направления, и остановился только когда увидел небольшой скалистый выступ, достаточный для того, чтобы прислонится к нему, прикрыв спину. За прошедшие недели стал царевич значительно стройнее и сильнее, но длительный марш-бросок был все-таки первым в его взрослой жизни, посему с мясным плодом или без него, ощущалось словно кожу со стоп его содрали, а лямка сумы в плечо вросла. Откинувшись на каменную стену, вздохнул Гаврила: Ох, и нелегкая эта задача ходить по горам, ох, и нелегкая».
Растерев перетружденные ноги до боли, взялся принц за странное дело. Вытащив из сумы иголки та нитки, растянул кафтан между камнями, да и искромсал его на куски кинжалом. Тонкую да приятную к телу ткань подклада обмотал вокруг натертых ног на пример портянок, а прочные да широкие куски внешнего полотна кое-как приделал к суме в виде лямок с обеих сторон. Снова тяжело вздохнув, приладил суму за спину, схватил два сочных фрукта и зашагал на восток.
