Роза внимательно следила за каждым движением ДариА. Этот язык действительно казался живым. Он казался живым существом водной стихии – текучи и непредсказуемым, мягким и глубоким.
- Дар, расскажи мне о Тигаре, - вдруг произнесла Роза.
ДариА пытливо посмотрела на землянку, и, закончив выводить очередной символ, отложила инструмент, который по земным меркам больше всего походил на карандаш.
— Он храбрый воин и замечательный брат. Он всегда был немного другим… Даже ребёнком всех оберегал. Много наблюдал и молчал. Но чем старше он становился, тем притягательнее был для женщин, несмотря на свою скромность и молчаливость. Однако, встретив Нил’Ту, решил свою жизнь связать только с ней и она приняла это.. Она была из другого племени, нежная и добрая. Она могла успокоить любой гнев. Люди тянулись к ней, рядом с ней ощущался покой. Они были вместе почти два круга лет. И брат весь светился, когда она смеялась.
Роза смотрела на языковые символы, но уже не видела их. Она видела мужчину с янтарными глазами и женщину, которую он когда-то любил. И как в ней поднималась сложная смесь чувств: уважения, жалости, неожиданной ревности.
— Её убили Серые, — сказала ДариА. — Во время одной из редких стычек на границе, когда Нил’Ту гостила у своих родных, они разорили деревню… Тигар хотел собрать воинов для мести, и многие бы за ним пошли.. Но старейшины не разрешили из-за очередного пророчества: если он проливает кровь, пророчество умирает вместе с ней.
— Пророчество? — Роза едва слышно задала вопрос, как будто боясь, что слово потревожит что-то хрупкое.
— Да. Старое. Передавалось среди жриц, ещё до времён переселения. Оно гласит, что в час великого раскола в этом мире родится ребёнок, который остановит погибель. Его отец — тот, кто потеряет любовь, но найдёт её снова. И только с этой женщиной он сможет восстановить равновесие, утраченное древними. И они думают, что это Тигар.
Роза резко вздохнула. Она не верила в пророчества. И всё же внутри всё сжалось.
—Но он не верит, - продолжила ДариА, - Он не думает, что способен полюбить снова. Он стал ещё молчаливей, иногда даже — холодным. Но это не от безразличия. Это... как будто он держит себя изнутри, чтобы не рассыпаться. Он всегда так доверял этим пророчествам, а теперь как будто потерял веру.
Роза хотела что-то сказать, но не смогла. Тигар защищает ДариА, защищает всех вокруг… И её, прилетевшую из-за глубокой воды – нашёл и пытается защитить.
Роза проснулась глубокой ночью внезапно, от ощущения чьего-то присутствия рядом. Её тело было неподвижным, но сознание будто отделилось, зависло над ней, среди танцующих теней от угасающего очага. В этом состоянии она увидела видение: женщина с длинными светлыми волосами стояла на берегу, у воды, и в её руках светился маленький свёрток. Лицо женщины было скрыто, но голос звучал прямо из сердца:
«Слушай дыхание земли. Оно знает, когда пора возвращаться…»
Проснувшись окончательно, Роза обнаружила, что лежит, сжав в руке тонкую нитку светящейся лозы. Таких в хижине не было — она точно бы запомнила. Она прижала лозу к груди и закрыла глаза, чтобы запомнить это состояние. Незаметно для себя она снова погрузилась в сон.
На следующее утро её ждала ещё одна встреча — со старейшиной Иннили, женщиной с самым загадочным взглядом среди всех, кого Роза успела узнать. Иннили сидела под навесом из светящихся листьев, сплетённым, казалось, из света и ветра. Они обменялись знаками приветствия, и Роза присела рядом.
— Ты спрашивала про КхасилА, — произнесла Иннили. — Я хочу поведать тебе, кто они были до того, как стали свободными.
— Кто? — снова в Розе разгоралось любопытство исследователя.
— У нас есть слово, которое сложно переводится на ваш язык, — продолжала Иннили. — Оно звучит как Иль'ха-тэйра — «та, что несёт ритм до времени». Таких женщин в истории было немного. Их судьбы всегда были связаны с переменами. Одна из них, по легенде, изменила течение самой реки Нара. Другая — построила первую деревню памяти. А третья… — Иннили замолчала. — А третья родилась тогда, когда Звезда упала в океан. Мы не знаем её имени. Но мы ждём её возвращения.
Роза почувствовала, как волосы на затылке поднимаются. Она поняла, что старейшина говорит не столько с ней, сколько через неё. И в этот момент ей вспомнилось ещё одно слово из словаря, изученного днём ранее: Нэй шаяна — Вода в тебе, страх уйдёт.
Она подняла взгляд и тихо произнесла:
— Нэй шаяна.
Иннили кивнула одобрительно.
— Ты начинаешь слышать, Луна. Не бойся. Страх — это только первый язык. Потом будет танец.
•
Вечером того же дня, когда огни вновь зажглись на хижинах, к ней подошёл подросток с корзиной. В ней лежали плоды, свернутый пергамент, который содержал короткое послание:
"Приди завтра на тропу духов. Один путь — множество ответов. Ты увидишь."
Подписи не было. Но сердце уже знало. Буквы были крупнее обычных, будто лук в руках охотника. Чернила впитались в ткань пергамента неровно — как капли дождя на шрамированной коже. Несколько букв — угловатые, почти резкие. Но в конце строки последняя точка стояла идеально ровно, почти заботливо.
И Роза уже знала: это его рука. Только Тигар мог сказать так много, не сказав почти ничего.
Роза проснулась до рассвета — сегодня её не обычный день. Хотя, каждый день в этом месте был необычным… Она надела простую тунику, которую ей подарила ДариА — ткань цвета горного тумана, тонкая, но тёплая. Подол был вышит символами, значение которых она ещё не понимала. Но на ощупь — как дыхание матери, которого не было в её жизни.
На пороге уже ждал тот же подросток — веселый Эйка. Он лишь махнул рукой, показывая путь в сторону холмов, туда, где деревья становились выше, а тропы — тоньше, как нити.
Идти пришлось долго. Роса ещё не сошла с трав, и каждый шаг отзывался влажным холодом, липнущим к ногам. Птицы молчали.
В конце тропы, у древнего, искривлённого дерева с корой, похожей на старую кожу, Эйка сказал — Оставь всё, что принадлежит твоему народу.
Роза медленно сняла браслет, выданный на корабле с эмблемой Земли-3. Мальчик принял всё, положила в вырезанный камень, прикрыл ладонью.
— Ты готова видеть?
Роза шагнула, не ответив.
Тропа стала странной. Деревья больше не отбрасывали тень туда, где должен быть свет. Ветви сплетались так, что невозможно было различить, где вверх, а где низ. Воздух звенел — не от звуков, а от того, что звуки могли бы быть. Всё стало зыбким, как граница сна и бодрствования. Она ушла так далеко, что уже не видела и не слышала мальчика.
На тропе она увидела женщину — в ней была она сама, только с длинными волосами и лицом, испещрённым символами. Та держала на руках младенца, а за её спиной стоял мужчина с янтарными глазами.
Роза протянула руку, и женщина исчезла. Остался только след — тонкий шрам света в воздухе.
Землянка пошла в сторону этого света, и скоро вышла на маленькую опушку. Солнце было уже высоко. Её ждал Тигар. Он стоял у поваленного дерева, спокойно, как будто знал, что именно сейчас она появится. В его руках — два лука. Один был поменьше.
— Хочешь научиться? — спросил он, без приветствия.
Роза кивнула.
Он протянул ей лук.
— Тогда иди за мной.
Они шли молча, как тени, как дыхание самого леса, в утреннем тумане, где каждая капля росы будто слушала их шаги. Роза шла за Тигаром, стараясь не отставать, но движения были непривычны — лук, висящий в её руке, казался сначала чужим, но с каждым шагом он становился её продолжением. Пальцы запоминали изгибы, запястья — натяжение, плечи — ритм, подсмотренный в его походке.
Тигар не учил словами — он был языком действия. Высокий, с золотистой кожей, как отлитой из солнечного меда, он двигался почти бесшумно. Его тёмные волосы, немного взлохмаченные ветром, падали на плечи, а глаза — янтарные, с потаённой тёплой искрой — вызывали у Розы тревожное тепло.
Когда они остановились у опушки, он повернулся к ней, не говоря ни слова. Потом тихо, как будто это был шёпот листвы, сказал:
— Смотри не только на цель. Но и на путь к ней. Как вода, которая не спрашивает, куда ей течь. Она идёт туда, где есть пространство.
Роза кивнула, чувствуя, как лес вибрирует в такт её сердцу. Здесь, в этой влажной, пульсирующей тишине, каждый звук казался значимым: стрекот, скрип ветки, вздох. Она почувствовала под ногами мягкость мха, живой аромат прелости и земли, и поняла — Иль-Зира уже говорит с ней. Не через язык, а через кожу, запах, движение.
— Прислушайся, — сказал Тигар.
Она затаила дыхание.
Шорох. Слева. Лёгкое колебание трав. Взгляд Тигара — вопросительный. Она кивнула, медленно вложила стрелу, натянула тетиву. Сердце билось громче, чем птицы в кронах. Её плечи напряглись, дыхание сбилось. Шаг. Второй. Листья затрепетали. В траве, замерев, дрожало существо — пятнистое, лёгкое, как отблеск утреннего света.
Она уже готова была отпустить тетиву, когда услышала его голос — не повеление, не запрет. Мысль, пришедшая откуда-то изнутри:
— Не стреляй.
И она отпустила. Не стрелу — себя. Тетива дрогнула, но осталась напряжённой. Существо исчезло. Но в груди не было разочарования. Было странное освобождение. Словно она впервые услышала, как бьётся её собственное сердце.
— Ты не пришла сюда убивать, — сказал он, подходя ближе. — Ты пришла узнать, как быть частью.
Он был рядом — слишком близко. Янтарные глаза Тигара заглядывали в неё — не в лицо, не в душу — в ту часть, которая всегда молчала, где обитала её боль. Мир сократился до расстояния между их дыханиями.
— Почему ты всегда такой спокойный? — прошептала она, боясь потревожить момент.
Он чуть улыбнулся:
— Я не спокоен. Я — внимателен.
— Это не одно и то же?
Он покачал головой:
— Нет. Спокойствие можно надеть, как маску. А внимание — живёт в тебе. Оно не даёт тебе умереть. Или сделать глупость.
— А ты делал глупости?
Он отвернулся. Профиль стал резким, будто вырезанным из камня.
— Да.
— И что ты чувствовал потом?
— Ничего. Долго. — Его голос стал сухим. — Я заставлял себя не чувствовать. А потом однажды... позволил. И стало больно. Но живо.
Роза молчала. Её ладонь сжалась на луке. Хотелось прикоснуться к нему — просто положить руку на его плечо. Но она не решалась. Он был целым миром. Закрытым. Глубоким. Притягательным.
— Спасибо, — прошептала она. — За правду.
Он не ответил. Только протянул руку. В ладони — браслет. Волокно, переплетённое, как корни деревьев. Камень в центре — грубый, но светящийся изнутри, как дыхание звезды.
— Я сделал это для тебя, Луна, — сказал он.
Она вздрогнула от имени, которое не слышала со времён корабля. Его голос в этот миг звучал как прикосновение к самому сокровенному.
Между ними натянулась нить — не из волокна, а из доверия. Она протянула руку, её пальцы дрожали. Когда они коснулись друг друга — по коже прошла искра. Сила, которую нельзя объяснить.
Он отдёрнул руку. Слишком быстро.
— Спасибо… — сказала она, не отводя взгляда.
— Не носи, если не чувствуешь.
— Чувствую. Очень.
И она надела браслет. Камень будто ожил на коже, храня внутри тепло, не от солнца, а от кого-то живого.
Он смотрел на неё — долго. В его янтарных глазах была была песня. Без звуков. Но сердце её уже знало мелодию.
— Этот камень... — сказала она. — Как будто живой?
— Он помнит. Как и ты будешь помнить.
— Что именно?
— Нас. — Он сказал это почти шёпотом. — Этот лес. Этот миг. Всё, что было, есть и будет.
Они не спешили возвращаться. Тигар кивнул в сторону зарослей, и Роза, не задавая вопросов, пошла следом.
— Смотри, — он указал на высокое дерево с ребристым стволом, — зовём его Шиара. Его древесина не горит. Даже если бросишь в огонь — она только треснет, но останется живой. Из неё мы делаем защиту.
Он проводил её дальше, через низкие кусты, к следам на влажной земле.
— Это клинт. Травоядный. Мы почти не охотимся на них — они наши проводники. Но рядом может быть хищник.
Роза внимательно слушала.
— А это? — спросила она, заметив углубление в почве.
— Тропа линеара. Ночной охотник. Быстрый. Зубы, как резцы. Если он где-то рядом — держись ближе ко мне.
Её дыхание участилось. И в этот момент лес замер. Ни одного звука. Только сердце — стук-стук.
— Не двигайся, — прошептал он, поставив ладонь ей на плечо.
В зарослях справа хрустнула ветка. Скользнула тень, большая, с глазами, светящимися в полумраке. Роза ощутила, как всё внутри сжалось в точку. Тигар медленно, почти незаметно, вытащил нож.
Существо не нападало. Оно наблюдало. Потом, так же бесшумно, исчезло. Только тогда Роза поняла, что всё это время не дышала.
— Он нас видел, — прошептала она.
Тигар снова ответил спокойно: — Да. И, похоже, решил, что мы не угроза.
Он положил нож обратно и посмотрел на неё:
— Страх — не враг. Враг — забвение страха. Когда ты перестаёшь уважать опасность — ты погибаешь.
Роза кивнула. Теперь всё казалось глубже. Не только лес, но и он. Его лицо, чуть влажное от тумана, глаза, в которых отражались все корни этого места.
— Почему ты ведёшь меня? — спросила она, почти шёпотом.
Он медлил, прежде чем ответить:
— Ты думаешь, что ты пришла исследовать нас. На самом деле, ты пришла за правдой. А правду нельзя дать. Её можно только показать.
И они пошли дальше — медленно, будто с каждым шагом учились жить заново.
Уже на подходе к тропинке он вдруг остановился.
— Завтра, — сказал он, — я покажу тебе, как искать следы по звёздам.
Он не сразу ушёл. Замер, будто боролся с чем-то внутри.
— Если бы всё было иначе... — начал он, но не закончил.
Роза сделала шаг ближе. Его спина, широкая и тёплая, была рядом. И тогда она коснулась его пальцев. Легко. Почти случайно. Но он сжал её руку.
— Всё уже иначе, — сказала она.
Он посмотрел на неё. В его глазах был свет. Такой, каким светит луна над озером, когда всё вокруг дышит.
— Спокойной ночи, Луна, — произнёс он. И исчез — будто растворился в листве.
Роза осталась стоять, глядя на свою руку. Браслет мерцал, как ночь, полная огня. А в этой ночи — были сны. Пахнущие дымом и кожей янтарноглазого мужчины с глубокой морщиной на лбу.
Землянка направилась к своей хижине, чтобы зафиксировать всё, что произошло в этот день. Она уже хотела войти, но каким-то шестым почувствовала угрозу – внутри кто-то был.
Роза замерла, перенесла вес тела на носки, чуть наклонилась вперёд — как учили во время тренировок по ближнему бою на корабле. Звук. Едва слышный — скрип циновки внутри. Кто-то был в хижине.
Рывком она отбросила полог двери и, не входя, резко шагнула в сторону. И сделала это вовремя — из темноты вылетела фигура. В грязной одежде, с закрытым маской лицом, человек явно не ожидал её реакции — замешкался на долю секунды, и Роза ударила.
Ладонь — в горло. Колено — в корпус. Поворот корпуса — враг зашатался, но не упал.
Он отпрянул, издал короткий, сиплый свист и бросился на неё, размашисто, грубо. Роза, не имея оружия, использовала всё, чему её учили: она блокировала захват, резко сместилась вбок, поймала его за руку и, используя инерцию, впечатала его плечом в дверной косяк.
Он зашипел, попытался схватить её, но она вцепилась в маску. Пальцы нащупали край — и сорвали. Лицо перед ней было худым, странно вытянутым, с неестественно серой кожей и затуманенным взглядом.
- Дар, расскажи мне о Тигаре, - вдруг произнесла Роза.
ДариА пытливо посмотрела на землянку, и, закончив выводить очередной символ, отложила инструмент, который по земным меркам больше всего походил на карандаш.
— Он храбрый воин и замечательный брат. Он всегда был немного другим… Даже ребёнком всех оберегал. Много наблюдал и молчал. Но чем старше он становился, тем притягательнее был для женщин, несмотря на свою скромность и молчаливость. Однако, встретив Нил’Ту, решил свою жизнь связать только с ней и она приняла это.. Она была из другого племени, нежная и добрая. Она могла успокоить любой гнев. Люди тянулись к ней, рядом с ней ощущался покой. Они были вместе почти два круга лет. И брат весь светился, когда она смеялась.
Роза смотрела на языковые символы, но уже не видела их. Она видела мужчину с янтарными глазами и женщину, которую он когда-то любил. И как в ней поднималась сложная смесь чувств: уважения, жалости, неожиданной ревности.
— Её убили Серые, — сказала ДариА. — Во время одной из редких стычек на границе, когда Нил’Ту гостила у своих родных, они разорили деревню… Тигар хотел собрать воинов для мести, и многие бы за ним пошли.. Но старейшины не разрешили из-за очередного пророчества: если он проливает кровь, пророчество умирает вместе с ней.
— Пророчество? — Роза едва слышно задала вопрос, как будто боясь, что слово потревожит что-то хрупкое.
— Да. Старое. Передавалось среди жриц, ещё до времён переселения. Оно гласит, что в час великого раскола в этом мире родится ребёнок, который остановит погибель. Его отец — тот, кто потеряет любовь, но найдёт её снова. И только с этой женщиной он сможет восстановить равновесие, утраченное древними. И они думают, что это Тигар.
Роза резко вздохнула. Она не верила в пророчества. И всё же внутри всё сжалось.
—Но он не верит, - продолжила ДариА, - Он не думает, что способен полюбить снова. Он стал ещё молчаливей, иногда даже — холодным. Но это не от безразличия. Это... как будто он держит себя изнутри, чтобы не рассыпаться. Он всегда так доверял этим пророчествам, а теперь как будто потерял веру.
Роза хотела что-то сказать, но не смогла. Тигар защищает ДариА, защищает всех вокруг… И её, прилетевшую из-за глубокой воды – нашёл и пытается защитить.
Роза проснулась глубокой ночью внезапно, от ощущения чьего-то присутствия рядом. Её тело было неподвижным, но сознание будто отделилось, зависло над ней, среди танцующих теней от угасающего очага. В этом состоянии она увидела видение: женщина с длинными светлыми волосами стояла на берегу, у воды, и в её руках светился маленький свёрток. Лицо женщины было скрыто, но голос звучал прямо из сердца:
«Слушай дыхание земли. Оно знает, когда пора возвращаться…»
Проснувшись окончательно, Роза обнаружила, что лежит, сжав в руке тонкую нитку светящейся лозы. Таких в хижине не было — она точно бы запомнила. Она прижала лозу к груди и закрыла глаза, чтобы запомнить это состояние. Незаметно для себя она снова погрузилась в сон.
На следующее утро её ждала ещё одна встреча — со старейшиной Иннили, женщиной с самым загадочным взглядом среди всех, кого Роза успела узнать. Иннили сидела под навесом из светящихся листьев, сплетённым, казалось, из света и ветра. Они обменялись знаками приветствия, и Роза присела рядом.
— Ты спрашивала про КхасилА, — произнесла Иннили. — Я хочу поведать тебе, кто они были до того, как стали свободными.
— Кто? — снова в Розе разгоралось любопытство исследователя.
— У нас есть слово, которое сложно переводится на ваш язык, — продолжала Иннили. — Оно звучит как Иль'ха-тэйра — «та, что несёт ритм до времени». Таких женщин в истории было немного. Их судьбы всегда были связаны с переменами. Одна из них, по легенде, изменила течение самой реки Нара. Другая — построила первую деревню памяти. А третья… — Иннили замолчала. — А третья родилась тогда, когда Звезда упала в океан. Мы не знаем её имени. Но мы ждём её возвращения.
Роза почувствовала, как волосы на затылке поднимаются. Она поняла, что старейшина говорит не столько с ней, сколько через неё. И в этот момент ей вспомнилось ещё одно слово из словаря, изученного днём ранее: Нэй шаяна — Вода в тебе, страх уйдёт.
Она подняла взгляд и тихо произнесла:
— Нэй шаяна.
Иннили кивнула одобрительно.
— Ты начинаешь слышать, Луна. Не бойся. Страх — это только первый язык. Потом будет танец.
•
Вечером того же дня, когда огни вновь зажглись на хижинах, к ней подошёл подросток с корзиной. В ней лежали плоды, свернутый пергамент, который содержал короткое послание:
"Приди завтра на тропу духов. Один путь — множество ответов. Ты увидишь."
Подписи не было. Но сердце уже знало. Буквы были крупнее обычных, будто лук в руках охотника. Чернила впитались в ткань пергамента неровно — как капли дождя на шрамированной коже. Несколько букв — угловатые, почти резкие. Но в конце строки последняя точка стояла идеально ровно, почти заботливо.
И Роза уже знала: это его рука. Только Тигар мог сказать так много, не сказав почти ничего.
Роза проснулась до рассвета — сегодня её не обычный день. Хотя, каждый день в этом месте был необычным… Она надела простую тунику, которую ей подарила ДариА — ткань цвета горного тумана, тонкая, но тёплая. Подол был вышит символами, значение которых она ещё не понимала. Но на ощупь — как дыхание матери, которого не было в её жизни.
На пороге уже ждал тот же подросток — веселый Эйка. Он лишь махнул рукой, показывая путь в сторону холмов, туда, где деревья становились выше, а тропы — тоньше, как нити.
Идти пришлось долго. Роса ещё не сошла с трав, и каждый шаг отзывался влажным холодом, липнущим к ногам. Птицы молчали.
В конце тропы, у древнего, искривлённого дерева с корой, похожей на старую кожу, Эйка сказал — Оставь всё, что принадлежит твоему народу.
Роза медленно сняла браслет, выданный на корабле с эмблемой Земли-3. Мальчик принял всё, положила в вырезанный камень, прикрыл ладонью.
— Ты готова видеть?
Роза шагнула, не ответив.
Тропа стала странной. Деревья больше не отбрасывали тень туда, где должен быть свет. Ветви сплетались так, что невозможно было различить, где вверх, а где низ. Воздух звенел — не от звуков, а от того, что звуки могли бы быть. Всё стало зыбким, как граница сна и бодрствования. Она ушла так далеко, что уже не видела и не слышала мальчика.
На тропе она увидела женщину — в ней была она сама, только с длинными волосами и лицом, испещрённым символами. Та держала на руках младенца, а за её спиной стоял мужчина с янтарными глазами.
Роза протянула руку, и женщина исчезла. Остался только след — тонкий шрам света в воздухе.
Землянка пошла в сторону этого света, и скоро вышла на маленькую опушку. Солнце было уже высоко. Её ждал Тигар. Он стоял у поваленного дерева, спокойно, как будто знал, что именно сейчас она появится. В его руках — два лука. Один был поменьше.
— Хочешь научиться? — спросил он, без приветствия.
Роза кивнула.
Он протянул ей лук.
— Тогда иди за мной.
Глава 6. Сюрпризы.
Они шли молча, как тени, как дыхание самого леса, в утреннем тумане, где каждая капля росы будто слушала их шаги. Роза шла за Тигаром, стараясь не отставать, но движения были непривычны — лук, висящий в её руке, казался сначала чужим, но с каждым шагом он становился её продолжением. Пальцы запоминали изгибы, запястья — натяжение, плечи — ритм, подсмотренный в его походке.
Тигар не учил словами — он был языком действия. Высокий, с золотистой кожей, как отлитой из солнечного меда, он двигался почти бесшумно. Его тёмные волосы, немного взлохмаченные ветром, падали на плечи, а глаза — янтарные, с потаённой тёплой искрой — вызывали у Розы тревожное тепло.
Когда они остановились у опушки, он повернулся к ней, не говоря ни слова. Потом тихо, как будто это был шёпот листвы, сказал:
— Смотри не только на цель. Но и на путь к ней. Как вода, которая не спрашивает, куда ей течь. Она идёт туда, где есть пространство.
Роза кивнула, чувствуя, как лес вибрирует в такт её сердцу. Здесь, в этой влажной, пульсирующей тишине, каждый звук казался значимым: стрекот, скрип ветки, вздох. Она почувствовала под ногами мягкость мха, живой аромат прелости и земли, и поняла — Иль-Зира уже говорит с ней. Не через язык, а через кожу, запах, движение.
— Прислушайся, — сказал Тигар.
Она затаила дыхание.
Шорох. Слева. Лёгкое колебание трав. Взгляд Тигара — вопросительный. Она кивнула, медленно вложила стрелу, натянула тетиву. Сердце билось громче, чем птицы в кронах. Её плечи напряглись, дыхание сбилось. Шаг. Второй. Листья затрепетали. В траве, замерев, дрожало существо — пятнистое, лёгкое, как отблеск утреннего света.
Она уже готова была отпустить тетиву, когда услышала его голос — не повеление, не запрет. Мысль, пришедшая откуда-то изнутри:
— Не стреляй.
И она отпустила. Не стрелу — себя. Тетива дрогнула, но осталась напряжённой. Существо исчезло. Но в груди не было разочарования. Было странное освобождение. Словно она впервые услышала, как бьётся её собственное сердце.
— Ты не пришла сюда убивать, — сказал он, подходя ближе. — Ты пришла узнать, как быть частью.
Он был рядом — слишком близко. Янтарные глаза Тигара заглядывали в неё — не в лицо, не в душу — в ту часть, которая всегда молчала, где обитала её боль. Мир сократился до расстояния между их дыханиями.
— Почему ты всегда такой спокойный? — прошептала она, боясь потревожить момент.
Он чуть улыбнулся:
— Я не спокоен. Я — внимателен.
— Это не одно и то же?
Он покачал головой:
— Нет. Спокойствие можно надеть, как маску. А внимание — живёт в тебе. Оно не даёт тебе умереть. Или сделать глупость.
— А ты делал глупости?
Он отвернулся. Профиль стал резким, будто вырезанным из камня.
— Да.
— И что ты чувствовал потом?
— Ничего. Долго. — Его голос стал сухим. — Я заставлял себя не чувствовать. А потом однажды... позволил. И стало больно. Но живо.
Роза молчала. Её ладонь сжалась на луке. Хотелось прикоснуться к нему — просто положить руку на его плечо. Но она не решалась. Он был целым миром. Закрытым. Глубоким. Притягательным.
— Спасибо, — прошептала она. — За правду.
Он не ответил. Только протянул руку. В ладони — браслет. Волокно, переплетённое, как корни деревьев. Камень в центре — грубый, но светящийся изнутри, как дыхание звезды.
— Я сделал это для тебя, Луна, — сказал он.
Она вздрогнула от имени, которое не слышала со времён корабля. Его голос в этот миг звучал как прикосновение к самому сокровенному.
Между ними натянулась нить — не из волокна, а из доверия. Она протянула руку, её пальцы дрожали. Когда они коснулись друг друга — по коже прошла искра. Сила, которую нельзя объяснить.
Он отдёрнул руку. Слишком быстро.
— Спасибо… — сказала она, не отводя взгляда.
— Не носи, если не чувствуешь.
— Чувствую. Очень.
И она надела браслет. Камень будто ожил на коже, храня внутри тепло, не от солнца, а от кого-то живого.
Он смотрел на неё — долго. В его янтарных глазах была была песня. Без звуков. Но сердце её уже знало мелодию.
— Этот камень... — сказала она. — Как будто живой?
— Он помнит. Как и ты будешь помнить.
— Что именно?
— Нас. — Он сказал это почти шёпотом. — Этот лес. Этот миг. Всё, что было, есть и будет.
Они не спешили возвращаться. Тигар кивнул в сторону зарослей, и Роза, не задавая вопросов, пошла следом.
— Смотри, — он указал на высокое дерево с ребристым стволом, — зовём его Шиара. Его древесина не горит. Даже если бросишь в огонь — она только треснет, но останется живой. Из неё мы делаем защиту.
Он проводил её дальше, через низкие кусты, к следам на влажной земле.
— Это клинт. Травоядный. Мы почти не охотимся на них — они наши проводники. Но рядом может быть хищник.
Роза внимательно слушала.
— А это? — спросила она, заметив углубление в почве.
— Тропа линеара. Ночной охотник. Быстрый. Зубы, как резцы. Если он где-то рядом — держись ближе ко мне.
Её дыхание участилось. И в этот момент лес замер. Ни одного звука. Только сердце — стук-стук.
— Не двигайся, — прошептал он, поставив ладонь ей на плечо.
В зарослях справа хрустнула ветка. Скользнула тень, большая, с глазами, светящимися в полумраке. Роза ощутила, как всё внутри сжалось в точку. Тигар медленно, почти незаметно, вытащил нож.
Существо не нападало. Оно наблюдало. Потом, так же бесшумно, исчезло. Только тогда Роза поняла, что всё это время не дышала.
— Он нас видел, — прошептала она.
Тигар снова ответил спокойно: — Да. И, похоже, решил, что мы не угроза.
Он положил нож обратно и посмотрел на неё:
— Страх — не враг. Враг — забвение страха. Когда ты перестаёшь уважать опасность — ты погибаешь.
Роза кивнула. Теперь всё казалось глубже. Не только лес, но и он. Его лицо, чуть влажное от тумана, глаза, в которых отражались все корни этого места.
— Почему ты ведёшь меня? — спросила она, почти шёпотом.
Он медлил, прежде чем ответить:
— Ты думаешь, что ты пришла исследовать нас. На самом деле, ты пришла за правдой. А правду нельзя дать. Её можно только показать.
И они пошли дальше — медленно, будто с каждым шагом учились жить заново.
Уже на подходе к тропинке он вдруг остановился.
— Завтра, — сказал он, — я покажу тебе, как искать следы по звёздам.
Он не сразу ушёл. Замер, будто боролся с чем-то внутри.
— Если бы всё было иначе... — начал он, но не закончил.
Роза сделала шаг ближе. Его спина, широкая и тёплая, была рядом. И тогда она коснулась его пальцев. Легко. Почти случайно. Но он сжал её руку.
— Всё уже иначе, — сказала она.
Он посмотрел на неё. В его глазах был свет. Такой, каким светит луна над озером, когда всё вокруг дышит.
— Спокойной ночи, Луна, — произнёс он. И исчез — будто растворился в листве.
Роза осталась стоять, глядя на свою руку. Браслет мерцал, как ночь, полная огня. А в этой ночи — были сны. Пахнущие дымом и кожей янтарноглазого мужчины с глубокой морщиной на лбу.
Землянка направилась к своей хижине, чтобы зафиксировать всё, что произошло в этот день. Она уже хотела войти, но каким-то шестым почувствовала угрозу – внутри кто-то был.
Роза замерла, перенесла вес тела на носки, чуть наклонилась вперёд — как учили во время тренировок по ближнему бою на корабле. Звук. Едва слышный — скрип циновки внутри. Кто-то был в хижине.
Рывком она отбросила полог двери и, не входя, резко шагнула в сторону. И сделала это вовремя — из темноты вылетела фигура. В грязной одежде, с закрытым маской лицом, человек явно не ожидал её реакции — замешкался на долю секунды, и Роза ударила.
Ладонь — в горло. Колено — в корпус. Поворот корпуса — враг зашатался, но не упал.
Он отпрянул, издал короткий, сиплый свист и бросился на неё, размашисто, грубо. Роза, не имея оружия, использовала всё, чему её учили: она блокировала захват, резко сместилась вбок, поймала его за руку и, используя инерцию, впечатала его плечом в дверной косяк.
Он зашипел, попытался схватить её, но она вцепилась в маску. Пальцы нащупали край — и сорвали. Лицо перед ней было худым, странно вытянутым, с неестественно серой кожей и затуманенным взглядом.
