Не был похож ни на одного из племени, ни на землян. Но Роза не успела рассмотреть — он вывернулся, ударил её локтем в грудь, отшвырнул к стене и, прежде чем она успела среагировать, бросился в окно.
Раздался крик.
— Тревога! — это был голос из соседней хижины.
Роза, отдышавшись, выбежала наружу. Через мгновение рядом оказалась ДариА — растрёпанная, с копьём, глаза сверкали.
— Где он?!
— Ушёл. Через окно. Я сорвала с него маску, но не смогла остановить.
Ответ пришёл сам собой — в виде стрел, просвистевших над головами. Две — в землю. Одна вонзилась в крышу хижины.
Воин племени попытался броситься в преследование, но ДариА окрикнула:
— Нет! Это ловушка!
— Там стрелки! — крикнул кто-то из старших. — Мы не знаем, сколько их!
Люди племени окружили Розу, защищая своими телами. Все недоумевали – кто это и почему они пришли за ней?
Совет собрался в ту же ночь.
Роза сидела чуть в стороне, на руках и ногах - ссадины. Её необходимо было осмотреть и перевязать раны, но она не хотела терять ни минуты.
— Судя по описанию Розы, это был Серый», — сказала Ил’Нара. — И если они смогли подобраться так близко, то наверняка сделают ещё одну попытку.
— Мы должны идти на них, — сказала воительница с сединой в косах. — Не будем ждать следующего раза — пора показать им зубы.
— Мы не начнём войну, — тихо, но твёрдо сказала Ил’Нара. — Но мы будем готовиться. Укрепим защиту, усилим охрану по всем границам. И отправим вестников к соседним племенам. Мы не одни.
— Я видела его лицо, — сказала Роза. — Он был… не просто человек. Что-то с ним… было не так. Я не могу это описать. Возможно, это… мутация?
Старейшины переглянулись.
— Когда-то они были одними из нас… Но тяга к насилию превратила их в нелюдей… Бывшие изгнанники племен, они объединились, создав своё племя Серых, в своих пещерах они влачат своё существование, всё больше отдаляясь от заветов Богини… они молятся войне.. — Ответила Ил’Нара.
Ещё немного посовещавшись, старейшины объявили о своих планах – собирать информацию о врагах, усиливать защиту и отправить гонцов к другим племенам. Назревало что-то очень плохое, и племена должны были быть готовы.
Когда всё затихло, когда последние факелы угасли и охрана вновь растворилась среди деревьев, ДариА, не говоря ни слова, забрала Розу к себе. Просто взяла за локоть и повела, и Роза поняла — спорить бесполезно.
В Хижине ДариА было тепло, пахло цветами, травами и свежесмазанными стрелами. Лёгкий туман из трав и масляного дыма вился под потолком, как выдох древнего дерева.
Роза вошла первой, не оборачиваясь, как входят в знакомое укрытие после тревожного дня.
— Садись, — коротко бросила ДариА, указывая на циновку у очага. — Не делай вид, что всё в порядке. Сними тунику, нужно осмотреть тебя и обработать раны.
Роза послушно потянула ткань через голову. Синяк на правом боку уже начинала цвести фиолетом, будто ночное небо разлилось под кожей.
ДариА присела рядом, прислонив чашу с густой мазью к колену. Запах пошёл сильный: терпкий, пряный, с резкой хвоей и медленной, как утро в болотах, горечью сухих цветов.
— Помню, — тихо сказала ДариА, — в первую ночь ты лежала на этой циновке и бормотала что-то на своем языке. Ты часто повторяла одно слово - Василь. Это имя?
— Да. Мой брат… близнец. Официально — сотрудник Института, отдел информационной безопасности. Неофициально — единственный человек, которому я когда-либо доверяла. Он остался в Городе, в подземной лаборатории. – Внезапно Роза ощутила, как сильно не хватает ей брата. Душевная боль разлуки отозвалась сильнее, чем раны от схватки с врагом.
ДариА закончила обрабатывать раны— мазь легла прохладной дымкой на кожу, и боль отступила чуть-чуть, уступив место усталости. Роза не шевелилась. Казалось, если она сейчас сдвинется, всё, что внутри, расплеснётся наружу.
— Это имя… — тихо сказала ДариА, садясь рядом. — Василь. Ты его не просто звала. Ты будто держалась за него.
— Когда нам было лет девять, может, чуть меньше, нас отправили в образовательную станцию — туда, где будущих исследователей обучали контролю, дисциплине, распорядку. Всё было вымерено до миллиметра: дыхание, шаг, слово. Я… не вписывалась. У меня были вопросы, много вопросов. Я хотела знать, почему запрещено задавать их вслух. Почему нельзя плакать, если больно. Почему «мы» всегда важнее «я». И однажды я просто не выдержала.
Роза немного замолчала. На мгновение она словно снова оказалась в том стерильном белом коридоре со светом.
— Я сбежала. Забралась в техотсек под кухонным модулем. Там было тесно, темно и пахло нагретым металлом. Я сидела там, сжавшись в комок, и рыдала. А потом пришёл Василь и тоже залез туда. Мы так и сидели рядом, два щенка под обшивкой станции, пока он не достал из кармана какую-то нелепую штуку — кусочек пластика, на который он нарисовал фломастером кружок и стрелку. «Это компас», — сказал. — «Он всегда будет показывать туда, где ты есть».
— Он тогда придумал для меня шутку: «Если ты не знаешь, где твой север — найди того, кто знает». — Роза чуть улыбнулась, но в этой улыбке было столько тихой боли, что ДариА непроизвольно положила руку ей на плечо.
— Он остался в Городе. Потому что верил, что сможет защитить меня и оттуда. По-своему. Он всегда понимал: меня нельзя удерживать. Меня можно только отпустить…
Когда хижина наполнилась тишиной, и дыхание ДариА стало глубоким, равномерным, будто растворённым в шуме деревьев за стенами, Роза ещё долго сидела неподвижно, опершись плечом о столб и глядя в одну точку, чувствуя, как мазь на коже медленно высыхает, оставляя тонкую плёнку.
Она не заметила, когда именно сон перешёл в явь — или явь в сон: сначала звуки, лёгкие, будто выдернутые из другого времени, как скрип вентиляции в тех самых коридорах станции, где она в детстве слышала голос брата сквозь металлический звон.
Потом был лес, но не тот, по которому она ходила днём - он был древним. Казалось, каждое дерево в нём когда-то видело её, каждое движение ветра несло в себе отголоски шагов, которые она ещё не сделала.
Роза пошла вперёд. Шла долго — без усталости, без мыслей, будто внутри неё вдруг выключился голос наблюдателя, и осталась только тишина, в которой каждая секунда звучала, как строка. Внезапно она оказалась в глубокой пещере.
Там, в самом центре, на грубом камне, лежал её компас. С нарисованной стрелкой и ободком, отломанным на краю. Стрелка дрожала, указываю на одну из стен пещеры. На стене, куда указывал дрожащий наконечник, медленно проступали светящиеся знаки.
Коль ты в ответах ищешь пищу,
Пещера голодна твоей душой.
Молчание — ключ, не слово.
Смотри — и стань самой тропой.
Проснулась она медленно, будто возвращалась сквозь толщу воды. В хижине уже брезжил рассвет. ДариА спала, чуть приоткрыв рот, и у неё на щеке лежал тонкий солнечный луч, тонкий и живой, как нить паутины. Всё вокруг было спокойно. Но внутри Розы уже началось движение.
Она поднялась, не торопясь накинула тунику, поправила лямки, затянула завязки браслета, подаренного Тигаром. И посмотрела на ДариА долго, с тихой благодарностью. Окинула взглядом хижину – что ещё может пригодится? Но поняла, что больше брать ничего не нужно, и, босая, вышла навстречу рассвету.
Роса холодила стопы, трава пружинила под ногами, и лес, как ни странно, отозвался ей — не настороженно, не враждебно, а мягко и тепло.
Роза отправилась в единственное место, где, как ей казалось, она могла получить ответы – в Пещеру Жизни.
Роза стояла у границы деревни и смотрела на тропу, теряющуюся среди папоротников и камней. Никто не видел, как она ушла, тихонько выскользнув из хижины ДариА.
Тропинка становилась всё круче, под ногами хрустели тонкие ветки. Птицы замолкали, когда она проходила мимо.
Наконец, она достигла пещеры. Внутри пахло озоном, флоурисцирующим мхом и временем. Она шла медленно, рукой касаясь стены. Камень был прохладный и влажный. Надеясь получить ответы, девушка шла, отыскивая место из своих сновидений.
Неожиданно Роза увидела белое пятно, сияющее в тьме, как отражённый свет звезды. Затем оно зашевелилось. Тело, длинное и тонкое, извивалось, казалось полупрозрачным, и изнутри его пронизывали искры, как у плазменной ткани.
На месте глаз - два тёмных пятна, впитывающих свет. Голова была вытянутая, украшенная крошечными гребнями, пульсирующими в такт её дыханию. Её кожа — гладкая, почти жидкая — переливалась всеми оттенками луны: от голубоватого до перламутрового. И внутри, под кожей, как будто плавали светящиеся нити.
Роза нерешительно остановилась. Она не знала, что делать – бежать было бессмысленно, девушка чувствовала это. Змея начала движение. Её тело не касалось пола — оно вибрировало над камнем, как магнитная игла. Она поднялась, коснулась колена Розы, затем бедра. И ужалила — внезапно, быстро, точно.
Боль мгновенно отдалась огнём в теле Розы.
Вены загорелись. Кожа вспыхнула. Она закричала — первый раз с тех пор, как покинула корабль. Но никто не знал, что Роза в пещере жизни, никто не мог ей помочь.
Мир начал ломаться. Камень под ней стал мягким. Воздух — тяжёлым. Слова племени стали звучать в голове, как шёпот под водой. Ил'наар и голос Василя.
Тело билась в судорогах. Каждую клеточку пронизывала учительная боль. Сознание начали разрывать отдельные кусочки воспоминаний из её памяти…
— Прошу всех вернуться в модули, — голос капитана звучал так же холодно, как и всегда.
Тесс. Город в куполе. Он был её первой иллюзией. Она тогда верила, что дети — не нужны, что любовь — иррациональна, что прикосновение — слабость. Всё было красиво. Всё было стерильно.
Она вспоминала, как впервые надела белый комбинезон исследователя. Как стояла в зале под голограммой Земли. Как Василь провожал её взглядом, без слов, но она знала: он волнуется.
Роза упала. Пещера вращалась. Боль стала водой. Она чувствовала, как растворяется. Последнее, что она услышала, прежде чем провалиться — было шипение...
Василь проснулся в тревоге. Сначала он не понял, откуда она — не было сигнала извне об опасности. Только боль, странная, глухая, будто кто-то нажал изнутри на ребра. Она отозвалась в висках, потом в затылке и, наконец, устроилась под грудиной, тяжёлая и ноющая.
Он сел на койке. Пол под ногами был холоден, как и всегда. Свет не включался — он его не просил. Василь не любил начинать день с автоматических протоколов. Его раздражала навязчивая забота системы: как только встаёшь, тебе сразу предлагают дыхательную гимнастику, подсчёт гидратации, прогноз эмоционального фона. Сегодня он отменил всё одним словом:
— Стоп.
Он поднёс ладонь ко лбу — кожа была влажной. Ни жара, ни холода. Просто ощущение, что что-то не так.
Он поднялся и пошёл в медблок. Возможно, его поразил инопланетный вирус. Нужно было убедиться в своей работоспособности перед началом смены.
Медики, как всегда, были точны и вежливы. Он прошёл стандартную проверку за пятнадцать минут. Сканеры не зафиксировали отклонений.
— Вам стоит отдохнуть, — сказал автомат. — Или поговорить с куратором эмоционального фона.
— На самом деле, я хочу поговорить с сестрой. — Василь сам не ожидал, что скажет это. Родственные связи не поощрялись.
— Сестра Роза числится вне пределов зоны контакта, — ответил робот. — Нет прямого канала связи. Хотите активировать запись с момента последнего контакта?
Василь отказался и вернулся в свою квартиру. Ему не нужно было много — только его станция, капсула данных, и тот прибор, который он неофициально называл «компасом».
С тех пор компас лежал у него на панели. Он почти никогда не подавал признаков активации. Почти никогда — кроме редких мгновений. Пока вычислить периоды активности компаса так и не удалось.
Он включил его снова. Пульсация была едва заметной. Но она была. Он перевёл данные в экранную форму, но так и не смог получить координаты. Вода была словно защитным заслоном между пустыней и зеленой землей, и создавала непроницаемые помехи.
Он запросил архивные данные по последнему маршруту корабля. Всё было штатно — вылет, ускорение, резонансный переход. Далее — белое пятно. Ни одного сигнала, кроме одного — тот, который он сам оставил как маячок: комбинация их с Розой кодов, встроенная в структуру корпуса. Она должна была резонировать, если корабль выйдет на орбиту или попадёт в аномалию.
Сигнала от корабля не было. Но Василь не терял надежду – если компас работает, значит, Роза жива.
Внезапно новая волна боли вновь наполнила его клетки. И Василь понял – это не его боль. Что-то случилось с Розой.
Раздался крик.
— Тревога! — это был голос из соседней хижины.
Роза, отдышавшись, выбежала наружу. Через мгновение рядом оказалась ДариА — растрёпанная, с копьём, глаза сверкали.
— Где он?!
— Ушёл. Через окно. Я сорвала с него маску, но не смогла остановить.
Ответ пришёл сам собой — в виде стрел, просвистевших над головами. Две — в землю. Одна вонзилась в крышу хижины.
Воин племени попытался броситься в преследование, но ДариА окрикнула:
— Нет! Это ловушка!
— Там стрелки! — крикнул кто-то из старших. — Мы не знаем, сколько их!
Люди племени окружили Розу, защищая своими телами. Все недоумевали – кто это и почему они пришли за ней?
Совет собрался в ту же ночь.
Роза сидела чуть в стороне, на руках и ногах - ссадины. Её необходимо было осмотреть и перевязать раны, но она не хотела терять ни минуты.
— Судя по описанию Розы, это был Серый», — сказала Ил’Нара. — И если они смогли подобраться так близко, то наверняка сделают ещё одну попытку.
— Мы должны идти на них, — сказала воительница с сединой в косах. — Не будем ждать следующего раза — пора показать им зубы.
— Мы не начнём войну, — тихо, но твёрдо сказала Ил’Нара. — Но мы будем готовиться. Укрепим защиту, усилим охрану по всем границам. И отправим вестников к соседним племенам. Мы не одни.
— Я видела его лицо, — сказала Роза. — Он был… не просто человек. Что-то с ним… было не так. Я не могу это описать. Возможно, это… мутация?
Старейшины переглянулись.
— Когда-то они были одними из нас… Но тяга к насилию превратила их в нелюдей… Бывшие изгнанники племен, они объединились, создав своё племя Серых, в своих пещерах они влачат своё существование, всё больше отдаляясь от заветов Богини… они молятся войне.. — Ответила Ил’Нара.
Ещё немного посовещавшись, старейшины объявили о своих планах – собирать информацию о врагах, усиливать защиту и отправить гонцов к другим племенам. Назревало что-то очень плохое, и племена должны были быть готовы.
Когда всё затихло, когда последние факелы угасли и охрана вновь растворилась среди деревьев, ДариА, не говоря ни слова, забрала Розу к себе. Просто взяла за локоть и повела, и Роза поняла — спорить бесполезно.
В Хижине ДариА было тепло, пахло цветами, травами и свежесмазанными стрелами. Лёгкий туман из трав и масляного дыма вился под потолком, как выдох древнего дерева.
Роза вошла первой, не оборачиваясь, как входят в знакомое укрытие после тревожного дня.
— Садись, — коротко бросила ДариА, указывая на циновку у очага. — Не делай вид, что всё в порядке. Сними тунику, нужно осмотреть тебя и обработать раны.
Роза послушно потянула ткань через голову. Синяк на правом боку уже начинала цвести фиолетом, будто ночное небо разлилось под кожей.
ДариА присела рядом, прислонив чашу с густой мазью к колену. Запах пошёл сильный: терпкий, пряный, с резкой хвоей и медленной, как утро в болотах, горечью сухих цветов.
— Помню, — тихо сказала ДариА, — в первую ночь ты лежала на этой циновке и бормотала что-то на своем языке. Ты часто повторяла одно слово - Василь. Это имя?
— Да. Мой брат… близнец. Официально — сотрудник Института, отдел информационной безопасности. Неофициально — единственный человек, которому я когда-либо доверяла. Он остался в Городе, в подземной лаборатории. – Внезапно Роза ощутила, как сильно не хватает ей брата. Душевная боль разлуки отозвалась сильнее, чем раны от схватки с врагом.
ДариА закончила обрабатывать раны— мазь легла прохладной дымкой на кожу, и боль отступила чуть-чуть, уступив место усталости. Роза не шевелилась. Казалось, если она сейчас сдвинется, всё, что внутри, расплеснётся наружу.
— Это имя… — тихо сказала ДариА, садясь рядом. — Василь. Ты его не просто звала. Ты будто держалась за него.
— Когда нам было лет девять, может, чуть меньше, нас отправили в образовательную станцию — туда, где будущих исследователей обучали контролю, дисциплине, распорядку. Всё было вымерено до миллиметра: дыхание, шаг, слово. Я… не вписывалась. У меня были вопросы, много вопросов. Я хотела знать, почему запрещено задавать их вслух. Почему нельзя плакать, если больно. Почему «мы» всегда важнее «я». И однажды я просто не выдержала.
Роза немного замолчала. На мгновение она словно снова оказалась в том стерильном белом коридоре со светом.
— Я сбежала. Забралась в техотсек под кухонным модулем. Там было тесно, темно и пахло нагретым металлом. Я сидела там, сжавшись в комок, и рыдала. А потом пришёл Василь и тоже залез туда. Мы так и сидели рядом, два щенка под обшивкой станции, пока он не достал из кармана какую-то нелепую штуку — кусочек пластика, на который он нарисовал фломастером кружок и стрелку. «Это компас», — сказал. — «Он всегда будет показывать туда, где ты есть».
— Он тогда придумал для меня шутку: «Если ты не знаешь, где твой север — найди того, кто знает». — Роза чуть улыбнулась, но в этой улыбке было столько тихой боли, что ДариА непроизвольно положила руку ей на плечо.
— Он остался в Городе. Потому что верил, что сможет защитить меня и оттуда. По-своему. Он всегда понимал: меня нельзя удерживать. Меня можно только отпустить…
Когда хижина наполнилась тишиной, и дыхание ДариА стало глубоким, равномерным, будто растворённым в шуме деревьев за стенами, Роза ещё долго сидела неподвижно, опершись плечом о столб и глядя в одну точку, чувствуя, как мазь на коже медленно высыхает, оставляя тонкую плёнку.
Она не заметила, когда именно сон перешёл в явь — или явь в сон: сначала звуки, лёгкие, будто выдернутые из другого времени, как скрип вентиляции в тех самых коридорах станции, где она в детстве слышала голос брата сквозь металлический звон.
Потом был лес, но не тот, по которому она ходила днём - он был древним. Казалось, каждое дерево в нём когда-то видело её, каждое движение ветра несло в себе отголоски шагов, которые она ещё не сделала.
Роза пошла вперёд. Шла долго — без усталости, без мыслей, будто внутри неё вдруг выключился голос наблюдателя, и осталась только тишина, в которой каждая секунда звучала, как строка. Внезапно она оказалась в глубокой пещере.
Там, в самом центре, на грубом камне, лежал её компас. С нарисованной стрелкой и ободком, отломанным на краю. Стрелка дрожала, указываю на одну из стен пещеры. На стене, куда указывал дрожащий наконечник, медленно проступали светящиеся знаки.
Коль ты в ответах ищешь пищу,
Пещера голодна твоей душой.
Молчание — ключ, не слово.
Смотри — и стань самой тропой.
Проснулась она медленно, будто возвращалась сквозь толщу воды. В хижине уже брезжил рассвет. ДариА спала, чуть приоткрыв рот, и у неё на щеке лежал тонкий солнечный луч, тонкий и живой, как нить паутины. Всё вокруг было спокойно. Но внутри Розы уже началось движение.
Она поднялась, не торопясь накинула тунику, поправила лямки, затянула завязки браслета, подаренного Тигаром. И посмотрела на ДариА долго, с тихой благодарностью. Окинула взглядом хижину – что ещё может пригодится? Но поняла, что больше брать ничего не нужно, и, босая, вышла навстречу рассвету.
Роса холодила стопы, трава пружинила под ногами, и лес, как ни странно, отозвался ей — не настороженно, не враждебно, а мягко и тепло.
Роза отправилась в единственное место, где, как ей казалось, она могла получить ответы – в Пещеру Жизни.
Глава 7. Тотем
Роза стояла у границы деревни и смотрела на тропу, теряющуюся среди папоротников и камней. Никто не видел, как она ушла, тихонько выскользнув из хижины ДариА.
Тропинка становилась всё круче, под ногами хрустели тонкие ветки. Птицы замолкали, когда она проходила мимо.
Наконец, она достигла пещеры. Внутри пахло озоном, флоурисцирующим мхом и временем. Она шла медленно, рукой касаясь стены. Камень был прохладный и влажный. Надеясь получить ответы, девушка шла, отыскивая место из своих сновидений.
Неожиданно Роза увидела белое пятно, сияющее в тьме, как отражённый свет звезды. Затем оно зашевелилось. Тело, длинное и тонкое, извивалось, казалось полупрозрачным, и изнутри его пронизывали искры, как у плазменной ткани.
На месте глаз - два тёмных пятна, впитывающих свет. Голова была вытянутая, украшенная крошечными гребнями, пульсирующими в такт её дыханию. Её кожа — гладкая, почти жидкая — переливалась всеми оттенками луны: от голубоватого до перламутрового. И внутри, под кожей, как будто плавали светящиеся нити.
Роза нерешительно остановилась. Она не знала, что делать – бежать было бессмысленно, девушка чувствовала это. Змея начала движение. Её тело не касалось пола — оно вибрировало над камнем, как магнитная игла. Она поднялась, коснулась колена Розы, затем бедра. И ужалила — внезапно, быстро, точно.
Боль мгновенно отдалась огнём в теле Розы.
Вены загорелись. Кожа вспыхнула. Она закричала — первый раз с тех пор, как покинула корабль. Но никто не знал, что Роза в пещере жизни, никто не мог ей помочь.
Мир начал ломаться. Камень под ней стал мягким. Воздух — тяжёлым. Слова племени стали звучать в голове, как шёпот под водой. Ил'наар и голос Василя.
Тело билась в судорогах. Каждую клеточку пронизывала учительная боль. Сознание начали разрывать отдельные кусочки воспоминаний из её памяти…
— Прошу всех вернуться в модули, — голос капитана звучал так же холодно, как и всегда.
Тесс. Город в куполе. Он был её первой иллюзией. Она тогда верила, что дети — не нужны, что любовь — иррациональна, что прикосновение — слабость. Всё было красиво. Всё было стерильно.
Она вспоминала, как впервые надела белый комбинезон исследователя. Как стояла в зале под голограммой Земли. Как Василь провожал её взглядом, без слов, но она знала: он волнуется.
Роза упала. Пещера вращалась. Боль стала водой. Она чувствовала, как растворяется. Последнее, что она услышала, прежде чем провалиться — было шипение...
Василь проснулся в тревоге. Сначала он не понял, откуда она — не было сигнала извне об опасности. Только боль, странная, глухая, будто кто-то нажал изнутри на ребра. Она отозвалась в висках, потом в затылке и, наконец, устроилась под грудиной, тяжёлая и ноющая.
Он сел на койке. Пол под ногами был холоден, как и всегда. Свет не включался — он его не просил. Василь не любил начинать день с автоматических протоколов. Его раздражала навязчивая забота системы: как только встаёшь, тебе сразу предлагают дыхательную гимнастику, подсчёт гидратации, прогноз эмоционального фона. Сегодня он отменил всё одним словом:
— Стоп.
Он поднёс ладонь ко лбу — кожа была влажной. Ни жара, ни холода. Просто ощущение, что что-то не так.
Он поднялся и пошёл в медблок. Возможно, его поразил инопланетный вирус. Нужно было убедиться в своей работоспособности перед началом смены.
Медики, как всегда, были точны и вежливы. Он прошёл стандартную проверку за пятнадцать минут. Сканеры не зафиксировали отклонений.
— Вам стоит отдохнуть, — сказал автомат. — Или поговорить с куратором эмоционального фона.
— На самом деле, я хочу поговорить с сестрой. — Василь сам не ожидал, что скажет это. Родственные связи не поощрялись.
— Сестра Роза числится вне пределов зоны контакта, — ответил робот. — Нет прямого канала связи. Хотите активировать запись с момента последнего контакта?
Василь отказался и вернулся в свою квартиру. Ему не нужно было много — только его станция, капсула данных, и тот прибор, который он неофициально называл «компасом».
С тех пор компас лежал у него на панели. Он почти никогда не подавал признаков активации. Почти никогда — кроме редких мгновений. Пока вычислить периоды активности компаса так и не удалось.
Он включил его снова. Пульсация была едва заметной. Но она была. Он перевёл данные в экранную форму, но так и не смог получить координаты. Вода была словно защитным заслоном между пустыней и зеленой землей, и создавала непроницаемые помехи.
Он запросил архивные данные по последнему маршруту корабля. Всё было штатно — вылет, ускорение, резонансный переход. Далее — белое пятно. Ни одного сигнала, кроме одного — тот, который он сам оставил как маячок: комбинация их с Розой кодов, встроенная в структуру корпуса. Она должна была резонировать, если корабль выйдет на орбиту или попадёт в аномалию.
Сигнала от корабля не было. Но Василь не терял надежду – если компас работает, значит, Роза жива.
Внезапно новая волна боли вновь наполнила его клетки. И Василь понял – это не его боль. Что-то случилось с Розой.
