– Никто не станет с утра будить меня диким воплем, шумом из кухни и стягиванием одеяла, – говорит она.
– Согласен, это грустно. – Указательным пальцем потираю нижнюю губу. – Что мне сделать, чтобы ты быстрее приехала?
Она хитро на меня смотрит, и я вижу, что она хочет меня. Я сдохну без нее, но не могу сейчас себе в этом признаться просто потому, что буду ныть, как девчонка. Да я уже ною в душе. Не судите меня строго. Мы всего ничего вместе, и нам хорошо в нашей тихой гавани. Лучшие моменты моей жизни. Я готов на то, чтобы кружево ее платья окутало мою шею. Я уверен в этом.
КЕЙТ
«Привет, детка».
«Привет, сладкий».
«Как прошел твой день?»
«Муторно и невыносимо тяжело без твоих бесконечных шуток. Как твой?»
«Мы на бэкстейдж только что отрепетировали. Все хорошо».
«Как вас встречают на концерте?»
«Посмотри MTV. Отрываемся по полной. Я даже пару раз прыгнул в толпу фанатов».
«Надеюсь, это безопасно».
«Прости, я должен бежать. Скоро увидимся. Люблю тебя».
«И я тебя».
Вот так и проходят дни. Мы переписываемся пару минут, и тут же он исчезает. У него напряженный график, а я изнываю от тоски по нему. Вся эта звездная жизнь не по мне. Сегодня я должна получить оценку по своей последней работе и от этого будет зависеть моё ближайшее будущее.
Никогда бы не поверила, что буду до такой степени скучать по Тайлеру. Его присутствие буквально везде. Я сплю на его подушке и не меняю белье. Банально. Но это невыносимо: находиться в его квартире и не видеть его рядом.
Я не смотрю музыкальные новости, почти уверенна, что ему припишут роман с какой-нибудь дивой. Мне лишние переживания ни к чему. И я доверяю ему полностью. Что бы ни произошло, он не поставит меня в неловкое положение, я в этом убеждена. Эти дни больше похожи на моё отшельничество. Я подтягиваю хвосты и готова в любой момент сорваться.
– Кейт, мы едем к нашим мальчикам! – кричит Эш с нижнего этажа.
Я подпрыгиваю на месте от неожиданности и выбегаю из комнаты.
– Ты смотрела результаты? – С надеждой смотрю на нее.
– И мы сдали, хвала Господу! – Размахивает результатами эссе перед моим лицом и танцует.
Выхватываю лист и громко охаю. Высший бал! У меня А+! Да не может этого быть! Перепроверяю свою фамилию и восторженно кричу. Эштон швыряет в меня подушку с дивана, я ловлю ее на ходу и отправляю ей назад. Она запрыгивает на диван и прыгает, что есть силы.
– Не могу поверить, что ты сама выстрадала свою последнюю работу. Такое нытье профессор читал, наверное, с содроганием сердца, – кричит Эштон.
Устало сажусь на кресло и закидываю голову назад. Улыбаюсь сама себе. Это невероятно. Я излила на несколько страниц все свои чувства, которые испытывала после отъезда Тайлера. И это действительно похоже на мелодраму всей жизни. Если еще взять во внимание, что я плакала во время процесса. Так можно рехнуться.
– Собирай чемоданы. Я узнаю, есть ли билеты на самолет. Мы не выдержим десять часов в машине. Я не настолько хороший водитель. – Эштон бежит за ноутбуком, а я так и сижу в прострации, фотографирую свои достижения и отправляю Тайлеру. Но ответа нет. И, естественно, я понимаю, что он в данный момент на выступлении.
Тяжело поднимаюсь и иду в комнату, осматриваю свой гардероб. Интересно, что необходимо взять с собой, чтобы выглядеть прилично? Беру длинную юбку в готическом стиле и к ней рубашку с рукавами фонариками, облегающие «сигаретки» и тунику с ярким рисунком на спине. Оглядываюсь в поисках достойной обуви. Так, мне нужны сланцы и балетки. Не хочу передвигаться на каблуках, наверняка, я сверну себе шею. Укладываю все это в спортивную сумку, когда заходит Эш.
– Билетов нет, – отрезает она.
– В смысле нет? Совсем? – возмущаюсь я.
– Совсем нет. Теперь я чувствую, что нам нужен план «Б». – Эштон оглядывает комнату и останавливает свой взгляд на моих вещах. – Это все, что ты собралась с собой взять?
Смотрю на нее непонимающим взглядом.
– И что? Еще пару джинсов и футболок и этого достаточно. – Минимализм – это мой стиль.
– А платья? Это же Лос-Анжелес, ты ведь не сможешь двигаться там в сланцах. Согласись, это больше в стиле Тайлера, – хмурится она. – А еще то красивое белье возьми. Мало ли.
Закидаю в чемодан еще пару вещей и нахожу пустой флакон без наименования из-под лекарства.
– Что это? – спрашиваю Эштон.
– Без понятия. Там есть название? – Протягивает руку и забирает у меня флакон.
– Странный флакон. – Она озадаченно смотрит на меня, а я развожу руками. – Наверняка это не твоё, ведь так?
– Ты думаешь, что там были наркотики? – спрашиваю ее в лоб.
Она молчит и все еще пялится на предмет в ее руках. Открывает его и нюхает.
– Пахнет чем-то сладким. Это не метамфитамин, точно. – Пожимает плечами. – Что? У меня был друг наркоман. Я точно знаю запах мета.
– Тогда что это? Я видела, как Тайлер прячется, чтобы выпить их. И довольно часто. – Может, лекарства?
– Бред, для чего ему прятаться, тем более от тебя. – Пока мы гадаем, у Эштон приходит сообщение на телефон.
– Ох, я не могу это пропустить. Садись. – Она хватает пульт от телевизора и включает MTV. – Сейчас начнется выступление.
Я во все глаза разглядываю огромную сцену. Операторы крутятся и со всех сторон показывают разные ракурсы. Я вижу, как Тайлер выходит на сцену стадиона без рубашки в черных штанах и разговаривает со зрителями. Он объясняет, что их группа на разогреве. И они счастливы выступать перед таким количеством фанатов легендарных групп. Он говорит, что они исполнят песню собственного сочинения. И последние его слова заставляют меня чуть ли не упасть в обморок.
– Я знаю, что ты сейчас смотришь на меня. Кейти, я с ума схожу от того, что скоро уже увижу тебя. Скучаю по тебе, малышка.
Он хватает микрофон и поет песню, посвященную мне.
Не могу поверить, что он только что сказал это! Он поет для меня. Тайлер бесподобно смотрится на сцене, безупречно. Его прическа, тело и манера поведения на сцене… невероятно красиво. Он как рыба в воде. Я никогда не видела, чтобы он так танцевал при мне. Его гибкость и чувство ритма поражают. Чтобы он не делал, – прыгает или танцует – его голос от этого хуже не становится. Я наблюдаю, как он выходит прямо к толпе слушателей и спускается, пожимает руки, протянутые через решетки. Он ненормальный.
Забегает на сцену, останавливается на ступеньке с барабанной установкой и делает сальто назад. Толпа визжит, а я сижу с прижатой к груди рукой. Песня заканчивается, и я вижу Моего Тайлера. Он скромно сцепляет руки за спиной и кланяется.
– Это поразительно! Он потрясающий! – говорю я не своим голосом.
– А я тебе говорила. – Эштон тянется, чтобы выключить телевизор.
И тут мы слышим противный девчачий визг и рокот – это звук шока. Обе смотрим в телевизор, и я вижу, как на сцене лежит мой парень. Быстро подхожу к телевизору, как будто от этого изменится картинка, но все равно мне видно только маленькую часть человека, ботинок это или часть тела, я не могу рассмотреть.
– Набирай Тайлеру! – ору я не своим голосом. – Позвони ему, Эштон! Что там произошло!
Эштон соскакивает и мечется в поиске своего телефона. Я набираю его номер и слышу только длинные гудки.
– Возьми телефон, Тайлер, возьми телефон. Прошу тебя, – говорю в телефон. Мысленно я читаю молитву, все еще надеясь, что все это мне кажется. Не может быть, что он только что стоял на сцене, и сейчас это он там и лежит, собравшись в маленький комочек. Эштон орет в телефон, матерится и набирает всем, кому только может. Но не один номер не отвечает. По телевизору включают рекламу, и я знаю, что ничего больше нам не покажут.
– Кейт, бери свои шмотки и быстро в машину! Бегом!!! – кричит она.
Я бегу по лестнице, спотыкаюсь и падаю. Из меня вырываются рыдания, я не могу сейчас думать о том, что с ним что-то произошло. Закидываю все, что попадает под руку в сумку. Переобуваю кроссовки и бегу к двери. Перепрыгиваю через несколько лесенок и слышу, как Эштон орет в телефон.
– Какого хрена там произошло? Что? Это Трайлер? Бутылка? Он в сознании? Только не это. Господи!
ТАЙЛЕР
Чувствую, как мне приоткрывают веки и светят фонариком. Бешеная боль, я бы сказал – адская. Мне режет глаза, и боль отдает в голову. Дергаюсь, пытаюсь освободиться от оков, меня рвут на части. Связывают, держат за руки и тянут куда-то на дно. Я предполагаю, это дурной сон, потому что мои вены выкручивает от режущих болей. Мне кажется, я ору во всю глотку, чтобы меня оставили, но издевательства надо мной подобны пыткам инквизиции. Такое впечатление, что в мои глаза натыкали иголок, и вдавливают их буквально в мой мозг. Громкий гул, давка, и мне жутко жарко. Ничего не вижу. Люди будто стоят надо мной. Что-то кричат и смеются. С силой отталкиваюсь и чувствую, как меня кружит по тоннелю. Лечу вниз, и больно ударяюсь, когда падаю. Я выдержу, мне главное дождаться Кейт. Паника, вот как это называется. Не может же весь этот бред быть наяву. Еще один толчок, и я просыпаюсь.
Открываю глаза и ни хрена не вижу. Моргаю несколько раз, я хочу убедиться, что мои глаза, наверняка, открыты. Не может быть, чтобы я ослеп.
– Мистер Браун, закройте глаза, посидите несколько секунд, мы закапали вам капли. Вам необходим покой. – Слышу незнакомый голос и кривлюсь от удара боли в голове.
– Голова болит. – Мой голос напоминает скрежет, будто в горле множество осколков. Тошнота подкатывает к горлу, и я сдерживаю позывы.
Пара секунд, и меня рвет в какой-то сосуд, я его даже не вижу. Запах рвоты и больницы – действительно, приятное сочетание.
– Ничего страшного, Мистер Браун, мы были готовы к этому, – говорит тот же голос.
– Я рад, что не обосрался при вас, к этому вы наверняка не были бы готовы, – хриплю я. Вытираю рот рукой, и чувствую прикосновение влажной тряпки или салфетки.
Откидываюсь на твердую подушку и рычу от бессилия. Я не приспособлен жить слепым. Меня это, убивает. Как я смогу увидеть ее лицо? И кому я нужен слепой?! Не поверю, что она останется со мной. Если только из-за жалости, но этого мне не надо.
– Теперь медленно открывайте глаза, я дам ваши очки, – говорят мне.
Выдыхаю воздух, и медленно раскрываю глаза. Сначала передо мной мелькают множество пятен, потом чувствую, как в мою ладонь кладут что-то холодное. Раскрываю очки и надеваю их. Да, мать вашу, я в больнице. Толпа врачей, угловатая медсестра и Уэсли.
– Ты должен держать меня за руку. Разве не так? – шучу над Уэсли.
Он смотрит на меня тревожным взглядом и молчит.
– Ладно, я слепой, но ты ведь не оглох на концерте? Если так, то это самое хреновое. Ни один придурок не заменит тебя на сцене. Эй, Уэс. – Он дергается и протягивает руку, чтобы подставить кулак для удара.
– Привет, бро. – Он выдавливает из себя улыбку. – Я думал, ты сдох, придурок. Даже стал рассматривать варианты, кого взять в вокалисты. Например, Хитер из группы поддержки. Помнится она неплохо поет. – Смеется в руку.
Я знаю, о чем он шутит. Последний раз мы ее застукали трахающейся в раздевалке, и жуткий визг еще долго сопровождал нас.
Сажусь на кушетке и чувствую, как по спине проходит холодок. Нормально, блин. Вот скажите мне, для чего раздевать человека догола, просто от того, что его привезли на скорой? Это такой медицинско-нудистский прикол? Медики будто балдеют от голых задниц. Поэтому вот эта прореха, которая, собственно, показывает одну мою булку, и существует.
– Можно вопрос? Меня одели в распашонку для чего? – Делаю вид, что у меня чешется нос, хотя готов засмеяться. Но первое моё хныканье, и голова делает громкое «бум».
– Мы не знали, что у вас. Кроме того, вы могли хотеть сходить в туалет, а для лежачих у нас имеются утки. И гораздо удобней чтоб… – Он указывает на мою рясу и останавливается, когда Уэсли начинает ржать.
– Я понял, чтобы я не уделал дерьмом всю кровать, вы себя обезопасили. – Смотрю на Уэсли. – У меня были позывы?
Он закатывается и почти падает со стула. Врачи стоят с непроницаемым выражением лица, а это значит, что сейчас будут оглашать свой жуткий диагноз.
– Жгите, доктор, я весь внимание. – Нажимаю кнопку и приподнимаю тело до положения сидя. Кое-как кладу ногу на ногу, будто я здоров, и моя башка не болит от каждого движения моих глаз.
– Вы не понимаете серьезность ситуации, – говорит врач. – Здоровый молодой человек от удара бутылкой по голове очнулся бы максимум через полчаса. С головной болью и головокружением. А вы, мистер Браун, пролежали здесь семь часов.
Я внимательно наблюдаю за Уэсли, и его лицо бледнеет на моих глазах.
– Так вот, вы просыпались, метались от боли в глазах и голове. Нам пришлось ввести вам успокоительное и сделать обследование. Прокапать «Сомазин», ввести нейропротекторы. Потому что когда вы просыпались, бредили, метались и даже дрались, не обошлось без панорамы и программы по снижению давления. Мне продолжать?
Прикусываю верхнюю губу и опускаю взгляд. Черт, а это уже совсем нехорошо. Я пью таблетки, и мне вроде как легче.
– Вы ждете, когда получите инвалидность в столь молодом возрасте и будете жить на деньги правительства? Или есть какая-то другая причина, по которой вы стремитесь к слепоте? – грубо спрашивает врач.
– Вот только не надо мне лечить эту ерунду. – Скидываю ноги с кушетки и встаю. Выдергиваю иголки из моего тела. Но не успеваю сделать шаг, как меня сшибает волна головокружения. Хватаюсь за ручку кровати и почти падаю, когда меня снова усаживают.
– Успокойтесь, – голос врача меняется.
– Вы сами знаете, что замена хрусталика стоит бешеные деньги, и у меня нет родителя, который поможет мне финансово. Я должен был заработать, и тогда у меня была бы возможность, – говорю ему через зубы.
Врач внимательно смотрит на меня, и я вижу в его глазах сочувствие.
– И не надо мне вот этот взгляд «бедный мальчик», обойдусь без него. Делайте свои назначения, и я пойду. – Выстреливаю в него взглядом.
Врач садится на край кровати и пишет в своем блокноте список. Разориться можно, если купить все дерьмо, которое он мне пишет.
– Эти лекарства вы можете взять абсолютно бесплатно у нас в больнице. – Смотрю на него с сомнением. – У нас есть хороший спонсор, который занимается благотворительностью болезней, как ваша. Принимайте все, как я написал, и больше без бутылок, разбитых об голову. – Протягивает мне бумагу и сжимает плечо рукой. – Всего хорошего, парень.
Они выходят за дверь, и Уэсли устало трет лицо.
– Чувак, у меня есть на счете десять тысяч. Я думаю, мы могли бы попросить у моих родителей или продюсера. Черт, – кривится он, – еще с ним разбираться. Он, конечно, нормальный мужик, но до чертиков был напуган, когда ты мешком упал на сцене и не подавал никаких признаков жизни.
– Он отправит нас по домам, вот увидишь. Даже не будет связываться с инвалидом, который никак не может запомнить его имя… – приглушенно говорю я.
– Здравствуй, Тайлер. – А вот и продюсер. – Как твои дела? Ладно, не говори, я не идиот и уже все знаю. Значит так, будем считать, что я долбанная Фея из сказки. И после тура превращу тебя в принцессу с платьем, каретой и прочей ерундой.
Смотрю на него с непониманием. О чем это он, черт возьми? Какое платье? Карета?
– Золушку читал? – Смеется он.
Я в ступоре. Беспокойно перевожу взгляд на этого лысого мужика с добрыми глазами, именуемого нашим продюсером и Феей в одном лице.
– Согласен, это грустно. – Указательным пальцем потираю нижнюю губу. – Что мне сделать, чтобы ты быстрее приехала?
Она хитро на меня смотрит, и я вижу, что она хочет меня. Я сдохну без нее, но не могу сейчас себе в этом признаться просто потому, что буду ныть, как девчонка. Да я уже ною в душе. Не судите меня строго. Мы всего ничего вместе, и нам хорошо в нашей тихой гавани. Лучшие моменты моей жизни. Я готов на то, чтобы кружево ее платья окутало мою шею. Я уверен в этом.
ГЛАВА 16
КЕЙТ
«Привет, детка».
«Привет, сладкий».
«Как прошел твой день?»
«Муторно и невыносимо тяжело без твоих бесконечных шуток. Как твой?»
«Мы на бэкстейдж только что отрепетировали. Все хорошо».
«Как вас встречают на концерте?»
«Посмотри MTV. Отрываемся по полной. Я даже пару раз прыгнул в толпу фанатов».
«Надеюсь, это безопасно».
«Прости, я должен бежать. Скоро увидимся. Люблю тебя».
«И я тебя».
Вот так и проходят дни. Мы переписываемся пару минут, и тут же он исчезает. У него напряженный график, а я изнываю от тоски по нему. Вся эта звездная жизнь не по мне. Сегодня я должна получить оценку по своей последней работе и от этого будет зависеть моё ближайшее будущее.
Никогда бы не поверила, что буду до такой степени скучать по Тайлеру. Его присутствие буквально везде. Я сплю на его подушке и не меняю белье. Банально. Но это невыносимо: находиться в его квартире и не видеть его рядом.
Я не смотрю музыкальные новости, почти уверенна, что ему припишут роман с какой-нибудь дивой. Мне лишние переживания ни к чему. И я доверяю ему полностью. Что бы ни произошло, он не поставит меня в неловкое положение, я в этом убеждена. Эти дни больше похожи на моё отшельничество. Я подтягиваю хвосты и готова в любой момент сорваться.
– Кейт, мы едем к нашим мальчикам! – кричит Эш с нижнего этажа.
Я подпрыгиваю на месте от неожиданности и выбегаю из комнаты.
– Ты смотрела результаты? – С надеждой смотрю на нее.
– И мы сдали, хвала Господу! – Размахивает результатами эссе перед моим лицом и танцует.
Выхватываю лист и громко охаю. Высший бал! У меня А+! Да не может этого быть! Перепроверяю свою фамилию и восторженно кричу. Эштон швыряет в меня подушку с дивана, я ловлю ее на ходу и отправляю ей назад. Она запрыгивает на диван и прыгает, что есть силы.
– Не могу поверить, что ты сама выстрадала свою последнюю работу. Такое нытье профессор читал, наверное, с содроганием сердца, – кричит Эштон.
Устало сажусь на кресло и закидываю голову назад. Улыбаюсь сама себе. Это невероятно. Я излила на несколько страниц все свои чувства, которые испытывала после отъезда Тайлера. И это действительно похоже на мелодраму всей жизни. Если еще взять во внимание, что я плакала во время процесса. Так можно рехнуться.
– Собирай чемоданы. Я узнаю, есть ли билеты на самолет. Мы не выдержим десять часов в машине. Я не настолько хороший водитель. – Эштон бежит за ноутбуком, а я так и сижу в прострации, фотографирую свои достижения и отправляю Тайлеру. Но ответа нет. И, естественно, я понимаю, что он в данный момент на выступлении.
Тяжело поднимаюсь и иду в комнату, осматриваю свой гардероб. Интересно, что необходимо взять с собой, чтобы выглядеть прилично? Беру длинную юбку в готическом стиле и к ней рубашку с рукавами фонариками, облегающие «сигаретки» и тунику с ярким рисунком на спине. Оглядываюсь в поисках достойной обуви. Так, мне нужны сланцы и балетки. Не хочу передвигаться на каблуках, наверняка, я сверну себе шею. Укладываю все это в спортивную сумку, когда заходит Эш.
– Билетов нет, – отрезает она.
– В смысле нет? Совсем? – возмущаюсь я.
– Совсем нет. Теперь я чувствую, что нам нужен план «Б». – Эштон оглядывает комнату и останавливает свой взгляд на моих вещах. – Это все, что ты собралась с собой взять?
Смотрю на нее непонимающим взглядом.
– И что? Еще пару джинсов и футболок и этого достаточно. – Минимализм – это мой стиль.
– А платья? Это же Лос-Анжелес, ты ведь не сможешь двигаться там в сланцах. Согласись, это больше в стиле Тайлера, – хмурится она. – А еще то красивое белье возьми. Мало ли.
Закидаю в чемодан еще пару вещей и нахожу пустой флакон без наименования из-под лекарства.
– Что это? – спрашиваю Эштон.
– Без понятия. Там есть название? – Протягивает руку и забирает у меня флакон.
– Странный флакон. – Она озадаченно смотрит на меня, а я развожу руками. – Наверняка это не твоё, ведь так?
– Ты думаешь, что там были наркотики? – спрашиваю ее в лоб.
Она молчит и все еще пялится на предмет в ее руках. Открывает его и нюхает.
– Пахнет чем-то сладким. Это не метамфитамин, точно. – Пожимает плечами. – Что? У меня был друг наркоман. Я точно знаю запах мета.
– Тогда что это? Я видела, как Тайлер прячется, чтобы выпить их. И довольно часто. – Может, лекарства?
– Бред, для чего ему прятаться, тем более от тебя. – Пока мы гадаем, у Эштон приходит сообщение на телефон.
– Ох, я не могу это пропустить. Садись. – Она хватает пульт от телевизора и включает MTV. – Сейчас начнется выступление.
Я во все глаза разглядываю огромную сцену. Операторы крутятся и со всех сторон показывают разные ракурсы. Я вижу, как Тайлер выходит на сцену стадиона без рубашки в черных штанах и разговаривает со зрителями. Он объясняет, что их группа на разогреве. И они счастливы выступать перед таким количеством фанатов легендарных групп. Он говорит, что они исполнят песню собственного сочинения. И последние его слова заставляют меня чуть ли не упасть в обморок.
– Я знаю, что ты сейчас смотришь на меня. Кейти, я с ума схожу от того, что скоро уже увижу тебя. Скучаю по тебе, малышка.
Он хватает микрофон и поет песню, посвященную мне.
Не могу поверить, что он только что сказал это! Он поет для меня. Тайлер бесподобно смотрится на сцене, безупречно. Его прическа, тело и манера поведения на сцене… невероятно красиво. Он как рыба в воде. Я никогда не видела, чтобы он так танцевал при мне. Его гибкость и чувство ритма поражают. Чтобы он не делал, – прыгает или танцует – его голос от этого хуже не становится. Я наблюдаю, как он выходит прямо к толпе слушателей и спускается, пожимает руки, протянутые через решетки. Он ненормальный.
Забегает на сцену, останавливается на ступеньке с барабанной установкой и делает сальто назад. Толпа визжит, а я сижу с прижатой к груди рукой. Песня заканчивается, и я вижу Моего Тайлера. Он скромно сцепляет руки за спиной и кланяется.
– Это поразительно! Он потрясающий! – говорю я не своим голосом.
– А я тебе говорила. – Эштон тянется, чтобы выключить телевизор.
И тут мы слышим противный девчачий визг и рокот – это звук шока. Обе смотрим в телевизор, и я вижу, как на сцене лежит мой парень. Быстро подхожу к телевизору, как будто от этого изменится картинка, но все равно мне видно только маленькую часть человека, ботинок это или часть тела, я не могу рассмотреть.
– Набирай Тайлеру! – ору я не своим голосом. – Позвони ему, Эштон! Что там произошло!
Эштон соскакивает и мечется в поиске своего телефона. Я набираю его номер и слышу только длинные гудки.
– Возьми телефон, Тайлер, возьми телефон. Прошу тебя, – говорю в телефон. Мысленно я читаю молитву, все еще надеясь, что все это мне кажется. Не может быть, что он только что стоял на сцене, и сейчас это он там и лежит, собравшись в маленький комочек. Эштон орет в телефон, матерится и набирает всем, кому только может. Но не один номер не отвечает. По телевизору включают рекламу, и я знаю, что ничего больше нам не покажут.
– Кейт, бери свои шмотки и быстро в машину! Бегом!!! – кричит она.
Я бегу по лестнице, спотыкаюсь и падаю. Из меня вырываются рыдания, я не могу сейчас думать о том, что с ним что-то произошло. Закидываю все, что попадает под руку в сумку. Переобуваю кроссовки и бегу к двери. Перепрыгиваю через несколько лесенок и слышу, как Эштон орет в телефон.
– Какого хрена там произошло? Что? Это Трайлер? Бутылка? Он в сознании? Только не это. Господи!
ГЛАВА 17
ТАЙЛЕР
Чувствую, как мне приоткрывают веки и светят фонариком. Бешеная боль, я бы сказал – адская. Мне режет глаза, и боль отдает в голову. Дергаюсь, пытаюсь освободиться от оков, меня рвут на части. Связывают, держат за руки и тянут куда-то на дно. Я предполагаю, это дурной сон, потому что мои вены выкручивает от режущих болей. Мне кажется, я ору во всю глотку, чтобы меня оставили, но издевательства надо мной подобны пыткам инквизиции. Такое впечатление, что в мои глаза натыкали иголок, и вдавливают их буквально в мой мозг. Громкий гул, давка, и мне жутко жарко. Ничего не вижу. Люди будто стоят надо мной. Что-то кричат и смеются. С силой отталкиваюсь и чувствую, как меня кружит по тоннелю. Лечу вниз, и больно ударяюсь, когда падаю. Я выдержу, мне главное дождаться Кейт. Паника, вот как это называется. Не может же весь этот бред быть наяву. Еще один толчок, и я просыпаюсь.
Открываю глаза и ни хрена не вижу. Моргаю несколько раз, я хочу убедиться, что мои глаза, наверняка, открыты. Не может быть, чтобы я ослеп.
– Мистер Браун, закройте глаза, посидите несколько секунд, мы закапали вам капли. Вам необходим покой. – Слышу незнакомый голос и кривлюсь от удара боли в голове.
– Голова болит. – Мой голос напоминает скрежет, будто в горле множество осколков. Тошнота подкатывает к горлу, и я сдерживаю позывы.
Пара секунд, и меня рвет в какой-то сосуд, я его даже не вижу. Запах рвоты и больницы – действительно, приятное сочетание.
– Ничего страшного, Мистер Браун, мы были готовы к этому, – говорит тот же голос.
– Я рад, что не обосрался при вас, к этому вы наверняка не были бы готовы, – хриплю я. Вытираю рот рукой, и чувствую прикосновение влажной тряпки или салфетки.
Откидываюсь на твердую подушку и рычу от бессилия. Я не приспособлен жить слепым. Меня это, убивает. Как я смогу увидеть ее лицо? И кому я нужен слепой?! Не поверю, что она останется со мной. Если только из-за жалости, но этого мне не надо.
– Теперь медленно открывайте глаза, я дам ваши очки, – говорят мне.
Выдыхаю воздух, и медленно раскрываю глаза. Сначала передо мной мелькают множество пятен, потом чувствую, как в мою ладонь кладут что-то холодное. Раскрываю очки и надеваю их. Да, мать вашу, я в больнице. Толпа врачей, угловатая медсестра и Уэсли.
– Ты должен держать меня за руку. Разве не так? – шучу над Уэсли.
Он смотрит на меня тревожным взглядом и молчит.
– Ладно, я слепой, но ты ведь не оглох на концерте? Если так, то это самое хреновое. Ни один придурок не заменит тебя на сцене. Эй, Уэс. – Он дергается и протягивает руку, чтобы подставить кулак для удара.
– Привет, бро. – Он выдавливает из себя улыбку. – Я думал, ты сдох, придурок. Даже стал рассматривать варианты, кого взять в вокалисты. Например, Хитер из группы поддержки. Помнится она неплохо поет. – Смеется в руку.
Я знаю, о чем он шутит. Последний раз мы ее застукали трахающейся в раздевалке, и жуткий визг еще долго сопровождал нас.
Сажусь на кушетке и чувствую, как по спине проходит холодок. Нормально, блин. Вот скажите мне, для чего раздевать человека догола, просто от того, что его привезли на скорой? Это такой медицинско-нудистский прикол? Медики будто балдеют от голых задниц. Поэтому вот эта прореха, которая, собственно, показывает одну мою булку, и существует.
– Можно вопрос? Меня одели в распашонку для чего? – Делаю вид, что у меня чешется нос, хотя готов засмеяться. Но первое моё хныканье, и голова делает громкое «бум».
– Мы не знали, что у вас. Кроме того, вы могли хотеть сходить в туалет, а для лежачих у нас имеются утки. И гораздо удобней чтоб… – Он указывает на мою рясу и останавливается, когда Уэсли начинает ржать.
– Я понял, чтобы я не уделал дерьмом всю кровать, вы себя обезопасили. – Смотрю на Уэсли. – У меня были позывы?
Он закатывается и почти падает со стула. Врачи стоят с непроницаемым выражением лица, а это значит, что сейчас будут оглашать свой жуткий диагноз.
– Жгите, доктор, я весь внимание. – Нажимаю кнопку и приподнимаю тело до положения сидя. Кое-как кладу ногу на ногу, будто я здоров, и моя башка не болит от каждого движения моих глаз.
– Вы не понимаете серьезность ситуации, – говорит врач. – Здоровый молодой человек от удара бутылкой по голове очнулся бы максимум через полчаса. С головной болью и головокружением. А вы, мистер Браун, пролежали здесь семь часов.
Я внимательно наблюдаю за Уэсли, и его лицо бледнеет на моих глазах.
– Так вот, вы просыпались, метались от боли в глазах и голове. Нам пришлось ввести вам успокоительное и сделать обследование. Прокапать «Сомазин», ввести нейропротекторы. Потому что когда вы просыпались, бредили, метались и даже дрались, не обошлось без панорамы и программы по снижению давления. Мне продолжать?
Прикусываю верхнюю губу и опускаю взгляд. Черт, а это уже совсем нехорошо. Я пью таблетки, и мне вроде как легче.
– Вы ждете, когда получите инвалидность в столь молодом возрасте и будете жить на деньги правительства? Или есть какая-то другая причина, по которой вы стремитесь к слепоте? – грубо спрашивает врач.
– Вот только не надо мне лечить эту ерунду. – Скидываю ноги с кушетки и встаю. Выдергиваю иголки из моего тела. Но не успеваю сделать шаг, как меня сшибает волна головокружения. Хватаюсь за ручку кровати и почти падаю, когда меня снова усаживают.
– Успокойтесь, – голос врача меняется.
– Вы сами знаете, что замена хрусталика стоит бешеные деньги, и у меня нет родителя, который поможет мне финансово. Я должен был заработать, и тогда у меня была бы возможность, – говорю ему через зубы.
Врач внимательно смотрит на меня, и я вижу в его глазах сочувствие.
– И не надо мне вот этот взгляд «бедный мальчик», обойдусь без него. Делайте свои назначения, и я пойду. – Выстреливаю в него взглядом.
Врач садится на край кровати и пишет в своем блокноте список. Разориться можно, если купить все дерьмо, которое он мне пишет.
– Эти лекарства вы можете взять абсолютно бесплатно у нас в больнице. – Смотрю на него с сомнением. – У нас есть хороший спонсор, который занимается благотворительностью болезней, как ваша. Принимайте все, как я написал, и больше без бутылок, разбитых об голову. – Протягивает мне бумагу и сжимает плечо рукой. – Всего хорошего, парень.
Они выходят за дверь, и Уэсли устало трет лицо.
– Чувак, у меня есть на счете десять тысяч. Я думаю, мы могли бы попросить у моих родителей или продюсера. Черт, – кривится он, – еще с ним разбираться. Он, конечно, нормальный мужик, но до чертиков был напуган, когда ты мешком упал на сцене и не подавал никаких признаков жизни.
– Он отправит нас по домам, вот увидишь. Даже не будет связываться с инвалидом, который никак не может запомнить его имя… – приглушенно говорю я.
– Здравствуй, Тайлер. – А вот и продюсер. – Как твои дела? Ладно, не говори, я не идиот и уже все знаю. Значит так, будем считать, что я долбанная Фея из сказки. И после тура превращу тебя в принцессу с платьем, каретой и прочей ерундой.
Смотрю на него с непониманием. О чем это он, черт возьми? Какое платье? Карета?
– Золушку читал? – Смеется он.
Я в ступоре. Беспокойно перевожу взгляд на этого лысого мужика с добрыми глазами, именуемого нашим продюсером и Феей в одном лице.
