Глава 1
— Банзай! — прокричал один из парней и, швырнув мокрую тряпку на пол, сорвался в сторону девушек, которые спокойно и неторопливо натирали окно. Они изредка перебрасывались между собой парой фраз и тихонько смеялись, посматривая на корчащихся в дальнем углу класса юношей. Услышав боевой клич товарища, остальные ребята без слов включились в атаку — подхватили крик и бросились следом, громко топая и размахивая руками. Теперь они были похожи на стаю разъярённых гусей — быстрых, шумных и абсолютно не страшных.
Девушки, заметив надвигающийся штурм, не растерялись. Переглянулись, молча кивнули друг другу и ловко соскользнули с подоконника, встали вровень, заслоняя собой небольшую бутылку фиолетового цвета, в которой находилось моющее средство.
Чуть ли не врезавшись в них, парень резко затормозил, скользя по мокрому полу. Он вскинул руки, будто сдаваясь, и с надрывом произнёс:
— О-о-о… — прохныкал юноша, глядя на них с выражением вселенской обиды. — Профессор Браун наказал весь наш курс, — добавил с нажимом, — Весь!
Он скрестил руки на груди, выпрямился и уже гораздо громче, с вызовом в голосе, выпалил:
— Так почему, чёрт возьми, моющее средство только у вас? Вам — пшик-пшик — и всё сияет! А мы, между прочим, ползём по полу, оттираем краску ногтями и вспоминаем, за что, вообще, живём! Это несправедливо!
Он стоял перед ними, пыхтя, как чайник, и искоса поглядывал на ту самую фиолетовую бутылку, будто та могла внезапно вырваться и сбежать к нему в руки.
Девушки переглянулись — в их взгляде читалось веселье и лёгкое презрение, как будто перед ними выступал клоун, которого гастролирующий цирк забыл взять с собой. И прежде чем кто-то успел ответить, из-за их спин вышла фигура.
— Томас, будь мужиком в конце-то концов! — прозвучал голос, холодный и уверенный, как пощёчина.
Бонни Рид появилась, будто из воздуха: уверенная походка, прямая осанка, а на лице — ни тени сомнения. Губы, пухлые и чуть приоткрытые, были поджаты с таким выражением, будто каждое слово, сказанное ей в ответ, уже обречено на поражение. Карие глаза смотрели прямо на Томаса — твёрдо, без единой уступки. В длинных, вьющихся каштановых волосах, играли лучи солнца, придавая ей почти героическое сияние. На шее покачивался серебряный кулон в форме клевера, а белая майка и джинсы с потёртостями, словно кричали о том, что перед вами не девочка из уютного кружка рукоделия, а та, кто может поставить любого парня на место.
— Вот именно! Я мужик, а не уборщица! — крикнул он, и со злости пнул стоящее рядом ведро с грязной водой. Оно громко упало, расплескав содержимое на пол. Мутная жидкость моментально растеклась, касаясь ног нескольких студентов, вызвав целую волну возмущённых возгласов.
— Эй, ты куда собрался? А кто теперь за тебя домывать будет?! — раздался сердитый голос из толпы. Но шатен лишь отмахнулся, будто его это совсем не касалось, и не оборачиваясь, направился к двери. Он хлопнул ею чуть сильнее, чем требовалось, и скрылся в коридоре, продолжая бурчать под нос какие-то ругательства, понятные лишь ему самому.
— Рид, отгони уже, наконец, своих тёлок и поделитесь с нами моющим средством, — лениво проговорил староста Лео, делая шаг вперёд. В голосе — наглость, в движениях — самоуверенность. Он протянул руку к фиолетовой бутылке, словно она уже принадлежит ему.
Щелчок. Мгновенно, словно по команде, Бонни ударила его по ладони — резко, звонко, так что по классу прокатилось удивлённое «о-о-о». Лео дёрнулся назад, морщась от боли. На его коже тут же вспыхнул алый след от её пальцев.
— Во-первых, тёлка у тебя в штанах, а мы — девушки, — процедила Бонни, злобно прищурившись. Карие глаза метали молнии. ?— Во-вторых, — продолжила она, подаваясь вперёд, — никакое моющее средство вы не получите.
— Почему это? — раздражённо пробормотал Лео, потирая ушибленную руку. Он пытался сохранить лицо, но в голосе уже звучала обида.
— Потому что вы — парни. Гадкие, вечно воняющие противным одеколоном, несамостоятельные парни! — бросила она, громко, чётко, так, чтобы слышали даже те, кто отсиживался у двери.
В классе на секунду повисла напряжённая тишина. Несколько девушек фыркнули. Один из парней тихо присвистнул, другой — попятился. А сама она, смерив мужскую половину аудитории взглядом, в котором презрение перемешивалось с триумфом, театрально развернулась, закинула волосы назад и ловко забралась на подоконник. Взяв тряпку, девушка повернулась к окну и, будто ни в чём не бывало, продолжила натирать стекло.
— А ты всё та же истеричка, которая не может угомонить свой характер, — спокойно произнёс парень в кожаной куртке, входя в аудиторию.
Все головы повернулись к нему почти синхронно. Высокий, с вальяжной походкой и хищной ухмылкой, он словно нарочно растягивал момент. Его голос — низкий, спокойный, с лёгкой насмешкой — эхом прокатился по классу, пронзив тишину, оставшуюся после слов Бонни.
Она тут же соскочила с подоконника. В глазах — злость, в подбородке — упрямство. Подойдя к Рид вплотную, парень, ухмыляясь, немного наклонился, чтобы их взгляды встретились на одном уровне, и прошептал:
— Зайка, ты, я смотрю, всё дерзишь?
Он намотал выбившуюся прядь её волос себе на палец — медленно, почти лениво, и при этом смотрел ей в глаза с тем самым выражением, от которого Бон стиснула кулачки сильнее. Он это заметил. И чертовски знал, что попал в цель.
— Я тебе не зайка, — процедила сквозь зубы девушка, резко убирая его руку со своих волос.
— А, ну да... — задумчиво протянул брюнет, отводя взгляд в сторону на секунду, словно рассматривая её заново. — На зайку ты не очень-то и смахиваешь. Хм, Бонни... твоим родителям стоило выбрать тебе другое имя, — выпрямившись, сказал парень, смотря на неё сверху вниз с насмешкой.
— Вуд, а я ведь и ударить тебя могу, — прошипела она, фамильярно выделяя его фамилию, словно прицеливаясь
— Неужели? — прыснув смехом, хмыкнул Майк, словно ничего не опасался. Он повернулся, протянул руку и, не глядя на Бон, взял фиолетовую бутылку с моющим средством. Затем он передал её Лео, который застыл в непонимании произошедшего. Однако уже через секунду староста воспрянул духом, заулыбался и с самодовольной ухмылкой прижал бутылку к груди, как трофей.
Парни, язвительно улыбаясь, мерили взглядами Бонни Рид и её компанию, явно предвкушая момент, когда те наконец не выдержат и метнут в них что-нибудь тяжёлое. Их забавлял факт того, что «эти стервозные сучки» были, по их мнению, поставлены на место.
— И да, зайка… не обижай моих парней, — подойдя к двери, бросил Майк, посмотрел на Бон с насмешкой, и неспешно вышел из аудитории.
— А почему он не убирается с нами? — наконец очнулся один из парней, ткнув пальцем в сторону уже ушедшего брюнета.
— Идиот, потому что это Майк Вуд, — отозвался кто-то из толпы с видом очевидного.
— И что? — снова переспросил он, непонимающе почёсывая затылок.
— Ты действительно такой тупой или просто прикидываешься? — вскинул бровь Лео, оборачиваясь к нему.
Но прежде чем их диалог успел продолжиться, Бонни, оказавшись рядом, выхватила у старосты бутылку с моющим средством из рук.
— Мудак! — выкрикнула она и с такой силой метнула бутылку в сторону двери, что та отскочила от косяка с гулким БАМ, а всё содержимое с мерзким хлюпаньем расплескалось по полу, словно подчеркивая её ярость.
Лео, нервно сглотнув, молча проводил взглядом Рид и её компанию, которые, не говоря ни слова, аккуратно переступили разлившуюся лужу моющего средства и направились к выходу.
— А убирать кто будет?.. — неуверенно пробормотал кто-то из толпы, но в ответ услышал только то, как девушка хлопнула дверью с такой силой, что задрожали даже стёкла.
***
— Придурок! — засунув руки в карманы куртки, бубнила Бонни, пиная ногой камешек. Тот с глухим стуком ударился о столб. — Самовлюблённый придурок! Как же я его ненавижу! И как таких вообще земля носит? Думает, что он мегакрутой парень, а на деле — конченный мудак, в сторону которого ни одна нормальная девушка не посмотрит!
Она дёрнулась, будто пыталась стряхнуть с плеч невидимую злобу, и закусила губу. Лицо пылало, голос дрожал от возмущения.
Рядом, в ослепительной белой курточке, подчёркивающей талию, в короткой юбке и высоких сапогах на каблуке, от которых стучало по асфальту как по подиуму, легко порхала Мэй.
Она переплела пальцы в замок, как будто держала в руках невидимую чашку с мечтами, и блаженно улыбалась.
— Но Вуд ведь и правда крутой… — протянула Мэй, чуть наклонив голову и хихикнув.
Бонни резко обернулась к ней с лицом, полным искреннего шока.
— Ты это сейчас серьёзно?! — Она прищурилась и скорчила рожицу, в которой читалось чистое отвращение. — Что в нём крутого? Его дерьмовый характер или эти псевдобрутальные замашки байкера, как будто он сбежал с кастинга какого-нибудь дешёвого сериала?
Рид даже руками изобразила кавычки, хрипло передразнив:?— «Смотрите, я мачо, у меня мотоцикл и одна извилина!»
В ответ рыжеволосая, не выдержав, залилась смехом. Настоящим — звонким, щекочущим воздух. Она даже наклонилась вперёд, прижав ладонь к животу.
— Господи, Бонни! — выдохнула она сквозь смех. — Ты ужасная... но боже, как смешно!
В это время Джессика, вытянув руки перед собой, с возмущением разглядывала ладони.
— Из-за этого дурацкого моющего средства у меня теперь кожа на руках шелушится, — бурчала она. — Знаешь, Бонни, может, стоило всё-таки поделиться с ними. Тогда бы Вуд не выставил тебя на посмешище.
— Ну уж нет, — фыркнула Рид, даже не повернув головы. — Пусть мучаются. Труд, конечно, из обезьяны сделал человека… но им, боюсь, даже это не поможет.
Девушки неторопливо шагали по парку, усыпанному хрустящей листвой — от ярко-жёлтой до тёмно-бордовой. Прохладный ветер играл с их волосами, приятно касаясь щёк, словно стараясь привлечь внимание.
По обе стороны тропинки росли старые деревья, кроны которых нависали над головой, образуя живую арку. Сквозь сплетающиеся ветви пробивались тонкие лучи осеннего солнца, рисуя на лицах девушек зыбкие узоры. На ветках можно было заметить птиц, устроивших здесь свой наблюдательный пункт.
Джессика и Мэй были лучшими подругами Рид с самого детства — неразлучной троицей, связанной годами дружбы, секретами и множеством прожитых вместе историй.
Джессика была ранимой, с мягким, почти шелестящим голосом и светлыми волосами, которые она обычно заплетала в аккуратную косу. Настоящий цветок — нежный, хрупкий, но по-своему стойкий.
С самого детства в ней жила какая-то тихая деликатность. Она избегала лишнего внимания, старалась держаться в стороне и всегда уступала, даже тогда, когда этого вовсе не требовалось. Скромная, тонко чувствующая и немного неуверенная в себе. Девушка часто сомневалась в собственных словах и решениях, хотя окружающие почти всегда прислушивались к её мнению. В ней было что-то удивительно уравновешенное и мудрое, словно она чувствовала больше, чем говорила. Именно к ней Бонни обращалась, когда нужно было разобраться в хитрой формуле или просто поговорить. Джессика слушала — по-настоящему, с тишиной между словами, давая почувствовать, что рядом с ней можно быть собой.
Мэй была полной противоположностью — лёгкая и непредсказуемая, как летний ветер. Вечно влюблённая, импульсивная, с огоньком в глазах и смехом, который заразительно разносился по округе.
Там, где Джессика анализировала, Мэй смеялась и размахивала руками, рассказывая о своей очередной «судьбоносной встрече».
За всю свою жизнь рыжеволосая сменила, казалось, сотню парней. Каждый из них, по её словам, был тем самым, судьбой, небесным знаком — вплоть до момента, когда становился скучным или переставал «чувствоваться сердцем».
Весь архитектурный университет, в котором учились девушки, знал о репутации Мэй. Её влюбчивость и склонность к флирту были предметом постоянных обсуждений, но при этом ни один парень не мог устоять перед её миловидным личиком, чем девушка, собственно, и пользовалась.
Чего нельзя сказать о Бонни.
Рид была боевой девушкой в прямом смысле этого слова. Она никогда не давала себя в обиду и умела постоять за своих подруг. В отличие от обаятельной Мэй, Рид не стремилась нравиться. Потёртые тёмно-синие джинсы, футболка с надписью «Nirvana», грубые ботинки и прямой, немного колючий взгляд — всё в ней говорило: «осторожно, не приближайся».
Парни старались обходить её стороной — не потому, что она была непривлекательной, а потому, что с первого взгляда было ясно: попытки флирта могут закончиться фингалом под глазом, либо глубокой моральной травмой.
А если и находились такие смельчаки — Бон быстро давала понять, что им ничего не светит.
В школе Рид была самым настоящим гадким утёнком. Её дразнили за всё подряд: за чрезмерно пышные, вьющиеся волосы, которые одноклассники называли «пуделем», за огромные очки, увеличивавшие и без того большие глаза, за болезненную худобу.
Особенно тяжело стало после смерти отца. Мир вокруг словно стал жестче, холоднее. Одноклассники, не зная меры, отпускали всё более колкие насмешки, как будто чувствовали, что теперь можно.
Однажды, проходя по коридору, Бонни услышала вслед громкое:
— Эй, безотцовщина, куда прёшь?
Удар был не физическим, но будто по сердцу — хлёсткий, в самую суть. Грудь сжалась. Глаза наполнились слезами. Она не стала ничего говорить. Просто свернула в сторону и скрылась в ближайшем туалете.
Заперевшись в кабинке, Бон села на крышку унитаза, обхватила себя руками и тихо заплакала. Слёзы лились с такой силой, будто вымывали из неё всё, что ещё оставалось хрупким. В тот день она пообещала себе: это больше не повторится. Больше никто не увидит её слабой. Никто не унизит. Никто не причинит боль.
Рид записалась на занятия по боевым искусствам. Не ради спорта — ради выживания. Она ходила на тренировки с упорством, которое редко встречается у подростков, и очень быстро научилась защищаться. И после того как несколько особо дерзких одноклассников испытали на себе силу её удара, дразнить Бон перестали.
Школа осталась позади.
Очки сменились на линзы. Худоба — на выносливое, подтянутое тело. Пушистые волосы девушка научилась укладывать в мягкие, аккуратные локоны.
Но главное изменение было не внешним.
Из той самой ранимой, забитой девочки, что плакала на переменах в школьном туалете, выросла девушка с острым чувством справедливости и внутренним щитом. Рид больше не боялась ни боли, ни презрения. Она знала, как за себя постоять — и, главное, как встать за других.
Встав перед подругами и продолжая идти спиной вперёд, рискуя в любой момент споткнуться, Мэй нарушила воцарившуюся тишину:
— Какой следующий план?
— На этот раз нужно всё продумать до мелочей, — подхватила Джессика, пожимая плечами. — Потому что идея закидать их шариками с краской оказалась провальной. В итоге наказали нас всех.
— Зато хоть повеселились, — усмехнулась Рид, вспоминая, как одним из шариков угодила точно между глаз Томаса.
— Когда я спускалась в туалет отмыть руки, — заговорила Джессика, задумчиво оглядывая ногти, как будто краска всё ещё там, — то увидела, как остальные девчонки толпятся возле мужского. Все шепчутся, толкаются, заглядывают в щель между дверью и косяком...
