Глава 1
Мария стояла у окна своей небольшой квартиры на Васильевском острове. За мокрым стеклом город тонул в непрекращающемся дожде. Она смотрела на промокшие улицы и видела лишь отражение собственной боли.
Год назад всё было иначе. Она только что получила диплом и строила планы на будущее вместе с Эдиком — парнем с детства, с которым мечтала уехать из этого дождливого города и начать новую жизнь.
Эдик был обаятельным и живым человеком, в котором легко можно было найти и недостатки, и достоинства. Его русые волосы всегда немного взъерошены — не от небрежности, а будто от постоянного движения и спешки, как будто он никогда не мог долго усидеть на месте. На лбу иногда появлялась лёгкая морщинка задумчивости, когда он пытался решить какую-то проблему или просто углублялся в мысли.
Голубые глаза — яркие и живые — переливались разными оттенками: в них светилась игривость и огонёк, но иногда в них мелькала усталость и тревога, которые он редко показывал другим. Его улыбка была заразительной — искренняя, с лёгким прищуром и оголёнными зубами, как у человека, который умеет смеяться над собой и над жизнью.
Мария всегда ценила в нём эту живость — он был человеком действия и эмоций, не идеальным, но настоящим. Его порывы и ошибки, смешанные с искренностью, делали их отношения сложными, но в то же время настоящими.
Но теперь всё рухнуло.
Когда она увидела сообщение от подруги с видеороликом, на котором Эдик в кафе с другой девушкой, её сердце разбилось. Он держал её за руку, улыбался и целовался — то, чего Мария думала, что никогда не увидит.
Боль прокатилась волной, и она срывалась в истерику, бросая чашки и разбивая посуду — ведь она любила его.
— Почему? — шептала она сквозь слёзы. — Почему он так со мной?
В ответ звенящая тишина.
Мария медленно оглядела квартиру — небольшую, но уютную. Низкие потолки, старые, но добротно сохранившиеся деревянные полы, легкий запах кофе и ванили, который всегда наполнял это пространство с утра. На стенах висели фотографии — они с Эдиком, улыбчивые, счастливые, ещё когда всё казалось возможным.
На полках — книги, сувениры из разных поездок, которые они мечтали совершить вместе. Небольшой диван, укрытый мягким цветастым пледом, рядом с ним — столик с разбросанными рабочими бумагами и недопитой чашкой чая. В углу — старый радиоприёмник, тихо играющий джаз, создавая атмосферу уюта.
Она подошла к окну и снова посмотрела на город. За мокрым стеклом Санкт-Петербург предстал во всей своей мрачной красоте: серые дома, покрытые дождём, узкие улицы, на которых редкие прохожие спешили под зонтами, а свет уличных фонарей мягко рассеивался в тумане. Лужи отражали тусклый свет, в воздухе висела прохлада, а ветер играл с зелеными листьями деревьев
В этом городе, где дождь казался вечным спутником, Мария когда-то чувствовала надежду и тепло. Но теперь Петербург казался ей холодным и чужим, словно отражение того, что разбилось в её душе.
Воспоминания пронзили Марию, словно внезапный порыв ветра в осенний день, и на мгновение она вновь оказалась в том маленьком кафе на набережной Невы.
За большим окном играл мягкий солнечный свет, переливался бликами на неспокойной воде реки. Воздух был наполнен ароматом свежесваренного кофе и хрустящей корочки только что испечённых круассанов, смешиваясь с лёгким солоноватым запахом Невы.
Они сидели за деревянным столиком, покрытым белой скатертью, на которой лежали разложенные визитки туристических агентств — их первая совместная попытка запустить небольшой проект. Эдик был одет в простую, но аккуратную рубашку, рукава которой были слегка закатаны, обнажая мускулистые предплечья. Его глаза, светло-голубые, смотрели на Марию с той нежностью, которая заставляла её сердце биться чаще.
Он внезапно взял её руку в свою — теплую, но немного нервную. Пальцы касались мягкой кожи, а в этот момент казалось, что всё вокруг замедлилось.
— Знаешь, — тихо начал он, — я хочу, чтобы ты знала: ты будешь моей женой. Не сейчас, — улыбка слегка коснулась уголков его губ, — но обязательно. Мы построим дом. Такой, чтобы можно было видеть рассвет с нашей кухни. Будем ездить туда, куда захотим, и я обещаю — всегда буду рядом.
Мария почувствовала, как лёгкая дрожь пробежала по спине. Её щеки вспыхнули, и она чуть опустила глаза, но улыбка сама расплылась по лицу.
— Ты уверен? — спросила она, пытаясь скрыть робость и радость.
— Абсолютно, — ответил он уверенно, взглянув прямо в её глаза, — ты — та, с кем я хочу идти по жизни. Никто другой.
Вокруг казалось, что шум города за стенами кафе стал глухим и отдалённым. В этот момент всё было возможно — мечты, планы, любовь.
Мария сжала его руку в ответ и тихо прошептала:
— Я тоже хочу.
Этот светлый миг казался теперь таким далёким и хрупким. И именно он держал её, когда сердце разбивалось о реальность.
Вспоминая тот солнечный день в кафе, Мария ощущала, как внутри всё горит и тянет к прошлому, словно к тому светлому, чему она хотела верить всей душой. Его слова — «ты будешь моей женой» — звучали в её голове эхом, но теперь эти слова казались обманом, пустым обещанием, разбитым о суровую реальность.
Вместо тепла и надежды в груди осталась только пустота и холод. Казалось, что каждое воспоминание — маленькая игла, прокалывающая сердце, а вместе с ними уходила и вера в себя, и в любовь, и в будущее, которое они строили вместе.
Она чувствовала, как дыхание становится неровным, а мир вокруг сжимается, словно стены её квартиры начинают давить, превращая уют в заточение. Она приоткрыла окно. Влажный воздух, смешанный с запахом дождя и старых книг, казался тяжёлым и давящим.
Мария стояла у окна, глядя на серый, промокший Петербург, и понимала — этот город отражает сейчас её внутреннее состояние: холодный, мрачный, запутанный. Всё, что она хотела построить, оказалось шатким, а человек, которому она доверяла больше всего, — чужим и далеким.
И в этом хаосе разбитой любви единственным, что оставалось — было принять боль и попытаться найти силы жить дальше.
Мария сидела на диване, пытаясь отвлечься от мысли о том, что произошло. Вдруг раздался знакомый звук. Звонила - Оля. Подруга, приславшая этот злосчастный видеоролик. Мария не могла собраться с мыслями. Телефон звонил снова и снова, но она молчала, глядя в пустоту. Прошла, казалось уже целая вечность, прежде чем Мария сжала зубы и дрожащей рукой нажала на кнопку ответа.
— Алло, — голос её был слабым, словно вырванным из глубины души.
— Мария? Ты видела фото? — спросила Оля, голос её дрожал. — Я могу сейчас приехать, поддержать тебя.
Мария тяжело вздохнула.
— Нет, Оля... — слова давались с трудом. — Спасибо, но я хочу быть одна. Мне нужно самой пройти через это.
— Ты уверена? — осторожно спросила подруга.
— Да, — ответила Мария, пытаясь звучать решительно, хотя внутри всё разрывалось. — Просто... дай мне время.
— Хорошо, — сказала Оля тихо. — Если что — я рядом.
Мария повесила трубку, и тишина снова наполнила квартиру. Она посмотрела в окно на серый, промокший дождём Петербург — и поняла, что сейчас ей действительно нужно остаться наедине с болью, чтобы найти себя заново.
Мария осталась наедине со своими мыслями и ощущениями. Комната вокруг казалась пустой и холодной, несмотря на тёплый свет лампы, который мягко падал на стены. Влажный воздух все больше и больше наполнял квартиру запахом дождя и летней прохлады.
Она сжала в руках кружку с остывающим чаем, чувствуя, как пальцы медленно теряют силу. В памяти всплывали их совместные планы: путешествия, квартиры, уютные вечера на этом самом диване. Казалось, всё было так реально, а теперь — словно обман.
В глубине души зародилась горькая пустота, но одновременно и странное ощущение свободы — как будто с падением иллюзий открывается дверь в новую жизнь, полную неизвестности и, возможно, надежды.
Мария поднялась и подошла к окну. Дождь не переставал литься, капли разбегались по стеклу, искажая отражение города. Она прислонила ладонь к холодному стеклу, ощущая хрупкость и уязвимость, но в то же время — желание не сдаваться.
Сидя у окна на подоконнике, Мария всё ещё слышала, как стучит дождь, будто отбивая ритм её тревожных мыслей. Комната была наполнена тишиной, но внутри неё кипело. Боль, растерянность, злость — всё смешалось в один невыносимый ком.
Она встала, машинально прошлась по комнате и, подойдя к столу, заметила конверт, наполовину торчащий из-под стопки бумаг. Открыв его, она достала два билета на самолёт — в Сочи, на конец недели.
Мария замерла. Эти билеты они с Эдиком купили ещё месяц назад — тогда он уверял её, что им просто нужно сменить обстановку, что всё будет по-другому. Она тогда улыбалась, верила, что это будет их новое начало. Море, солнце, ночные прогулки. Новый виток. Новый шанс.
Теперь эти билеты казались жестокой насмешкой.
Она долго смотрела на них, пальцами поглаживая гладкую бумагу, пока слёзы не потекли по щекам. Один билет — её имя. Второй — его.
И тогда внутри что-то щёлкнуло. Холодное, твёрдое, как сталь. Больше не будет «их». Больше не будет попыток исправить то, что никогда не было настоящим.
С рывком она разорвала билет, на котором было написано "Эдуард П.". Бумага с хрустом распалась в её руках. Мария сжала клочки и выбросила их в мусорное ведро, как выбрасывают прошлое, которое больше не имеет силы над настоящим.
— А я полечу, — тихо сказала она, почти шёпотом. — Только я.
Она включила ноутбук, проверила бронирование. Всё подтверждено. Место у окна, рейс на пятницу.
Мария сделала глоток холодного чая, встала и посмотрела в окно. Петербург плакал дождём, а она, стоя среди этой серой мокрой тишины, чувствовала себя вдруг... свободной. Испуганной, но живой. Впереди был страх, но за ним — солнце, вода, воздух, и, возможно, новая она. Такая, какую она ещё даже не знает.
Решение было принято. Оно щёлкнуло в груди, как запирающийся замок. Всё — назад пути нет. Мария больше не могла оставаться в этой квартире, в этих стенах, где каждый угол шептал ей об Эдике, о его улыбке, его лжи. Она знала: он вернётся. Возможно, через час. А может, раньше. И она не могла видеть его. Не сейчас. Не с этой болью в груди.
С глухим стуком она захлопнула ноутбук, вскочила с дивана и бросилась к шкафу.
Всё происходило стремительно. Она распахнула створки, хватала одежду — не разбирая, не складывая аккуратно, просто бросая в раскрытый чемодан, который дрожал на кровати от каждого её порывистого движения. Джинсы, пара футболок, лёгкое платье, купальник, косметичка — всё летело внутрь, как в бегстве, как на пожаре.
Мария металась по квартире, пытаясь не расплакаться вновь. Её руки дрожали, сердце билось так, будто хотело выскочить наружу. Она бросила в чемодан зарядку, на ходу схватила документы и кошелёк со стола. Зашла в ванную, быстро собрала щётку, духи, баночки с кремами. Всё падало, сыпалось — она не обращала внимания. Главное — успеть уйти до того, как дверь щёлкнет. До того, как она снова услышит его голос.
Где-то внутри бил тревожный колокол: «А если он уже едет? А если войдёт прямо сейчас?»
Мария застегнула молнию чемодана, вдавила её до конца, бросила взгляд на комнату. Её уютный уголок — с книгами, с маленькой настольной лампой, с пледом на диване, который она когда-то выбирала вместе с ним. Всё здесь дышало памятью, и всё теперь казалось чужим.
На пороге она замерла на секунду. Последний взгляд. Ни прощаний, ни сожалений. Только необходимость.
Она надела лёгкую куртку, взяла чемодан и вышла, плотно закрыв за собой дверь. Щёлчок замка был таким громким, что эхом отдался в груди. Это не просто уход — это был разрыв. Окончательный.
Такси уже ждало у подъезда. Она села в него, не оборачиваясь, и тихо произнесла адрес гостиницы. Только на третьем повороте она осмелилась выдохнуть. Мария сбежала. Уехала. Ушла.
И в этом бегстве впервые почувствовала — пусть маленькую, но победу.
Такси остановилось у невысокого кирпичного здания с выцветшей вывеской над входом: «Гостиница “Невский берег”». Простое место, ничего особенного — не люкс, не бутик, а просто крыша над головой. И этого сейчас было достаточно.
Мария вышла из машины, расплатилась, взяла чемодан и, не оборачиваясь, прошла внутрь. В холле пахло старым деревом и дешёвым освежителем воздуха. На стойке сидела пожилая администраторша с усталым лицом и газетой в руках.
— Забронировала на два дня. На имя Мария Кравцова, — сказала она, едва сдерживая дрожь в голосе.
Женщина вяло кивнула, пролистала тетрадь и протянула ключ с тяжёлым пластиковым брелоком.
— Третий этаж, направо, номер 312.
Мария поднялась по скрипучей лестнице, волоча за собой чемодан. Коридор был узкий, тускло освещённый, с вытертым ковролином и дверями, у которых давно облупилась краска. Всё казалось уставшим, но по-своему тёплым — без претензий, без лишнего.
Она вошла в номер и на секунду замерла.
Комната была простая, но чистая. На стенах — выгоревшие жёлтые обои с мелким цветочным рисунком. Под окном стояла деревянная тумба, на которой возвышался небольшой, старенький телевизор с пузатым экраном, каким пользовались ещё в начале двухтысячных. В углу — высокий деревянный шкаф с простыми ручками, скрипящий при каждом прикосновении.
Посреди комнаты — кровать с аккуратно застеленной белоснежной постелью. Простыни были выглажены, подушка ровная, и в этом было что-то утешающее — в этой белизне, в этом порядке среди внутреннего хаоса.
Мария поставила чемодан, села на край кровати и закрыла лицо руками. Она не плакала — слёзы, кажется, иссякли. Внутри всё было выжжено, как после пожара. Усталость наваливалась всем телом — не столько от сборов, сколько от всего, что она оставила за дверью той квартиры.
Вскоре она разулась, стянула куртку и легла, не включая свет. Потолок казался бесконечно высоким, и сквозь занавески лился холодный уличный свет.
Здесь было тихо. Здесь никто не знал её. Никто не ждал, не звонил, не лгал.
И в этой незнакомой, дешёвой гостинице она впервые за долгое время почувствовала себя безопасно. Одиноко — но по-своему правильно. Без Эдика. Без «мы».
Просто она. Мария. Начинающая всё с начала.
Мария лежала на кровати, уставившись в потолок, словно пыталась вытянуть из этой тусклой тишины хоть крупицу ясности. Ничего не приходило. Только гул в голове и глухая пустота, будто внутри неё осталась только тень самой себя.
Она медленно поднялась и прошла в ванную комнату. Узкая дверь с металлической ручкой, хрипло скрипнув, отворилась. Помещение оказалось крошечным, но чистым. Белые кафельные стены с голубой каймой, душевая кабина с пластиковыми дверцами, аккуратно повешенное полотенце, и на полочке у зеркала — два одноразовых флакона с шампунем и маленькое упакованное гостиничное мыло, ещё не тронутое, с фирменной наклейкой «Невский берег».
Всё было просто, но без запущенности. И именно эта простота, отсутствие лишнего лоска, было ей сейчас нужно — никакого пафоса, никакой вычурности. Только тишина, чистота и возможность смыть с себя весь сегодняшний день.
Мария разделась и встала под тёплый душ. Вода сразу начала стекать по её светлым длинным волосам, пропитывая их тяжестью, струилась по тонким плечам, по худой фигуре, будто стараясь проникнуть глубже кожи и дотянуться до самого сердца.
