Глава 1
— Анжелика!
Внезапный окрик отца заставил прирасти к месту.
Точнее, к крыше.
Почти пологий скат мансарды притягивал непреодолимо, притягивал и звал каждый раз, стоило только случайно оказаться рядом. Или бросить взгляд...
— Что ты там делаешь?!
Что я здесь делаю?.. Собственно, как обычно. Однако на случайных свидетелей расчета, определенно, не было. И с чего это отец поднялся так рано? Впрочем, нет. Это ведь Я имела глупость задержаться здесь столь долго.
— Любуюсь на восход, отец! — сумела отозваться ровным и безмятежным голосом.
— В подзорную трубу?
Я досадливо прикусила нижнюю губу. Действительно, нашла что ответить... Точно мне глаз своих не жаль, и я желаю изо всех сил пристраститься к пенсне раньше времени.
— ...и на птиц! — поспешила добавить восторженно. — Ах, отец, какая же красота!
Краем глаза заметила, как стоявший внизу во дворе отец рассеянно поскреб затылок: похоже, решал, достойное ли это занятие для леди, и не следует ли ему провести еще один разговор с моей гувернанткой.
— Анжелика, я бы хотел поговорить с тобой до завтрака, — раздалось, наконец, деловое снизу. — В кабинете.
Я тихо незаметно выдохнула.
Снова повезло...
Значит, оставаться излишне романтичной — необрученной семнадцатилетней девчонке пока вполне прощалось.
— Сейчас спущусь, — пообещала я торопливо.
То, о чем серьезный отец собирался говорить, совершенно не тревожило. Самое страшное, что могло случиться с никому не мешающей юной леди — это замужество. А для этого сначала нужно было пережить свадьбу старшей сестры.
Дождавшись, когда отец скроется из виду, я вновь припала взглядом к окуляру... Дыхание непроизвольно замерло. Голос разума (почему-то в последнее время звучавший все яснее, но все также безрезультатно) снова напомнил, что до добра мои приходы сюда не доведут. Возможно, я и правда слишком забылась. Если допустила подобную оплошность и задержалась до самого восхода!
И пора, наконец, взять себя в руки...
Да, пора.
Еще один быстрый взгляд — и сразу же спущусь.
Пальцы крепко стиснули нагретый солнечными лучами металлический корпус...
Объектив быстро прошелся по саду, небольшому лугу далеко позади наших владений, затем по сверкавшей и переливавшейся глади реки и... замер на соседской усадьбе. А посмотреть там, действительно, было на что.
Джереми Стивенсон барон Фортис получил земли и титул всего год назад, и за этот год успел превратить заброшенное предыдущим хозяином поместье в настоящее заглядение. Расчищенные и аккуратно подрезанные сады, освобожденные от многолетнего бурьяна поля, отремонтированный дом...
Единственное, к чему новый сосед еще не прикасался — это водяная мельница, что находится почти на границе его земель вверх по реке. Отец часто сетовал на то, что старый хозяин никого не подпускал к своей мельнице. И сам не пользовался. Вот и пришло нужное и полезное строение в полное запустение. Отсюда она была не видна даже в подзорную трубу. Единственное, что можно было разглядеть — это лес и холмы, за которыми спряталась мельница.
Зато была отлично видна вся соседская усадьба, как на ладони.
Наши дома расположены по разные берега реки, разделяющей поместья. Достаточно далеко, чтобы не мешать друг другу. Достаточно близко, чтобы во всех деталях рассмотреть крупную вышивку светлых занавесок в открытом окне, вооружившись отцовской подзорной трубой.
Только... разве что-то может притягивать взгляд сильнее, чем сам новый хозяин?
И в эту минуту маленькое круглое окошко объектива было направлено именно на него...
Молодой лейтенант гвардии Его Величества, одетый лишь в бриджи и сапоги, как раз закончил чистить свою вороную лошадь и, выпрямившись, отдавал указания управляющему. Слуг у Фортиса было не так много, поэтому всех его людей я уже давно знала в лицо. Ни разу не появившись в соседском поместье лично...
К слову сказать, сам лейтенант вовсе не аристократического происхождения. Титул ему был дарован Его Величеством, в награду за воинские заслуги перед короной. И, даже став лордом, он обращался со своими людьми, как с равными. И не считал зазорным лично сделать некоторые работы по поместью. Разве подобным можно не восхищаться?
Впрочем, восхищалась я не только этим...
Окошко подзорной трубы быстро скользнуло вниз: с темных взъерошенных волос, отчаянно блестящих в лучах солнца, на серьезное сосредоточенное лицо...
Я максимально выдвинула объектив, чтобы поймать взгляд соседа. Как нарочно, он никогда не смотрел в мою сторону. А заглянуть в его глаза очень хотелось! И, желательно, именно тогда, когда он не мог меня видеть.
Зеленые и глубокие, словно бездонные озера, глаза... В них было что-то опасное и колдовское. И, в то же время, притягательное...
Спохватившись, тут же заставила себя выбросить ненужные мысли из головы и опустила своё наблюдательное окошко ниже.
Не следует думать о его глазах. Лучше вот думать о...
Щеки запылали. Предательский жар в мгновение ока завладел лицом и шеей и нырнул ниже под платье. И едва ли причина была в солнце, разгоравшемся с каждой минутой все ярче.
Сейчас объектив открывал прекрасный вид на обнаженные мужские плечи и грудь, игравшие рельефными мышцами...
Удивительная вещь — эти подзорные трубы, все-таки! Кажется, стоит только протянуть руку, и ладонь сможет дотронуться до покрытой золотистым загаром кожи, почувствовать ее шелковистость, ее тепло...
И воображение тут же услужливо нарисовало соответствующую картину.
Да-а, пожалуй, думать о глазах было не такой уж плохой идеей...
Я заставила себя поспешно перевести окошко вниз, одним взглядом окинув Фортиса до кончиков сапог.
Самое разумное сейчас — это сложить подзорную трубу, выйти на мансарду и спуститься в отцовский кабинет. Меня, вероятно, уже давно заждались.
И, в то же время... Разве можно упустить такую возможность и не рассмотреть соседа, как следует? Пока он стоит смирно, да еще и повернувшись в мою сторону? Такой шанс может больше не представиться: лейтенант обычно и минуты не сидит без дела.
Объектив вновь послушно направился вверх. На этот раз — медленно.
Взгляд изучающе прошелся по обтянутым узкими бриджами ногам... мускулистому торсу... скользнул к шее... задержался на гладко выбритом волевом подбородке... и почему-то остановился на красиво очерченных губах, сейчас изогнутых в широкую ухмылку...
Ухмылку?
Я подняла взгляд выше. Лейтенант, прищурив один глаз, держал у другого подзорную трубу. Подзорную трубу, определенно, направленную в мою сторону.
От неожиданности моя собственная выпала из рук и, громыхая, покатилась по черепице. Я тут же дернулась вперед, чтобы успеть подхватить ее, наступила на подол платья, не удержалась... и в следующее мгновенье уже кубарем неслась вниз.
Все действо заняло не более пары секунд. Я успела лишь ахнуть, вылетев за край крыши. Воздух ударил в лицо, взметнул волосы, махнул перед глазами взвившимися парусами юбками... От стремительного падения перехватило дыхание и, кажется, даже сердце на миг остановилось... чтобы тут же вновь взорваться лихорадочной отчаянной дробью, заглушив даже свистевший в ушах ветер.
Руки неловко разлетелись в стороны, словно был хоть один шанс схватиться за что-то...
Небо и земля смазано мелькнули перед глазами, поменявшись пару раз местами, и... лицо с размаху впечаталось в колючее душистое сено.
Ветер в ушах оборвался.
Птичьи трели, снова заполнившие воздух, постепенно вытеснили стучавшие в висках тяжелые удары сердца, и потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать собственное везение.
И потом еще около минуты, чтобы отыскать отцовскую подзорную трубу. Сухие травинки разлетались под руками в разные стороны, подхватывались теплым ветерком, кружились, вновь опадали... Могу только представить, как я выглядела со стороны! Отличное занятие для леди, что и говорить: перерывать кучу сена, словно кот, почуявший мышь.
Наконец, пальцы попали на гладкую металлическую поверхность. Выудив из стога найденное сокровище, я быстро окинула его взглядом. Действительно, везет. Целая и невредимая.
Соскользнув на землю, мысленно послала горячую благодарность забывчивому конюху, в который раз оставившему неразгруженную повозку позади дома. После чего энергично встряхнула помятые юбки и оглядела себя. Могло быть хуже. Осталось только оторвать от ткани эти прицепившиеся крючочки сухих семян и...
Неожиданно порыв ветра донес до ушей приближавшийся топот лошадиных копыт. Ладонь застыла в воздухе. Не может быть. Грудь тут же стянуло тяжелым предчувствием, стоило лишь подумать, КТО мог спешить к нам в такую рань, и почему.
А всадник, судя по частой дроби конского топота, действительно, спешил. Кажется, объяснения предстоят... И еще никогда мне так не хотелось спрятаться от него, как в эту минуту.
Я развернулась и со всех ног понеслась к дому. На одном дыхании взлетела по ступеням, и лишь у самого порога заставила себя остановиться. Быстрыми лихорадочными движениями снова провела по складкам платья. Затем — по волосам, одновременно избавляясь от застрявших в них соломинок.
Все, что мне сейчас нужно – это успеть проскользнуть в свою комнату...
И, желательно, без дополнительных вопросов по поводу внешнего вида.
Сделала глубокий вдох, расправила плечи и, открыв дверь, с достоинством вошла в дом. Как и полагается леди.
***
Отец и Мериэль, оказавшиеся в холле, тут же обернулись в мою сторону.
Сестра окинула меня взглядом и улыбнулась.
Отец нахмурился...
Наверняка мысленно спрашивал себя, как его дочери, родившись в один год, могли быть настолько разными. Во всяком случае, эту фразу он любил повторять раньше и ставить «державшуюся с благородным достоинством Мериэль» в пример при каждом удобном случае. Вплоть до того дня, когда сестра, узнав о заключенной за ее спиной помолвке, не перебила половину посуды.
Впрочем, мы, действительно, были совершенно не похожи. И это касалось не только характеров. Даже внешне едва ли нас вообще можно было принять за сестер. Мериэль вышла вся в матушку: черные, закрученные в крупные кольца локоны, карие смеющиеся глаза, изящные брови... Она выглядела так, словно сказочная принцесса с картины. Даже когда одевала простое платье и стягивала свои роскошные волосы в обычный конский хвост.
Мне же от матушки достались лишь ее тонкие черты. Самая обычная синеглазая шатенка — я и близко не стояла с такой красавицей, как сестра.
Суровый родитель открыл было рот, чтобы (вне сомнения) дать оценку далекому от совершенства виду младшей (особенно на фоне безупречной старшей), как, отвлекшись, перевел взгляд в окно.
— У нас посетитель, — озадачено пробормотал отец. И нахмурился сильнее.
То, что Фортис в последнее время стал частым гостем в поместье, вовсе не было удивительным, и к неожиданным визитам соседа все уже давно привыкли. Однако в такую рань он, определенно, еще никогда раньше не приезжал.
— Энджи, тебе не следует выходить в ветреную погоду с неубранными волосами, — поспешно заметила Мериэль. И, подойдя ко мне, уверенно взяла под руку. Словно сама искала причину сбежать из холла и не встречаться с нежданным гостем, с которым ей предстояло провести остаток жизни. — Если не возражаешь, отец, мы ненадолго тебя оставим. — Она кротко улыбнулась и получила неуверенный, но одобрительный кивок.
В груди немедленно всколыхнулось раздражение.
Если бы не было такой острой необходимости скрыться от Фортиса как можно скорее, едва ли я позволила бы так спокойно увести себя.
— Заметь, Энджи, это не идет ни в какое сравнение с тем, что сказал бы тебе отец, — вполголоса обронила Мериэль, когда мы оказались достаточно далеко. — Выглядишь, как пастушка, в самом деле! Можно подумать, что ты кувыркалась на сене с конюхом!
Я стиснула зубы, силясь не дать волю чувствам и не высказать все, что думала по поводу столь возмутительного предположения. Даже учитывая то, что оно было наполовину правдой.
— Энджи, ты мне нужна, — продолжила Мериэль серьезнее, увлекая меня в маленькую гостиную. — Я пыталась отыскать тебя, когда встретила отца, и он сказал... — тут она вдруг замолчала и бросила на меня внимательный взгляд. — Сказал, что ты любуешься птицами там наверху, — медленно произнесла сестра. — С восточной стороны, верно?
— Какая разница — где? — небрежно отмахнулась я.
— Вероятно, никакой, — тихо согласилась Мериэль, опустив глаза. — Присаживайся.
Она элегантным жестом указала на диванчик. Я тяжело плюхнулась на него, внезапно почувствовав невероятную усталость. И тут же поймала насмешливый взгляд сестры.
— Энджи, знаю, я не вправе читать наставления, однако тебе, действительно, следует прекращать ребячиться подобным образом, — начала было Мериэль. — Как старшая...
— Лучше говори сразу, чего ты от меня хочешь, — нетерпеливо перебила я.
Наставления, действительно, слушать желания не было. Старшая!.. Старшая всего на каких-то девять месяцев!
— Энджи, — миролюбиво протянула сестра. — Ты ведь не злишься на меня до сих пор из-за той кобылы? Ну хочешь, я отдам ее тебе?
В памяти всплыл образ великолепной гнедой с россыпью белоснежных пятнышек по бокам. «Олененок», о которой мечталось последние три года. И которую, наконец, удалось выпросить у отца на день рождения. И на которую ткнул изящный пальчик Мериэль, когда жених спросил, чего бы невеста желала получить в качестве свадебного подарка.
— И женишка в придачу? — съязвила я, не поднимая глаз.
— А ты бы хотела? — вежливо поинтересовалась Мериэль, попытавшись заглянуть мне в глаза.
Я мысленно отругала себя.
Разговор заходил в опасное русло.
Сердце забилось чаще, лицо предательски вспыхнуло. Слишком много глупостей для короткого, едва начавшегося утра...
— Нонсенс, — пробормотала я себе под нос, склонившись над юбкой и принявшись отрывать от нее оставшиеся высохшие семена. Волосы послушно соскользнули с плеч, закрыв пылавшие щеки от посторонних глаз.
Неожиданно на запястье невесомо легла прохладная ладонь Мериэль, заставив вздрогнуть.
— Признайся, Энджи, — нежно, почти по-матерински проговорила сестра. — Он ведь тебе нравится?
Пальцы разжались, и выпавшие травинки, соскользнув вниз, снова удачно прицепились к платью. Только ниже. Я выпрямилась и прямо посмотрела в глаза своей мучительнице.
— Этот неотесанный грубый мужлан? — удалось усмехнуться. — Нет, Мериэль, он мне не нравится.
И это была чистая правда.
Едва ли те чувства, которые разгорались в груди при одной только мысли о нем, подходили под описание «нравится».
На лице Мериэль промелькнуло разочарование. Она хотела сказать что-то еще, но тут взгляд сестры скользнул мимо, и красивые губы расплылись в приторной знакомой улыбке.
О, нет... Это не может быть он.
Кровь мгновенно отхлынула от лица в предчувствии неизбежного. Сердце рухнуло... Я заставила себя оглянуться.
«Неотесанный грубый мужлан» собственной персоной стоял на пороге гостиной и неотрывно смотрел на меня. Как давно он здесь? Сколько ему удалось услышать?..
Он был все в тех же бриджах и сапогах.
И рубашке, видимо, торопливо наброшенной на плечи: верхние пуговицы так и остались не застегнуты. Никакого намека на шейный платок. Или перчатки. Темные волосы казались еще более взъерошенными от быстрой езды. И ещё более притягательны...