Прода от 30 августа
Найджел замер. Не решаясь пошевелиться, быстро опасливо прислушался к себе, стараясь мысленным взором разом охватить всё тело, ставшее вдруг ватным... непослушным... пугающе слабым... отказывающимся дать хозяину привычную уверенность в своей надежности и силе, и оттого заставившее сердце заледенеть от захватившего разум хаоса догадок... Он попытался отмахнуться от почти тотчас заполонившей сознание раскалывающей голову и плечо боли, подождал несколько секунд... И лишь затем осторожно приподнял непривычно тяжёлые веки.
Над головой белел потолок кельи Обители.
Найджел сразу же признал знакомые простые очертания, светлеющее рассветом остроконечное окошко в мелком переплете, к которому соскользнул туманный взгляд; голые стены, обшитые потемневшим от времени деревом. И запах... Родной запах каменной утренней сырости, ладана и воска, окутавший своего внезапного гостя материнским объятьем...
— Как же вы напугали здесь всех, милорд!..
Он медленно перевел глаза на голос... ради которого и явился.
Теперь... При синеватом свете едва зарождающегося дня... Найджел увидел то, что не разглядел в прошлый раз. Ее неестественную худобу. Которую больше не скрывали широкие одежды. Бледную, почти прозрачную кожу на острых скулах. Болезненные тени под ставшими еще больше и... еще прекраснее — глазами...
Теперь же ему стало очевидно то, что он не пожелал признать в прошлый раз: ей осталось недолго.
И от этого внезапного понимания собственное сердце непривычно сжалось, точно это ему предстояло перестать биться, а не изо всех сил хватавшемуся за эту жизнь сердцу сидевшей на краю его кровати девушки.
— Сколько я был без сознания? — голос вышел хриплым и непослушным.
Она робко улыбнулась.
— Достаточно, чтобы добавить некоторым из сестер седых волос.
— Но не вам?
— Не мне, — призналась она просто, спокойно покачав головой, и ее несмелая улыбка стала чуть заметнее.
И ему почудилось, что через эти бездонные серые глаза, где нет ни капли сожаления, ни капли осуждения, ни йоты из всего земного, что он понимал и знал, но безбрежный океан совершенно необъяснимой этому юному возрасту мудрости — на него сейчас глядит сам Ангел. Исцеляя... Капля за каплей, незаметно проливая тепло на его очерствевшую душу.
Первая женщина, которая не боялась его и ничего не желала от него.
Первая женщина, для которой ему хотелось сделать многое, не требуя ничего взамен, и для которой он не мог сделать ничего.
— Дайте угадаю, — Найджел ухмыльнулся, невольно любуясь ею из-под полуопущенных ресниц, и мысленно послав одуряющую головную боль ко всем чертям, потому что сейчас не в силах был даже долго продержать глаза открытыми из-за этой боли. — Если бы я свернул шею — «такова была бы воля Всевышнего», верно? Значит, за дело. Значит, я был бы недостоин продолжать эту жизнь.
Глаза Элизабет на мгновение заиграли искрой смеха, словно он сказал что-то забавное, и девушка снова покачала головой.
— Я не тревожилась за вас, потому что знала, что Всевышний не допустит вашей гибели, — произнесла она тем же спокойным голосом. — Я знала, что Небеса будут хранить вас. Что они не позволят непоправимому случиться с вами. Что вы важны — здесь, что есть жизни, решения и добро, которые не смогут существовать без вас, милорд. И то, что вы — живы — лишь доказательство тому.
Найджел закрыл глаза.
— А что бы вы сказали, — пробормотал он, отмахнувшись от предупреждающе уколовшей грудь тревоги, и не позволив себе замолчать. — Если бы вдруг узнали обо мне некоторые другие вещи, никак не связанные с вашим добром? Что я не столь благороден, как тот безупречный джентльменский образ, который вы нарисовали в своем воображении? Что я жесток. Беспощаден. Глух к чужим мольбам о милосердии. Что вы скажете, когда узнаете, что от моей руки оборвалась чья-то невинная жизнь?
— Если эта жизнь — невинна, то Всевышний остановит вашу руку, — прозвучало рядом все так же тихое, но непреклонное. — Он остановит вас в самый последний момент и не позволит совершить непоправимого, если это не угодно Небесам.
— Вы... — его горло на мгновение перехватило. — Вы слишком хорошо думаете обо мне, Элизабет, — прошептал он, не открывая глаз, и не удержавшись от горькой ухмылки.
— Не о вас, — и в ее голосе угадалась знакомая смешливая улыбка. — О Всевышнем, милорд.
Прода от 5 сентября
Откуда-то снаружи донеслась суета и, ещё далеко, но всё вернее приближающиеся голоса: настоятельницы и Фреи.
— Я не сумел вернуть вашу шкатулку, — сухо произнёс Найджел.
Теперь, когда он знал её тёмный секрет, он не испытывал ни йоты сожаления. Сожаление лишь было о том, что он никогда не сможет сказать Элизабет правду: эта правда убьёт её быстрее лекаря... Её иллюзии, какими бы непостижимыми они ни были для самого Найджела, придавали ей силы жить и бороться дальше, понимала она это либо нет.
И всё же...
Её спокойный ответ он услышать был не готов:
— Тем лучше.
Он удивлённо приоткрыл глаза и увидел на абсолютно умиротворённом лице девушки улыбку.
— Если и вам это не удалось, — пояснила она в ответ на его удивление. — Значит, сами Небеса решили, что мне довольно владеть ею, — её задумчивый взгляд скользнул вверх. — Возможно, это знак, — продолжила она серьёзно, словно говорила сейчас больше сама с собою, чем с ним. — Что мне нужно меньше думать о различных земных вещах, что они не самое ценное в моей жизни, что мне довольно заботиться о них, и что Небеса таким образом благословляют мой выбор: принять служение...
— Или то, что Небеса хотят, чтобы вы позаботились о другой вещи, — с этими словами Найджел на ощупь снял печатку и протянул её девушке, с непониманием взявшей из его рук кольцо. — Когда-то оно досталось мне от моего отца, — признался он негромко, проводив печатку взглядом. — И когда-то оно было мне дороже всего, чем я владел и мог бы владеть... Но... Сейчас с каждым годом мне становится всё тяжелее носить его... Те обязательства, которые накладывает на меня это кольцо... Ту власть, которую оно несёт... Как бы... Как бы дорого оно мне ни оставалось до сих пор... Сберегите его для меня, Элизабет. Лишь вы теперь и можете это сделать.
Девушка неуверенно опустила глаза на печатку и сосредоточенно всмотрелась в витиеватую монограмму.
— «А»? — она пытливо глянула на Найджела вновь.
— «Альберт».
— Как Его Величество, — её губы снова тронула нерешительная улыбка.
— Как Его Величество, — безразлично признал Найджел.
А после — лишь смотрел... Как понемногу эта робкая улыбка угасает, и не по-юному проницательный взгляд начинает видеть в лежащем перед ней мужчине то, о чём она и не догадывалась раньше. Смотрел и понимал: ему впервые в жизни было безразлично то, что кто-то узнал его тайну. Безразлично и спокойно. Потому что он знал... Элизабет не обмолвиться никому ни словом.
— Я буду хранить его у самого сердца, — не отводя взгляда, пообещала она. Так, словно приносила клятву. Клятву верности — именно ему... И готова была держать её до своего последнего вздоха.
— Нет-нет, носите его, — слабо мотнул головой Найджел и даже сумел изобразить на лице нечто, похожее на улыбку (или, во всяком случае, он надеялся, что ему это хоть немного удалось). — Пусть смотрит на белый свет вместе с вами. И с вами же навсегда покинет его. Пусть оно живёт, пока живы вы.
Её внимательное лицо побледнело сильнее.
— Тогда я обязана жить как можно дольше, — переменившимся голосом прошептала она.
— Именно так. — Найджел улыбнулся снова. — И если вы — правы, если Небеса решили сберечь меня оттого, что я так нужен им здесь — они сберегут и вас. Потому что мне — нужны вы... Не снимайте это кольцо никогда, Элизабет. Оно несёт в себе власть, способную открыть перед его обладателем любые двери в Гаэлии, если потребуется. Пусть все видят, что вы — под моей защитой. Пусть знают это и не смеют даже взглянуть против, если вы пожелаете чего-либо...
Продолжение следует...
************
Друзья, продолжения здесь пока будут не часто. С сентября началась моя учёба, после долгого перерыва, первые успехи и первые разочарования... Иногда кажется, что я поставила себе слишком высокую планку) Но обязана справиться))
Доброго всем дня! :)
