— А с человеком что?
— Живет себе дальше, — пожал плечами Лешка. — Наслаждается жизнью. Для него все становится немного проще.
Я поежилась. Интересно, стало ли проще Ру? Наслаждается ли жизнью Катька, перестав писать свои мрачные песенки? Вспомнился Олег. Что ж, пожалуй, это лучший пример. И, кстати, отличный шанс узнать, что же случилось с его демонами.
— Слушай, а вот если в человеке бесы. Что тогда?
Лешка покосился на меня ошарашенно. Аж посреди дороги встал. Видя, что я не шучу, он стушевался, привычным уже жестом потрепал пятерней свои кудряшки. Две девчонки, шедшие нам навстречу, все глаза сломали, но Лешка их даже не заметил.
— Ну и вопросы у тебя… Откуда ж я знаю?
Я рассказала ему про Олега, который в Агаповке прикидывался моим дядей, про его давнюю одержимость и встречу с главным Пожирателем, после которой бесы будто бы исчезли. Конечно, таких особенностей пожирательства Лешка не знал, но не исключал, что его отец мог забрать бесов себе, может, по ошибке, а может, сознательно. Интересно, похожи ли бесы на угольки? И кайфует ли Пожиратель после того, как они становятся его частью? Чтобы узнать, придется возвращаться в Агаповку и спрашивать у лешкиного бати лично.
Раз уж зашел разговор, то пришлось рассказать, как мы с Олегом пытались спасти Ольгу, как на меня напал его брат Корсар, как его удивило, что я не человек. Лешка подтвердил, что тоже ощутил заметную разницу на примере Ру. Зверь, по его словам, не воспринимается как нечто самостоятельное и отдельное, это особое качество того самого уголька, делающее его похожим скорее на бикфордов шнур. Сложнее впитать и можно нарваться на взрыв. Забавно, вот оно как изнутри. И, получается, способность оборачиваться — это приобретенная модификация обычного человеческого качества; по крайней мере, со слов Лешки.
Я рассказала, как Ру отбил меня у Корсара, стыдливо умолчав о том, что Пожиратель этой встречи не пережил, но по лицу Лешки было видно, что он все понял. Мне хотелось спросить, как же он узнал от Ру о смерти брата, и что вообще Пожиратель может узнать от жертвы в момент стыковки, но я постеснялась. Наверное, братья все же любили друг друга, хоть у них и все совсем не так, как у нас.
Подъехал наш автобус. Мы уселись рядом в самом хвосте и молчали почти всю дорогу. Лешка отвернулся к окну, но я видела его лицо в отражении — невероятно печальное и очень повзрослевшее с момента той нашей первой встречи на шашлыках.
— После того, как умер твой брат, половина деревни пришла, чтобы выгнать нас, — тихо сказала я, будто это могло его как-то утешить. — Мой лучший друг был убит. Зверски растерзан.
— Это не половина деревни. Это отец, — не поворачиваясь, буркнул Лешка. — Наверное, думал, что мое исчезновение — тоже ваших рук дело.
— А я наоборот думала, что это ты помог ему сбежать. Не мог же он сам, на коляске…
— Ему не надо сбегать. Он способен такой морок навести… Ты решишь, что одна в пустой комнате, а он будет сидеть перед тобой. Он очень многое может. Управлять людьми, у которых забрал карбо, как зомби. Подменять воспоминания. Заставлять видеть то, чего нет.
Колдовство какое-то. И опять это слово «зомби». Я его уже третий раз слышу. Впрочем, тогда, с Олегом, мы уже думали о гипнозе и, выходит, почти угадали.
— Ты поэтому ко мне обращался, как к отцу? Тогда, когда я ворвалась к вам с Олей?
— Да. Я думал, это он пришел за мной.
Разговор больше не клеился, да и устали мы оба, если честно. Лешка — рассказывать, а я — слушать. Несколько минут мы сидели молча, каждый думал о своем, а потом настала пора выходить.
Астра сидела на столбике выкрашенной в зеленый цвет ограды, будто заранее узнав о моем приезде. С замирающим сердцем я окликнула ее. Боже, какими глазами она на меня посмотрела! Вопросительное «Мя?», пара секунд раздумий и вот моя кошка галопом мчится ко мне, задрав хвост трубой. Она взлетела ко мне на плечо, прижалась, вцепилась, замурлыкала прямо в ухо, и я едва не расплакалась от нежности.
Такими нас увидел открывший дверь отец Валентин: обнявшимися и мурлыкающими от счастья.
— Оо, кто же теперь мышей ловить будет? — жалобным голосом протянул он, впрочем, улыбаясь во весь рот. Он начал звать нас на чай, завлекая каким-то особенным печеньем, потом, смирившись с нашим отказом, принялся расхваливать Астру. Она переловила всех мышей и в доме, и в сарае, и даже у соседей. За какой-то несчастный месяц-полтора! Да уж, моя кошка тоже времени даром не теряла. Когда я предложила заплатить за передержку, отец Валентин шарахнулся от меня, как от огня.
— Что вы, что вы! Кто же берет деньги за чудесную компанию? Да я сам готов заплатить, тем более — за мышей. Ни одной не осталось!
Наверное, Олег уже успел с ним повидаться после возвращения из Агаповки и рассказать про свое чудесное исцеление после нашего похода в церковь. Видимо, отец Валентин испытывал ко мне благодарность за своего друга. Знал бы он, во что я его на самом деле втянула! И чего его лишили Пожиратели вместе с бесами.
Несмотря на радушное отношение отца Валентина, поговорили мы совсем немного. Собственно, кроме кошки и Олега нас ничего не связывало, поэтому уже минут через десять я и Лешка шагали обратно к автобусной остановке, неся в руках переноску с Астрой.
— Мы переезжаем в Москву, — сообщила я ей. Кошка в ответ неопределенно мяукнула. Не думаю, что ей хотелось куда-то переезжать, особенно из частного дома отца Валентина, да еще и с сараем. Свобода, коты и охота — смогу ли я все это обеспечить ей в столице? Вряд ли, особенно если снимать квартиру в центре. А если поселиться где-то поближе к окраине, то мне слишком много времени придется тратить на дорогу до работы. Может, поискать жилье возле какого-нибудь парка?.. Есть в Москве какие-нибудь ограничения по выгулу домашних животных, интересно?
— Можно мне с тобой? — робко спросил Лешка, прерывая мои тревожные размышления. — Я никогда не был в столице.
— Нет.
— Почему нет?
— Потому что нет.
Пока мы ждали автобус, он снова начал канючить:
— Ну Оль, ну я никого здесь не знаю. Что я буду делать, когда ты уедешь?
Я еще не сказала ему, что я не Оля..? В кармане лежали обналиченные утром деньги, я вытащила их и, не пересчитывая, сунула в руку Лешке.
— Это не мои проблемы. Вот деньги, возвращайся к подружке или отцу. Хочешь — езжай в Москву. Без меня. И я не Оля.
Он стоял и растерянно смотрел на деньги. Даже жалко его стало. Выдернула мальчика из уютного любовного гнездышка, избила, сдала в Круг, где ему пришлось еще хуже, заставила нарушить трехлетнее воздержание, а теперь просто отсылаю куда подальше. Но что еще мне оставалось? Поселить его с собой в одной квартире, позволить этому чудовищу спать рядом и ждать, пока оно снова проголодается? Или беспрестанно бдеть, вдруг он захочет «впитать» кого-нибудь из соседей? Нет уж, спасибо.
— Ты можешь пожить у меня, — сдалась и уступила я. — На месяц вперед оплачено. Что потом решишь делать — мне все равно.
— Я не могу оставаться здесь, — угрюмо пробубнил Лешка. — Твой вожак меня запомнил. Что будет, если он меня найдет?
Я пожала плечами. Ясное дело, что будет.
На дороге показался мой автобус. Я перехватила переноску поудобнее, готовясь заходить в заднюю дверь. Пожиратель остался стоять на месте, понурый и грустный.
— Ну, пока, — кивнула я ему.
— Я все думаю, почему ты так поступила с вожаком? — неожиданно бросил Лешка мне в спину, когда я уже готовилась шагнуть на подножку автобуса. Будто старался задеть меня посильнее за то, что бросала его. — Если он спас тебя от брата.
Такая вот я сучка. Что тут объяснять. Не оборачиваясь, я, прихрамывая, поднялась по ступенькам и устроилась на противоположной от дверей стороны, чтобы не видеть оставшегося на остановке мальчишку.
Ру спас меня, а я сдала его. Я поделилась силой, когда он был едва жив, позже он отплатил мне тем же. Он насильно увез меня, как мешок картошки, а я разбила его машину. Я дважды нападала на него, бросила вызов при свидетелях, но он не убил меня, хотя должен был. За это я расплатилась своим унижением и болью, валяясь в его кровати, перемотанная бинтами с ног до головы, как мумия, не способная даже сама добраться до туалета. И я отдала его Пожирателю. Лишила «карбо». Отобрала возможность быть вожаком. Не может вожаком быть оборотень без уголька в душе.
Из-за него погиб мой друг.
На самом деле, мой друг погиб по вине и по воле старшего из Пожирателей. Но я отпустила Лешку, хотя могла бы его использовать в качестве приманки, если бы действительно хотела мести. Я вытащила его из Круга, пожалев, хотя он был моими билетом в монастырь и гарантией поддержки в случае необходимости драться с Ру. П — последовательность.
Что, если бы я тогда осталась? Что, если тогда погибла бы я — вместо Пашки или вместе с Пашкой? Что, если Ру не только отбил меня у Пожирателя, но и увез подальше от уготованной мне смерти?
Глупости… Он сам сказал, что защищает меня от Варгора, и это было ложью, потому что Варгор не желал мне зла, более того, предлагал работать на него. Сильнейший оборотень в округе — уважительно предлагал, а Ру, вожак небольшой своры, — нагло вел себя, как с вещью.
Мы могли бы просто поговорить. Спокойно, честно. Но Ру считал меня слишком незначительной, недостойной откровенного разговора, и вместо этого у нас были одни перепалки и драки. Он недооценил меня. И поплатился за это. Моему коварству нет предела, ахахахааа..!
Хотелось рыдать в голос. Чтобы отвлечься и успокоиться, я сунула руку к Астре в переноску и ехала так всю оставшуюся часть пути, перебирая пальцами мягкую густую шерсть и ощущая тепло и густое, раскатистое мурлыканье. Пройдет еще немного времени, сила во мне устаканится и буря в душе уляжется. Я начну новую жизнь и никогда больше не вспомню про Ру.
Ночью у меня опять было видение. Снова холодные, сырые объятия Колодца, ощущение невидимых каменных стен по кругу. Я сижу в кромешной тьме, чувствуя голыми ступнями влажную, полусопревшую листву. Я жду чего-то. Мне страшно. И вздрагиваю от неожиданности, когда совсем рядом, издав влажный тяжелый шлепок, что-то падает. И еще. И еще. Последний упавший предмет издает немного другой звук — более глухой, словно что-то твердое ударяется о ворох прошлогодних листьев, подпрыгивает и катится ко мне. Это касается моих ступней, щекочет их, прижимается тепло и влажно. Я хочу отдернуть ногу, но не решаюсь. Так проходит целая вечность. Потом тьма начинает рассеиваться, теряет свою плотность и густоту, становится зыбкой, обманчивой. Я вглядываюсь и вижу лицо Ру у своих ног. Искаженное болью, измазанное кровью и мертвое. Это его голова подкатилась ко мне и остановилась, уткнувшись в левую ногу. Немного позже я с усилием могу разглядеть куски человеческого тела, выпотрошенного, разодранного на части.
— Я этого не делала, — говорю я, стараясь убрать ногу. Нога не слушается. Голос дребезжит.
— ...делала, — слышу в ответ. Это эхо или чей-то еще голос? Глаза болят от напряжения, но я не могу разобрать, открыты ли глаза у головы, шевелятся ли губы.
Усилием воли дергаюсь, рвусь прочь — не телом, стремительно проваливаюсь вниз и оказываюсь на собственной кровати.
Сердце металось в груди, как сумасшедшее. Пытаясь выровнять дыхание, я прошлепала босыми ногами на кухню, налила стакан воды и махом проглотила. Налила второй и разлила.
— Это просто сон, просто сон, — прошептала я, неуклюже опускаясь на табурет. Руки дрожали. По вискам медленно скатывались капли пота.
Конечно, это был не сон. Это снова был Колодец — отличить не трудно. Лопатки все еще ощущали холод каменной кладки, а ступни — теплую кровь из разорванных артерий Ру. Это было лишь видение, ненастоящая реальность, но это не означало, что виденное ни случится. Если уже не случилось. Предыдущее видение сбылось один в один. «Ну что, нравится тебе, сука?». Аж передернуло. С другой стороны, я уже видела труп Ру в Колодце, тогда, когда пряталась от него и Соло, и это не нашло никакого отражения в реальности. Зато там был ошейник, и потом вожак объявил меня своей собачкой…
— А потом ты отобрала у него «карбо», и что ты думаешь с ним дальше будет?
Опять Шаман. Какие ж душевные метания без него? Впрочем, в этот раз его голос меня даже несколько успокоил, ощущение чьего-то присутсвия немного сглаживало эмоции после Колодца. Я сходила в прихожую, где валялся рюкзак, достала кинжал, уселась за кухонный столик и положила оружие перед собой. Не предложить ли ему чашечку чая?
— Это очень мило, — оценил Шаман. Мне представилось, что он сидит на табуретке напротив, положив локти на край стола, свесив свои косички. — Почуяв слабину в вожаке, многие сильные оборотни наверняка захотят на его место. Остальные также очень быстро поймут, что такой вожак им больше не нужен. Может быть, кто-то — Соло, например, — все-таки осмелится бросить ему вызов после тебя. Но скорее всего, нападут всей сворой. Сделают из него то, что ты только что видела.
— Он мог бы просто уйти, — предположила я. Шаман не ответил. Я и сама знала, что Ру не уйдет. Почему я просто не сбежала в очередной раз, как только предоставилась возможность? Ведь все равно в итоге сбегаю…
— Ты защищалась. Ты даешь отпор всем, кто посягает на твою свободу. Я и Ру теперь в одной корзинке.
Он сказал это ласково, будто даже посмеиваясь. Я даю отпор, да, но я не хотела никого убивать. Шаман, Кали, Пашка, Ру. Я этого не хотела.
Я прорыдала весь остаток ночи, уткнувшись в сложенные на столе руки. Невидимая ладонь мягко гладила меня по волосам. Вот бы все это оказалось просто очередным видением! Пусть еще минус месяц из моей жизни, или даже два, пусть я выберусь из Колодца посреди зимы, полудохлая и тощая, как скелет, лишь бы была возможность пойти другим путем. Что бы я сделала? Как бы уговорила Настоятельницу позволить мне продолжить занятия в Круге? Она советовала разобраться с вожаком, но я была слишком зла на него из-за Пашки и вообще всей ситуации, чтобы понять, что в ее словах не было призыва к агрессии. Может, стоило просто прийти к Ру, покорно признать его власть и превосходство и выпросить разрешение на дальнейшее обучение в Круге. Выпросить у него разрешение — чтобы не драться с ним и не убивать.
Но я и не убивала… Хотя склонялась к этому еще до боя.
Я победила. Победителей не судят.
К утру голова звенела как колокол.
Как я и ожидала, около семи утра под окнами раздался сигнал автомобильного клаксона. Я закинула за плечи свой верный рюкзак, сунула Астру в переноску, окинула взглядом квартиру с оставшимися в ней немногочисленными вещами. Мне ведь не нужно прямо сегодня переезжать, сначала устроюсь на новом месте, а потом заберу остальное. Все равно квартира оплачена на месяц вперед.
— Топай пешком, зоошиза! — рявкнула Лерка через опущенное боковое стекло, увидев у меня в руках переноску, и дала по газам. Резина взвизгнула, оставляя на асфальте черные следы, и через минуту взвизгнула еще раз, когда машина резко остановилась. Я спокойно протопала пешком те несколько метров, что нас разделяли, открыла заднюю дверь, бросила рюкзак и пристегнула переноску.
— Ненавижу тебя. С твоей вонючей кошкой, — сжав зубы, сообщила мне Лерка, когда я устраивалась рядом с ней на переднем пассажирском. Кажется, предстоял нелегкий путь.
— Живет себе дальше, — пожал плечами Лешка. — Наслаждается жизнью. Для него все становится немного проще.
Я поежилась. Интересно, стало ли проще Ру? Наслаждается ли жизнью Катька, перестав писать свои мрачные песенки? Вспомнился Олег. Что ж, пожалуй, это лучший пример. И, кстати, отличный шанс узнать, что же случилось с его демонами.
— Слушай, а вот если в человеке бесы. Что тогда?
Лешка покосился на меня ошарашенно. Аж посреди дороги встал. Видя, что я не шучу, он стушевался, привычным уже жестом потрепал пятерней свои кудряшки. Две девчонки, шедшие нам навстречу, все глаза сломали, но Лешка их даже не заметил.
— Ну и вопросы у тебя… Откуда ж я знаю?
Я рассказала ему про Олега, который в Агаповке прикидывался моим дядей, про его давнюю одержимость и встречу с главным Пожирателем, после которой бесы будто бы исчезли. Конечно, таких особенностей пожирательства Лешка не знал, но не исключал, что его отец мог забрать бесов себе, может, по ошибке, а может, сознательно. Интересно, похожи ли бесы на угольки? И кайфует ли Пожиратель после того, как они становятся его частью? Чтобы узнать, придется возвращаться в Агаповку и спрашивать у лешкиного бати лично.
Раз уж зашел разговор, то пришлось рассказать, как мы с Олегом пытались спасти Ольгу, как на меня напал его брат Корсар, как его удивило, что я не человек. Лешка подтвердил, что тоже ощутил заметную разницу на примере Ру. Зверь, по его словам, не воспринимается как нечто самостоятельное и отдельное, это особое качество того самого уголька, делающее его похожим скорее на бикфордов шнур. Сложнее впитать и можно нарваться на взрыв. Забавно, вот оно как изнутри. И, получается, способность оборачиваться — это приобретенная модификация обычного человеческого качества; по крайней мере, со слов Лешки.
Я рассказала, как Ру отбил меня у Корсара, стыдливо умолчав о том, что Пожиратель этой встречи не пережил, но по лицу Лешки было видно, что он все понял. Мне хотелось спросить, как же он узнал от Ру о смерти брата, и что вообще Пожиратель может узнать от жертвы в момент стыковки, но я постеснялась. Наверное, братья все же любили друг друга, хоть у них и все совсем не так, как у нас.
Подъехал наш автобус. Мы уселись рядом в самом хвосте и молчали почти всю дорогу. Лешка отвернулся к окну, но я видела его лицо в отражении — невероятно печальное и очень повзрослевшее с момента той нашей первой встречи на шашлыках.
— После того, как умер твой брат, половина деревни пришла, чтобы выгнать нас, — тихо сказала я, будто это могло его как-то утешить. — Мой лучший друг был убит. Зверски растерзан.
— Это не половина деревни. Это отец, — не поворачиваясь, буркнул Лешка. — Наверное, думал, что мое исчезновение — тоже ваших рук дело.
— А я наоборот думала, что это ты помог ему сбежать. Не мог же он сам, на коляске…
— Ему не надо сбегать. Он способен такой морок навести… Ты решишь, что одна в пустой комнате, а он будет сидеть перед тобой. Он очень многое может. Управлять людьми, у которых забрал карбо, как зомби. Подменять воспоминания. Заставлять видеть то, чего нет.
Колдовство какое-то. И опять это слово «зомби». Я его уже третий раз слышу. Впрочем, тогда, с Олегом, мы уже думали о гипнозе и, выходит, почти угадали.
— Ты поэтому ко мне обращался, как к отцу? Тогда, когда я ворвалась к вам с Олей?
— Да. Я думал, это он пришел за мной.
Разговор больше не клеился, да и устали мы оба, если честно. Лешка — рассказывать, а я — слушать. Несколько минут мы сидели молча, каждый думал о своем, а потом настала пора выходить.
Астра сидела на столбике выкрашенной в зеленый цвет ограды, будто заранее узнав о моем приезде. С замирающим сердцем я окликнула ее. Боже, какими глазами она на меня посмотрела! Вопросительное «Мя?», пара секунд раздумий и вот моя кошка галопом мчится ко мне, задрав хвост трубой. Она взлетела ко мне на плечо, прижалась, вцепилась, замурлыкала прямо в ухо, и я едва не расплакалась от нежности.
Такими нас увидел открывший дверь отец Валентин: обнявшимися и мурлыкающими от счастья.
— Оо, кто же теперь мышей ловить будет? — жалобным голосом протянул он, впрочем, улыбаясь во весь рот. Он начал звать нас на чай, завлекая каким-то особенным печеньем, потом, смирившись с нашим отказом, принялся расхваливать Астру. Она переловила всех мышей и в доме, и в сарае, и даже у соседей. За какой-то несчастный месяц-полтора! Да уж, моя кошка тоже времени даром не теряла. Когда я предложила заплатить за передержку, отец Валентин шарахнулся от меня, как от огня.
— Что вы, что вы! Кто же берет деньги за чудесную компанию? Да я сам готов заплатить, тем более — за мышей. Ни одной не осталось!
Наверное, Олег уже успел с ним повидаться после возвращения из Агаповки и рассказать про свое чудесное исцеление после нашего похода в церковь. Видимо, отец Валентин испытывал ко мне благодарность за своего друга. Знал бы он, во что я его на самом деле втянула! И чего его лишили Пожиратели вместе с бесами.
Несмотря на радушное отношение отца Валентина, поговорили мы совсем немного. Собственно, кроме кошки и Олега нас ничего не связывало, поэтому уже минут через десять я и Лешка шагали обратно к автобусной остановке, неся в руках переноску с Астрой.
— Мы переезжаем в Москву, — сообщила я ей. Кошка в ответ неопределенно мяукнула. Не думаю, что ей хотелось куда-то переезжать, особенно из частного дома отца Валентина, да еще и с сараем. Свобода, коты и охота — смогу ли я все это обеспечить ей в столице? Вряд ли, особенно если снимать квартиру в центре. А если поселиться где-то поближе к окраине, то мне слишком много времени придется тратить на дорогу до работы. Может, поискать жилье возле какого-нибудь парка?.. Есть в Москве какие-нибудь ограничения по выгулу домашних животных, интересно?
— Можно мне с тобой? — робко спросил Лешка, прерывая мои тревожные размышления. — Я никогда не был в столице.
— Нет.
— Почему нет?
— Потому что нет.
Пока мы ждали автобус, он снова начал канючить:
— Ну Оль, ну я никого здесь не знаю. Что я буду делать, когда ты уедешь?
Я еще не сказала ему, что я не Оля..? В кармане лежали обналиченные утром деньги, я вытащила их и, не пересчитывая, сунула в руку Лешке.
— Это не мои проблемы. Вот деньги, возвращайся к подружке или отцу. Хочешь — езжай в Москву. Без меня. И я не Оля.
Он стоял и растерянно смотрел на деньги. Даже жалко его стало. Выдернула мальчика из уютного любовного гнездышка, избила, сдала в Круг, где ему пришлось еще хуже, заставила нарушить трехлетнее воздержание, а теперь просто отсылаю куда подальше. Но что еще мне оставалось? Поселить его с собой в одной квартире, позволить этому чудовищу спать рядом и ждать, пока оно снова проголодается? Или беспрестанно бдеть, вдруг он захочет «впитать» кого-нибудь из соседей? Нет уж, спасибо.
— Ты можешь пожить у меня, — сдалась и уступила я. — На месяц вперед оплачено. Что потом решишь делать — мне все равно.
— Я не могу оставаться здесь, — угрюмо пробубнил Лешка. — Твой вожак меня запомнил. Что будет, если он меня найдет?
Я пожала плечами. Ясное дело, что будет.
На дороге показался мой автобус. Я перехватила переноску поудобнее, готовясь заходить в заднюю дверь. Пожиратель остался стоять на месте, понурый и грустный.
— Ну, пока, — кивнула я ему.
— Я все думаю, почему ты так поступила с вожаком? — неожиданно бросил Лешка мне в спину, когда я уже готовилась шагнуть на подножку автобуса. Будто старался задеть меня посильнее за то, что бросала его. — Если он спас тебя от брата.
Такая вот я сучка. Что тут объяснять. Не оборачиваясь, я, прихрамывая, поднялась по ступенькам и устроилась на противоположной от дверей стороны, чтобы не видеть оставшегося на остановке мальчишку.
Ру спас меня, а я сдала его. Я поделилась силой, когда он был едва жив, позже он отплатил мне тем же. Он насильно увез меня, как мешок картошки, а я разбила его машину. Я дважды нападала на него, бросила вызов при свидетелях, но он не убил меня, хотя должен был. За это я расплатилась своим унижением и болью, валяясь в его кровати, перемотанная бинтами с ног до головы, как мумия, не способная даже сама добраться до туалета. И я отдала его Пожирателю. Лишила «карбо». Отобрала возможность быть вожаком. Не может вожаком быть оборотень без уголька в душе.
Из-за него погиб мой друг.
На самом деле, мой друг погиб по вине и по воле старшего из Пожирателей. Но я отпустила Лешку, хотя могла бы его использовать в качестве приманки, если бы действительно хотела мести. Я вытащила его из Круга, пожалев, хотя он был моими билетом в монастырь и гарантией поддержки в случае необходимости драться с Ру. П — последовательность.
Что, если бы я тогда осталась? Что, если тогда погибла бы я — вместо Пашки или вместе с Пашкой? Что, если Ру не только отбил меня у Пожирателя, но и увез подальше от уготованной мне смерти?
Глупости… Он сам сказал, что защищает меня от Варгора, и это было ложью, потому что Варгор не желал мне зла, более того, предлагал работать на него. Сильнейший оборотень в округе — уважительно предлагал, а Ру, вожак небольшой своры, — нагло вел себя, как с вещью.
Мы могли бы просто поговорить. Спокойно, честно. Но Ру считал меня слишком незначительной, недостойной откровенного разговора, и вместо этого у нас были одни перепалки и драки. Он недооценил меня. И поплатился за это. Моему коварству нет предела, ахахахааа..!
Хотелось рыдать в голос. Чтобы отвлечься и успокоиться, я сунула руку к Астре в переноску и ехала так всю оставшуюся часть пути, перебирая пальцами мягкую густую шерсть и ощущая тепло и густое, раскатистое мурлыканье. Пройдет еще немного времени, сила во мне устаканится и буря в душе уляжется. Я начну новую жизнь и никогда больше не вспомню про Ру.
Ночью у меня опять было видение. Снова холодные, сырые объятия Колодца, ощущение невидимых каменных стен по кругу. Я сижу в кромешной тьме, чувствуя голыми ступнями влажную, полусопревшую листву. Я жду чего-то. Мне страшно. И вздрагиваю от неожиданности, когда совсем рядом, издав влажный тяжелый шлепок, что-то падает. И еще. И еще. Последний упавший предмет издает немного другой звук — более глухой, словно что-то твердое ударяется о ворох прошлогодних листьев, подпрыгивает и катится ко мне. Это касается моих ступней, щекочет их, прижимается тепло и влажно. Я хочу отдернуть ногу, но не решаюсь. Так проходит целая вечность. Потом тьма начинает рассеиваться, теряет свою плотность и густоту, становится зыбкой, обманчивой. Я вглядываюсь и вижу лицо Ру у своих ног. Искаженное болью, измазанное кровью и мертвое. Это его голова подкатилась ко мне и остановилась, уткнувшись в левую ногу. Немного позже я с усилием могу разглядеть куски человеческого тела, выпотрошенного, разодранного на части.
— Я этого не делала, — говорю я, стараясь убрать ногу. Нога не слушается. Голос дребезжит.
— ...делала, — слышу в ответ. Это эхо или чей-то еще голос? Глаза болят от напряжения, но я не могу разобрать, открыты ли глаза у головы, шевелятся ли губы.
Усилием воли дергаюсь, рвусь прочь — не телом, стремительно проваливаюсь вниз и оказываюсь на собственной кровати.
Сердце металось в груди, как сумасшедшее. Пытаясь выровнять дыхание, я прошлепала босыми ногами на кухню, налила стакан воды и махом проглотила. Налила второй и разлила.
— Это просто сон, просто сон, — прошептала я, неуклюже опускаясь на табурет. Руки дрожали. По вискам медленно скатывались капли пота.
Конечно, это был не сон. Это снова был Колодец — отличить не трудно. Лопатки все еще ощущали холод каменной кладки, а ступни — теплую кровь из разорванных артерий Ру. Это было лишь видение, ненастоящая реальность, но это не означало, что виденное ни случится. Если уже не случилось. Предыдущее видение сбылось один в один. «Ну что, нравится тебе, сука?». Аж передернуло. С другой стороны, я уже видела труп Ру в Колодце, тогда, когда пряталась от него и Соло, и это не нашло никакого отражения в реальности. Зато там был ошейник, и потом вожак объявил меня своей собачкой…
— А потом ты отобрала у него «карбо», и что ты думаешь с ним дальше будет?
Опять Шаман. Какие ж душевные метания без него? Впрочем, в этот раз его голос меня даже несколько успокоил, ощущение чьего-то присутсвия немного сглаживало эмоции после Колодца. Я сходила в прихожую, где валялся рюкзак, достала кинжал, уселась за кухонный столик и положила оружие перед собой. Не предложить ли ему чашечку чая?
— Это очень мило, — оценил Шаман. Мне представилось, что он сидит на табуретке напротив, положив локти на край стола, свесив свои косички. — Почуяв слабину в вожаке, многие сильные оборотни наверняка захотят на его место. Остальные также очень быстро поймут, что такой вожак им больше не нужен. Может быть, кто-то — Соло, например, — все-таки осмелится бросить ему вызов после тебя. Но скорее всего, нападут всей сворой. Сделают из него то, что ты только что видела.
— Он мог бы просто уйти, — предположила я. Шаман не ответил. Я и сама знала, что Ру не уйдет. Почему я просто не сбежала в очередной раз, как только предоставилась возможность? Ведь все равно в итоге сбегаю…
— Ты защищалась. Ты даешь отпор всем, кто посягает на твою свободу. Я и Ру теперь в одной корзинке.
Он сказал это ласково, будто даже посмеиваясь. Я даю отпор, да, но я не хотела никого убивать. Шаман, Кали, Пашка, Ру. Я этого не хотела.
Я прорыдала весь остаток ночи, уткнувшись в сложенные на столе руки. Невидимая ладонь мягко гладила меня по волосам. Вот бы все это оказалось просто очередным видением! Пусть еще минус месяц из моей жизни, или даже два, пусть я выберусь из Колодца посреди зимы, полудохлая и тощая, как скелет, лишь бы была возможность пойти другим путем. Что бы я сделала? Как бы уговорила Настоятельницу позволить мне продолжить занятия в Круге? Она советовала разобраться с вожаком, но я была слишком зла на него из-за Пашки и вообще всей ситуации, чтобы понять, что в ее словах не было призыва к агрессии. Может, стоило просто прийти к Ру, покорно признать его власть и превосходство и выпросить разрешение на дальнейшее обучение в Круге. Выпросить у него разрешение — чтобы не драться с ним и не убивать.
Но я и не убивала… Хотя склонялась к этому еще до боя.
Я победила. Победителей не судят.
К утру голова звенела как колокол.
Как я и ожидала, около семи утра под окнами раздался сигнал автомобильного клаксона. Я закинула за плечи свой верный рюкзак, сунула Астру в переноску, окинула взглядом квартиру с оставшимися в ней немногочисленными вещами. Мне ведь не нужно прямо сегодня переезжать, сначала устроюсь на новом месте, а потом заберу остальное. Все равно квартира оплачена на месяц вперед.
— Топай пешком, зоошиза! — рявкнула Лерка через опущенное боковое стекло, увидев у меня в руках переноску, и дала по газам. Резина взвизгнула, оставляя на асфальте черные следы, и через минуту взвизгнула еще раз, когда машина резко остановилась. Я спокойно протопала пешком те несколько метров, что нас разделяли, открыла заднюю дверь, бросила рюкзак и пристегнула переноску.
— Ненавижу тебя. С твоей вонючей кошкой, — сжав зубы, сообщила мне Лерка, когда я устраивалась рядом с ней на переднем пассажирском. Кажется, предстоял нелегкий путь.
