Эльвира Осетина
Ты принадлежишь мне!
Как можно забыть групповое изнасилование? Особенно если единственный, кто способен сделать тебя счастливой, косвенно в этом виноват?
Можно ли обрести любовь, имея ненормальную зависимость от секса? Возможно, только ОН сможет помочь…
ОДНОТОМНИК. Современный любовный роман, 18+
ОСТОРОЖНО!!! В тексте очень много секса, а также довольно противоречащих с некоторыми моральными принципами, сцен.
Спасибо Александре Гринберг за редактуру.
— Кажется, их было пятеро или семеро, я точно не помню, слишком пьяная была, — я чешу нос и щурюсь, изображая задумчивость.
На самом деле я все прекрасно помню — их было шестеро, и я была не пьяная, а под кетамином, в народе его еще называют «наркотиком насильников». Вообще-то это препарат для наркоза и обезболивающее. Но он нередко вызывает страшные галлюцинации, поэтому жертва во время изнасилования и физически, и ментально пребывает в самом настоящем кошмаре. Вот и я побыла в том кошмаре. Я все понимала и все видела, ощущала, но… все мои чувства и эмоции были утрированы, усилены в десятки раз.
Это мне потом уже объяснили в больнице… Да-да, мои насильники были столь любезны, что даже в больницу меня доставили, в частную клинику, где заплатили врачам за молчание и за то, чтобы с меня убрали все следы их безудержной страсти. Он — вожак стаи этих выродков — так и сказал. Я очень хорошо запомнила его слова, а еще ярко выраженный сарказм, с которыми он произносил эту фразу. Ну а мне обеспечили хороший и качественный уход за телом. Вот только душу оставить в покое не желали. Приходили каждый день, проверяли, не решила ли я там вздернуться ненароком? Не решила ли позвонить кому-нибудь и пожаловаться — родителям или подругам, к примеру? Или не дай бог, в полицию заявление накатала?
Нет-нет. Им это было неинтересно. Они хотели и дальше со мной играть… На этот раз уже в любовь.
Больные ублюдки…
Мажоры только-только вошли во вкус, и им понравилось… очень понравилось.
И если бы не случай, я не представляю, что бы сейчас со мной было…
Пауза затягивается. Бросив взгляд из-под ресниц на лицо моего нового психотерапевта, я мысленно морщусь.
Жалость — вот что я вижу в его взгляде.
Нет, все же было ошибкой прийти к мужчине. Раньше я всегда выбирала женщин, стеснялась такое обсуждать с мужчинами. Но женщины слишком сильно меня жалели, хоть и старались поначалу делать вид, что не испытывают этого непрофессионального чувства. Однако я всё равно замечала…
И вот, спустя два года после очередной не самой удачной терапии, я решилась на мужчину… и что я вижу? Опять жалость.
М-да, вообще-то я не этого хотела от квалифицированного специалиста-мозгоправа, а работы над моей головой. И желательно качественной.
Но почему-то именно жалость сильнее всего выбешивает. Вроде уже тринадцать лет прошло. И мне бы смириться. Но жалость… Странно, но даже когда кто-то осуждающе качает головой, слушая по телевизору рассказ очередной жертвы изнасилования, и приговаривает: «Сама виновата, нефиг шляться где попало», я почти никак не реагирую. Потому что знаю — им никогда этого не понять. И дай бог, чтобы они или их дети не поняли. Понять можно, лишь пройдя через это.
Но жалость… Эта эмоция в глазах людей меня уничтожает. Я начинаю себя чувствовать прокаженной, смертельно больной. Словно меня уже похоронили. Словно мне уже недоступна жизнь обычной счастливой девушки, смотрящей на мир огромными глазами и ждущей своего принца на белом коне. Хотя мне всего лишь тридцать лет. Я не смертельно больна. Я здорова… физически. Шрамы давно зашили, да и не так уж много их было. Мои насильники были осторожны. Убивать меня никто не хотел. Всего-то лишить девственности… во всех возможных местах. С несколькими мужчинами одновременно. Всего-то показать мне, что я такая же грязная, как и они. Сломать и заставить забыть, что такое доброта и любовь; уничтожить надежду на счастливое и светлое будущее.
Во рту першит от горечи собственных мыслей.
Ну уж нет! Хватит! Это невыносимо. Только не слезы… слезы делают из меня слабое ничтожество, а я сильная! Сильнее многих! И все благодаря уроку, который мне когда-то преподали. Жестокому, чудовищному, но уроку!
Не верить, не любить, не надеяться, не ждать, а брать жизнь в свои руки. Из рабыни превратиться в хозяйку!
Как там говорится в пословице? Всё, что нас не убивает, делает нас сильнее? Я криво усмехаюсь. В другой поговорке говорится немного иначе — «Все, что нас не убивает, делает нас сильнее, или инвалидами».
А моя личная поговорка звучит так — «Все, что нас не убивает, делает нас сильными инвалидами».
Я беру сумочку и, встав с кресла, молча иду к двери. За сеанс я заплатила еще на входе, поэтому здесь меня больше ничего не держит.
— Подождите, — слышу я голос психотерапевта. Обернувшись, с раздражением и злостью смотрю на него. — Сядьте, мы еще не закончили.
Изогнув бровь, идеально откорректированную, в лучшем салоне красоты славного города Новосибирска, я растягиваю губы в кривой усмешке и властно-надменным тоном, отточенным долгими годами в должности главного помощника генерального директора, отвечаю:
— Закончили.
И повернув голову, иду дальше. Но слышу еще один вопрос:
— Чего вы на самом деле хотите?
Я берусь за ручку двери и на краткий миг замираю. Но затем, тряхнув головой, выхожу.
Нет, не здесь и не сейчас. Да, я уехала ради этого в другой город — столицу нашей любимой родины, но все же, все же… Нет. Не могу.
Уже в такси я долго размышляю о вопросе психотерапевта. И понимаю, что не могу на него ответить. Чего я хочу на самом деле? Забыть о том, что со мной случилось тринадцать лет назад? Нет, я не хочу. Жизненные уроки забывать нельзя. Так чего же я тогда хочу? Выйти замуж и нарожать кучу маленьких ребятишек? О нет, спасибо… дети — это точно не моё. Как и стирка, уборка и забота о муже. У меня со стиркой и уборкой справляется приходящая домработница Галина Дмитриевна. А забота о муже? Я уже настолько привыкла жить одна и ни о ком не заботиться, что не смогу терпеть на своей территории кого-то еще. Пыталась не раз завести нечто вроде длительных отношений, но максимум меня хватало на неделю. Да, рекорд — целая неделя.
Так чего же я тогда хочу?
Я тоскливо вздыхаю, рассматривая незатейливый осенний Московский пейзаж за окном, краем сознания отмечая, что эта осень в столице выдалась необычно жаркой и сухой. И понимаю, что хочу я только одного — избавиться от своей ненормальной тяги к сексу с незнакомцами.
Но сейчас признаться в этом доктору, еще и мужчине, я не в состоянии. Потому что эта болезнь, по моему мнению, неизлечима. Нет, это не нимфомания, нечто другое. Оргазм я не всегда испытываю. Последнее время вообще перестала чувствовать хоть какое-то удовольствие. По большей части лишь отвращение и ощущение, словно вывалялась в помоях. Но остановиться не могу… Я как наркоманка, пристрастившаяся к наркотику. Привычная доза уже давно не вставляет, и её приходится увеличивать. Но из-за этого сильно страдает качество. И найти качественный секс каждый день, да с разными мужчинами, порой и с несколькими одновременно, довольно сложно…
И это очень сильно мешает моей карьере.
На моих губах опять появляется невеселая улыбка.
Потому и хожу до сих пор не в заместителях генерального, а лишь в помощницах, причем таких, которые по командировкам разъезжают.
Устала я мотаться по всей нашей необъятной матушке России. Хочется уже собственного уютного кабинета. Секретаршу с кофе по утрам. Или лучше секретаря.
Прикрываю глаза и представляю, как я бы зажигала с этим самым секретарем… Ну а что, любому начальнику нужно вечером сбросить стресс.
Да и Афанасий Игоревич уже давно намекает, чтобы я на попу присела, потому что на заводе я ему гораздо нужнее, чем неизвестно где. Эх… Но в родном городе, хоть он и миллионник, я не смогу искать каждую ночь нового партнера. Слишком велик риск нарваться на неприятности. Потому и катаюсь по разным городам в поисках приключений на свои нижние девяносто.
Но где наша не пропадала? Везде пропадала…
Поток моих не слишком радостных и достаточно аморальных мыслей прерывает телефонный звонок с рабочего номера. С отточенной профессиональной белозубой улыбкой я беру трубку и бодро отвечаю:
— Кристина Эдуардовна Ярова, главный помощник генерального директора ННПЗ слушает.
— Кристя, это я, — голос шефа глухой и усталый.
Я тут же подбираюсь и, стерев улыбку со своего лица, озабоченно спрашиваю:
— Что случилось Афанасий Игоревич? Что-то с Иришкой?
— На пенсию меня отправляют, малышка, — хмыкает мой любимый шеф, практически заменивший родного отца. — Из столицы проверяющий приедет. Ну и, судя по сплетням, он и на моё место метит.
Мои брови непроизвольно приподнимаются. Вот так финт ушами. Этого я ожидала меньше всего.
— А Заречинский как же?
— Остается, — вздыхает Афанасий Игоревич. — А тебе надо бы домой поторопиться. Я буду тебя рекомендовать как одного из лучших сотрудников. Но ты сама понимаешь…
— Да-да, «новая метла», — удрученно бурчу в трубку. — А по вашим слухам, он один едет или?..
— Или, — так и вижу, как шеф поджимает губы и недовольно хмурит кустистые седые брови. — Целую команду помощников с собой везет.
— Хреново.
— Не ругайся, дочка. Я тебя не брошу, пристрою на хлебную должность. Если не в Новосибирске, то в Тюмени точно. У меня там однокашник генеральным работает. Сам постоянно о тебе спрашивает. Не хочу ли тебя отпустить. Уж кто-кто, а ты точно без работы не останешься.
Заслужить-то заслужила, только вот не нужна мне Тюмень, ни под каким соусом. Я Новосибирск люблю. И разъездной характер своей работы… а вот этого меня уже сейчас собираются лишить.
А, плевать! В стюардессы пойду!
Весело улыбаюсь.
— Простите, шеф, это нервы. Ждите. Ближайшим рейсом вылетаю. С докладом я все равно уже выступила, и без фуршета выживу как-нибудь.
— Давай, Кристинка, поторопись, не нравится мне все это. Ой как не нравится.
Отключаюсь, убираю телефон в сумочку и стараюсь не сильно скрипеть зубами от злости. В свое время две месячных зарплаты потратила на идеальную улыбку, и как-то не хочется вновь терять большую сумму денег. Все же я привыкла к определенному жизненному комфорту, а не к урезанию финансов.
Не, ну вот ведь твари, а! А Людочка — та еще сучка. Как подарочные сертификаты в лучший столичный салон красоты получать, так она первая, а как одну из самых важных новостей рассказать… У-у-у!.. Получишь у меня еще, стерва белобрысая. Ой, получишь…
Вот прямо сейчас и получишь!
Следующий мой звонок адресован салону красоты «Королева Виктория».
Прищуриваюсь и стараюсь не пугать своей змеиной улыбочкой таксиста, поглядывающего в заднее зеркало.
— Здравствуйте, вас беспокоит Кристина Эдуардовна Ярова. Да-да, я сегодня у вас была и покупала подарочный сертификат. Хотела подруге подарить. Но у меня, к сожалению, сегодня кто-то сумочку украл. Номер? Конечно, помню.
Я всегда все помню, на всякий случай. А то мало ли? Не зря же меня высшие силы с рождения одарили феноменальной памятью: стоит мне один раз посмотреть на любую циферку или буковку, я мгновенно её запоминаю и могу выудить из памяти в любой момент.
— Не волнуйтесь, Кристина Эдуардовна, подарочный сертификат мы аннулировали. Им еще никто не воспользовался. И мы можем вернуть вам деньги. Но вам нужно будет подъехать сегодня с паспортом…
— О, я не буду возвращать деньги, я сама воспользуюсь своим сертификатом.
— Отлично! Тогда мы записываем вас…
Быстро договорившись о приеме и процедурах, я отключаюсь, а затем уже с чистого номера и другого телефона набираю смс-сообщение Людочке — новой секретарше самого Германа Лисовского.
«Твоя информация оказалась верной. Я о проверяющем и смене руководства в Новосибирске. Спасибо. С меня причитается»
На моем лице играет недобрая усмешка. Никогда не спускала наглецам и лжецам. Первая никогда не начинаю, но если кто-то смеет хоть пальцем трогать меня, бью наотмашь — да так, чтобы обидчик в крови захлебнулся. Учителя были слишком требовательные … научили…
Признаю, месть жестокая. Но там, где большие деньги, не место глупцам.
Если мой телефон и вычислят — а я уверена на тысячу процентов, что уже давно вычислили, все же Лисовский сам в этом профи, что уж говорить о его службе безопасности, — то мне ничего не будет. Я шпионю для себя лично, иногда для шефа, а не для, упаси боже, конкурентов. А вот Людочке… полагаю, со своего места она как минимум слетит. Да и информатора шефа прикрою. А то мало ли, вдруг мне самой его услуги понадобятся когда-нибудь? Хоть шеф до сих пор и не раскололся, кто ему стучит.
Но я буду не я, если не сделаю ответных ход.
Вечер проходит в сборах. Салон красоты, покупка маленького черненького обтягивающего платья по завету Коко Шанель, покупка билета до Новосибирска, а дальше как обычно… Идем искать партнера на ночь и сексуальные приключения на свои нижние девяносто.
Смотрю на себя в зеркало и улыбаюсь. Какая же я все-таки конфетка. Идеальная фигура — восемьдесят-шестьдесят-восемьдесят. Рост — сто шестьдесят. Вес — пятьдесят. Как говорит Афанасий Игоревич — «доска доской, будь моя воля, из-за стола бы не выпускал, пока не поправишься хоть килограммов на десять». Да только я сама решаю, как мне выглядеть. Не зря три дня в неделю по часу провожу в спортзале. А в субботу так вообще целых два часа, чтоб рельеф на теле красивый был.
Мужикам нравится, и это самое главное.
Плохо, только то, что мне в последнее время все это осточертело до печенок, хочется прекратить… но…
Я ухмыляюсь и, поправив идеальную черную челку, выхожу на охоту. Ну держитесь, мужики, Марго идет к вам.
О, я сегодня Марго?
Замираю возле двери, пытаясь вспомнить — не использовала ли я уже это имя? И если использовала, то когда именно? Кивнув самой себе, нажимаю на ручку.
Пока выхожу в холл и иду до дверей, ловлю на себе множество взглядов — как неприязненных, так и похотливых. Растянув губы в приветливой улыбочке, киваю возможному будущему коллеге из Тюмени. Сегодня он тоже выступал с докладом. Специалист очень молод и пуглив, тушевался от каждого вопроса. Пару раз даже порывался позвонить в Тюмень, но Лисовский ему не позволил… и оторвался по полной программе. Даже на пару мгновений стало жаль парня. Ведь заметно было, что его крупно подставил генеральный, отправив неподготовленным на доклад.
Ай ладно, если не сожрут, то научится и сам информацию перед поездкой добывать, и кусаться, и на равных с одним из главных владельцев корпорации общаться. Все приходит с годами. Я тоже раньше тушевалась, но постепенно научилась быть сильной.
А вообще не люблю останавливаться в отелях, принадлежащих нашей компании. Чувствую себя как на ладони; слишком много глаз. Я предпочитаю съемные квартиры. Но что поделаешь, Москва есть Москва, приходится мириться с трудностями.
К тому же слежка за приближенным к верхам, а особенно за личными помощниками — это обычное дело. И я уверена, на меня уже скопился пухлый томик не слишком приглядной инфы. Однако, пока это не вредит общему делу, мои работодатели не обращают внимания.
Я морщусь от понимания, что кое-кто прекрасно знает о моих похождениях, но мысленно отмахиваюсь.
Ты принадлежишь мне!
Аннотация:
Как можно забыть групповое изнасилование? Особенно если единственный, кто способен сделать тебя счастливой, косвенно в этом виноват?
Можно ли обрести любовь, имея ненормальную зависимость от секса? Возможно, только ОН сможет помочь…
ОДНОТОМНИК. Современный любовный роман, 18+
ОСТОРОЖНО!!! В тексте очень много секса, а также довольно противоречащих с некоторыми моральными принципами, сцен.
Спасибо Александре Гринберг за редактуру.
Пролог
— Кажется, их было пятеро или семеро, я точно не помню, слишком пьяная была, — я чешу нос и щурюсь, изображая задумчивость.
На самом деле я все прекрасно помню — их было шестеро, и я была не пьяная, а под кетамином, в народе его еще называют «наркотиком насильников». Вообще-то это препарат для наркоза и обезболивающее. Но он нередко вызывает страшные галлюцинации, поэтому жертва во время изнасилования и физически, и ментально пребывает в самом настоящем кошмаре. Вот и я побыла в том кошмаре. Я все понимала и все видела, ощущала, но… все мои чувства и эмоции были утрированы, усилены в десятки раз.
Это мне потом уже объяснили в больнице… Да-да, мои насильники были столь любезны, что даже в больницу меня доставили, в частную клинику, где заплатили врачам за молчание и за то, чтобы с меня убрали все следы их безудержной страсти. Он — вожак стаи этих выродков — так и сказал. Я очень хорошо запомнила его слова, а еще ярко выраженный сарказм, с которыми он произносил эту фразу. Ну а мне обеспечили хороший и качественный уход за телом. Вот только душу оставить в покое не желали. Приходили каждый день, проверяли, не решила ли я там вздернуться ненароком? Не решила ли позвонить кому-нибудь и пожаловаться — родителям или подругам, к примеру? Или не дай бог, в полицию заявление накатала?
Нет-нет. Им это было неинтересно. Они хотели и дальше со мной играть… На этот раз уже в любовь.
Больные ублюдки…
Мажоры только-только вошли во вкус, и им понравилось… очень понравилось.
И если бы не случай, я не представляю, что бы сейчас со мной было…
Пауза затягивается. Бросив взгляд из-под ресниц на лицо моего нового психотерапевта, я мысленно морщусь.
Жалость — вот что я вижу в его взгляде.
Нет, все же было ошибкой прийти к мужчине. Раньше я всегда выбирала женщин, стеснялась такое обсуждать с мужчинами. Но женщины слишком сильно меня жалели, хоть и старались поначалу делать вид, что не испытывают этого непрофессионального чувства. Однако я всё равно замечала…
И вот, спустя два года после очередной не самой удачной терапии, я решилась на мужчину… и что я вижу? Опять жалость.
М-да, вообще-то я не этого хотела от квалифицированного специалиста-мозгоправа, а работы над моей головой. И желательно качественной.
Но почему-то именно жалость сильнее всего выбешивает. Вроде уже тринадцать лет прошло. И мне бы смириться. Но жалость… Странно, но даже когда кто-то осуждающе качает головой, слушая по телевизору рассказ очередной жертвы изнасилования, и приговаривает: «Сама виновата, нефиг шляться где попало», я почти никак не реагирую. Потому что знаю — им никогда этого не понять. И дай бог, чтобы они или их дети не поняли. Понять можно, лишь пройдя через это.
Но жалость… Эта эмоция в глазах людей меня уничтожает. Я начинаю себя чувствовать прокаженной, смертельно больной. Словно меня уже похоронили. Словно мне уже недоступна жизнь обычной счастливой девушки, смотрящей на мир огромными глазами и ждущей своего принца на белом коне. Хотя мне всего лишь тридцать лет. Я не смертельно больна. Я здорова… физически. Шрамы давно зашили, да и не так уж много их было. Мои насильники были осторожны. Убивать меня никто не хотел. Всего-то лишить девственности… во всех возможных местах. С несколькими мужчинами одновременно. Всего-то показать мне, что я такая же грязная, как и они. Сломать и заставить забыть, что такое доброта и любовь; уничтожить надежду на счастливое и светлое будущее.
Во рту першит от горечи собственных мыслей.
Ну уж нет! Хватит! Это невыносимо. Только не слезы… слезы делают из меня слабое ничтожество, а я сильная! Сильнее многих! И все благодаря уроку, который мне когда-то преподали. Жестокому, чудовищному, но уроку!
Не верить, не любить, не надеяться, не ждать, а брать жизнь в свои руки. Из рабыни превратиться в хозяйку!
Как там говорится в пословице? Всё, что нас не убивает, делает нас сильнее? Я криво усмехаюсь. В другой поговорке говорится немного иначе — «Все, что нас не убивает, делает нас сильнее, или инвалидами».
А моя личная поговорка звучит так — «Все, что нас не убивает, делает нас сильными инвалидами».
Я беру сумочку и, встав с кресла, молча иду к двери. За сеанс я заплатила еще на входе, поэтому здесь меня больше ничего не держит.
— Подождите, — слышу я голос психотерапевта. Обернувшись, с раздражением и злостью смотрю на него. — Сядьте, мы еще не закончили.
Изогнув бровь, идеально откорректированную, в лучшем салоне красоты славного города Новосибирска, я растягиваю губы в кривой усмешке и властно-надменным тоном, отточенным долгими годами в должности главного помощника генерального директора, отвечаю:
— Закончили.
И повернув голову, иду дальше. Но слышу еще один вопрос:
— Чего вы на самом деле хотите?
Я берусь за ручку двери и на краткий миг замираю. Но затем, тряхнув головой, выхожу.
Нет, не здесь и не сейчас. Да, я уехала ради этого в другой город — столицу нашей любимой родины, но все же, все же… Нет. Не могу.
Уже в такси я долго размышляю о вопросе психотерапевта. И понимаю, что не могу на него ответить. Чего я хочу на самом деле? Забыть о том, что со мной случилось тринадцать лет назад? Нет, я не хочу. Жизненные уроки забывать нельзя. Так чего же я тогда хочу? Выйти замуж и нарожать кучу маленьких ребятишек? О нет, спасибо… дети — это точно не моё. Как и стирка, уборка и забота о муже. У меня со стиркой и уборкой справляется приходящая домработница Галина Дмитриевна. А забота о муже? Я уже настолько привыкла жить одна и ни о ком не заботиться, что не смогу терпеть на своей территории кого-то еще. Пыталась не раз завести нечто вроде длительных отношений, но максимум меня хватало на неделю. Да, рекорд — целая неделя.
Так чего же я тогда хочу?
Я тоскливо вздыхаю, рассматривая незатейливый осенний Московский пейзаж за окном, краем сознания отмечая, что эта осень в столице выдалась необычно жаркой и сухой. И понимаю, что хочу я только одного — избавиться от своей ненормальной тяги к сексу с незнакомцами.
Но сейчас признаться в этом доктору, еще и мужчине, я не в состоянии. Потому что эта болезнь, по моему мнению, неизлечима. Нет, это не нимфомания, нечто другое. Оргазм я не всегда испытываю. Последнее время вообще перестала чувствовать хоть какое-то удовольствие. По большей части лишь отвращение и ощущение, словно вывалялась в помоях. Но остановиться не могу… Я как наркоманка, пристрастившаяся к наркотику. Привычная доза уже давно не вставляет, и её приходится увеличивать. Но из-за этого сильно страдает качество. И найти качественный секс каждый день, да с разными мужчинами, порой и с несколькими одновременно, довольно сложно…
И это очень сильно мешает моей карьере.
На моих губах опять появляется невеселая улыбка.
Потому и хожу до сих пор не в заместителях генерального, а лишь в помощницах, причем таких, которые по командировкам разъезжают.
Устала я мотаться по всей нашей необъятной матушке России. Хочется уже собственного уютного кабинета. Секретаршу с кофе по утрам. Или лучше секретаря.
Прикрываю глаза и представляю, как я бы зажигала с этим самым секретарем… Ну а что, любому начальнику нужно вечером сбросить стресс.
Да и Афанасий Игоревич уже давно намекает, чтобы я на попу присела, потому что на заводе я ему гораздо нужнее, чем неизвестно где. Эх… Но в родном городе, хоть он и миллионник, я не смогу искать каждую ночь нового партнера. Слишком велик риск нарваться на неприятности. Потому и катаюсь по разным городам в поисках приключений на свои нижние девяносто.
Но где наша не пропадала? Везде пропадала…
Поток моих не слишком радостных и достаточно аморальных мыслей прерывает телефонный звонок с рабочего номера. С отточенной профессиональной белозубой улыбкой я беру трубку и бодро отвечаю:
— Кристина Эдуардовна Ярова, главный помощник генерального директора ННПЗ слушает.
ГЛАВА 1
— Кристя, это я, — голос шефа глухой и усталый.
Я тут же подбираюсь и, стерев улыбку со своего лица, озабоченно спрашиваю:
— Что случилось Афанасий Игоревич? Что-то с Иришкой?
— На пенсию меня отправляют, малышка, — хмыкает мой любимый шеф, практически заменивший родного отца. — Из столицы проверяющий приедет. Ну и, судя по сплетням, он и на моё место метит.
Мои брови непроизвольно приподнимаются. Вот так финт ушами. Этого я ожидала меньше всего.
— А Заречинский как же?
— Остается, — вздыхает Афанасий Игоревич. — А тебе надо бы домой поторопиться. Я буду тебя рекомендовать как одного из лучших сотрудников. Но ты сама понимаешь…
— Да-да, «новая метла», — удрученно бурчу в трубку. — А по вашим слухам, он один едет или?..
— Или, — так и вижу, как шеф поджимает губы и недовольно хмурит кустистые седые брови. — Целую команду помощников с собой везет.
— Хреново.
— Не ругайся, дочка. Я тебя не брошу, пристрою на хлебную должность. Если не в Новосибирске, то в Тюмени точно. У меня там однокашник генеральным работает. Сам постоянно о тебе спрашивает. Не хочу ли тебя отпустить. Уж кто-кто, а ты точно без работы не останешься.
Заслужить-то заслужила, только вот не нужна мне Тюмень, ни под каким соусом. Я Новосибирск люблю. И разъездной характер своей работы… а вот этого меня уже сейчас собираются лишить.
А, плевать! В стюардессы пойду!
Весело улыбаюсь.
— Простите, шеф, это нервы. Ждите. Ближайшим рейсом вылетаю. С докладом я все равно уже выступила, и без фуршета выживу как-нибудь.
— Давай, Кристинка, поторопись, не нравится мне все это. Ой как не нравится.
Отключаюсь, убираю телефон в сумочку и стараюсь не сильно скрипеть зубами от злости. В свое время две месячных зарплаты потратила на идеальную улыбку, и как-то не хочется вновь терять большую сумму денег. Все же я привыкла к определенному жизненному комфорту, а не к урезанию финансов.
Не, ну вот ведь твари, а! А Людочка — та еще сучка. Как подарочные сертификаты в лучший столичный салон красоты получать, так она первая, а как одну из самых важных новостей рассказать… У-у-у!.. Получишь у меня еще, стерва белобрысая. Ой, получишь…
Вот прямо сейчас и получишь!
Следующий мой звонок адресован салону красоты «Королева Виктория».
Прищуриваюсь и стараюсь не пугать своей змеиной улыбочкой таксиста, поглядывающего в заднее зеркало.
— Здравствуйте, вас беспокоит Кристина Эдуардовна Ярова. Да-да, я сегодня у вас была и покупала подарочный сертификат. Хотела подруге подарить. Но у меня, к сожалению, сегодня кто-то сумочку украл. Номер? Конечно, помню.
Я всегда все помню, на всякий случай. А то мало ли? Не зря же меня высшие силы с рождения одарили феноменальной памятью: стоит мне один раз посмотреть на любую циферку или буковку, я мгновенно её запоминаю и могу выудить из памяти в любой момент.
— Не волнуйтесь, Кристина Эдуардовна, подарочный сертификат мы аннулировали. Им еще никто не воспользовался. И мы можем вернуть вам деньги. Но вам нужно будет подъехать сегодня с паспортом…
— О, я не буду возвращать деньги, я сама воспользуюсь своим сертификатом.
— Отлично! Тогда мы записываем вас…
Быстро договорившись о приеме и процедурах, я отключаюсь, а затем уже с чистого номера и другого телефона набираю смс-сообщение Людочке — новой секретарше самого Германа Лисовского.
«Твоя информация оказалась верной. Я о проверяющем и смене руководства в Новосибирске. Спасибо. С меня причитается»
На моем лице играет недобрая усмешка. Никогда не спускала наглецам и лжецам. Первая никогда не начинаю, но если кто-то смеет хоть пальцем трогать меня, бью наотмашь — да так, чтобы обидчик в крови захлебнулся. Учителя были слишком требовательные … научили…
Признаю, месть жестокая. Но там, где большие деньги, не место глупцам.
Если мой телефон и вычислят — а я уверена на тысячу процентов, что уже давно вычислили, все же Лисовский сам в этом профи, что уж говорить о его службе безопасности, — то мне ничего не будет. Я шпионю для себя лично, иногда для шефа, а не для, упаси боже, конкурентов. А вот Людочке… полагаю, со своего места она как минимум слетит. Да и информатора шефа прикрою. А то мало ли, вдруг мне самой его услуги понадобятся когда-нибудь? Хоть шеф до сих пор и не раскололся, кто ему стучит.
Но я буду не я, если не сделаю ответных ход.
***
Вечер проходит в сборах. Салон красоты, покупка маленького черненького обтягивающего платья по завету Коко Шанель, покупка билета до Новосибирска, а дальше как обычно… Идем искать партнера на ночь и сексуальные приключения на свои нижние девяносто.
Смотрю на себя в зеркало и улыбаюсь. Какая же я все-таки конфетка. Идеальная фигура — восемьдесят-шестьдесят-восемьдесят. Рост — сто шестьдесят. Вес — пятьдесят. Как говорит Афанасий Игоревич — «доска доской, будь моя воля, из-за стола бы не выпускал, пока не поправишься хоть килограммов на десять». Да только я сама решаю, как мне выглядеть. Не зря три дня в неделю по часу провожу в спортзале. А в субботу так вообще целых два часа, чтоб рельеф на теле красивый был.
Мужикам нравится, и это самое главное.
Плохо, только то, что мне в последнее время все это осточертело до печенок, хочется прекратить… но…
Я ухмыляюсь и, поправив идеальную черную челку, выхожу на охоту. Ну держитесь, мужики, Марго идет к вам.
О, я сегодня Марго?
Замираю возле двери, пытаясь вспомнить — не использовала ли я уже это имя? И если использовала, то когда именно? Кивнув самой себе, нажимаю на ручку.
Пока выхожу в холл и иду до дверей, ловлю на себе множество взглядов — как неприязненных, так и похотливых. Растянув губы в приветливой улыбочке, киваю возможному будущему коллеге из Тюмени. Сегодня он тоже выступал с докладом. Специалист очень молод и пуглив, тушевался от каждого вопроса. Пару раз даже порывался позвонить в Тюмень, но Лисовский ему не позволил… и оторвался по полной программе. Даже на пару мгновений стало жаль парня. Ведь заметно было, что его крупно подставил генеральный, отправив неподготовленным на доклад.
Ай ладно, если не сожрут, то научится и сам информацию перед поездкой добывать, и кусаться, и на равных с одним из главных владельцев корпорации общаться. Все приходит с годами. Я тоже раньше тушевалась, но постепенно научилась быть сильной.
А вообще не люблю останавливаться в отелях, принадлежащих нашей компании. Чувствую себя как на ладони; слишком много глаз. Я предпочитаю съемные квартиры. Но что поделаешь, Москва есть Москва, приходится мириться с трудностями.
К тому же слежка за приближенным к верхам, а особенно за личными помощниками — это обычное дело. И я уверена, на меня уже скопился пухлый томик не слишком приглядной инфы. Однако, пока это не вредит общему делу, мои работодатели не обращают внимания.
Я морщусь от понимания, что кое-кто прекрасно знает о моих похождениях, но мысленно отмахиваюсь.
