ГЛАВА 1
Подмосковная осень пахла дымами от костров и палой листвой, заболоченным лесом, что раскинулся за рекой, туманными лугами и яблоками. Вика всегда любила эти ярко-красные глянцевые плоды, из которых бабушка варила самое вкусное варенье, а еще сушила на зиму и пекла душистые пышные пироги, добавляя в тесто корицу. И всегда радовалась приезду внучки, балуя ее и всякий раз надеясь, что в этот раз ее Викуся погостит подольше.
И вот Вика впервые за последние лет десять приехала в старый дом больше чем на пару дней, но радоваться ее приезду было некому. Некому было встречать у скрипучей калитки и готовить пироги, некому – спрашивать об успехах и утешать в тревогах. Сама, Викуся, теперь ты сама за себя в ответе.
Девушка вздохнула, уныло оглядев крыльцо и старый заросший сад, за которым некому было ухаживать. Она села на верхней ступеньке, как в детстве, и чуть откинувшись назад, перевела взгляд на кружево ветвей, что свесились над ней. Солнце сверкало и искрилось в желто-зеленой листве, сладко пахло перезревшими яблоками, и Вике до невозможности захотелось оказаться в детстве, где все было легко и просто, спокойно и радостно, а самой большой проблемой были сломанные игрушки или свезенные коленки… Сад, притихший и сумрачный, казался наполненным тенями прошлого и несбывшимися мечтами.
Одна из яблонь почти засохла, и тонкими черными ветками царапалась в стекла, отчего по вечерам у Викик появлялось жуткое чувство, будто кто-то стучится в окно. Да еще и ветер гудел в трубе, будто сотня злых привидений.
Осень в этом году выдалась теплая, конец сентября – но все еще ярко светит днем солнце, а ночные туманы, что дрожат над сонной рекой, к утру бесследно исчезают. Лодочная станция, расположенная неподалеку, еще работала, и то и дело осеннюю дремотную тишь взрывал рев мотора.
Вика уже третий день жила в бабушкином доме, окутанном воспоминаниями, но так и не разобрала сумку, с которой приехала из Москвы. Оставив уютную съемную квартиру в новостройке и взяв на работе отпуск, девушка словно поставила жизнь на паузу. И пусть она любила свою шумную редакцию и чудесных отзывчивых коллег, многие из которых стали ее друзьями… но возвращаться в место, где постоянно будет встречать подлеца Виктора, Вика не хотела.
По крайней мере, сейчас.
Может, пройдет время, и все изменится? Но разве сможет она простить того, кто предал ее доверие? И вообще – простить?
Вике казалось, что злость и обида на бывшего жениха, поступившего с ней так подло и мерзко, не исчезнут никогда.
Думала ли Вика, переступая порог его квартиры, от которой у нее давно был ключ, что увидит пошлую сцену – как из самого глупого фильма? Полутемная спальня с горящими светильниками на стене, широкое окно с видом на московские огни… шелк простыней, мускулистая широкая спина Виктора… И растрепавшиеся по подушкам светлые волосы какой-то девицы, которая, заметив застывшую на пороге Вику, забилась в истерике под поджарым мужским телом.
Наверное, думала, что будет скандал или даже драка.
А Вика молча вышла, глотая слезы. Ни слова не сказала.
Швырнула ключи в зеркало, которое тут же пошло сеткой трещин, отразив в изломанных отражениях бледное лицо с удивленными глазами. На лице этом были неверие и боль. А глаза блестели от слез.
Она не пыталась узнать или понять, почему Виктор так поступил, она вообще отказалась с ним разговаривать. И предпочла как можно меньше думать о случившемся. Казалось, открой она себя этим мыслям, и станет так невыносимо, что хоть с крыши прыгай.
А Вика всегда считала себя сильной. И запереть эмоции, заморозить сердце – показалось в тот момент лучшим выходом.
Отгородиться от всего.
Спрятаться.
Уехать, чтобы не видеть, не слышать, не вспоминать…
Но принцип «с глаз долой» не сработал, и в старом доме, доставшемся от бабушки, Вика все равно плакала и тосковала. Но этого хотя бы никто не видел. Больше всего ей не хотелось, чтобы ее жалели, самое ужасное – это ловить сочувствующие взгляды коллег и друзей, которые рано или поздно узнают, что она рассталась с Виктором. Ведь все знали, как сильно Вика его любила и радовалась скорой свадьбе, как планировала поездку в романтическую Италию…
Жизнь изменилась слишком резко, и принять это было сложно. Возвращаться на работу, где Вика будет каждый день сталкиваться с бывшим женихом, желания не возникало.
Еще вчера – невеста самого замечательного мужчины и руководитель отдела рекламы в модном журнале… Сегодня – одинокая и ожесточившаяся женщина, которой изменили.
О прощении речь даже не шла. Вика знала, что никогда не переступит порог дома, в котором была другая, и никогда не сможет снова поверить Виктору.
Горько подумалось, что все видели его суть, кроме нее. Маме он не понравился с первого взгляда и она была против свадьбы. Подруги в один голос твердили, что Виктор – просто бабник. В самом начале Викиного с ним знакомства его видели с разными женщинами, да и одна из подружек говорила, что он пытался с ней флиртовать. Вика не поверила, даже поссорилась со Светкой, решив, что та попросту завидует.
И сейчас, бросив все и заперев себя в старом доме, Вика пыталась справиться со всеми своими эмоциями, заглушить их, стереть… Подруги, которые периодически звонили, считали, что этим затворничеством она себя не спасет, но Вике так было легче.
Сидеть на старом крылечке, слыша завывания ветра над рекой, что плескалась неподалеку. Вдыхать медовые ароматы яблок и любоваться на желто-багровую пену листвы, сквозь которую льется янтарь осеннего солнца.
Гулять по березовой роще, переходящей в небольшой лесок с оврагами, иногда – слушать музыку, отгородившись от всего мира. Коэн, Синатра… Тягучие тоскливые мелодии, заставляющие ностальгировать.
И не думать о будущем.
Вика пыталась писать – пару лет назад она нашла уютный литературный портал и вспомнила о своем давнем увлечении книгами, создала авторскую страничку и уже опубликовала там мистический роман и сборник рассказов… Но писать не хотелось. Не получалось. Вика открывала файл, слепо смотрела на пустой лист и через пару часов бросала тщетные попытки хоть что-то из себя выжать. Пыталась писать в блокнот, но листы украшались лишь хаотически разбросанными рисунками и узорами в виде переплетающихся листьев и цветов.
..Дом встретил Вику теплом и уютом. После смерти бабушки здесь поддерживался порядок, почти год жила Викина двоюродная сестра, пока в ее новостройке шел ремонт. А недавно отец подправил забор и крышу, привел в порядок душевую – так что жить вполне можно.
Только вот чердак, куда снесли все бабушкины вещи, никто не разбирал – и Вика еще в прошлом году хотела этим заняться, да вот только… то времени не было, то желания. Еще свежа оказалась память о старушке, и вид ее вещей мог вызвать очень болезненные эмоции.
Но сейчас Вике подумалось, что пришло время заняться и этим. Все равно она сидит тут без дела, только самоедством занимается, спит и ест. Вернее, пытается спать и есть – сон приходил только под утро, а еду она в себя запихивала, аппетита совершенно не было. Вика не привыкла к безделью, поэтому такой сонный режим быстро наскучил.
И почему бы не прикоснуться к дорогому ее сердцу прошлому, чтобы хоть на мгновение забыть о настоящем?..
***
На чердаке было темно и грязно, единственный источник света – маленькое круглое окошечко под потолком – тускло плыло в сумраке, и в длинном прямом луче кружилась в вечном танце пыль. Вика забралась по шаткой лестнице из чулана и теперь осматривалась, не зная, с чего начать. Решила пока просто оглядеться и наметить план действий. Старое кресло-качалка лежало в углу, прикрытое теплым пледом – цветастое одеяло укрывало маленькую Вику, когда она гостила у бабушки. Нахлынули воспоминания – тревожные и радостные, грустные и счастливые. Здесь, в этом маленьком домике на краю поселка, среди таких же деревянных домишек, всегда было спокойно и хорошо. С соседскими детьми Вика играла в казаков-разбойников и прятки, обносила чужие сады и строила крепости из песка, блуждала по лесу и купалась в речке, а хозяин лодочной станции частенько катал их на своей моторке или брал на рыбалку. Его племянник, смешливый вихрастый Филька, был лучшим другом маленькой Вики, заменив ей старшего брата. Защищал от других мальчишек, рассказывал страшные истории и учил, как выжить в лесу. Он хотел, когда вырастет, стать следопытом, начитавшись романов Купера.
Вика усмехнулась, подойдя к окошку и рассматривая окрестности, утопающие в золотых осенних садах. Справа от нее стояло накрытое каким-то тряпьем зеркало, слева – большой старинный сундук с бабушкиными вещами.
Все в детстве о чем-то мечтали. Вика тоже. Сначала хотела стать пираткой, покорять южные моря и искать старые клады, потом, когда подросла – актрисой. Даже ходила в театральный кружок… Но поступила в итоге на менеджмент, как насоветовала мама.
Мама вообще была против глупых мечтаний и с детства твердила Вике, чтобы она хорошо училась и была серьезной. Лазать по деревьям – нельзя, бегать с мальчишками по лесу – тоже.
«Ты же девочка, веди себя прилично! Опять платье порвала! И где твои заколки?» – ахала мама, а Вика грустно вздыхала, не желая быть серьезной и скучной.
Ей хотелось на рыбалку или в лес, а мама водила на кружок вышивания и танцы. И писать рассказы мама ей тоже не разрешила… Когда Вика принесла ей тетрадку с историями про морские приключения, она строго и недовольно попросила дочь не заниматься глупостями, а подтянуть математику.
А вот бабушка любила ее рассказы и даже попросила потом оставить ей эти тетрадки. На память, говорила она. Перечитывать, что внучка сочиняет, когда той долго не будет в гостях. Так ей, старушке, кажется, что Вика рядом.
Вика бросила взгляд на низкий журнальный столик, возле которого стояла огромная коробка с бумагами. И взволнованно подумала – а вдруг бабушка сохранила те старые тетрадки? Правда, мама могла выкинуть, посчитав ненужным хламом.
Вика бросилась разбирать коробок. Пожелтевшие от времени военные письма прадеда, бережно перевязанные лентой и сложенные в большой конверт, Вика сразу отложила в сторону. Как и черно-белую стопку фотографий, с которых улыбались давно умершие люди. Нужно забрать потом в город, чтобы сохранить память о прошлом. Жаль, что мама сразу Вике это все не отдала… жаль, что сама она не приезжала сюда раньше.
Но то времени не было, то желания – после смерти бабушки Вике было жутко переступать порог этого дома. И если бы не хандра и тоска, навалившиеся после измены жениха, девушка еще долго не решилась бы приехать. Как там говорят – не было счастья, да несчастье помогло?
Вслед за фотками обнаружились старые счета, советские открытки, выцветшие от времени – когда-то Вика с подружками собирала их, вместе с наклейками и фантиками. Несколько потрепанных книг – в основном, русская классика. Тургенев, Шолохов, Толстой… Их Вика тоже решила прихватить – может, будет настроение почитать. Бумажных книг она с собой не брала, а читать с экрана никогда не любила, глаза быстро уставали.
И вот заветные тетради. Толстые, с пожелтевшими листами, тяжелые. Вика бережно провела по обложкам, открыла первую попавшуюся – это был рассказ про смелого английского сыщика. Кажется, она написала его после увлечения Конан-Дойлом. Улыбка против воли скользнула по губам, и Вика спустила с чердака все фото, книги и тетрадки, которые решила забрать с собой в город.
Снова вернувшись на чердак, примерила, как в детстве, несколько старинных нарядов, что нашлись в сундуке. Там была даже цыганская юбка из пестрых лоскутков и янтарные бусы, которые она обмотала в три ряда вокруг шеи… Девушка повязала на голову алый платок и решила посмотреть на свое отражение. Сдернула тряпье с зеркала и отшатнулась, увидев черноволосую смуглую цыганку с морщинистым лицом и трубкой в руке. Красный платок, завязанный на затылке, пара длинных локонов выпущены на плечо, на груди – мониста, платье из пестрой синей ткани… Цыганка прищурилась хитро, оскалилась, показав черные пенки сгнивших зубов, затянулась табаком и выпустила клубы сизого дыма, которые тут же заволокли ее всю.
Вика моргнула – естественно, никакой цыганки в отражениях не было.
Из зеркала смотрела она – ошарашенная и побледневшая Виктория Иванова, с обычными русыми волосами чуть ниже плеч, с широко распахнутыми от удивления карими глазами, в потрепанной цыганской юбке и янтарных бусах, надетых прямо на домашнюю футболку. Вика поспешно стянула платок с головы и выдохнула, пытаясь прийти в себя. Ну померещится же! Наверное, нужно просто нормально выспаться, а то довела себя до галлюцинаций.
Зеркало это Вике всегда нравилось, в детстве она любила сидеть возле него и представлять себя принцессой. Старинное, в красивой оправе из листьев и виноградных лоз, оно словно отражало совсем другую, нереальную жизнь. Вика, мечтая, видела в его смутной мгле красавиц на балах и статных офицеров, и прекрасных дам с кавалерами…
Захотелось стянуть зеркало вниз, чтобы потом и вовсе забрать с собой в городскую квартиру, но Викиных сил хватило лишь на то, чтобы немного его передвинуть. Слишком тяжелое. «Ладно, – подумалось ей. – Все равно я пока никуда не уезжаю…»
Стянув с себя цыганскую юбку, Вика отправила ее в сундук и бросила еще один взгляд в зеркало. Потемневшее, пыльное, оно казалось порталом в волшебный мир, как в старых сказках, которые она слышала от бабушки, и девушка улыбнулась, погладив холодную раму. Интересно, откуда в их семье такой раритет? Бабуля никогда не рассказывала ничего о том, кем были их предки, разве что про своего отца, красноармейца, погибшего в сорок пятом, как раз перед победой…
Вика вздохнула и, не став занавешивать зеркало, спустилась вниз. Какая-то легкость появилась в теле, мысли стали ясными и воздушными, больше не хотелось рыдать от жалости к себе и тоскливо вспоминать прошлое. Появилась энергия что-то сделать, куда-то сходить, приготовить вкусный яблочный пирог… Или просто почитать.
Но вот только прошлое само напомнило о себе.
Не успела Вика устроиться со своими тетрадками в уютном кресле у окна, в котором виднелась старая яблоня, как в двери постучали. Требовательно, громко.
Она очень хорошо знала этот стук.
***
– Зачем явился? – с порога спросила Вика, глядя на стоящего на крыльце Виктора. – Мы тут гостям не рады.
Как всегда – самоуверенный и красивый, в идеальном костюме и выглаженной рубашке, чисто выбритый. Диоровский древесный парфюм, прищуренный взгляд серых глаз, темные, тщательно уложенные волосы и фальшивая белозубая улыбка. Только мало кто знал, что это виниры.
Напыщенный пижон! И как Вика раньше не замечала, какой он гадкий?
– Ну уж точно я не ругаться приехал, – заметил Виктор, чуть приподняв четко очерченную бровь. И огляделся вокруг с брезгливостью. – Да уж, хоромы у тебя, Викуся, сказочные! Просто дворец для прекрасной принцессы!
– Не ерничай, – одернула она его хмуро. – Говори, что хотел, и отваливай. Я тебя не звала.
– Как грубо, – скривился мужчина с издевкой. – Впрочем, ты никогда не отличалась тактом. Девушку из села можно вывести, село из девушки – никогда. Но я готов дать шанс нашим отношениям.
И он демонстративно вытер ногу о ступеньку – к подошве прилипли грязь и листья.
