Гвендолин понадобились считанные минуты, чтобы неотступные мысли о ее темном, неясном будущем, о собственной жизни, ставшей игрушкой в чужих руках, вновь на нее обрушились, подтачивая душевные силы, как капли воды гранитную глыбу.
— Вы невозможны! — услышав подле себя бархатный, обычно спокойный, но сейчас буквально сочащийся ядом голос, Гвен вскрикнула и резко села на кровати. — Не кричите! — Влад приложил палец к губам Гвен, вынуждая замолчать.
— Не пугайте так, я думала вы ушли, — бросила в ответ девушка. — Так и инфаркт можно получить.
— Ушел, точнее, попытался. Но каши с вами, как вижу, не сваришь. Я думал мы обо всем договорились.
— Это выше моих сил, — совершенно не обращая внимания на раздражение князя, устало произнесла девушка. — Вы можете что-то с этим сделать? Пожалуйста. Эти стены меня убивают, как и одиночество.
Тихо зарычав, Влад прилег на кровать рядом с Гвен и, обняв девушку, притянул к себе. Затем с нежностью, очень медленно, провел рукой по ее напряженной спине, вынуждая расслабиться. Его голос, что-то нашептывающий ей на ухо, сейчас походил на отдаленный рокот водопада — он успокаивал… Глаза Гвендолин, повинуясь приказу вампира, послушно закрылись, и несколько минут спустя, удобно устроившись на груди Дракулы, Гвендолин уже спала безмятежным сном младенца, поэтому и не увидела алых всполохов в беспросветно черных омутах князя…
Chapter two: It never rains but it pours...
Огромная, почти пустая комната была погружена в полумрак. Лишь одинокий фонарь светил прямо в окно, выхватывая из черноты небольшой участок помещения и старый продавленный в нескольких местах диван, на котором в неестественной позе лежал мужчина лет пятидесяти. Все вокруг него было залито кровью: стена, пол, даже на потолке алели брызги, создавая замысловатый и зловещий узор. Гвендолин медленно, дрожа всем телом, как огонек свечи на сквозняке, приближалась к злополучному предмету мебели, почему-то зная, кого на нем увидит. Предчувствия не обманули — крик отчаяния и боли сорвался с ее уст, когда она увидела бездыханное тело своего отца. Но настоящий ужас девушка испытала, поняв, что в комнате не одна, что здесь все еще притаился убийца, не желающий оставлять свидетелей. Мгновение, и из густой и вязкой, как смола, темноты появился человек, держащий в руке окровавленный нож. Увидев Гвен, мужчина остановился, затравленно на нее взглянул и рухнул на колени, заливаясь слезами:
— Я не понимаю, что происходит, — прошептал он. Рука его задрожала и нож упал к ногам застывшей Гвен. — Помоги мне!
Полностью перестав владеть собой, девушка бросилась к стоящему перед ней мужчине, но чем ближе она приближалась, тем дальше оказывался он.
— Отец! — закричала Гвен, и резко проснулась...
— Гвендолин, все в порядке, дорогая, — произнес тихий приятный голос, а затем чья-то рука ласково провела по мокрому лбу девушки, убирая с него прилипшие прядки. — Тебе просто приснился кошмар. Ты дома, в безопасности.
Гвен все еще находясь на границе между мирами, никак не могла унять сумасшедший пляс сердца, который гулким эхом отдавался у нее в ушах, заставляя кровь стыть в жилах от только что виденного ужаса. Тело уже пробудилось, но разум все еще продолжал блуждать в лабиринтах царства Морфея. С трудом переведя дыхание, девушка открыла глаза и…
— Мама, — выдавила Гвен, смотря в упор на улыбающуюся женщину средних лет, по щекам которой тоненькими ручейками текли слезы. — Мама? — повторила она, пытаясь поверить собственным глазам. Как такое могло случиться? Ведь лететь в Лондон они должны были только вечером или же… — Мама! — ошарашенно произнесла Гвен, наконец-то сбросив с себя удушающие объятия сновидений и приходя в себя.
Девушка очень медленно села на кровати, затем осмотрелась вокруг. Сомнений не было — она действительно была дома. Эта комната разительно отличалась от мрачного, вечно погруженного в кромешный, даже могильный мрак, особняка Дракулы в Тырговиште. Здесь буквально каждый дюйм помещения был пронизан светом, несмотря даже на то, что за окнами был пресловутый английский туман. Светлые пастельные стены, пол из древесины зебрано, резная макассаровая мебель семнадцатого века, на окнах легкие портьеры. После давящей мощи эбенового дерева и кемпаса, все в родных стенах казалось Гвендолин воздушным и легким. На какой-то момент она вновь ощутила себя маленькой девочкой, принцессой, и только теперь поняла, как скучала по дому и родителям. Ореховые глаза Гвен тут же застлали слезы.
— Как же я рада, что ты жива, — обняв дочь, миссис Оллфорд наконец-то дала волю чувствам. Всегда спокойная, временами даже слишком холодная и высокомерная женщина, предпочитающая держать сердце на замке, сейчас забыла обо всем на свете.
— Прости меня, — пролепетала Гвендолин, пытаясь остановить всхлипы, которые грозились перейти в самые настоящие рыдания. — Я так сожалею, что поругалась с вами.
— Когда с нами связалась румынская полиция мы думали, что потеряли тебя навсегда. Нам сказали, что ты пропала без вести, и скорее всего… погибла от рук того маньяка, — дрожащим голосом закончила леди Элизабет. Затем она немного отстранилась от дочери, как и она, не веря в реальность происходящего. — И вот случилось чудо — ты вернулась домой. Живая и невредимая. Мне кажется, если я тебя отпущу хоть на секунду, ты снова исчезнешь.
— Никуда я теперь не денусь. Все будет хорошо, — девушка все-таки смогла немного успокоиться и взять себя в руки. Мысли, также очнувшись ото сна, закружились в сознании, пытаясь занять свои места. — Я скучала… Я, правда, очень сожалею.
— Знаю, Гвен. Мы все тогда погорячились и были неправы, — миссис Оллфорд вновь обняла дочь и, прикрыв глаза, прошептала: — Отец ждет не дождется встречи с тобой. Он очень надеется, что ты на него не сердишься, — она многозначительно посмотрела на дочь, словно боясь говорить вслух о пережитом той ужасе.
— Да черт с ним, — отмахнулась Гвендолин. Конечно, она не могла не злиться на отца за то, что тот отказался от собственного сына, и чисто по-человечески девушке было жаль парня, у него вся жизнь была впереди, но, как говорил Дракула, каждый сам себе судья и только сам решает оставаться на этом свете или покинуть его. К тому же Бен столько натворил, что несмотря на смягчающие обстоятельства его вина была чудовищна, а план мести их общему родителю циничен и коварен. Другое дело, что Влад не имел права самолично решать судьбу Мюррея, но и тут Гвен была абсолютно бессильна. Князь всегда жил по своим собственным законам и что-то доказывать ему, тем более, когда кто-то вмешался в его планы, нарушил их и подверг опасности того, кого вампир считал своим, было совершенно бесполезно. Своих решений Влад не менял и горе тому, кто по неосторожности или по глупости оказывался на его пути. — Никто из нас не в силах что-то изменить или исправить. Мне жаль Бена, но я его почти не знала, и он убил… — Гвен замолчала, понимая, что давно простила родителя. — Сейчас главное разобраться, что произошло с отцом, помочь ему, а потом, возможно, будем сожалеть о грехах прошлого.
Леди Элизабет с удивлением смотрела на дочь, машинально отмечая изменения, произошедшие с ней за то время, что они не виделись.
— Это вообще не поддается никакому объяснению, — задумчиво сказала женщина, и ее глаза, еще мгновение назад лучившиеся счастьем, вновь потухли. — Самое ужасное, что в Скотланд-Ярде уверены, что те ужасные убийства совершил Гарольд.
— Но это же абсурд! — возмутилась Гвен. — Они что не понимают, что отец не мог совершить ничего подобного.
— Гвендолин, мне очень жаль, но, — леди Элизабет замолчала на несколько бесконечных секунд, собираясь с силами, — у них есть неоспоримые улики. Есть записи камер наблюдения, показания свидетелей, подтверждающие его присутствие на местах преступления.
— Но… — попыталась возразить девушка.
— И я не знаю, где он был в те дни. Никто из его друзей его не видел.
— А прислуга в доме? — спросила Гвен. — Не мог же он раствориться в воздухе? Не вампир же он в конце концов!
— Мне жаль. Его действительно никто не видел и, более того, он сам не может объяснить произошедшее, а еще, — женщина, не выдержав, снова заплакала, — я нашла его одежду. На ней кровь тех людей… — она закрыла лицо руками. — Наши адвокаты ничего не могут сделать. Единственное, что они придумали — это признать вину и сослаться на расстройство рассудка.
— Но это же бред… полный бред… — повторяла шепотом Гвен, словно мантру, не желая верить в виновность отца. Да, он небезгрешен, бывал жесток, но, чтобы убить кого-то… — Нет, это полный бред! — вынесла она вердикт. — Мы со всем разберемся, найдем других адвокатов, раз эти ничего не могут и…
— Гвен, подожди, — миссис Оллфорд положила руку на плечо дочери, — не горячись. Во-первых, тебе нужно отдохнуть, ты еще очень слаба, а во-вторых, мистер Алукард подключил к делу своих юристов и вместе с сэром Рэймондом им удалось добиться разрешения на свидание.
— Прекрасно! — сказала девушка, наконец-то поднимаясь с кровати. — И старинный друг предложил моему отцу признать себя безумцем и маньяком?
— У него нет другого выхода, так он хотя бы не попадет в тюрьму, — печально ответила леди Элизабет.
— Зато до конца своей жизни окажется запертым в сумасшедшем доме, где его будут изо дня в день накачивать наркотиками! — зло бросила Гвен. Потом вдруг до нее дошел смысл, сказанного матерью чуть ранее. — Алукард? — переспросила она.
— Владислав Алукард. Тот человек, который помог тебе в Румынии и который привез тебя, — пояснила женщина, не понимая удивления дочери. — Что-то не так?
— Нет, все так, — процедила сквозь зубы девушка, желая оторвать голову вампиру. — И что же он тебе рассказал?
— Рассказал, что произошло в Тырговиште, как он случайно подобрал тебя на улице, когда на тебя напали, что ты все это время была в его доме, восстанавливаясь после ранения, а также объяснил твое молчание, — Гвен хотела что-то сказать, но миссис Оллфорд ее опередила: — Я не знаю, кого нам благодарить, что ты повстречала этого человека и что все сложилось именно так, а не иначе. И то, что ты не хотела говорить с отцом после всего вполне понятно. Да и твое состояние до сих пор оставляет желать лучшего. Кстати, он позаботился даже об этом и привез с собой врача, который наблюдал за тобой в Румынии. Тот не отходил от тебя все время.
Гвендолин застыла, не в силах справиться с нахлынувшими на нее эмоциями. Она чувствовала себя одновременно ошеломленной, удивленной и обманутой. Даже в какой-то степени преданной.
— Где он? — поинтересовалась девушка, вставая с кровати и направляясь к двери.
— Кто?
— Дракула! — выпалила Гвен раньше, чем успела обуздать гнев и прикусить язык.
— Кто? — подумав, что ослышалась, переспросила миссис Оллфорд.
— Алукард! — тут же исправила оплошность Гвендолин. — Прости, но мне очень срочно нужно с ним поговорить.
— Да, конечно. Он был в библиотеке, когда я видела его в последний раз. Но ты уверена, что хорошо себя чувствуешь?
— Вполне, — кивнула девушка. — Я люблю тебя! И я очень рада вернуться домой, — Гвендолин обняла мать и стремительно покинула свою комнату.
— И я, — задумчиво произнесла женщина в пустоту. — Это ведь невозможно?.. Или все-таки?.. Румыния, Дракула… А.л.у.к.а.р.д… — почти шепотом произнесла леди Элизабет. Она любила историю, а также всякого рода загадки, поэтому внезапная оговорка дочери навела ее на вполне определенные размышления. — Неужели это правда?..
Гвендолин не заметила, как буквально пролетела добрую половину дома, пугая немногочисленных слуг, которые занимались своими привычными повседневными делами. Резко затормозив перед входом в библиотеку, она потянулась к двери, но не успели ее пальцы коснуться массивной бронзовой ручки, как та неожиданно распахнулась. Похоже, Гвен ждали. Кипя от злости, девушка ворвалась в комнату и остановилась только перед огромным письменным столом эпохи Возрождения, за которым спокойный, словно древний сфинкс, восседал Дракула. Даже громко хлопнувшая дверь не заставила Влада пошевелиться. Он оставался неподвижным, точно скала, по-прежнему внимательно изучая какие-то документы, лежащие перед ним. Только его губы слегка дрогнули, сложившись в подобие насмешливой улыбки.
— Наконец-то наша спящая красавица решила почтить нас своим присутствием, — негромко произнес князь, не отрывая взгляда от бумаг. — Как себя чувствуете?
— Просто прекрасно! — голос девушки звенел от плохо сдерживаемой ярости. Гвен чувствовала себя довольно глупо, устраивая подобный спектакль, но она уже была не в силах удержать эмоции взаперти. — Что вы себе позволяете? Я попросила у вас всего-то пару часов покоя, а вы усыпили меня на сутки! Как вы могли?! Именно в такие минуты я вас действительно ненавижу!
— А в остальные? — ехидно поинтересовался князь.
— Будьте добры, перестаньте изображать Юлия Цезаря* и подарите мне хоть минуту своего драгоценного времени! — в тон вампиру бросила Гвен, гневно сверкая глазами.
Ответом ей послужили приподнятые в удивлении брови и многозначительное молчание Влада, которым тот сказал больше, чем всеми словами, известными человечеству. Но все же Дракула нарочито медленно отложил документы, которые читал, закрыл лэптоп и вопросительно воззрился на девушку, напоминающую сейчас разъяренную фурию.
— Чем вы сейчас недовольны? Я сделал так, как посчитал лучшим…
— Лучшим для кого? — не унималась девушка.
— Могли бы и спасибо сказать. Я избавил вас от тяжелого разговора с матерью.
— Спасибо! Удивлена, что вы рассказали ей почти правду.
— А чего вы ожидали? Сказки про вампиров?
— Но вы могли хотя бы посоветоваться со мной. Это же моя жизнь. Предупредить на худой конец. Так нет же, вам плевать на чувства других!
— Прекратите наконец кричать! Вас уже весь дом услышал, — слегка повысив голос, сказал князь.
Влад сидел в своей излюбленной величественной позе, крепко обхватив пальцами кожаные подлокотники кресла. Было видно, что сейчас она его тяготила, но привычка — вторая натура…
— Да пусть хоть все Соединенное королевство! — выпалила Гвен в сердцах.
Как Дракула преодолел расстояние между ними, девушка даже не заметила. Только в следующее мгновение Гвендолин оказалась в стальных объятиях вампира, а ее слабая попытка сопротивления была пресечена на корню. И когда ее губ коснулись губы князя, вовлекая в страстный поцелуй, девушка ощутила себя расплавленным куском воска в руках умелого мастера, который мог делать с ней все, что ему угодно.
— Успокоились? — поинтересовался Влад, наконец-то прекратив терзать уста Гвен, но все еще крепко удерживая девушку.
— Да, спасибо, — пробормотала та в ответ, опуская глаза, не в силах выдержать внимательный взор черных, подернутых легкой дымкой алого пожара глаз. — Весьма оригинальный способ заставить замолчать.
— И очень действенный, надо заметить. Еще ни разу меня не подводил, — на лице Дракулы играла задорная мальчишеская улыбка, которая так меняла его суровые черты.
— Кто бы сомневался.
Впервые Гвендолин посмотрела на стоящего рядом Влада, как на мужчину. Статный, надменный, аристократичный, князь до кончиков пальцев.
— Вы невозможны! — услышав подле себя бархатный, обычно спокойный, но сейчас буквально сочащийся ядом голос, Гвен вскрикнула и резко села на кровати. — Не кричите! — Влад приложил палец к губам Гвен, вынуждая замолчать.
— Не пугайте так, я думала вы ушли, — бросила в ответ девушка. — Так и инфаркт можно получить.
— Ушел, точнее, попытался. Но каши с вами, как вижу, не сваришь. Я думал мы обо всем договорились.
— Это выше моих сил, — совершенно не обращая внимания на раздражение князя, устало произнесла девушка. — Вы можете что-то с этим сделать? Пожалуйста. Эти стены меня убивают, как и одиночество.
Тихо зарычав, Влад прилег на кровать рядом с Гвен и, обняв девушку, притянул к себе. Затем с нежностью, очень медленно, провел рукой по ее напряженной спине, вынуждая расслабиться. Его голос, что-то нашептывающий ей на ухо, сейчас походил на отдаленный рокот водопада — он успокаивал… Глаза Гвендолин, повинуясь приказу вампира, послушно закрылись, и несколько минут спустя, удобно устроившись на груди Дракулы, Гвендолин уже спала безмятежным сном младенца, поэтому и не увидела алых всполохов в беспросветно черных омутах князя…
Chapter two: It never rains but it pours...
Огромная, почти пустая комната была погружена в полумрак. Лишь одинокий фонарь светил прямо в окно, выхватывая из черноты небольшой участок помещения и старый продавленный в нескольких местах диван, на котором в неестественной позе лежал мужчина лет пятидесяти. Все вокруг него было залито кровью: стена, пол, даже на потолке алели брызги, создавая замысловатый и зловещий узор. Гвендолин медленно, дрожа всем телом, как огонек свечи на сквозняке, приближалась к злополучному предмету мебели, почему-то зная, кого на нем увидит. Предчувствия не обманули — крик отчаяния и боли сорвался с ее уст, когда она увидела бездыханное тело своего отца. Но настоящий ужас девушка испытала, поняв, что в комнате не одна, что здесь все еще притаился убийца, не желающий оставлять свидетелей. Мгновение, и из густой и вязкой, как смола, темноты появился человек, держащий в руке окровавленный нож. Увидев Гвен, мужчина остановился, затравленно на нее взглянул и рухнул на колени, заливаясь слезами:
— Я не понимаю, что происходит, — прошептал он. Рука его задрожала и нож упал к ногам застывшей Гвен. — Помоги мне!
Полностью перестав владеть собой, девушка бросилась к стоящему перед ней мужчине, но чем ближе она приближалась, тем дальше оказывался он.
— Отец! — закричала Гвен, и резко проснулась...
— Гвендолин, все в порядке, дорогая, — произнес тихий приятный голос, а затем чья-то рука ласково провела по мокрому лбу девушки, убирая с него прилипшие прядки. — Тебе просто приснился кошмар. Ты дома, в безопасности.
Гвен все еще находясь на границе между мирами, никак не могла унять сумасшедший пляс сердца, который гулким эхом отдавался у нее в ушах, заставляя кровь стыть в жилах от только что виденного ужаса. Тело уже пробудилось, но разум все еще продолжал блуждать в лабиринтах царства Морфея. С трудом переведя дыхание, девушка открыла глаза и…
— Мама, — выдавила Гвен, смотря в упор на улыбающуюся женщину средних лет, по щекам которой тоненькими ручейками текли слезы. — Мама? — повторила она, пытаясь поверить собственным глазам. Как такое могло случиться? Ведь лететь в Лондон они должны были только вечером или же… — Мама! — ошарашенно произнесла Гвен, наконец-то сбросив с себя удушающие объятия сновидений и приходя в себя.
Девушка очень медленно села на кровати, затем осмотрелась вокруг. Сомнений не было — она действительно была дома. Эта комната разительно отличалась от мрачного, вечно погруженного в кромешный, даже могильный мрак, особняка Дракулы в Тырговиште. Здесь буквально каждый дюйм помещения был пронизан светом, несмотря даже на то, что за окнами был пресловутый английский туман. Светлые пастельные стены, пол из древесины зебрано, резная макассаровая мебель семнадцатого века, на окнах легкие портьеры. После давящей мощи эбенового дерева и кемпаса, все в родных стенах казалось Гвендолин воздушным и легким. На какой-то момент она вновь ощутила себя маленькой девочкой, принцессой, и только теперь поняла, как скучала по дому и родителям. Ореховые глаза Гвен тут же застлали слезы.
— Как же я рада, что ты жива, — обняв дочь, миссис Оллфорд наконец-то дала волю чувствам. Всегда спокойная, временами даже слишком холодная и высокомерная женщина, предпочитающая держать сердце на замке, сейчас забыла обо всем на свете.
— Прости меня, — пролепетала Гвендолин, пытаясь остановить всхлипы, которые грозились перейти в самые настоящие рыдания. — Я так сожалею, что поругалась с вами.
— Когда с нами связалась румынская полиция мы думали, что потеряли тебя навсегда. Нам сказали, что ты пропала без вести, и скорее всего… погибла от рук того маньяка, — дрожащим голосом закончила леди Элизабет. Затем она немного отстранилась от дочери, как и она, не веря в реальность происходящего. — И вот случилось чудо — ты вернулась домой. Живая и невредимая. Мне кажется, если я тебя отпущу хоть на секунду, ты снова исчезнешь.
— Никуда я теперь не денусь. Все будет хорошо, — девушка все-таки смогла немного успокоиться и взять себя в руки. Мысли, также очнувшись ото сна, закружились в сознании, пытаясь занять свои места. — Я скучала… Я, правда, очень сожалею.
— Знаю, Гвен. Мы все тогда погорячились и были неправы, — миссис Оллфорд вновь обняла дочь и, прикрыв глаза, прошептала: — Отец ждет не дождется встречи с тобой. Он очень надеется, что ты на него не сердишься, — она многозначительно посмотрела на дочь, словно боясь говорить вслух о пережитом той ужасе.
— Да черт с ним, — отмахнулась Гвендолин. Конечно, она не могла не злиться на отца за то, что тот отказался от собственного сына, и чисто по-человечески девушке было жаль парня, у него вся жизнь была впереди, но, как говорил Дракула, каждый сам себе судья и только сам решает оставаться на этом свете или покинуть его. К тому же Бен столько натворил, что несмотря на смягчающие обстоятельства его вина была чудовищна, а план мести их общему родителю циничен и коварен. Другое дело, что Влад не имел права самолично решать судьбу Мюррея, но и тут Гвен была абсолютно бессильна. Князь всегда жил по своим собственным законам и что-то доказывать ему, тем более, когда кто-то вмешался в его планы, нарушил их и подверг опасности того, кого вампир считал своим, было совершенно бесполезно. Своих решений Влад не менял и горе тому, кто по неосторожности или по глупости оказывался на его пути. — Никто из нас не в силах что-то изменить или исправить. Мне жаль Бена, но я его почти не знала, и он убил… — Гвен замолчала, понимая, что давно простила родителя. — Сейчас главное разобраться, что произошло с отцом, помочь ему, а потом, возможно, будем сожалеть о грехах прошлого.
Леди Элизабет с удивлением смотрела на дочь, машинально отмечая изменения, произошедшие с ней за то время, что они не виделись.
— Это вообще не поддается никакому объяснению, — задумчиво сказала женщина, и ее глаза, еще мгновение назад лучившиеся счастьем, вновь потухли. — Самое ужасное, что в Скотланд-Ярде уверены, что те ужасные убийства совершил Гарольд.
— Но это же абсурд! — возмутилась Гвен. — Они что не понимают, что отец не мог совершить ничего подобного.
— Гвендолин, мне очень жаль, но, — леди Элизабет замолчала на несколько бесконечных секунд, собираясь с силами, — у них есть неоспоримые улики. Есть записи камер наблюдения, показания свидетелей, подтверждающие его присутствие на местах преступления.
— Но… — попыталась возразить девушка.
— И я не знаю, где он был в те дни. Никто из его друзей его не видел.
— А прислуга в доме? — спросила Гвен. — Не мог же он раствориться в воздухе? Не вампир же он в конце концов!
— Мне жаль. Его действительно никто не видел и, более того, он сам не может объяснить произошедшее, а еще, — женщина, не выдержав, снова заплакала, — я нашла его одежду. На ней кровь тех людей… — она закрыла лицо руками. — Наши адвокаты ничего не могут сделать. Единственное, что они придумали — это признать вину и сослаться на расстройство рассудка.
— Но это же бред… полный бред… — повторяла шепотом Гвен, словно мантру, не желая верить в виновность отца. Да, он небезгрешен, бывал жесток, но, чтобы убить кого-то… — Нет, это полный бред! — вынесла она вердикт. — Мы со всем разберемся, найдем других адвокатов, раз эти ничего не могут и…
— Гвен, подожди, — миссис Оллфорд положила руку на плечо дочери, — не горячись. Во-первых, тебе нужно отдохнуть, ты еще очень слаба, а во-вторых, мистер Алукард подключил к делу своих юристов и вместе с сэром Рэймондом им удалось добиться разрешения на свидание.
— Прекрасно! — сказала девушка, наконец-то поднимаясь с кровати. — И старинный друг предложил моему отцу признать себя безумцем и маньяком?
— У него нет другого выхода, так он хотя бы не попадет в тюрьму, — печально ответила леди Элизабет.
— Зато до конца своей жизни окажется запертым в сумасшедшем доме, где его будут изо дня в день накачивать наркотиками! — зло бросила Гвен. Потом вдруг до нее дошел смысл, сказанного матерью чуть ранее. — Алукард? — переспросила она.
— Владислав Алукард. Тот человек, который помог тебе в Румынии и который привез тебя, — пояснила женщина, не понимая удивления дочери. — Что-то не так?
— Нет, все так, — процедила сквозь зубы девушка, желая оторвать голову вампиру. — И что же он тебе рассказал?
— Рассказал, что произошло в Тырговиште, как он случайно подобрал тебя на улице, когда на тебя напали, что ты все это время была в его доме, восстанавливаясь после ранения, а также объяснил твое молчание, — Гвен хотела что-то сказать, но миссис Оллфорд ее опередила: — Я не знаю, кого нам благодарить, что ты повстречала этого человека и что все сложилось именно так, а не иначе. И то, что ты не хотела говорить с отцом после всего вполне понятно. Да и твое состояние до сих пор оставляет желать лучшего. Кстати, он позаботился даже об этом и привез с собой врача, который наблюдал за тобой в Румынии. Тот не отходил от тебя все время.
Гвендолин застыла, не в силах справиться с нахлынувшими на нее эмоциями. Она чувствовала себя одновременно ошеломленной, удивленной и обманутой. Даже в какой-то степени преданной.
— Где он? — поинтересовалась девушка, вставая с кровати и направляясь к двери.
— Кто?
— Дракула! — выпалила Гвен раньше, чем успела обуздать гнев и прикусить язык.
— Кто? — подумав, что ослышалась, переспросила миссис Оллфорд.
— Алукард! — тут же исправила оплошность Гвендолин. — Прости, но мне очень срочно нужно с ним поговорить.
— Да, конечно. Он был в библиотеке, когда я видела его в последний раз. Но ты уверена, что хорошо себя чувствуешь?
— Вполне, — кивнула девушка. — Я люблю тебя! И я очень рада вернуться домой, — Гвендолин обняла мать и стремительно покинула свою комнату.
— И я, — задумчиво произнесла женщина в пустоту. — Это ведь невозможно?.. Или все-таки?.. Румыния, Дракула… А.л.у.к.а.р.д… — почти шепотом произнесла леди Элизабет. Она любила историю, а также всякого рода загадки, поэтому внезапная оговорка дочери навела ее на вполне определенные размышления. — Неужели это правда?..
*******
Гвендолин не заметила, как буквально пролетела добрую половину дома, пугая немногочисленных слуг, которые занимались своими привычными повседневными делами. Резко затормозив перед входом в библиотеку, она потянулась к двери, но не успели ее пальцы коснуться массивной бронзовой ручки, как та неожиданно распахнулась. Похоже, Гвен ждали. Кипя от злости, девушка ворвалась в комнату и остановилась только перед огромным письменным столом эпохи Возрождения, за которым спокойный, словно древний сфинкс, восседал Дракула. Даже громко хлопнувшая дверь не заставила Влада пошевелиться. Он оставался неподвижным, точно скала, по-прежнему внимательно изучая какие-то документы, лежащие перед ним. Только его губы слегка дрогнули, сложившись в подобие насмешливой улыбки.
— Наконец-то наша спящая красавица решила почтить нас своим присутствием, — негромко произнес князь, не отрывая взгляда от бумаг. — Как себя чувствуете?
— Просто прекрасно! — голос девушки звенел от плохо сдерживаемой ярости. Гвен чувствовала себя довольно глупо, устраивая подобный спектакль, но она уже была не в силах удержать эмоции взаперти. — Что вы себе позволяете? Я попросила у вас всего-то пару часов покоя, а вы усыпили меня на сутки! Как вы могли?! Именно в такие минуты я вас действительно ненавижу!
— А в остальные? — ехидно поинтересовался князь.
— Будьте добры, перестаньте изображать Юлия Цезаря* и подарите мне хоть минуту своего драгоценного времени! — в тон вампиру бросила Гвен, гневно сверкая глазами.
Ответом ей послужили приподнятые в удивлении брови и многозначительное молчание Влада, которым тот сказал больше, чем всеми словами, известными человечеству. Но все же Дракула нарочито медленно отложил документы, которые читал, закрыл лэптоп и вопросительно воззрился на девушку, напоминающую сейчас разъяренную фурию.
— Чем вы сейчас недовольны? Я сделал так, как посчитал лучшим…
— Лучшим для кого? — не унималась девушка.
— Могли бы и спасибо сказать. Я избавил вас от тяжелого разговора с матерью.
— Спасибо! Удивлена, что вы рассказали ей почти правду.
— А чего вы ожидали? Сказки про вампиров?
— Но вы могли хотя бы посоветоваться со мной. Это же моя жизнь. Предупредить на худой конец. Так нет же, вам плевать на чувства других!
— Прекратите наконец кричать! Вас уже весь дом услышал, — слегка повысив голос, сказал князь.
Влад сидел в своей излюбленной величественной позе, крепко обхватив пальцами кожаные подлокотники кресла. Было видно, что сейчас она его тяготила, но привычка — вторая натура…
— Да пусть хоть все Соединенное королевство! — выпалила Гвен в сердцах.
Как Дракула преодолел расстояние между ними, девушка даже не заметила. Только в следующее мгновение Гвендолин оказалась в стальных объятиях вампира, а ее слабая попытка сопротивления была пресечена на корню. И когда ее губ коснулись губы князя, вовлекая в страстный поцелуй, девушка ощутила себя расплавленным куском воска в руках умелого мастера, который мог делать с ней все, что ему угодно.
— Успокоились? — поинтересовался Влад, наконец-то прекратив терзать уста Гвен, но все еще крепко удерживая девушку.
— Да, спасибо, — пробормотала та в ответ, опуская глаза, не в силах выдержать внимательный взор черных, подернутых легкой дымкой алого пожара глаз. — Весьма оригинальный способ заставить замолчать.
— И очень действенный, надо заметить. Еще ни разу меня не подводил, — на лице Дракулы играла задорная мальчишеская улыбка, которая так меняла его суровые черты.
— Кто бы сомневался.
Впервые Гвендолин посмотрела на стоящего рядом Влада, как на мужчину. Статный, надменный, аристократичный, князь до кончиков пальцев.
