На улице стоял теплый, как парное молоко августовский вечер. Пахло травой, поздними цветами, чем-то медовым и остро-пряным. Звезды затянули глубокий бархат неба частой-частой драгоценной сетью - в небе над райцентром их было видно гораздо лучше, чем в большом городе. Костер уютно потрескивал, а хлеб и сосиски, поджаренные на костре, были и остаются прекрасным лакомством для ребят любого возраста. За веселыми рассказами и песнями под гитару прошел вечер, костер уже растерял былую яркость, кто-то помладше уже собрался по домам. Настало время для страшилок.
- Давайте про Пиковую даму!
- Фуу! Да ее уже сто раз слышали! Лучше уж про гробик на колесиках.
- Пусть катится подальше! Давайте про красные руки!
- Нет! Про черного человека!
- Было сколько раз уже!
- Пацаны, тихо! Я знаю новую!
- Сам тихо! Откуда байка?
- Мне бабка рассказала. Это про деревню, в которой она живет. Точнее, про старую деревню рядом.
- Да хрень тухлая наверное!..
- Заткнись! Нормальная байка, отвечаю.
- Ладно, валяй давай.
- Ну короче…
Некоторое время назад деревня Янтарная не зря так называлась. Огромное озеро, почти что море, у которого стояла деревня, едва ли не ежедневно приносило на берег янтарь. Красивый, чистый. Соседние деревни тоже находили на своих берегах янтарь, но не так часто, и не такой крупный. Шептались, что ведьмы есть в Янтарной деревне, и приманивают они камень-то.
Были или нет, точно не известно. Однако же появилась в деревне этой одна семья, чьи мужчины уплывали далеко-далеко вглубь озера - так, что и не видно их было с берега. Уплывали они на день, на два, на три, и возвращались с уникальной добычей. Янтарь, красивый, крупный, да какой - были камни что небо голубое, а что и ночное небо с последними всполохами солнца. В первый раз сами отвезли они его на базар, а потом за ним торговцы сами приезжали. За такой товар они едва ли не дрались и много раз спрашивали у мужчин, где берут они редкие камни. Да только не говорили те, отвечали лишь, что вода дает, коль заслужишь. На том стояли и женщины семьи, коль к ним подходили.
В общем-то, семью добытчиков редкости не то чтобы не любили. Они не зазнались, богатство, если и было, не выпячивали, как все жили, правда, все вместе, в одном большом доме. Их просто сторонились, редко звали на посиделки. Да только к ним же бежали, если помощь нужна делом. Мужчины могли помочь и с лодками, и с дома постройкой, и с особо лютующими по зиме волками. Женщины же разбирались в рукоделии, но более всего в травах. Практически любую хворь могли прогнать. И за это их иногда за глаза ведьмами кликали.
Так и жила маленькая деревня на берегу бескрайнего озера, торгуя мехом зверей из окрестных лесов, рыбой и камнями янтарными из вод озера. Год, пять, десять и больше. Успели умереть и первые мужчины, принесшие голубой янтарь, и первые их завистники. И как не исчез камень редкий, так и зависть и злоба не исчезла, лишь взросла больше. А с темными чувствами пришел и темный человек.
Новый житель деревни объявился к зиме, в первую бурную метель. Постучался в один из домов, попросился переждать непогоду. Рассказал, что горе его большое постигло в родной деревне, семью похоронил. Не мог там оставаться и вскорости ушел искать, куда себя приложить. Только вот начался сезон метелей - диких, морозных, когда зазеваешься едва - и сгинешь в вое ветра и кутерьме не снега, крошева ледяного. Так он сначала, как и вся деревня, и дальше двора выйти не мог, так и его потом уже не отпустили. Хорошим рассказчиком оказался мужчина, крепким помощником по хозяйству да ладным товарищем. Тут медовую историю расскажет, тут настойки стопку выпьет, там руку пожмет, здесь крышу починит прохудившуюся. Потом и одному поможет, второго попросит, третьему скажет чего. К весне сыграли в деревне свадьбу его с овдовевшей в том году молодкой. А к лету уже больше половины деревни в рот смотрели пришельцу, да на каждое слово кивали. Благо деревни дело общее? Общее. Ресурсы же леса и озера общие? Общие. Нехорошо поступает семейство, прикарманивая для себя камни редкие, да другим не показывая, где берут? Нехорошо. А коли так идет к ним богатство, да хозяйство ладится, да болезни они прогоняют быстрее, чем пух с ладони сдувают, не колдуны да ведьмы они разве? Ой, ведьмы. А от ведьм защищаться надо. Так и натащили люди молодых рябинок, вокруг домов посадили. Красивое дерево, полезное, да силу нечистую, глаз ведьминский отведет.
Семейство же жило себе, как было. Осталось от него тогда три сестры, три их мужа да младенчик маленький появился у одной из сестер, девочка. Хотя кто же еще появится, у ведьмы-то. Сестры действительно рода ведьмовского были, но только не творили людям зла - лишь травы ведали, зверье лесное привечали, да благодарили озеро бескрайнее за щедрые дары роду своему. На темного человека посматривали - чувствовали гнилую душу, - но что сделаешь тут, с любимцем деревни? С теми, кто не попал в паутину его обаяния, беседовали, искали способы очистить родную деревню от паука сладкоречивого, да не находили. Как и вестей из окрестных деревень о его прошлом скорбном. Тогда стали они готовить себе пути отхода, хоть и не хотелось уходить с родных земель.
Так, месяц за месяцем, разговор за разговором, и год прошел. Выросли дома новые, поосели дома старые, рябинки молодые окрепли да расцвели. И решил паук дернуть за свою паутину, проследить за ведьмовскими мужьями. В первый раз вслед за их лодкой отправились следить пара мужиков. Но потеряли их в поднявшемся вдруг тумане, порыскали было, чуть весла не потеряли, рук уже своих не видя, да развернулись к берегу, и отступил тотчас туман. Во второй раз поступили хитрее. Ночью притащили к пристани бечеву - длинную-длинную, несколько мотков вместе связали, и темную-темную, чтобы в воде незаметную, - да прицепили к лодке ведьмовской аккуратно, под брюхом. Довольные были, шли по ней сквозь густой, точно кисель, туман. Шли долго, уже и солнце садиться начало. Хоть и сменялись мужики, да устали, как собаки, но жажда наживы гнала вперед. Казалось, вот уже скоро узнают секрет, тайное место, где столько лет камни редкие находились. Но вдруг плеснула вода впереди, ударила хвостом огромная рыбина по лодке так, что дрогнули мужики, а лодка на полном ходу назад подалась на корпус. А бечевы путеводной и след простыл, лишь обрывочек на носу лодки каплю за каплей в воду пускает, раскачиваясь. Струхнули мужики, перекрестились, и лодку развернули в обратный путь: не им с нечистой силой тягаться. А туман вокруг и не думал рассеиваться. Проплыли они вслепую немного, попытались светить, и плюнули на это дело. Измотанные, заснули вповалку на дне лодки. Как проснулись - туман все еще стоял, но уже легкой дымкой. И даже берег родной был различим, едва-едва, точно ниточка на горизонте. Да родной ли? Насилу вернулись неудачные преследователи домой, их уже и родные хватились: трое суток, оказалось, отсутствовали. А мужья ведьминские, меж тем, уже сети рыболовные в лодку покидали и опять отходили от деревенской пристани в даль озерную…
На третий раз не выдержал паук, сам решил возглавить преследование. В несколько лодок вышли они на озеро за своей целью, опять бечеву к ней ночью прицепили, да по нитке на каждую свою лодку. Шли сквозь туман, одну лодку в нем потеряли, но от цели не отвернулись, преследовали.. И вдруг, когда солнце уже совсем село, а небо заволокло облаками так, что не поймешь, где оно заканчивается и начинается туман над водой, носы лодок ударились о каменный берег. Небольшой остров возвышался над водой, точно гора, мелкие сосны прижимались практически к отвесным каменным стенам, а недалеко покачивалась чужая пустая лодка, привязанная непонятно к чему. В бухте этой, оберегаемая каменными косами с обеих сторон, стояла спокойная вода, практически недвижимая, но паук оставил пару мужиков стеречь добро - с этими ведьмами и рыбы могут стащить лодку, только смотри, - а с остальными вскарабкался по следам предшественников на вершину.
Остров был похож на перстень. Каменные склоны, поросшие мхом и соснами, образовывали кольцо с провалом в центре, а в оправе оказалась бухта, в которой они причалили. Но тех, за кем они следовали, не было видно на поверхности острова, как ни осматривались мужики. Тогда паук повел их к центру. Из провала доносились звуки ветра, воющего, точно стая волков, но никак не голоса людей. Подойдя ближе, увидел паук лишь черную гладь внутреннего озера, настолько черную, что не отражалось в нем ничего - ни края провала, ни его и мужиков лица, глядящие вниз, ни даже небо. Неуютно мужикам стало в бездну водную смотреть, отшатнулись они от края. А темного человека чужая тьма не пугала, в сумерках рыскал он взглядом по черной воде и берегам ее, крался как волк по краю провала. Так и увидел наконец, что искал.
Увидел, как на белый песок маленького пляжа у черного озера выходит один из мужей, кланяется воде, а в руках его корзинка плетеная, а в ней - искорки, голубая да синяя. Как другой муж с поклоном заходит в воду с корзинкой, полной трав сухих и свежих, фруктов, да и скрывается вдруг весь в озере - ни волосинки не видно, ни волны не пошло. Так и не видно его - удар сердца, десять ударов, больше. Паук, затаив дыхание, сам смотрел в ониксовую чернь, чувствуя уже камни, что прыгнут ему в руки… Едва не упал вниз, когда внезапно и без всплеска появился из воды ведьминский муж, а в корзинке не травы, а капля синяя. Как и свояк, поклонился муж озеру, обернулся к своим да все вместе скрылись они с глаз паука.
Задрожал паук от жадности - как же, вот только были перед глазами ценные искры, едва не сам держал, ан нету уже. Вскинулся он, поспешил к бухте да мужиков с собой позвал. Быстро спустились они гурьбой к воде, чуть шею на мху да влажных камнях в сумерках не свернули, но успели - из-за камней выходили к лодке своей мужья ведьминские. Увидели те мужиков, человека темного, да глаза у всех горящие, алчные, попытались миром договориться, отпустить, раз уж они разведали место их, просили не творить зла на острове заветном. Да только пауку не терпелось камни в руки взять, затребовал он дары озера темного. Мужья же отказали - не так дары передаются, не силой, а по сердцу. Не выдержал паук, крикнул мужикам, чтобы отобрали у этих зазнавшихся колдунов камни ценные, и сам первым накинулся. Боролись мужья как могли, стараясь вреда все же не причинять одурманенным речами деревенским. Да только те не щадили их. И, сраженный, упал один из мужей в воду бухты, да так и исчез в ней. Другой, застигнутый ножом, затих, опустившись на мягкий ковер из мха. Третий, муж старшей сестры, держался дольше остальных . У стены каменной прижали его наконец паук с мужиками, уворачивался он от их ударов как змей, и ножи, палки, топоры да кулаки не в тело человеческое, а в камень серый попадали, крошку и искры сыпали, кусок за куском откалывали. Так вдруг трещина пошла по стене, да капли черные засочились по ней. Почувствовал что-то муж, замер, от взгляда его и другие остановились. Да не паук - с торжествующим воплем сорвал он одной рукой кошель с пояса колдуна, а другой ножом замахнулся. Не попал - высек искры из камня да прядь волос срезал у противника. На это муж ведьмовский лишь шепнул что-то да и упал лицом вниз, да не на песок - с грохотом, скрежетом и треском разрушилась стена каменная, подхватила его вода черная, хлынувшая в провал, да вынесла его в бухту. Мужики поотскакивали от сыплющихся камней, а черный человек, как столб, застыл в черном потоке, лишь завязки на кошеле сорванном треплет. Раскрыл мешочек, перевернул его над ладонью дрожащей, сверкнули искры синие - да только на руке чужой каплями воды растеклись, в озеро упали. Не своим голосом завыл паук, порвал кошель, забегал по камням, рыская в поисках тел недавних соперников, в поисках их кошелей. Но не нашел ни тел, ни следов их. Почувствовав будто что чутьем звериным, встрепенулся, ощерился, да погнал всех мужиков по лодкам. Сам же, пока собирались да рассаживались, как мог запомнил расположение острова - по звездам ли, или одному ему ведомым приметам. Отходили от берега молча и сосредоточенно, оставляя за собой остров-перстень да одинокую лодку, оставшуюся без хозяев.
Озеро было спокойно, той мертвой тишиной, что грозит жестокой бурей. Мужики, прожившие всю свою жизнь у воды, чувствовали надвигающуюся непогоду. И человек темный тоже ее чувствовал, как волк чувствует облаву. Но лишь уверенней держался да окрикивал гребцов и рулевых. И бурю он уже придумал как обернуть себе на пользу.
Тучи собрались на небесной глади как туман поднялся над водяной, резко, стремительно, как будто схлопнулась ловушка, едва все лодки потеряли из виду одинокий остров. В одно мгновение застывшее озеро превратилось в бушующее море. Высокие волны, короткие и злые, как псы бросались на лодки, стараясь больней укусить или повалить, перевернуть брюхом кверху. Дождь же, теплый как слезы, застилал глаза, заставлял вздрагивать от скрюченных пальцев молний, тычущих в мир то тут, то там. Лодки швыряло с гребня в пропасть и снова вверх, на волну, мужики, втащив рули и весла, вповалку лежали на днищах своих суденышек, молились и просто просили небо - кто о спокойствии вод, кто о спасении, а кто и просто, чтобы их пронесло мимо подводных камней, что могли обнажиться при таком буйстве стихий. Только паук лежал и молча плел в своей голове очередную паутину слов, глядя в темное руно туч, освещаемое молниями.
Едва волны стали чуть ниже, чуть тише набрасываться на лодки, весла были вставлены обратно в уключины, и мужики начали подправлять ход своих лодок. То здесь, то там - так и выгребли. Когда стал заметен родной берег, они уже и вовсе шли по вновь спокойной воде, лишь иногда ветер порывами-всхлипами бил им то в бок, то в спины. На берегу их встречали - и жены, и дети, и ведьмы, стоящие чуть в стороне от толпы жителей. Была здесь и лодка, которую они оставили на заклятом острове. Мужики, глядя на нее, едва ли не крестились, спеша к родным, паук же прищурился, да на ведьм глянул. Те смотрели на него, и понял человек - знают, все знают. Не задрожал тогда, лишь злее ощерился и пошел к толпе. Обнял жену, как добрый муж, и начал мед в уши лить - ей, да там и деревенским, - как шли они за рыбой, да хотели янтарь не на своем берегу, а на островах поискать. Как встретили они мужей ведьминских, а те хотели им открыть место щедрое, тайное. Как отказывались мужики, честной праведной добычи хотели, да мужья не слушали, колдовать начали. И как обозлилось озеро на колдовство, в шторме поднялось, да первой и перевернуло лодку колдунов. Как мужики искали-старались, да не смогли найти потонувших, так и к берегу родному в печали вернулись. Воспряли сестры на такую сказку - не колдуны их мужья, не могло родное озеро погубить любимых мужей. Жарко говорили - не озеро сгубило их, лишь зависть человеческая, черная. Но не смогли смотреть долго на убийц своих родных, ушли скорбеть в дом свой.
Понимал темный человек, что сейчас либо он ведьм, либо они его - теперь в деревне должен остаться кто-то один. И не слушал паук ведьм, другим слушать не давал. Сам громко говорил - колдовство сгубило ведьминских мужей, не по нраву природе суть ведьминская, воспротивилась наконец она.
- Давайте про Пиковую даму!
- Фуу! Да ее уже сто раз слышали! Лучше уж про гробик на колесиках.
- Пусть катится подальше! Давайте про красные руки!
- Нет! Про черного человека!
- Было сколько раз уже!
- Пацаны, тихо! Я знаю новую!
- Сам тихо! Откуда байка?
- Мне бабка рассказала. Это про деревню, в которой она живет. Точнее, про старую деревню рядом.
- Да хрень тухлая наверное!..
- Заткнись! Нормальная байка, отвечаю.
- Ладно, валяй давай.
- Ну короче…
Некоторое время назад деревня Янтарная не зря так называлась. Огромное озеро, почти что море, у которого стояла деревня, едва ли не ежедневно приносило на берег янтарь. Красивый, чистый. Соседние деревни тоже находили на своих берегах янтарь, но не так часто, и не такой крупный. Шептались, что ведьмы есть в Янтарной деревне, и приманивают они камень-то.
Были или нет, точно не известно. Однако же появилась в деревне этой одна семья, чьи мужчины уплывали далеко-далеко вглубь озера - так, что и не видно их было с берега. Уплывали они на день, на два, на три, и возвращались с уникальной добычей. Янтарь, красивый, крупный, да какой - были камни что небо голубое, а что и ночное небо с последними всполохами солнца. В первый раз сами отвезли они его на базар, а потом за ним торговцы сами приезжали. За такой товар они едва ли не дрались и много раз спрашивали у мужчин, где берут они редкие камни. Да только не говорили те, отвечали лишь, что вода дает, коль заслужишь. На том стояли и женщины семьи, коль к ним подходили.
В общем-то, семью добытчиков редкости не то чтобы не любили. Они не зазнались, богатство, если и было, не выпячивали, как все жили, правда, все вместе, в одном большом доме. Их просто сторонились, редко звали на посиделки. Да только к ним же бежали, если помощь нужна делом. Мужчины могли помочь и с лодками, и с дома постройкой, и с особо лютующими по зиме волками. Женщины же разбирались в рукоделии, но более всего в травах. Практически любую хворь могли прогнать. И за это их иногда за глаза ведьмами кликали.
Так и жила маленькая деревня на берегу бескрайнего озера, торгуя мехом зверей из окрестных лесов, рыбой и камнями янтарными из вод озера. Год, пять, десять и больше. Успели умереть и первые мужчины, принесшие голубой янтарь, и первые их завистники. И как не исчез камень редкий, так и зависть и злоба не исчезла, лишь взросла больше. А с темными чувствами пришел и темный человек.
Новый житель деревни объявился к зиме, в первую бурную метель. Постучался в один из домов, попросился переждать непогоду. Рассказал, что горе его большое постигло в родной деревне, семью похоронил. Не мог там оставаться и вскорости ушел искать, куда себя приложить. Только вот начался сезон метелей - диких, морозных, когда зазеваешься едва - и сгинешь в вое ветра и кутерьме не снега, крошева ледяного. Так он сначала, как и вся деревня, и дальше двора выйти не мог, так и его потом уже не отпустили. Хорошим рассказчиком оказался мужчина, крепким помощником по хозяйству да ладным товарищем. Тут медовую историю расскажет, тут настойки стопку выпьет, там руку пожмет, здесь крышу починит прохудившуюся. Потом и одному поможет, второго попросит, третьему скажет чего. К весне сыграли в деревне свадьбу его с овдовевшей в том году молодкой. А к лету уже больше половины деревни в рот смотрели пришельцу, да на каждое слово кивали. Благо деревни дело общее? Общее. Ресурсы же леса и озера общие? Общие. Нехорошо поступает семейство, прикарманивая для себя камни редкие, да другим не показывая, где берут? Нехорошо. А коли так идет к ним богатство, да хозяйство ладится, да болезни они прогоняют быстрее, чем пух с ладони сдувают, не колдуны да ведьмы они разве? Ой, ведьмы. А от ведьм защищаться надо. Так и натащили люди молодых рябинок, вокруг домов посадили. Красивое дерево, полезное, да силу нечистую, глаз ведьминский отведет.
Семейство же жило себе, как было. Осталось от него тогда три сестры, три их мужа да младенчик маленький появился у одной из сестер, девочка. Хотя кто же еще появится, у ведьмы-то. Сестры действительно рода ведьмовского были, но только не творили людям зла - лишь травы ведали, зверье лесное привечали, да благодарили озеро бескрайнее за щедрые дары роду своему. На темного человека посматривали - чувствовали гнилую душу, - но что сделаешь тут, с любимцем деревни? С теми, кто не попал в паутину его обаяния, беседовали, искали способы очистить родную деревню от паука сладкоречивого, да не находили. Как и вестей из окрестных деревень о его прошлом скорбном. Тогда стали они готовить себе пути отхода, хоть и не хотелось уходить с родных земель.
Так, месяц за месяцем, разговор за разговором, и год прошел. Выросли дома новые, поосели дома старые, рябинки молодые окрепли да расцвели. И решил паук дернуть за свою паутину, проследить за ведьмовскими мужьями. В первый раз вслед за их лодкой отправились следить пара мужиков. Но потеряли их в поднявшемся вдруг тумане, порыскали было, чуть весла не потеряли, рук уже своих не видя, да развернулись к берегу, и отступил тотчас туман. Во второй раз поступили хитрее. Ночью притащили к пристани бечеву - длинную-длинную, несколько мотков вместе связали, и темную-темную, чтобы в воде незаметную, - да прицепили к лодке ведьмовской аккуратно, под брюхом. Довольные были, шли по ней сквозь густой, точно кисель, туман. Шли долго, уже и солнце садиться начало. Хоть и сменялись мужики, да устали, как собаки, но жажда наживы гнала вперед. Казалось, вот уже скоро узнают секрет, тайное место, где столько лет камни редкие находились. Но вдруг плеснула вода впереди, ударила хвостом огромная рыбина по лодке так, что дрогнули мужики, а лодка на полном ходу назад подалась на корпус. А бечевы путеводной и след простыл, лишь обрывочек на носу лодки каплю за каплей в воду пускает, раскачиваясь. Струхнули мужики, перекрестились, и лодку развернули в обратный путь: не им с нечистой силой тягаться. А туман вокруг и не думал рассеиваться. Проплыли они вслепую немного, попытались светить, и плюнули на это дело. Измотанные, заснули вповалку на дне лодки. Как проснулись - туман все еще стоял, но уже легкой дымкой. И даже берег родной был различим, едва-едва, точно ниточка на горизонте. Да родной ли? Насилу вернулись неудачные преследователи домой, их уже и родные хватились: трое суток, оказалось, отсутствовали. А мужья ведьминские, меж тем, уже сети рыболовные в лодку покидали и опять отходили от деревенской пристани в даль озерную…
На третий раз не выдержал паук, сам решил возглавить преследование. В несколько лодок вышли они на озеро за своей целью, опять бечеву к ней ночью прицепили, да по нитке на каждую свою лодку. Шли сквозь туман, одну лодку в нем потеряли, но от цели не отвернулись, преследовали.. И вдруг, когда солнце уже совсем село, а небо заволокло облаками так, что не поймешь, где оно заканчивается и начинается туман над водой, носы лодок ударились о каменный берег. Небольшой остров возвышался над водой, точно гора, мелкие сосны прижимались практически к отвесным каменным стенам, а недалеко покачивалась чужая пустая лодка, привязанная непонятно к чему. В бухте этой, оберегаемая каменными косами с обеих сторон, стояла спокойная вода, практически недвижимая, но паук оставил пару мужиков стеречь добро - с этими ведьмами и рыбы могут стащить лодку, только смотри, - а с остальными вскарабкался по следам предшественников на вершину.
Остров был похож на перстень. Каменные склоны, поросшие мхом и соснами, образовывали кольцо с провалом в центре, а в оправе оказалась бухта, в которой они причалили. Но тех, за кем они следовали, не было видно на поверхности острова, как ни осматривались мужики. Тогда паук повел их к центру. Из провала доносились звуки ветра, воющего, точно стая волков, но никак не голоса людей. Подойдя ближе, увидел паук лишь черную гладь внутреннего озера, настолько черную, что не отражалось в нем ничего - ни края провала, ни его и мужиков лица, глядящие вниз, ни даже небо. Неуютно мужикам стало в бездну водную смотреть, отшатнулись они от края. А темного человека чужая тьма не пугала, в сумерках рыскал он взглядом по черной воде и берегам ее, крался как волк по краю провала. Так и увидел наконец, что искал.
Увидел, как на белый песок маленького пляжа у черного озера выходит один из мужей, кланяется воде, а в руках его корзинка плетеная, а в ней - искорки, голубая да синяя. Как другой муж с поклоном заходит в воду с корзинкой, полной трав сухих и свежих, фруктов, да и скрывается вдруг весь в озере - ни волосинки не видно, ни волны не пошло. Так и не видно его - удар сердца, десять ударов, больше. Паук, затаив дыхание, сам смотрел в ониксовую чернь, чувствуя уже камни, что прыгнут ему в руки… Едва не упал вниз, когда внезапно и без всплеска появился из воды ведьминский муж, а в корзинке не травы, а капля синяя. Как и свояк, поклонился муж озеру, обернулся к своим да все вместе скрылись они с глаз паука.
Задрожал паук от жадности - как же, вот только были перед глазами ценные искры, едва не сам держал, ан нету уже. Вскинулся он, поспешил к бухте да мужиков с собой позвал. Быстро спустились они гурьбой к воде, чуть шею на мху да влажных камнях в сумерках не свернули, но успели - из-за камней выходили к лодке своей мужья ведьминские. Увидели те мужиков, человека темного, да глаза у всех горящие, алчные, попытались миром договориться, отпустить, раз уж они разведали место их, просили не творить зла на острове заветном. Да только пауку не терпелось камни в руки взять, затребовал он дары озера темного. Мужья же отказали - не так дары передаются, не силой, а по сердцу. Не выдержал паук, крикнул мужикам, чтобы отобрали у этих зазнавшихся колдунов камни ценные, и сам первым накинулся. Боролись мужья как могли, стараясь вреда все же не причинять одурманенным речами деревенским. Да только те не щадили их. И, сраженный, упал один из мужей в воду бухты, да так и исчез в ней. Другой, застигнутый ножом, затих, опустившись на мягкий ковер из мха. Третий, муж старшей сестры, держался дольше остальных . У стены каменной прижали его наконец паук с мужиками, уворачивался он от их ударов как змей, и ножи, палки, топоры да кулаки не в тело человеческое, а в камень серый попадали, крошку и искры сыпали, кусок за куском откалывали. Так вдруг трещина пошла по стене, да капли черные засочились по ней. Почувствовал что-то муж, замер, от взгляда его и другие остановились. Да не паук - с торжествующим воплем сорвал он одной рукой кошель с пояса колдуна, а другой ножом замахнулся. Не попал - высек искры из камня да прядь волос срезал у противника. На это муж ведьмовский лишь шепнул что-то да и упал лицом вниз, да не на песок - с грохотом, скрежетом и треском разрушилась стена каменная, подхватила его вода черная, хлынувшая в провал, да вынесла его в бухту. Мужики поотскакивали от сыплющихся камней, а черный человек, как столб, застыл в черном потоке, лишь завязки на кошеле сорванном треплет. Раскрыл мешочек, перевернул его над ладонью дрожащей, сверкнули искры синие - да только на руке чужой каплями воды растеклись, в озеро упали. Не своим голосом завыл паук, порвал кошель, забегал по камням, рыская в поисках тел недавних соперников, в поисках их кошелей. Но не нашел ни тел, ни следов их. Почувствовав будто что чутьем звериным, встрепенулся, ощерился, да погнал всех мужиков по лодкам. Сам же, пока собирались да рассаживались, как мог запомнил расположение острова - по звездам ли, или одному ему ведомым приметам. Отходили от берега молча и сосредоточенно, оставляя за собой остров-перстень да одинокую лодку, оставшуюся без хозяев.
Озеро было спокойно, той мертвой тишиной, что грозит жестокой бурей. Мужики, прожившие всю свою жизнь у воды, чувствовали надвигающуюся непогоду. И человек темный тоже ее чувствовал, как волк чувствует облаву. Но лишь уверенней держался да окрикивал гребцов и рулевых. И бурю он уже придумал как обернуть себе на пользу.
Тучи собрались на небесной глади как туман поднялся над водяной, резко, стремительно, как будто схлопнулась ловушка, едва все лодки потеряли из виду одинокий остров. В одно мгновение застывшее озеро превратилось в бушующее море. Высокие волны, короткие и злые, как псы бросались на лодки, стараясь больней укусить или повалить, перевернуть брюхом кверху. Дождь же, теплый как слезы, застилал глаза, заставлял вздрагивать от скрюченных пальцев молний, тычущих в мир то тут, то там. Лодки швыряло с гребня в пропасть и снова вверх, на волну, мужики, втащив рули и весла, вповалку лежали на днищах своих суденышек, молились и просто просили небо - кто о спокойствии вод, кто о спасении, а кто и просто, чтобы их пронесло мимо подводных камней, что могли обнажиться при таком буйстве стихий. Только паук лежал и молча плел в своей голове очередную паутину слов, глядя в темное руно туч, освещаемое молниями.
Едва волны стали чуть ниже, чуть тише набрасываться на лодки, весла были вставлены обратно в уключины, и мужики начали подправлять ход своих лодок. То здесь, то там - так и выгребли. Когда стал заметен родной берег, они уже и вовсе шли по вновь спокойной воде, лишь иногда ветер порывами-всхлипами бил им то в бок, то в спины. На берегу их встречали - и жены, и дети, и ведьмы, стоящие чуть в стороне от толпы жителей. Была здесь и лодка, которую они оставили на заклятом острове. Мужики, глядя на нее, едва ли не крестились, спеша к родным, паук же прищурился, да на ведьм глянул. Те смотрели на него, и понял человек - знают, все знают. Не задрожал тогда, лишь злее ощерился и пошел к толпе. Обнял жену, как добрый муж, и начал мед в уши лить - ей, да там и деревенским, - как шли они за рыбой, да хотели янтарь не на своем берегу, а на островах поискать. Как встретили они мужей ведьминских, а те хотели им открыть место щедрое, тайное. Как отказывались мужики, честной праведной добычи хотели, да мужья не слушали, колдовать начали. И как обозлилось озеро на колдовство, в шторме поднялось, да первой и перевернуло лодку колдунов. Как мужики искали-старались, да не смогли найти потонувших, так и к берегу родному в печали вернулись. Воспряли сестры на такую сказку - не колдуны их мужья, не могло родное озеро погубить любимых мужей. Жарко говорили - не озеро сгубило их, лишь зависть человеческая, черная. Но не смогли смотреть долго на убийц своих родных, ушли скорбеть в дом свой.
Понимал темный человек, что сейчас либо он ведьм, либо они его - теперь в деревне должен остаться кто-то один. И не слушал паук ведьм, другим слушать не давал. Сам громко говорил - колдовство сгубило ведьминских мужей, не по нраву природе суть ведьминская, воспротивилась наконец она.
