– Если новость тебя радует, я рад за тебя…
– Хочешь, я покажу тебе гнёздышко, где я стану высиживать своих цыплят?
– Наверняка самое чудесное место, но лучше в другой раз…
– В моём роде курицы были лучшими наседками!
– А ты ничего не хочешь узнать обо мне? – вдруг спросил ее сокол, – или о том, что находится хотя бы за высоким забором двора?
– Я знаю, что оттуда исходит опасность, которая может угрожать моим будущим цыплятам. А что мне ещё нужно знать?
Сокол задумался, но ничего не ответил, он сочувственно посмотрел на курицу и до самого вечера глядел в небо на плывущие облака.
– А что там есть? – спросил он себя. – Да ничего там нет… мне только казалось, что там что-то было…
Наступило время, когда надлежало зайти в курятник, и сокол послушно зашагал вслед за остальными. Подчиняясь несложным законам, он принял их: не говорить о птицах, вставать с криком петуха и оказываться на насесте с закатом солнца.
Ночью сокол вновь видел во сне птиц, падающих с неба на землю с крохотными крыльями. Среди них его не было, он лишь молчаливо созерцал, как другие пытаются сопротивляться неизбежному. Теперь они казались странными, и не вызывали в нём ни боли, ни сочувствия.
Утро началось с переполоха. Сокол едва не свалился с насеста, когда его подружки заметались по курятнику. Это произошло с появлением высокой фигуры того, о ком обитатели скотного двора говорили с благоговением. Они называли его Богом! И даже петух повиновался его воле. Когда «бог» пытался поймать одну из куриц, он смотрел даже с восхищением.
– Что происходит? – спросил его сокол, глядя на всполошившихся кур.
– Сегодня одна избранница станет Птицей! – ответил петух.
Выбор пал на его подругу, рыжую курицу. Её с заломленными крыльями вынесли во двор.
– Она же мечтала о цыплятах! – спрыгнул с насеста сокол.
– Такой пустяк! – отмахнулся хозяин курятника. – Она сегодня избранная! Птица, живущая внутри неё, будет отпущена в небо!
– О чём вы говорите!?
– Тебе нужно увидеть обряд освобождения…
Ничего не понимая в происходящем, сокол выбежал вслед за петухом из курятника. На огромном пне он увидел свою рыжую подругу. Одной рукой «бог» держал её за крылья, а другой возносил над ней тяжёлый топор.
– Однажды и ты обретёшь настоящие крылья, – успела крикнуть она, глядя на сокола.
С глухим ударом топор отсёк её очаровательную головку с пунцовым гребнем, и куры в один голос закричали: «счастливица!» Перед глазами сокола поплыли красные круги, а под ногами покачнулась земля.
Очнувшись, он увидел цесарку, искоса глядящую на него.
– Ты тоже веришь, что чем больше курицы сокрушаются перед обрядом освобождения, тем длиннее у избранницы будут крылья? – сразу спросила его она.
– Я не знаю, что думать… я не понял того, что видел…
– Ты зря назвался моим кузеном, ты самое жалкое подобие птицы!
– Я птица!
– Нет, ты не сможешь подняться в небо. Ты был втрое легче, когда упал в корыто, а сейчас тебе вместе с гусями только грязь топтать под дождём.
– Если бы не моё крыло, я бы взлетел!
– Расскажи цыплятам, они вылупились специально, чтобы слушать небылицы.
Цесарка взмахнула крыльями и оказалась на поленнице. Сокол попытался сделать то же самое, но лишь поднял облако пыли вокруг себя. Хрипло-сиплый смех заставил его бросить дальнейшие попытки оторваться от земли. Сокол с опущенной головой побрёл в курятник. Но, остановившись на полпути, он свернул туда, где его однажды спасла от дождя рыжая курица.
Ночью сокол не мог заснуть. Едва он закрывал глаза, перед ним сразу возникал топор, вонзающийся в бревно, и эхом в голове разносились слова цесарки: «Ты не сможешь подняться в небо…ты жалкое подобие птицы».
На сеновале было так тоскливо и одиноко, что он вышел из тёплого укрытия. Остановившись посреди двора, сокол устремил взгляд к ночному небу. Он не мог вспомнить, что вселяло в него радость, когда сокол был там? Ответ могла бы дать цесарка! Сокол знал, что её нет в курятнике и отправился на поиски. Обходя кругами двор, он услышал шорох, похожий на взмахи крыльев. Идя на звуки, сокол увидел в свете луны птицу, порхающую с одной ветки тополя на другую.
– Цесарка, это ты? – осторожно спросил он.
В ответ она камнем упала вниз, расправив крылья только перед приземлением. Эффектный пируэт даже напугал сокола. Пока он приходил в себя, цесарка сказала:
– Если кто-то узнает о том, что ты видел – я выклюю тебе глаза!
– А чего ты боишься?
– Я ничего не боюсь, я жду момента.
– Ждёшь момента? Какого?
– Когда я впервые осознала, что умею летать, тогда мои крылья ещё не окрепли. Я не смогла взлететь высоко, и мне их подрезали!
– В курятнике об этом знают?
– Нет, свидетели давно стали «избранными», их отрубленные головы изглодали крысы! С тех пор мои крылья отросли заново, и я каждую ночь взлетаю выше и выше. А когда доберусь до верхних веток тополя, то покину двор навсегда! Но прежде обитатели увидят, как я взлетаю у них на глазах без всяких обрядов! Я докажу им, что я – Птица! Свободная и живущая полётом!
– Мне кажется, будет жестоко по отношению к тем, кто тебя здесь приютил.
– Приютил?! – рассмеялась цесарка, – я жила здесь до них! И они мне не нужны, как и тебе… Впрочем, ты ведь не птица…
– Я птица!
– Тогда, летим со мной! Там, в небесах, нет куриц, живущих условностями с иллюзией счастья.
– Небеса таят в себе опасности, о которых ты не знаешь!
– Нет, ты выбрал прозябание в курятнике вовсе не поэтому. Ты испугался быть самим собой!
– Нет!
– Да! Птица всегда мишень для выстрела! Но вспомни, что вселяло в тебя радость, когда ты был там, на верху? Именно ощущение себя тем, кем ты являешься, делало тебя счастливым.
Цесарка выжидающе посмотрела на него, убеждённая в своей правоте.
– А ты можешь улететь незаметно? – вдруг спросил сокол, – зачем тебе нужна демонстрация?
– Ты разочаровал меня «кузен»…
Цесарка взмахнула крыльями и поднялась высоко над тополями.
– Ты не достоин называться Птицей! Прощай!
Но ей не суждено было покинуть скотный двор. Её сразил выстрел такой же внезапный и такой же оглушительный, как в тот дождливый день. Она лежала на земле, расправив крылья, и сокол осторожно подошёл к ней. Цесарка с трудом смогла приподнять голову и с последним вздохом сказала:
– Лучше умереть счастливой там, чем лишиться головы на замшелом пне. Я умираю Птицей…
Сокол в ужасе спрятался в стоге сена и не выходил из убежища даже с восходом солнца. И только чувство голода заставило его вернуться в курятник под вечер. Он с яростью расправлялся с крысами, утащившими под поленницу мёртвую цесарку. Но это не дало ему облегчения.
Утро началось со знакомого переполоха. Высокая фигура открыла дверь курятника для выбора новой избранной.
– Жаль, что я стану последним, за кем он придёт, – с сожалением сказал петух.
– Разве ваша жизнь сосредоточена только вокруг этого момента? – едва слышно спросил сокол.
– Мысль о том, что мы станем Птицами, объединяет нас и даёт силы жить!
Высокая фигура долго не могла сделать выбор, но, взглянув в сторону петуха, резко вытянула вперёд руки и схватила – сокола!
– Это ошибка! Я не курица! Я не курица!!! – закричал тот.
Но «избранного», также, как и других, за крылья вынесли во двор. Когда высокая фигура проносила его мимо наполненного водой корыта, сокол смог увидеть там своё отражение. Он был поражён: его зеркальным двойником была взъерошенная курица! За время, проведённое здесь, сокол не просто приобщился к жизни тех, кому не дано было летать, но и превратился в одного из них. Он стал курицей, и даже обряд освобождения не позволил ему теперь взлететь…
Влюблённая звезда
Однажды, на небе появилась маленькая звезда. Ей было очень холодно среди окружающей темноты. Вдруг она увидела яркое сияние и решила заговорить с ним:
– Кто ты? – спросила маленькая звезда.
– Я - мечта, такая же, как и ты, - ответило сияние.
– Но мы же - звёзды? – не поняла маленькая звезда.
– Да, но мы так прекрасны, что о нас нельзя не мечтать!
– А кто же о нас мечтает?
– Те, кто хочет согреться нашим сиянием, - самовлюблённо улыбнулась большая звезда.
Маленькая звезда ощутила ещё больший холод и спросила:
– Можно мне мечтать о тебе?
– Обо мне? – удивилась большая звезда.
– Я хочу согреться твоим сиянием, - робко ответила маленькая звезда.
– Зачем?! – еще больше изумилась большая звезда и даже слегка отстранилась, - Ты же - МЕЧТА! Ты должна сиять! О тебе должны мечтать!
– Но мне бесконечно холодно, – призналась маленькая звезда и с надеждой спросила, - А ты знаешь, как можно согреться?
Большая звезда задумалась, но всё-таки ответила:
– Для этого… нужно узнать… имя своей мечты.
Этот ответ воодушевил маленькую звезду, и она воскликнула:
- Я хочу, чтобы мою мечту звали также как тебя!
– Какой вздор! - ужаснулась большая звезда и сильнее отстранилась.
– Почему?
– Тебе будет больно.
– Но мне уже больно, - вымолвила маленькая звезда, содрогаясь от холода.
– Тебе больно потому, что ты хочешь узнать имя своей мечты.
– Я тебя не понимаю, - вымолвила маленькая звезда.
– Тебе всегда будет больно, пока ты будешь хотеть узнать имя своей мечты.
– Но почему?!! – взмолилась маленькая звезда.
– Потому, - ярче засияла большая звезда, – что у мечты… нет имени…
– Значит, меня никто никогда не согреет? Вздрогнула маленькая звезда.
– Ты странная, - произнесла большая звезда и как можно дальше отстранившись от неё. - Быть мечтой и чувствовать холод? Так не бывает…
Маленькая звезда задумалась:
– Наверное, я действительно странная. Видимо, я не настоящая звезда и моё сияние никого не способно согреть…
– Тебе виднее…
Когда большая звезда отстранилась от собеседницы подальше, та увидела другие звёзды и закричала:
– А зачем сияете вы?! Ведь ваше сияние никого не согревает!
Но ответом ей было лишь холодное молчание. Маленькая звезда почувствовала, как холод отнимает у неё силы, а её сияние тускнеет. Тогда маленькая звезда, желая согреться, собрала последние силы и ярко вспыхнула! Эта вспышка на секунду согрела её. Лишь секунду маленькая звезда чувствовала себя счастливой, ощущая тепло. Но у нее уже не осталось сил держаться на небе среди холодных звёзд, и она серебристым лучиком упала на землю, где кто-то о ней мечтал…
Луковка гиацинта
Каждую весну луковка гиацинта являла миру своё ароматное соцветие. Она ждала минуты, чтобы протянуть его небу и солнцу. Но долго наслаждаться моментом луковке не удавалось. Бутон срывали детские любопытные пальчики или мечтательные романтики. А иногда из рук влюблённого бутон возвращался к нему ударом по лицу, и лепестки разлетались в стороны, подобно брызгам волны, разбившейся о скалу.
Луковка успокаивала себя тем, что её заметили! Но однажды она решила: больше не цвести. В следующий раз она проклюнется тоненьким стебельком лишь посмотреть, что творится вокруг, и не более. Она заслуживает лучшего обхождения!
Луковка гиацинта настолько сильно прониклась собственным убеждением, что «следующий раз» наступил очень не скоро. Разбуженная теплом и влагой, она вдруг очнулась от зимнего сна в уютном цветочном горшке. Её окружала бережно взрыхлённая почва, где каждая песчинка принадлежала только ей.
За луковкой никто и никогда не ухаживал, и две заботливые руки поначалу пугали её, даже когда орошали чистой водой или ставили поближе к солнечному свету. Луковке было хорошо, и постепенно она даже вытянулась в крепкий стебель, но цвести не спешила. Каждое утро хозяин двух заботливых рук навещал цветочный горшок, и, тоскливо вздыхая, уходил.
Луковка не торопилась открыться ему, как солнцу: она ещё не была уверена, что готова. Хотя, о таком обхождении она даже не мечтала! Её сдерживал страх, он мешал радоваться лучам солнца и призывал холодные тучи. Две заботливые руки не могли развеять этот страх: с ним она должна справиться сама. Но луковка не знала, как его преодолеть.
Мучая себя томительными вопросами, она вдруг спросила себя:
– А вдруг я разучилась цвести?
Вопрос пронзил её от корней до стебелька. Неужели это правда? Неужели она уже не сможет раскрыть свой бутон!?
– Но разве я боюсь быть сорванной?
Луковка задумалась. Она хочет быть сорванной заботливыми руками! Внезапно луковка осознала, что руки не навещали её два дня! Неужели они не ждут, когда луковка гиацинта протянет к ним свой бутон?! Она едва не увяла от новой волны страха: ведь без цветения она не нужна никому, и, прежде всего – себе!
Луковка с мольбой устремила свой стебелёк к лучам солнца. Пробудившееся желание вновь расцвести было настолько сильным, что две заботливые руки, навестив свою луковку на следующий день, обнаружили в цветочном горшке чудо. Они нашли цветок гиацинта, олицетворяющий для них чистоту младенческого сна и таящий в себе прекрасный дар природы.
БИСКВИТНАЯ ЧАСТИЧКА РАДОСТИ
Осенним вечером за праздничным столом собрались близкие родственники. Они были приглашёнными на тридцатилетие сына хозяйки квартиры.
Прозвучали искренние поздравления, а холодные закуски и жаркое получили заслуженные комплименты. Но едва пышный торт разошёлся по блюдцам, как из розетки вылетел пучок искр, и свет погас в квартире. Это могло бы стать поводом к созданию романтической атмосферы, но пламя свечи задрожало в полумраке, лишь освещая путь засобиравшимся гостям. Почему-то вспомнили жившего здесь раньше электрика, и уходящие подсократили свои прощальные речи, поспешив закрыть за собой дверь.
На столе остался кусочек от бисквитного воплощения радости. Острым уголком он словно указывал гостям направление. Когда стихли звуки, и хозяева квартиры уснули, рядом с выключателем появился силуэт человека.
– Тут всё так элементарно! – возмущённым голосом произнёс он, касаясь неработающей клавиши, – но интересно, у кого здесь руки растут из нужного места?
Человек обвёл глазами комнату и остановил взгляд на кусочке торта.
– Да-а-а, – протянул он, не сводя глаз с нежного угощения, – а инструмента нет… Ну хотя бы от праздника что-то осталось… Значит, сегодня сын разменял четвёртый десяток?
Электрик сел во главе стола и хотел придвинуть к себе блюдце с тем, что осталось от сладкого угощения. И вдруг пропитанный кремом кусочек радости заговорил:
– Куда тянешься? Не для тебя!
Электрик молниеносно отдёрнул руку и настороженно посмотрел на масляную розу, из которой, как ему показалось, исходил звук голоса.
– Что, до сих пор не привык? – спросил его кусочек торта, – теперь ты можешь видеть и слышать то, что не дано живым.
– Значит, угощение тут лежит не для меня? – бесцветным голосом произнёс электрик. – Значит, меня здесь забыли? Прошло всего лишь пять месяцев…
– А ты вспомни, какими были твои последние слова, обращённые к жене: «Пожрать дашь, сволочь»?
– Я был пьян.
– Разве только в тот день? А сознательная жизнь? Или, вернее сказать, бессознательная?
– Я их любил!
Он стукнул кулаком по столу, но даже недопитый в бокалах компот не дрогнул.
– Видимо, они не чувствовали, – долетело с блюдца.
– А как же деньги, которые я носил домой?
– Наверно, этого мало…
– Я сам ходил в потёртых штанах и в своей студенческой шапке. Всё, чтобы дать сыну образование. Он у меня теперь умный, закончил магистратуру!
– Хочешь, я покажу тебе гнёздышко, где я стану высиживать своих цыплят?
– Наверняка самое чудесное место, но лучше в другой раз…
– В моём роде курицы были лучшими наседками!
– А ты ничего не хочешь узнать обо мне? – вдруг спросил ее сокол, – или о том, что находится хотя бы за высоким забором двора?
– Я знаю, что оттуда исходит опасность, которая может угрожать моим будущим цыплятам. А что мне ещё нужно знать?
Сокол задумался, но ничего не ответил, он сочувственно посмотрел на курицу и до самого вечера глядел в небо на плывущие облака.
– А что там есть? – спросил он себя. – Да ничего там нет… мне только казалось, что там что-то было…
Наступило время, когда надлежало зайти в курятник, и сокол послушно зашагал вслед за остальными. Подчиняясь несложным законам, он принял их: не говорить о птицах, вставать с криком петуха и оказываться на насесте с закатом солнца.
Ночью сокол вновь видел во сне птиц, падающих с неба на землю с крохотными крыльями. Среди них его не было, он лишь молчаливо созерцал, как другие пытаются сопротивляться неизбежному. Теперь они казались странными, и не вызывали в нём ни боли, ни сочувствия.
Утро началось с переполоха. Сокол едва не свалился с насеста, когда его подружки заметались по курятнику. Это произошло с появлением высокой фигуры того, о ком обитатели скотного двора говорили с благоговением. Они называли его Богом! И даже петух повиновался его воле. Когда «бог» пытался поймать одну из куриц, он смотрел даже с восхищением.
– Что происходит? – спросил его сокол, глядя на всполошившихся кур.
– Сегодня одна избранница станет Птицей! – ответил петух.
Выбор пал на его подругу, рыжую курицу. Её с заломленными крыльями вынесли во двор.
– Она же мечтала о цыплятах! – спрыгнул с насеста сокол.
– Такой пустяк! – отмахнулся хозяин курятника. – Она сегодня избранная! Птица, живущая внутри неё, будет отпущена в небо!
– О чём вы говорите!?
– Тебе нужно увидеть обряд освобождения…
Ничего не понимая в происходящем, сокол выбежал вслед за петухом из курятника. На огромном пне он увидел свою рыжую подругу. Одной рукой «бог» держал её за крылья, а другой возносил над ней тяжёлый топор.
– Однажды и ты обретёшь настоящие крылья, – успела крикнуть она, глядя на сокола.
С глухим ударом топор отсёк её очаровательную головку с пунцовым гребнем, и куры в один голос закричали: «счастливица!» Перед глазами сокола поплыли красные круги, а под ногами покачнулась земля.
Очнувшись, он увидел цесарку, искоса глядящую на него.
– Ты тоже веришь, что чем больше курицы сокрушаются перед обрядом освобождения, тем длиннее у избранницы будут крылья? – сразу спросила его она.
– Я не знаю, что думать… я не понял того, что видел…
– Ты зря назвался моим кузеном, ты самое жалкое подобие птицы!
– Я птица!
– Нет, ты не сможешь подняться в небо. Ты был втрое легче, когда упал в корыто, а сейчас тебе вместе с гусями только грязь топтать под дождём.
– Если бы не моё крыло, я бы взлетел!
– Расскажи цыплятам, они вылупились специально, чтобы слушать небылицы.
Цесарка взмахнула крыльями и оказалась на поленнице. Сокол попытался сделать то же самое, но лишь поднял облако пыли вокруг себя. Хрипло-сиплый смех заставил его бросить дальнейшие попытки оторваться от земли. Сокол с опущенной головой побрёл в курятник. Но, остановившись на полпути, он свернул туда, где его однажды спасла от дождя рыжая курица.
Ночью сокол не мог заснуть. Едва он закрывал глаза, перед ним сразу возникал топор, вонзающийся в бревно, и эхом в голове разносились слова цесарки: «Ты не сможешь подняться в небо…ты жалкое подобие птицы».
На сеновале было так тоскливо и одиноко, что он вышел из тёплого укрытия. Остановившись посреди двора, сокол устремил взгляд к ночному небу. Он не мог вспомнить, что вселяло в него радость, когда сокол был там? Ответ могла бы дать цесарка! Сокол знал, что её нет в курятнике и отправился на поиски. Обходя кругами двор, он услышал шорох, похожий на взмахи крыльев. Идя на звуки, сокол увидел в свете луны птицу, порхающую с одной ветки тополя на другую.
– Цесарка, это ты? – осторожно спросил он.
В ответ она камнем упала вниз, расправив крылья только перед приземлением. Эффектный пируэт даже напугал сокола. Пока он приходил в себя, цесарка сказала:
– Если кто-то узнает о том, что ты видел – я выклюю тебе глаза!
– А чего ты боишься?
– Я ничего не боюсь, я жду момента.
– Ждёшь момента? Какого?
– Когда я впервые осознала, что умею летать, тогда мои крылья ещё не окрепли. Я не смогла взлететь высоко, и мне их подрезали!
– В курятнике об этом знают?
– Нет, свидетели давно стали «избранными», их отрубленные головы изглодали крысы! С тех пор мои крылья отросли заново, и я каждую ночь взлетаю выше и выше. А когда доберусь до верхних веток тополя, то покину двор навсегда! Но прежде обитатели увидят, как я взлетаю у них на глазах без всяких обрядов! Я докажу им, что я – Птица! Свободная и живущая полётом!
– Мне кажется, будет жестоко по отношению к тем, кто тебя здесь приютил.
– Приютил?! – рассмеялась цесарка, – я жила здесь до них! И они мне не нужны, как и тебе… Впрочем, ты ведь не птица…
– Я птица!
– Тогда, летим со мной! Там, в небесах, нет куриц, живущих условностями с иллюзией счастья.
– Небеса таят в себе опасности, о которых ты не знаешь!
– Нет, ты выбрал прозябание в курятнике вовсе не поэтому. Ты испугался быть самим собой!
– Нет!
– Да! Птица всегда мишень для выстрела! Но вспомни, что вселяло в тебя радость, когда ты был там, на верху? Именно ощущение себя тем, кем ты являешься, делало тебя счастливым.
Цесарка выжидающе посмотрела на него, убеждённая в своей правоте.
– А ты можешь улететь незаметно? – вдруг спросил сокол, – зачем тебе нужна демонстрация?
– Ты разочаровал меня «кузен»…
Цесарка взмахнула крыльями и поднялась высоко над тополями.
– Ты не достоин называться Птицей! Прощай!
Но ей не суждено было покинуть скотный двор. Её сразил выстрел такой же внезапный и такой же оглушительный, как в тот дождливый день. Она лежала на земле, расправив крылья, и сокол осторожно подошёл к ней. Цесарка с трудом смогла приподнять голову и с последним вздохом сказала:
– Лучше умереть счастливой там, чем лишиться головы на замшелом пне. Я умираю Птицей…
Сокол в ужасе спрятался в стоге сена и не выходил из убежища даже с восходом солнца. И только чувство голода заставило его вернуться в курятник под вечер. Он с яростью расправлялся с крысами, утащившими под поленницу мёртвую цесарку. Но это не дало ему облегчения.
Утро началось со знакомого переполоха. Высокая фигура открыла дверь курятника для выбора новой избранной.
– Жаль, что я стану последним, за кем он придёт, – с сожалением сказал петух.
– Разве ваша жизнь сосредоточена только вокруг этого момента? – едва слышно спросил сокол.
– Мысль о том, что мы станем Птицами, объединяет нас и даёт силы жить!
Высокая фигура долго не могла сделать выбор, но, взглянув в сторону петуха, резко вытянула вперёд руки и схватила – сокола!
– Это ошибка! Я не курица! Я не курица!!! – закричал тот.
Но «избранного», также, как и других, за крылья вынесли во двор. Когда высокая фигура проносила его мимо наполненного водой корыта, сокол смог увидеть там своё отражение. Он был поражён: его зеркальным двойником была взъерошенная курица! За время, проведённое здесь, сокол не просто приобщился к жизни тех, кому не дано было летать, но и превратился в одного из них. Он стал курицей, и даже обряд освобождения не позволил ему теперь взлететь…
Прода от 13.10.2020, 15:44
Влюблённая звезда
Однажды, на небе появилась маленькая звезда. Ей было очень холодно среди окружающей темноты. Вдруг она увидела яркое сияние и решила заговорить с ним:
– Кто ты? – спросила маленькая звезда.
– Я - мечта, такая же, как и ты, - ответило сияние.
– Но мы же - звёзды? – не поняла маленькая звезда.
– Да, но мы так прекрасны, что о нас нельзя не мечтать!
– А кто же о нас мечтает?
– Те, кто хочет согреться нашим сиянием, - самовлюблённо улыбнулась большая звезда.
Маленькая звезда ощутила ещё больший холод и спросила:
– Можно мне мечтать о тебе?
– Обо мне? – удивилась большая звезда.
– Я хочу согреться твоим сиянием, - робко ответила маленькая звезда.
– Зачем?! – еще больше изумилась большая звезда и даже слегка отстранилась, - Ты же - МЕЧТА! Ты должна сиять! О тебе должны мечтать!
– Но мне бесконечно холодно, – призналась маленькая звезда и с надеждой спросила, - А ты знаешь, как можно согреться?
Большая звезда задумалась, но всё-таки ответила:
– Для этого… нужно узнать… имя своей мечты.
Этот ответ воодушевил маленькую звезду, и она воскликнула:
- Я хочу, чтобы мою мечту звали также как тебя!
– Какой вздор! - ужаснулась большая звезда и сильнее отстранилась.
– Почему?
– Тебе будет больно.
– Но мне уже больно, - вымолвила маленькая звезда, содрогаясь от холода.
– Тебе больно потому, что ты хочешь узнать имя своей мечты.
– Я тебя не понимаю, - вымолвила маленькая звезда.
– Тебе всегда будет больно, пока ты будешь хотеть узнать имя своей мечты.
– Но почему?!! – взмолилась маленькая звезда.
– Потому, - ярче засияла большая звезда, – что у мечты… нет имени…
– Значит, меня никто никогда не согреет? Вздрогнула маленькая звезда.
– Ты странная, - произнесла большая звезда и как можно дальше отстранившись от неё. - Быть мечтой и чувствовать холод? Так не бывает…
Маленькая звезда задумалась:
– Наверное, я действительно странная. Видимо, я не настоящая звезда и моё сияние никого не способно согреть…
– Тебе виднее…
Когда большая звезда отстранилась от собеседницы подальше, та увидела другие звёзды и закричала:
– А зачем сияете вы?! Ведь ваше сияние никого не согревает!
Но ответом ей было лишь холодное молчание. Маленькая звезда почувствовала, как холод отнимает у неё силы, а её сияние тускнеет. Тогда маленькая звезда, желая согреться, собрала последние силы и ярко вспыхнула! Эта вспышка на секунду согрела её. Лишь секунду маленькая звезда чувствовала себя счастливой, ощущая тепло. Но у нее уже не осталось сил держаться на небе среди холодных звёзд, и она серебристым лучиком упала на землю, где кто-то о ней мечтал…
Прода от 13.10.2020, 15:45
Луковка гиацинта
Каждую весну луковка гиацинта являла миру своё ароматное соцветие. Она ждала минуты, чтобы протянуть его небу и солнцу. Но долго наслаждаться моментом луковке не удавалось. Бутон срывали детские любопытные пальчики или мечтательные романтики. А иногда из рук влюблённого бутон возвращался к нему ударом по лицу, и лепестки разлетались в стороны, подобно брызгам волны, разбившейся о скалу.
Луковка успокаивала себя тем, что её заметили! Но однажды она решила: больше не цвести. В следующий раз она проклюнется тоненьким стебельком лишь посмотреть, что творится вокруг, и не более. Она заслуживает лучшего обхождения!
Луковка гиацинта настолько сильно прониклась собственным убеждением, что «следующий раз» наступил очень не скоро. Разбуженная теплом и влагой, она вдруг очнулась от зимнего сна в уютном цветочном горшке. Её окружала бережно взрыхлённая почва, где каждая песчинка принадлежала только ей.
За луковкой никто и никогда не ухаживал, и две заботливые руки поначалу пугали её, даже когда орошали чистой водой или ставили поближе к солнечному свету. Луковке было хорошо, и постепенно она даже вытянулась в крепкий стебель, но цвести не спешила. Каждое утро хозяин двух заботливых рук навещал цветочный горшок, и, тоскливо вздыхая, уходил.
Луковка не торопилась открыться ему, как солнцу: она ещё не была уверена, что готова. Хотя, о таком обхождении она даже не мечтала! Её сдерживал страх, он мешал радоваться лучам солнца и призывал холодные тучи. Две заботливые руки не могли развеять этот страх: с ним она должна справиться сама. Но луковка не знала, как его преодолеть.
Мучая себя томительными вопросами, она вдруг спросила себя:
– А вдруг я разучилась цвести?
Вопрос пронзил её от корней до стебелька. Неужели это правда? Неужели она уже не сможет раскрыть свой бутон!?
– Но разве я боюсь быть сорванной?
Луковка задумалась. Она хочет быть сорванной заботливыми руками! Внезапно луковка осознала, что руки не навещали её два дня! Неужели они не ждут, когда луковка гиацинта протянет к ним свой бутон?! Она едва не увяла от новой волны страха: ведь без цветения она не нужна никому, и, прежде всего – себе!
Луковка с мольбой устремила свой стебелёк к лучам солнца. Пробудившееся желание вновь расцвести было настолько сильным, что две заботливые руки, навестив свою луковку на следующий день, обнаружили в цветочном горшке чудо. Они нашли цветок гиацинта, олицетворяющий для них чистоту младенческого сна и таящий в себе прекрасный дар природы.
Прода от 18.10.2020, 17:59
БИСКВИТНАЯ ЧАСТИЧКА РАДОСТИ
Осенним вечером за праздничным столом собрались близкие родственники. Они были приглашёнными на тридцатилетие сына хозяйки квартиры.
Прозвучали искренние поздравления, а холодные закуски и жаркое получили заслуженные комплименты. Но едва пышный торт разошёлся по блюдцам, как из розетки вылетел пучок искр, и свет погас в квартире. Это могло бы стать поводом к созданию романтической атмосферы, но пламя свечи задрожало в полумраке, лишь освещая путь засобиравшимся гостям. Почему-то вспомнили жившего здесь раньше электрика, и уходящие подсократили свои прощальные речи, поспешив закрыть за собой дверь.
На столе остался кусочек от бисквитного воплощения радости. Острым уголком он словно указывал гостям направление. Когда стихли звуки, и хозяева квартиры уснули, рядом с выключателем появился силуэт человека.
– Тут всё так элементарно! – возмущённым голосом произнёс он, касаясь неработающей клавиши, – но интересно, у кого здесь руки растут из нужного места?
Человек обвёл глазами комнату и остановил взгляд на кусочке торта.
– Да-а-а, – протянул он, не сводя глаз с нежного угощения, – а инструмента нет… Ну хотя бы от праздника что-то осталось… Значит, сегодня сын разменял четвёртый десяток?
Электрик сел во главе стола и хотел придвинуть к себе блюдце с тем, что осталось от сладкого угощения. И вдруг пропитанный кремом кусочек радости заговорил:
– Куда тянешься? Не для тебя!
Электрик молниеносно отдёрнул руку и настороженно посмотрел на масляную розу, из которой, как ему показалось, исходил звук голоса.
– Что, до сих пор не привык? – спросил его кусочек торта, – теперь ты можешь видеть и слышать то, что не дано живым.
– Значит, угощение тут лежит не для меня? – бесцветным голосом произнёс электрик. – Значит, меня здесь забыли? Прошло всего лишь пять месяцев…
– А ты вспомни, какими были твои последние слова, обращённые к жене: «Пожрать дашь, сволочь»?
– Я был пьян.
– Разве только в тот день? А сознательная жизнь? Или, вернее сказать, бессознательная?
– Я их любил!
Он стукнул кулаком по столу, но даже недопитый в бокалах компот не дрогнул.
– Видимо, они не чувствовали, – долетело с блюдца.
– А как же деньги, которые я носил домой?
– Наверно, этого мало…
– Я сам ходил в потёртых штанах и в своей студенческой шапке. Всё, чтобы дать сыну образование. Он у меня теперь умный, закончил магистратуру!
