Крепко сбитая женщина лет сорока укоризненно смотрела на масляную лужу около трамвайного переезда. Как пить дать, из жалованья вычтут. А на той неделе и у дочки младшенькой именины, и старшенькой пальто теплое надо бы прикупить, и себе бы обувку справить взамен совсем разношенной пары...
       Аннушка выругалась крепко и ткнулась коленями в асфальт. Стекла с вертушки надо убрать. И масло пролитое подтереть. Не то упадет кто по ее вине. Рука потянулась стянуть загубленный фартук, когда за спиной кто-то осуждающе цыкнул.
       - Аня, Аня... Ну чего ты тут вошкаешься? - Мальчуган в потрепанной кофте шмыгнул курносым носом. Был он чумаз, и на фоне этих грязных разводов глаза его сверкали, что две гнилушки на болоте.
       - Не могу я так, Акимушка, будто ты не знаешь. - Битое стекло примостилось колкой горкой на чистом от масла месте.
       - Глупая ты, Аня. - Мальчишка переместился, замерев прямо над блестящей жижей. - От судьбы не убежать. Ты гордиться должна...
       - А ну кыш, окаянный! - Женщина сурово сдвинула брови и стеганула неслуха фартуком. Ткань свистнула и, пройдя сквозь мальчишку, глухо шлепнула о дорогу. - Я просила, что ль, меня одарять этой...как ее...высшей справедливостью?! Мне они по ночам снятся, в гибели своей винят, а ты!
       - Не ври, - Аким усмехнулся краешком рта. - Забыла, что ли, как того убийцу поймали? Об чье корыто он споткнулся, когда облава шла? А старуху, которая кровь у девиц, как упырь, сосала? Это жалость твоя бабья говорит! Че-ло-ве-чес-кая! Чего ты в эту тряпку вцепилась? Ты хоть знаешь, кого ждет это масло?
       - Никого оно не дождется, - проворчала Аннушка, старательно затирая фартуком масляную лужу. Наконец, женщина довольно хмыкнула, расстелила вконец испорченный фартук, аккуратно ссыпала на ткань собранные осколки, замотала в узел и поднялась.
       - Пошли уж, горе ты мое. Покормлю.
       Мальчик фыркнул и пошел рядом. Булыжник, откосом стоящий к рельсам, по-прежнему сверкал щедро облитыми маслом боками и ждал своего часа.