Площадь шумела. Толпа накатывала на кусок города, огороженный домами – разноцветными волнами, будто море во время прилива. Толпа смердела – будто гниющая под июльским солнцем туша. Ветер не мог пробраться в это скопище человеческих тел и хотя бы немного охладить воздух – и горячие головы.
- Высший суд королевства признал тебя виновным. Спасения не будет. Согласись, когда тебе дадут слово. - В глазах обвинителя плескалась жалость – презрительная и непонимающая. Черный рукав с алым манжетом мелькнул перед глазами, холеная рука легла на обожженную солнцем голову.
- И что для меня изменится? - Говорить – больно. Стоять – больно. Палач едва собрал его после того визита короля. Кто бы знал, что Его величество не гнушается проводить допросы лично.
- Твоя смерть. Игла с ядом – и ты уйдешь.
- Нет. - Он бы и ушел, давно уже ушел. Если бы не Слово. Если бы не семья, чудом успевшая пройти перевал. Если бы не правда – в которой он не убивал, а лишь спасал.
- Дурак. - Обвинитель фыркнул и ушел. На смену ему прибежали палач с помощниками, обложили вязанками сухих веток крепко вбитый в тело площади столб.
От сваленных под его ногами дров пахло смолой – и летним лесом. Священную рощу вырубили чуть больше полугода назад, когда нужда в ней пропала. Какая ирония – главный егерь будет убит теми, кого не сумел сохранить. Зачем ему укол яда, если дым от костра убьет его быстрее? Агаллоха – мстительное дерево.
- Слушайте! Слушайте! Слушайте! Сегодня справедливость вернется в королевство! Убийца, оставивший нас без Хранителя, будет казнен! Его Величество, будучи безутешен от потери…
Толпа исходит мелкой рябью. Толпа внимает. У Обвинителя – усиленный магией голос. Теплый, убедительный. И сам он – как с картинки. Его работа – заставлять верить в слова, вложенные в его рот чужими руками. Определять верность этих слов – не его хлеб.
-…виновный найден. В безумии своем он погубил ту, что защищала нас всех. И будет сожжен – дабы разделить ее муки…
На кривую усмешку сил обреченного хватает. Речь и впрямь выходит проникновенная, липкой паутиной оплетает глупцов, собравшихся на площади. Правда слишком невероятна для них.
Поверит ли кто, что никакого убийства не было – лишь чужое предательство?
Поверит ли кто, что король стал бы первым, кого уничтожит Хранитель, если вернется?
Поверит ли кто, что те земли и та дань, которую люди исправно несут во благо Хранителя, принадлежат совсем другим людям?
Вряд ли. Да и кто им расскажет?
- Запалить костер!
Летят, распушив хвосты искр, факела. Лижут, расползаясь рыжими змеями по сухим веткам, языки пламени древесное тело костра. Поднимаются, свиваясь тугими кольцами, первые струи дыма – полные горького яда.
В его глазах – лазурь неба. Нечего смотреть на толпу, бывшему егерю это лучше всех известно. С этой площади никто не уйдет живым.
Лес не прощает обид. Справедливость, и правда, торжествует сегодня в королевстве.
...Семь месяцев до казни...
Над рощей полыхал закат. Ало-золотистый, с хлопьями облаков, он отражался в глади озера – и в сердце заповедного леса будто занималось пламя.
Такое же живое и прекрасное, как и то, что неделю назад поглотило измученного ядом феникса.
- Подготовьте лес к вырубке. Без хранителя он теперь здесь не нужен. - Чинуша из королевской канцелярии брезгливо отодвинул сапогом колбу с прахом феникса. – Этот мусор мы заберем в музей.
- Позвольте, но как же… - Егерь сперва решил, что ему послышалось. Прах – в музей? Немыслимо!
- Что вам непонятно, милейший?
- Феникс бессмертен. Нужно просто подождать – и он возродится.
- Вот в музее и подождут. Там есть подходящие условия для маговских экспериментов. Забирайте.
Колбу завернули в тряпки и небрежно бросили в карету. А егерю оставили невесомый свиток – королевский указ о передаче земли во владение герцогу. «За заслуги перед королевством».
Той самой земли, где веками жили в священной роще фениксы – опора и защита страны. Жили – и как-то подозрительно быстро исчезли всего-то за десяток лет. Последний сгорел в собственном пламени на его глазах. Вернее, последняя. Лиона.
Хранители королевства, огненные птицы – изящные и смертоносные в гневе. Скольких врагов они отвадили от границ, едва лишь мелькнув на горизонте! Скольких бед помогли избежать, избавив и от чумы, и от мора!
А теперь прах – в музей, на опыты магикам?
Агаллоховую рощу вырубили через сутки, взамен потеряв несколько десятков человек. Герцог, новоявленный землевладелец, не считался с людскими жертвами.
Еще через сутки с гонцом прибыл вызов к королю – лично для егеря.
Кабинет Его Величества – святая святых, попасть куда считалось признаком высочайшего доверия. Карта страны во всю стену, испещренная символами и флажками. Портрет матери-королевы. Ковер – багровый, будто сотканный из осенних листьев.
- Я задам только один вопрос. – Его Величество худ и бледен. На щеке расплылось темное пятно. Словно…сажа? – В твоих интересах ответить.
- Слушаюсь, Ваше величество.
- Пойдем.
Покрытые ковровыми дорожками лестницы сменились щербатыми каменными плитами. Мрамор стен – склизкой влажностью подземелья. Щебет птиц и тонкая, на грани слышимости музыка – хрипами и вскриками.
- В девятую камеру. – Небрежный взмах холеной руки, и шипастые створки ворот с натужным шорохом расходятся в стороны.
Здесь, на самом дне подземелья, необыкновенно сухо и жарко. Мелькает в воздухе серая взвесь, оседая едкой пылью. Пепел?
Его Величество невозмутим. Он открывает последнюю дверь, за которой гудит разъяренное пламя.
Гудит, воронкой вздымаясь к потолку, скрывая в сердце своем тоненькую фигурку. Рычит, огненным языком тянется к королю – и отступает, наткнувшись на выступившего вперед егеря.
- Тише, Лиона, тише.
Он гладит пламя – голой рукой, не боясь. И оно отступает. Сминается, опадает – и, наконец, открывает ту, которая рассыпалась пеплом десятину назад.
- Это и есть феникс? Хранитель границ королевства? – Король раздосадован, его голос хрипит. – Отвечай, егерь, это и есть феникс?
Блестят на круглом лице фиалковые глаза. Щерится кривой усмешкой рот. Торчит, как и прежде, во все стороны кучерявая копна волос. Как и тогда.
- Да.
Все, как и тогда.
...Пять месяцев до казни...
Подслеповатая швея бормочет под нос. У ее ног – кровавыми ошметками подпаленные перья. В ее руках – корзина с багровыми «чешуйками» для ковра, взамен изрубленных мечом.
- Фениксы больше не нужны. Они своевольны, а деревья, где эти твари живут, ядовиты.
Дознаватель нетороплив. Он знает толк в беседах – таких, что осужденный утопает в мутном омуте слов.
- Без фениксов королевство будет в безопасности.
- Скорее, жизнь короля.
Дознаватель спокоен. Он крутит в тонких пальцах изломанное красное перышко.
Он не видел, как пронзали тонкую фигуру отравленные болты. Как глухо вгрызались в кость топоры, перерубая суставы крыльев еще живому существу.
- Разве жизнь короля – не залог безопасности королевства? Вы же не предатель родины, сударь.
- Нет. Родине - не предатель.
- Тогда скажите, как убить феникса?
- Я же сказал. Поместите в холодное подземелье, накройте хрусталем.
Тяжелый удар – и на языке железистый вкус крови. Палач не дремлет.
- Обманываете, сударь. В таких условиях тварь восстала снова. Его величество едва успел укрыться.
Успел. А она – нет. И снова к нему в камеру привели старуху, ощипывающую обрубленные крылья. Который раз за это время?
- За что король так ненавидит фениксов?
- Здесь нет ненависти. Фениксы тормозят развитие страны. Так как их убить, егерь?
- Догадайтесь сами.
...Три месяца до казни...
- Твою семью объявили в розыск. Теперь на них пойдет охота. Ты доволен?
Кажется, целых костей в его теле уже не осталось. Король не терпит предательства.
- Куда ты спрятал тварь? Отвечай!
Темнота убаюкивает, зовет с собой. Туда, где нет шума, нет боли, нет злости. Рано.
- Роща снова проросла. Значит, тварь жива! Как ее убить? Как?!
- Никак.
Разбитые губы тянутся в ухмылке. Очередной удар… и скрип двери.
- Ваше святейшество, мы нашли сосуд. На горной вершине, - посыльный тороплив, он глотает слова.
- И?
- Феникса никто не видел. Мы прочесали леса… Похоже, он просто развеял прах по ветру.
- Идиот! Ты убил ее сам!
Храмовник торжествует. Он диктует указ, не сводя глаз с бывшего егеря.
- Теперь для всего королевства ты – отступник. Готовься к казни, убийца.
И снова кривится рот. Неважно, как запомнит молва – Слова он не нарушил.
Еще удар – и, наконец, темнота.
...День после казни...
Белый дым, свиваясь кольцами, плывет вверх, к лазоревому небу. Трещит, играя рыжими искрами, костер.
Ластятся, ползут по ногам язычки огня. Мерцают, невиданными каменьями вплетаясь в волосы.
- Зачем ты вернулась?
Трепещут на ветру багровые перья в крыльях. И все вновь, как тогда.
Только навек почернели глаза.
- Ты сдержал Слово. Почему его должна нарушить я?
Звенит, долетая урывками, колокол в городе. Летит по королевству благая весть – вернулись фениксы, вновь отогнав врага.
- Сгорели только виновные?
- Те, кто предавал.
Пламя – живое, ревущее – накрыло вчерашнюю площадь жарким куполом. Накрыло, вихрем прошлось по толпе – и схлынуло.
Ни ядовитого костра. Ни сладкоголосого обвинителя. Ни короля.
Ни большей части зевак, пришедших поглазеть на казнь.
Остались немногие. А в центре – он и она. Мнимый убийца и такая же мнимая жертва.
- Но стоило ли так сурово? Сколько семей остались без кормильцев...
- Слово – не просто звук. Все ваши беды оттого, что люди забывают об этом.
У Фениксов - своя правда. Та, что неоспорима. Та, что истину ставит выше всего.
- За что король так взъелся на вас? - Мелькнул перед глазами образ ковра – кровавой рекой растекшегося по лестницам и холлам. Скольких огненных птиц он замучил, ломая им крылья?
- Бабка от него ушла. Фениксы не живут в клетках.
- Глупец. Значит, ты – внучка короля?
- Да.
Скрежещут, ломая камни герцогского замка, корни агаллохи. Восстает из священного пепла древняя, как сам мир, роща.
- Почему ты…не умерла, как остальные?
- Не могла. У меня еще остались дела.
Прорастают зеленью остовы деревянных построек, брошенные людьми. Поднимается, как и прежде, высокая стена на границе королевства.
Король, возжелавший подчинить себе Жизнь, ошибся. Не найдет счастья тот, кто запирает чужие души в клетку и рубит крылья, устилая сломанными мечтами свой путь. Огонь вернется – со временем, не сразу, но всегда.
- Значит, я снова Хранитель, ваше…величество?
Пылают крылья феникса в бархате ночного неба. Смеются глаза, как и тогда, много лет назад, во время первой встречи.
- Да. Хранитель слова своего, мой друг. Как и каждый из вас. Слово, раз данное – не вода.
- Не вода...
Особенно когда даешь Слово фениксу поступать по совести. Всегда.
- Высший суд королевства признал тебя виновным. Спасения не будет. Согласись, когда тебе дадут слово. - В глазах обвинителя плескалась жалость – презрительная и непонимающая. Черный рукав с алым манжетом мелькнул перед глазами, холеная рука легла на обожженную солнцем голову.
- И что для меня изменится? - Говорить – больно. Стоять – больно. Палач едва собрал его после того визита короля. Кто бы знал, что Его величество не гнушается проводить допросы лично.
- Твоя смерть. Игла с ядом – и ты уйдешь.
- Нет. - Он бы и ушел, давно уже ушел. Если бы не Слово. Если бы не семья, чудом успевшая пройти перевал. Если бы не правда – в которой он не убивал, а лишь спасал.
- Дурак. - Обвинитель фыркнул и ушел. На смену ему прибежали палач с помощниками, обложили вязанками сухих веток крепко вбитый в тело площади столб.
От сваленных под его ногами дров пахло смолой – и летним лесом. Священную рощу вырубили чуть больше полугода назад, когда нужда в ней пропала. Какая ирония – главный егерь будет убит теми, кого не сумел сохранить. Зачем ему укол яда, если дым от костра убьет его быстрее? Агаллоха – мстительное дерево.
- Слушайте! Слушайте! Слушайте! Сегодня справедливость вернется в королевство! Убийца, оставивший нас без Хранителя, будет казнен! Его Величество, будучи безутешен от потери…
Толпа исходит мелкой рябью. Толпа внимает. У Обвинителя – усиленный магией голос. Теплый, убедительный. И сам он – как с картинки. Его работа – заставлять верить в слова, вложенные в его рот чужими руками. Определять верность этих слов – не его хлеб.
-…виновный найден. В безумии своем он погубил ту, что защищала нас всех. И будет сожжен – дабы разделить ее муки…
На кривую усмешку сил обреченного хватает. Речь и впрямь выходит проникновенная, липкой паутиной оплетает глупцов, собравшихся на площади. Правда слишком невероятна для них.
Поверит ли кто, что никакого убийства не было – лишь чужое предательство?
Поверит ли кто, что король стал бы первым, кого уничтожит Хранитель, если вернется?
Поверит ли кто, что те земли и та дань, которую люди исправно несут во благо Хранителя, принадлежат совсем другим людям?
Вряд ли. Да и кто им расскажет?
- Запалить костер!
Летят, распушив хвосты искр, факела. Лижут, расползаясь рыжими змеями по сухим веткам, языки пламени древесное тело костра. Поднимаются, свиваясь тугими кольцами, первые струи дыма – полные горького яда.
В его глазах – лазурь неба. Нечего смотреть на толпу, бывшему егерю это лучше всех известно. С этой площади никто не уйдет живым.
Лес не прощает обид. Справедливость, и правда, торжествует сегодня в королевстве.
***
...Семь месяцев до казни...
Над рощей полыхал закат. Ало-золотистый, с хлопьями облаков, он отражался в глади озера – и в сердце заповедного леса будто занималось пламя.
Такое же живое и прекрасное, как и то, что неделю назад поглотило измученного ядом феникса.
- Подготовьте лес к вырубке. Без хранителя он теперь здесь не нужен. - Чинуша из королевской канцелярии брезгливо отодвинул сапогом колбу с прахом феникса. – Этот мусор мы заберем в музей.
- Позвольте, но как же… - Егерь сперва решил, что ему послышалось. Прах – в музей? Немыслимо!
- Что вам непонятно, милейший?
- Феникс бессмертен. Нужно просто подождать – и он возродится.
- Вот в музее и подождут. Там есть подходящие условия для маговских экспериментов. Забирайте.
Колбу завернули в тряпки и небрежно бросили в карету. А егерю оставили невесомый свиток – королевский указ о передаче земли во владение герцогу. «За заслуги перед королевством».
Той самой земли, где веками жили в священной роще фениксы – опора и защита страны. Жили – и как-то подозрительно быстро исчезли всего-то за десяток лет. Последний сгорел в собственном пламени на его глазах. Вернее, последняя. Лиона.
Хранители королевства, огненные птицы – изящные и смертоносные в гневе. Скольких врагов они отвадили от границ, едва лишь мелькнув на горизонте! Скольких бед помогли избежать, избавив и от чумы, и от мора!
А теперь прах – в музей, на опыты магикам?
Агаллоховую рощу вырубили через сутки, взамен потеряв несколько десятков человек. Герцог, новоявленный землевладелец, не считался с людскими жертвами.
Еще через сутки с гонцом прибыл вызов к королю – лично для егеря.
Кабинет Его Величества – святая святых, попасть куда считалось признаком высочайшего доверия. Карта страны во всю стену, испещренная символами и флажками. Портрет матери-королевы. Ковер – багровый, будто сотканный из осенних листьев.
- Я задам только один вопрос. – Его Величество худ и бледен. На щеке расплылось темное пятно. Словно…сажа? – В твоих интересах ответить.
- Слушаюсь, Ваше величество.
- Пойдем.
Покрытые ковровыми дорожками лестницы сменились щербатыми каменными плитами. Мрамор стен – склизкой влажностью подземелья. Щебет птиц и тонкая, на грани слышимости музыка – хрипами и вскриками.
- В девятую камеру. – Небрежный взмах холеной руки, и шипастые створки ворот с натужным шорохом расходятся в стороны.
Здесь, на самом дне подземелья, необыкновенно сухо и жарко. Мелькает в воздухе серая взвесь, оседая едкой пылью. Пепел?
Его Величество невозмутим. Он открывает последнюю дверь, за которой гудит разъяренное пламя.
Гудит, воронкой вздымаясь к потолку, скрывая в сердце своем тоненькую фигурку. Рычит, огненным языком тянется к королю – и отступает, наткнувшись на выступившего вперед егеря.
- Тише, Лиона, тише.
Он гладит пламя – голой рукой, не боясь. И оно отступает. Сминается, опадает – и, наконец, открывает ту, которая рассыпалась пеплом десятину назад.
- Это и есть феникс? Хранитель границ королевства? – Король раздосадован, его голос хрипит. – Отвечай, егерь, это и есть феникс?
Блестят на круглом лице фиалковые глаза. Щерится кривой усмешкой рот. Торчит, как и прежде, во все стороны кучерявая копна волос. Как и тогда.
- Да.
Все, как и тогда.
***
...Пять месяцев до казни...
Подслеповатая швея бормочет под нос. У ее ног – кровавыми ошметками подпаленные перья. В ее руках – корзина с багровыми «чешуйками» для ковра, взамен изрубленных мечом.
- Фениксы больше не нужны. Они своевольны, а деревья, где эти твари живут, ядовиты.
Дознаватель нетороплив. Он знает толк в беседах – таких, что осужденный утопает в мутном омуте слов.
- Без фениксов королевство будет в безопасности.
- Скорее, жизнь короля.
Дознаватель спокоен. Он крутит в тонких пальцах изломанное красное перышко.
Он не видел, как пронзали тонкую фигуру отравленные болты. Как глухо вгрызались в кость топоры, перерубая суставы крыльев еще живому существу.
- Разве жизнь короля – не залог безопасности королевства? Вы же не предатель родины, сударь.
- Нет. Родине - не предатель.
- Тогда скажите, как убить феникса?
- Я же сказал. Поместите в холодное подземелье, накройте хрусталем.
Тяжелый удар – и на языке железистый вкус крови. Палач не дремлет.
- Обманываете, сударь. В таких условиях тварь восстала снова. Его величество едва успел укрыться.
Успел. А она – нет. И снова к нему в камеру привели старуху, ощипывающую обрубленные крылья. Который раз за это время?
- За что король так ненавидит фениксов?
- Здесь нет ненависти. Фениксы тормозят развитие страны. Так как их убить, егерь?
- Догадайтесь сами.
***
...Три месяца до казни...
- Твою семью объявили в розыск. Теперь на них пойдет охота. Ты доволен?
Кажется, целых костей в его теле уже не осталось. Король не терпит предательства.
- Куда ты спрятал тварь? Отвечай!
Темнота убаюкивает, зовет с собой. Туда, где нет шума, нет боли, нет злости. Рано.
- Роща снова проросла. Значит, тварь жива! Как ее убить? Как?!
- Никак.
Разбитые губы тянутся в ухмылке. Очередной удар… и скрип двери.
- Ваше святейшество, мы нашли сосуд. На горной вершине, - посыльный тороплив, он глотает слова.
- И?
- Феникса никто не видел. Мы прочесали леса… Похоже, он просто развеял прах по ветру.
- Идиот! Ты убил ее сам!
Храмовник торжествует. Он диктует указ, не сводя глаз с бывшего егеря.
- Теперь для всего королевства ты – отступник. Готовься к казни, убийца.
И снова кривится рот. Неважно, как запомнит молва – Слова он не нарушил.
Еще удар – и, наконец, темнота.
***
...День после казни...
Белый дым, свиваясь кольцами, плывет вверх, к лазоревому небу. Трещит, играя рыжими искрами, костер.
Ластятся, ползут по ногам язычки огня. Мерцают, невиданными каменьями вплетаясь в волосы.
- Зачем ты вернулась?
Трепещут на ветру багровые перья в крыльях. И все вновь, как тогда.
Только навек почернели глаза.
- Ты сдержал Слово. Почему его должна нарушить я?
Звенит, долетая урывками, колокол в городе. Летит по королевству благая весть – вернулись фениксы, вновь отогнав врага.
- Сгорели только виновные?
- Те, кто предавал.
Пламя – живое, ревущее – накрыло вчерашнюю площадь жарким куполом. Накрыло, вихрем прошлось по толпе – и схлынуло.
Ни ядовитого костра. Ни сладкоголосого обвинителя. Ни короля.
Ни большей части зевак, пришедших поглазеть на казнь.
Остались немногие. А в центре – он и она. Мнимый убийца и такая же мнимая жертва.
- Но стоило ли так сурово? Сколько семей остались без кормильцев...
- Слово – не просто звук. Все ваши беды оттого, что люди забывают об этом.
У Фениксов - своя правда. Та, что неоспорима. Та, что истину ставит выше всего.
- За что король так взъелся на вас? - Мелькнул перед глазами образ ковра – кровавой рекой растекшегося по лестницам и холлам. Скольких огненных птиц он замучил, ломая им крылья?
- Бабка от него ушла. Фениксы не живут в клетках.
- Глупец. Значит, ты – внучка короля?
- Да.
Скрежещут, ломая камни герцогского замка, корни агаллохи. Восстает из священного пепла древняя, как сам мир, роща.
- Почему ты…не умерла, как остальные?
- Не могла. У меня еще остались дела.
Прорастают зеленью остовы деревянных построек, брошенные людьми. Поднимается, как и прежде, высокая стена на границе королевства.
Король, возжелавший подчинить себе Жизнь, ошибся. Не найдет счастья тот, кто запирает чужие души в клетку и рубит крылья, устилая сломанными мечтами свой путь. Огонь вернется – со временем, не сразу, но всегда.
- Значит, я снова Хранитель, ваше…величество?
Пылают крылья феникса в бархате ночного неба. Смеются глаза, как и тогда, много лет назад, во время первой встречи.
- Да. Хранитель слова своего, мой друг. Как и каждый из вас. Слово, раз данное – не вода.
- Не вода...
Особенно когда даешь Слово фениксу поступать по совести. Всегда.
