Огонь утих, наигрался и свернулся сытым зверем вокруг черных углей. Костер уже не разгонял ночную тьму, он лишь на шаг освещал вокруг себя, делая мрак за спиной плотнее. Там, во мраке, рычал, пищал и стонал древний лес, шуршал листьями, ронял звезды с неба, а тут, у костра, сидели двое. Мальчик слушал, юноша говорил.
– Нас было восемь миллиардов. Невероятная цифра, нереальная. Мы заселили всю планету, и нас было так много, что мы уже жили в горах, на льдинах и даже в открытом море. Мы строили города, которые не пройти и за три дня, но через десяток лет рядом с ними вырастали новые, еще больше. Дома в этих городах были выше, чем горы, но все равно были те, кому не хватило жилья. Мы говорили на тысячах разных языков, мы поклонялись разным богам и чтили разные законы. Было множество народов и множество стран, мы дружили и воевали. Были люди, которые занимались всю жизнь какими-нибудь странными занятиями, например, только бегали или только пели. И бывало, что жили они неплохо. А были те, кто ничего не делал вовсе, но все равно жил. Не пахал, не охотился, не строил, но при этом не умирал с голоду. Хотя охота в те времена была уделом избранных. Звери обходили нас стороной, и места для них на нашей планете оставалось все меньше. Нас было восемь миллиардов. А потом прилетели эльфы.
В костер полетела охапка веток, огонь дрогнул, рассыпался искрами и взлетел желтой волной к небу.
– Эпично, Майк. Ты прям новый завет пишешь, – высокий мужчина скинул со спины еще одну вязанку и присел к костру. Рядом, привычно под руку, легло ружье с отполированным до блеска деревянным прикладом.
– Не новый, а старый, Боб, черт возьми, это будет самый старый завет. Надеюсь, потомки оценят. Я просто представляю, как какой-нибудь старый важный пень будет дрожащими руками перекладывать эти куски глины, а потом пересказывать мои слова лопоухим пацанам. Но я совершенно не знаю, как описать нашу тогдашнюю жизнь. Как описать автомобили, самолеты, компьютеры, оружие, бомбы, электричество. Они же не поймут этого.
– Майк, а как ты думаешь, что такое восемь миллиардов, они поймут?
– Черт!
– Деда, а ты мне расскажи. Я пойму, – мальчишка лет десяти дернул за рукав молодого человека, – я видел самолет и машину.
– Дьявол, – юноша потер переносицу.
– Не поминай, он рядом. Забыл? – оборвал его высокий.
– Ах да... Слушай Адам, я расскажу, как было. А что не поймешь, спросишь, время есть. Нас было восемь миллиардов, и мы жили, сейчас понимаю, что неплохо жили. Иногда кто-нибудь высоколобый хватался за голову, что нас слишком много, все дружно ахали, охали, но ничего не менялось. А потом прилетели эльфы.
Майкл поморщился, вспоминая...
8 лет
Среди ночи старенький трехпрограммник, давно отключенный, забытый на холодильнике, вдруг заработал, забулькал, заговорил по-английски. Мишка проснулся, мама прошлепала босыми ногами на кухню. Радио пискнуло и пропело высоким мелодичным голосом: "Мы мирная экспедиция. Мы потерпели аварию у вашей планеты. Ремонт займет двое суток. Мы не представляем угрозы. Мы совершим ремонт и покинем планету. Мы мирная экспедиция". Молчание и снова странная речь-песня на английском, французском, а потом и на совсем незнакомых Мишке языках.
Выскочила бабушка, в одной ночнушке, ахнула, прижала руки к губам:
– Господи, что это? Война?
Мама дернулась:
– Мишка, одевайся быстро! Мама, давай документы собирать!
Мишка торопливо натянул брюки и полез за переноской – спасать кота, кот забился под стол и спасаться не спешил. Проснулся дед, закряхтел, включил телевизор.
На экране подпрыгивал и махал руками известный журналист, кричал: "Контакт! Есть контакт! Мы не одни во вселенной!", его прервали на полуслове, и пошел репортаж из Америки, где в пустыне Невады приземлилась летающая тарелка. Тарелка зарылась наполовину в землю, видно было, как суетились военные, пожарные, журналисты, в небе летали вертолеты, но близко никто к тарелке не подходил, почему – Мишка не понял. Или сами боялись, или не хотели инопланетян спугнуть. За кадром взволнованный голос диктора объяснял, что тарелка упала, что в США испугались и развернули ракеты в сторону... да во все стороны, наши, конечно, тоже были готовы отразить удар, и неизвестно, чем бы все кончилось, но тут по всем приемникам и телевизорам мира пошло обращение инопланетян. И вот теперь американские силы быстрого реагирования и местные службы добрались до тарелки, ждут представителей правительства, а журналисты, те оказались на месте чуть ли не первые. Передача прервалась, и на экране появилось лицо инопланетянина. Если летающая тарелка была настоящей, такой, как показывали во всех фильмах, то инопланетянин оказался совсем не похожим на киношных зеленых человечков. Инопланетянин был красив. Нечеловечески, фантастически красив. Острые резкие черты лица, небольшой рот, узкий нос, огромные глаза в обрамлении темных ресниц и густые, светло-зеленые волосы, уложенные в затейливую прическу. Инопланетянин повторил свою речь на двенадцати разных языках и исчез. Радио на кухне исправно продублировало речь и тоже затихло. Снова пошел репортаж с места приземления, но каждые пятьдесят семь минут на экране появлялся зеленоволосый и заверял человечество в своем миролюбии.
В школу Мишка пришел невыспавшимся. Таким же, зевающим и возбужденным, был весь класс. Наталья Николаевна попыталась было провести урок, но сдалась, махнула рукой и включила телевизор: "Запомните, дети, этот день, вы про него своим внукам рассказывать будете". Мишка сначала обрадовался, но скоро стало скучно. На экране была ночь, все та же пустыня, тарелка и толпы военных, за кадром шли обсуждения, выступали ученые, астрономы, говорили много и совершенно непонятно. Потихоньку Мишка вытащил мобильник и влез в игру, поглядел – рядом играли, читали, сосед по парте Колька просто спал. Видимо, там, на другой стороне планеты, тоже поняли, что надо развлекать публику, и начали строить сцену. Площадку осветили прожекторами, откуда-то из темноты рабочие подтаскивали материалы, суетились, стучали, и за час сцена была готова. Сначала на сцену залез толстый дядька, которого представили губернатором штата, и произнес прочувствованную речь. Потом четыре музыканта во фраках исполнили Моцарта. Спел церковный хор, юноша пожонглировал шариками, пожилой рок-музыкант сыграл что-то на гитаре – чувствовалось, что сцена была построена раньше, чем смогли прибыть настоящие артисты. Когда на сцену выскочили девочки-чирлидерши из местного колледжа, это стало абсолютно ясно всему миру.
– Свезло пиндосам, – пробурчал проснувшийся Колька, – мы бы тоже сейчас выступали, если бы тарелка у нас упала. Девчонкам вообще везет, потрясли попой и сразу на сцену.
– Дурак! – бумажный шарик прилетел в лоб Кольки, тот дернулся, Настя с третьей парты обидно хихикнула.
В телевизоре Кольку поддержал наш журналист, еще и посмеялся над глупыми американцами, которые устроили любительские танцы перед теми, кто легко может передать свой сигнал по всем земным средствам связи. Ясно, что они уже видели выступления получше. Но, как ни удивительно, именно танец девчонок в коротких юбочках изменил все. В совершенно неурочное время на экране появился зеленоволосый и объявил, что они заинтересованы в беседе с представителями человечества, но учитывая высокий уровень агрессивности мужского пола, общаться они согласны только с женщинами. Помощница губернатора получила статус посла Земли и отправилась на переговоры. Вместе с ней пошли три журналистки и высоченная негритянка в армейской форме. Тут и вскрылось то, что замалчивали америкосы – подойти к тарелке военные просто не смогли, что-то невидимое, неосязаемое, но при этом совершенно реальное стояло непроницаемым барьером на пути к кораблю. Как только посольство подошло к черте, на песке рядом с тарелкой появились инопланетяне. Очень высокие, стройные, задрапированные в белоснежные ткани, словно древнегреческие философы из учебника, они казались просто совершенством. Чем ближе подходили инопланетяне, тем громче ахали комментаторы. «Да это же эльфы!» – громко пробурчал какой-то оператор, «Эльфы!» – подхватили журналисты. Солнце вышло из-за горизонта, в розовом рассветном воздухе у разделительной черты дрогнуло пространство, и посольство шагнуло навстречу эльфам, чтобы встретиться на середине пути. Через пять минут выяснилось, что земная техника около тарелки не работает, и все блокноты, записные книжки, альбомы, инструкции и все ручки и карандаши были отданы послам. Девчонки-чирлидерши с листками в руках бегали курьерами от места встречи до черты, где в напряжении ждали сообщений оставшиеся не у дел мужчины. Скука последних часов сменилась фейерверком захватывающих новостей. Вселенная заселена, и очень, очень плотно, множество видов разумных, похожих на нас гуманоидов населяет ее. Большинство живет по две-три тысячи лет. Жить на поверхности планеты считается либо дикостью, либо крайней степенью экстравагантности. У инопланетян есть промышленность, искусство и торговля, и, разумеется, есть их, вселенские, деньги, которые представляют собой сгусток энергии, заключенный в прозрачный кристалл. Сотрудничать полноценно с землянами эльфы пока не могут, им не хватает полномочий. Взять с собой представителей человечества возможно, но это ни в коем случае не должны быть мужчины, присутствие мужчин – существ агрессивных, недисциплинированных и излучающих в пространство Ми-волны – может негативно отразиться на тонкой настройке навигационных приборов. Да, посольству будет гарантирована неприкосновенность, комфортные условия и возвращение на Землю через два года. Не больше 32 женщин, для большего количества корабль не приспособлен.
На закате инопланетяне улетели, унеся с собой Первое Посольство Человечества. Все переговорщицы, девчонки-чирлидерши и даже несколько певиц церковного хора полетели с эльфами в космос.
Кадры с места приземления крутились в эфире непрерывно, штат Невада разбогател на продаже песка и камней с места приземления. Астрономы гадали, почему призыв инопланетян к миру передавался именно через 57 минут, а не через 60. Политики выясняли, почему обращение инопланетян прозвучало не только на языках стран – членов ядерного клуба, но и на японском, казахском и испанском языках. Имя «эльфы» прижилось.
.....
– Майк, а они насовсем забрали женщин?
– Нет, не насовсем. Вернули. Ну как вернули, назад прилетели все, только посольство за это время в полном составе замуж за эльфов повыходило. Когда приземлились, выяснилось, что почти все женщины или беременные, или уже с детьми, и жить дома не планируют. Повертелись на земле, пообщались с семьей, с политиками, с учеными и улетели к мужьям. А эльфы остались. Не знаю, как они договорились с нашими главнюками, да только в крупных городах эльфы открыли свои центры. Девиц принимали, и только самых лучших, чтоб красивая, и молодая, и умненькая. Пару лет учили, а потом отбор, и кто прошел, тот замуж за эльфа выходил. Да почти все этот отбор проходили...
18 лет
Май. Небо пронзительно голубое, запах сирени и горечь дешевого пива во рту. Мишка отчаянно жалел, что пошел на встречу с одноклассниками. Ну что это за встреча, через год, ничего интересного, и сам признавался себе, что пошел только из-за того, что надоело готовиться к экзамену. Было скучно, уныло, тухло, матан висел дамокловым мечом над головой, мешая веселиться. Лучший школьный друг Колька посидел пять минут и умчался готовиться к своему экзамену, и надо, надо было идти с ним, но Мишка остался. Зачем – и сам не понял. Пришел Ромка, первый хулиган класса, был он пьян и вроде даже под дурью. Был Ринат, его папаша, чиновник в мэрии, сумел пропихнуть его в заграничный колледж, и теперь Ринат общался на жуткой смеси русских и английских слов. Были какие-то люди, которые, к удивлению Мишки, тоже оказались его одноклассниками, но которых он благополучно забыл. Учителя охали, ахали и пытались сентиментально пустить слезу, завучиха придирчиво узнавала, кто куда поступил, только уборщица привычно и искренне обругала. После встречи Мишка еще немного посидел с Ромкой и его крашеной девицей на детской площадке, выпил пива и пошел домой.
Навстречу шла она. Настя. Самая красивая девочка класса, самая красивая девочка школы, города и целого мира. К ней клеился и Ромка, и Ринат, говорили, что она с ними гуляла, но Мишка был уверен, врут, просто врут, слишком Настя была хороша для них.
– Настюха! Привет! Ты как? – если бы не пиво, то кто знает, решился бы Мишка заговорить.
– Мишка? Топилин? Привет! А ты?
И Мишка понял, что на эту глупую встречу он пришел, только чтобы увидеть ее, и ждал на заплеванной площадке, и пил это глупое пиво потому, что отчаянно надеялся ее увидеть.
– Поступил, в Политех, как и хотел.
– На бюджет?
– Что ты, на бюджет только льготники идут, у нас на потоке всего пять мест было, я и не пытался, – и Мишка начал рассказывать, торопиться, и про учебу, и про новых друзей, и про лабораторию, про встречу выпускников, он говорил, говорил, смешил, боялся, что Настя уйдет, фыркнет, но она не уходила, слушала внимательно.
– Насть, а ты как? Замуж не вышла? Поступила? – оборвал себя Мишка.
– Нет, не вышла, поступила, хорошо, – Настя улыбалась загадочно и говорить про себя не спешила. – Ой, мне домой пора.
– Провожу?
Настя кивнула, и Мишка осмелел, согнул руку, узкая ладошка скользнула, прижалась к боку, замерла на его руке.
– И все же, где ты?
– Только не смейся, я поступила в ВЭльш.
– Школу шлюх?
– Дурак! – ладошка выскользнула, оставив после себя пустоту.
– Настя, прости. Постой, Настя, я понять хочу! Ну постой же ты!
– И что ты хочешь понять?
– Я… просто ты самая лучшая, ты же умная, ты же могла куда угодно поступить, тебе бы родители оплатили. Почему к эльфам? Тебе же только одна дорога теперь, замуж за эльфа, это все, конец.
– Конец? Да ну? А что плохого в том, чтобы выйти замуж за эльфа? Да, я хочу замуж, и за молодого и красивого. И детей хочу. А за старика не хочу. И за нищего не хочу, чтобы как Верка с пузом уборщицей в магазине работать.
– Ну бывают же…
– Ринатики? Что за папашины деньги крутые? Вот ты, ты нормальный парень, скажи, ты жениться хочешь? – и Мишка замялся, промолчал, растерялся. Настя усмехнулась. – Нет, ты погулять хочешь, чтоб ни за что не отвечать, ты же еще маленький.
– Ну и что… Я хочу мир посмотреть. И вообще, куча всего интересного кроме пеленок. Дети потом.
– И я хочу посмотреть мир. Весь мир. Не сидеть на зачуханной планетке, а видеть всё, и леса Аррукона, и подземный город ЛойсСкрал, и голубую пустыню Шахли. Что ты увидишь, вот скажи? Турецкий пляж, Рим и Прагу, всё, это максимум. А я за этот год объездила всю Землю. Я в Тибете была и в Марианскую впадину спускалась, а скажи, вот ты был в Антарктиде? Нет?
– Пусть в Турцию, но я сам поеду, сам, а не приложением к эльфу. Я сам хочу свой путь выбрать.
– Да? И кем ты будешь, когда закончишь институт?
– Инженером. Может, ученым.
– Нет, не может. Нет науки на Земле. Кон-чи-лась, – по слогам, жестко проговорила Настя. – Вам дали три формулы как вершину и объявили, что пока человечество их не поймет, разговор о достижениях бессмыслен.
– Нас было восемь миллиардов. Невероятная цифра, нереальная. Мы заселили всю планету, и нас было так много, что мы уже жили в горах, на льдинах и даже в открытом море. Мы строили города, которые не пройти и за три дня, но через десяток лет рядом с ними вырастали новые, еще больше. Дома в этих городах были выше, чем горы, но все равно были те, кому не хватило жилья. Мы говорили на тысячах разных языков, мы поклонялись разным богам и чтили разные законы. Было множество народов и множество стран, мы дружили и воевали. Были люди, которые занимались всю жизнь какими-нибудь странными занятиями, например, только бегали или только пели. И бывало, что жили они неплохо. А были те, кто ничего не делал вовсе, но все равно жил. Не пахал, не охотился, не строил, но при этом не умирал с голоду. Хотя охота в те времена была уделом избранных. Звери обходили нас стороной, и места для них на нашей планете оставалось все меньше. Нас было восемь миллиардов. А потом прилетели эльфы.
В костер полетела охапка веток, огонь дрогнул, рассыпался искрами и взлетел желтой волной к небу.
– Эпично, Майк. Ты прям новый завет пишешь, – высокий мужчина скинул со спины еще одну вязанку и присел к костру. Рядом, привычно под руку, легло ружье с отполированным до блеска деревянным прикладом.
– Не новый, а старый, Боб, черт возьми, это будет самый старый завет. Надеюсь, потомки оценят. Я просто представляю, как какой-нибудь старый важный пень будет дрожащими руками перекладывать эти куски глины, а потом пересказывать мои слова лопоухим пацанам. Но я совершенно не знаю, как описать нашу тогдашнюю жизнь. Как описать автомобили, самолеты, компьютеры, оружие, бомбы, электричество. Они же не поймут этого.
– Майк, а как ты думаешь, что такое восемь миллиардов, они поймут?
– Черт!
– Деда, а ты мне расскажи. Я пойму, – мальчишка лет десяти дернул за рукав молодого человека, – я видел самолет и машину.
– Дьявол, – юноша потер переносицу.
– Не поминай, он рядом. Забыл? – оборвал его высокий.
– Ах да... Слушай Адам, я расскажу, как было. А что не поймешь, спросишь, время есть. Нас было восемь миллиардов, и мы жили, сейчас понимаю, что неплохо жили. Иногда кто-нибудь высоколобый хватался за голову, что нас слишком много, все дружно ахали, охали, но ничего не менялось. А потом прилетели эльфы.
Майкл поморщился, вспоминая...
8 лет
Среди ночи старенький трехпрограммник, давно отключенный, забытый на холодильнике, вдруг заработал, забулькал, заговорил по-английски. Мишка проснулся, мама прошлепала босыми ногами на кухню. Радио пискнуло и пропело высоким мелодичным голосом: "Мы мирная экспедиция. Мы потерпели аварию у вашей планеты. Ремонт займет двое суток. Мы не представляем угрозы. Мы совершим ремонт и покинем планету. Мы мирная экспедиция". Молчание и снова странная речь-песня на английском, французском, а потом и на совсем незнакомых Мишке языках.
Выскочила бабушка, в одной ночнушке, ахнула, прижала руки к губам:
– Господи, что это? Война?
Мама дернулась:
– Мишка, одевайся быстро! Мама, давай документы собирать!
Мишка торопливо натянул брюки и полез за переноской – спасать кота, кот забился под стол и спасаться не спешил. Проснулся дед, закряхтел, включил телевизор.
На экране подпрыгивал и махал руками известный журналист, кричал: "Контакт! Есть контакт! Мы не одни во вселенной!", его прервали на полуслове, и пошел репортаж из Америки, где в пустыне Невады приземлилась летающая тарелка. Тарелка зарылась наполовину в землю, видно было, как суетились военные, пожарные, журналисты, в небе летали вертолеты, но близко никто к тарелке не подходил, почему – Мишка не понял. Или сами боялись, или не хотели инопланетян спугнуть. За кадром взволнованный голос диктора объяснял, что тарелка упала, что в США испугались и развернули ракеты в сторону... да во все стороны, наши, конечно, тоже были готовы отразить удар, и неизвестно, чем бы все кончилось, но тут по всем приемникам и телевизорам мира пошло обращение инопланетян. И вот теперь американские силы быстрого реагирования и местные службы добрались до тарелки, ждут представителей правительства, а журналисты, те оказались на месте чуть ли не первые. Передача прервалась, и на экране появилось лицо инопланетянина. Если летающая тарелка была настоящей, такой, как показывали во всех фильмах, то инопланетянин оказался совсем не похожим на киношных зеленых человечков. Инопланетянин был красив. Нечеловечески, фантастически красив. Острые резкие черты лица, небольшой рот, узкий нос, огромные глаза в обрамлении темных ресниц и густые, светло-зеленые волосы, уложенные в затейливую прическу. Инопланетянин повторил свою речь на двенадцати разных языках и исчез. Радио на кухне исправно продублировало речь и тоже затихло. Снова пошел репортаж с места приземления, но каждые пятьдесят семь минут на экране появлялся зеленоволосый и заверял человечество в своем миролюбии.
В школу Мишка пришел невыспавшимся. Таким же, зевающим и возбужденным, был весь класс. Наталья Николаевна попыталась было провести урок, но сдалась, махнула рукой и включила телевизор: "Запомните, дети, этот день, вы про него своим внукам рассказывать будете". Мишка сначала обрадовался, но скоро стало скучно. На экране была ночь, все та же пустыня, тарелка и толпы военных, за кадром шли обсуждения, выступали ученые, астрономы, говорили много и совершенно непонятно. Потихоньку Мишка вытащил мобильник и влез в игру, поглядел – рядом играли, читали, сосед по парте Колька просто спал. Видимо, там, на другой стороне планеты, тоже поняли, что надо развлекать публику, и начали строить сцену. Площадку осветили прожекторами, откуда-то из темноты рабочие подтаскивали материалы, суетились, стучали, и за час сцена была готова. Сначала на сцену залез толстый дядька, которого представили губернатором штата, и произнес прочувствованную речь. Потом четыре музыканта во фраках исполнили Моцарта. Спел церковный хор, юноша пожонглировал шариками, пожилой рок-музыкант сыграл что-то на гитаре – чувствовалось, что сцена была построена раньше, чем смогли прибыть настоящие артисты. Когда на сцену выскочили девочки-чирлидерши из местного колледжа, это стало абсолютно ясно всему миру.
– Свезло пиндосам, – пробурчал проснувшийся Колька, – мы бы тоже сейчас выступали, если бы тарелка у нас упала. Девчонкам вообще везет, потрясли попой и сразу на сцену.
– Дурак! – бумажный шарик прилетел в лоб Кольки, тот дернулся, Настя с третьей парты обидно хихикнула.
В телевизоре Кольку поддержал наш журналист, еще и посмеялся над глупыми американцами, которые устроили любительские танцы перед теми, кто легко может передать свой сигнал по всем земным средствам связи. Ясно, что они уже видели выступления получше. Но, как ни удивительно, именно танец девчонок в коротких юбочках изменил все. В совершенно неурочное время на экране появился зеленоволосый и объявил, что они заинтересованы в беседе с представителями человечества, но учитывая высокий уровень агрессивности мужского пола, общаться они согласны только с женщинами. Помощница губернатора получила статус посла Земли и отправилась на переговоры. Вместе с ней пошли три журналистки и высоченная негритянка в армейской форме. Тут и вскрылось то, что замалчивали америкосы – подойти к тарелке военные просто не смогли, что-то невидимое, неосязаемое, но при этом совершенно реальное стояло непроницаемым барьером на пути к кораблю. Как только посольство подошло к черте, на песке рядом с тарелкой появились инопланетяне. Очень высокие, стройные, задрапированные в белоснежные ткани, словно древнегреческие философы из учебника, они казались просто совершенством. Чем ближе подходили инопланетяне, тем громче ахали комментаторы. «Да это же эльфы!» – громко пробурчал какой-то оператор, «Эльфы!» – подхватили журналисты. Солнце вышло из-за горизонта, в розовом рассветном воздухе у разделительной черты дрогнуло пространство, и посольство шагнуло навстречу эльфам, чтобы встретиться на середине пути. Через пять минут выяснилось, что земная техника около тарелки не работает, и все блокноты, записные книжки, альбомы, инструкции и все ручки и карандаши были отданы послам. Девчонки-чирлидерши с листками в руках бегали курьерами от места встречи до черты, где в напряжении ждали сообщений оставшиеся не у дел мужчины. Скука последних часов сменилась фейерверком захватывающих новостей. Вселенная заселена, и очень, очень плотно, множество видов разумных, похожих на нас гуманоидов населяет ее. Большинство живет по две-три тысячи лет. Жить на поверхности планеты считается либо дикостью, либо крайней степенью экстравагантности. У инопланетян есть промышленность, искусство и торговля, и, разумеется, есть их, вселенские, деньги, которые представляют собой сгусток энергии, заключенный в прозрачный кристалл. Сотрудничать полноценно с землянами эльфы пока не могут, им не хватает полномочий. Взять с собой представителей человечества возможно, но это ни в коем случае не должны быть мужчины, присутствие мужчин – существ агрессивных, недисциплинированных и излучающих в пространство Ми-волны – может негативно отразиться на тонкой настройке навигационных приборов. Да, посольству будет гарантирована неприкосновенность, комфортные условия и возвращение на Землю через два года. Не больше 32 женщин, для большего количества корабль не приспособлен.
На закате инопланетяне улетели, унеся с собой Первое Посольство Человечества. Все переговорщицы, девчонки-чирлидерши и даже несколько певиц церковного хора полетели с эльфами в космос.
Кадры с места приземления крутились в эфире непрерывно, штат Невада разбогател на продаже песка и камней с места приземления. Астрономы гадали, почему призыв инопланетян к миру передавался именно через 57 минут, а не через 60. Политики выясняли, почему обращение инопланетян прозвучало не только на языках стран – членов ядерного клуба, но и на японском, казахском и испанском языках. Имя «эльфы» прижилось.
.....
– Майк, а они насовсем забрали женщин?
– Нет, не насовсем. Вернули. Ну как вернули, назад прилетели все, только посольство за это время в полном составе замуж за эльфов повыходило. Когда приземлились, выяснилось, что почти все женщины или беременные, или уже с детьми, и жить дома не планируют. Повертелись на земле, пообщались с семьей, с политиками, с учеными и улетели к мужьям. А эльфы остались. Не знаю, как они договорились с нашими главнюками, да только в крупных городах эльфы открыли свои центры. Девиц принимали, и только самых лучших, чтоб красивая, и молодая, и умненькая. Пару лет учили, а потом отбор, и кто прошел, тот замуж за эльфа выходил. Да почти все этот отбор проходили...
18 лет
Май. Небо пронзительно голубое, запах сирени и горечь дешевого пива во рту. Мишка отчаянно жалел, что пошел на встречу с одноклассниками. Ну что это за встреча, через год, ничего интересного, и сам признавался себе, что пошел только из-за того, что надоело готовиться к экзамену. Было скучно, уныло, тухло, матан висел дамокловым мечом над головой, мешая веселиться. Лучший школьный друг Колька посидел пять минут и умчался готовиться к своему экзамену, и надо, надо было идти с ним, но Мишка остался. Зачем – и сам не понял. Пришел Ромка, первый хулиган класса, был он пьян и вроде даже под дурью. Был Ринат, его папаша, чиновник в мэрии, сумел пропихнуть его в заграничный колледж, и теперь Ринат общался на жуткой смеси русских и английских слов. Были какие-то люди, которые, к удивлению Мишки, тоже оказались его одноклассниками, но которых он благополучно забыл. Учителя охали, ахали и пытались сентиментально пустить слезу, завучиха придирчиво узнавала, кто куда поступил, только уборщица привычно и искренне обругала. После встречи Мишка еще немного посидел с Ромкой и его крашеной девицей на детской площадке, выпил пива и пошел домой.
Навстречу шла она. Настя. Самая красивая девочка класса, самая красивая девочка школы, города и целого мира. К ней клеился и Ромка, и Ринат, говорили, что она с ними гуляла, но Мишка был уверен, врут, просто врут, слишком Настя была хороша для них.
– Настюха! Привет! Ты как? – если бы не пиво, то кто знает, решился бы Мишка заговорить.
– Мишка? Топилин? Привет! А ты?
И Мишка понял, что на эту глупую встречу он пришел, только чтобы увидеть ее, и ждал на заплеванной площадке, и пил это глупое пиво потому, что отчаянно надеялся ее увидеть.
– Поступил, в Политех, как и хотел.
– На бюджет?
– Что ты, на бюджет только льготники идут, у нас на потоке всего пять мест было, я и не пытался, – и Мишка начал рассказывать, торопиться, и про учебу, и про новых друзей, и про лабораторию, про встречу выпускников, он говорил, говорил, смешил, боялся, что Настя уйдет, фыркнет, но она не уходила, слушала внимательно.
– Насть, а ты как? Замуж не вышла? Поступила? – оборвал себя Мишка.
– Нет, не вышла, поступила, хорошо, – Настя улыбалась загадочно и говорить про себя не спешила. – Ой, мне домой пора.
– Провожу?
Настя кивнула, и Мишка осмелел, согнул руку, узкая ладошка скользнула, прижалась к боку, замерла на его руке.
– И все же, где ты?
– Только не смейся, я поступила в ВЭльш.
– Школу шлюх?
– Дурак! – ладошка выскользнула, оставив после себя пустоту.
– Настя, прости. Постой, Настя, я понять хочу! Ну постой же ты!
– И что ты хочешь понять?
– Я… просто ты самая лучшая, ты же умная, ты же могла куда угодно поступить, тебе бы родители оплатили. Почему к эльфам? Тебе же только одна дорога теперь, замуж за эльфа, это все, конец.
– Конец? Да ну? А что плохого в том, чтобы выйти замуж за эльфа? Да, я хочу замуж, и за молодого и красивого. И детей хочу. А за старика не хочу. И за нищего не хочу, чтобы как Верка с пузом уборщицей в магазине работать.
– Ну бывают же…
– Ринатики? Что за папашины деньги крутые? Вот ты, ты нормальный парень, скажи, ты жениться хочешь? – и Мишка замялся, промолчал, растерялся. Настя усмехнулась. – Нет, ты погулять хочешь, чтоб ни за что не отвечать, ты же еще маленький.
– Ну и что… Я хочу мир посмотреть. И вообще, куча всего интересного кроме пеленок. Дети потом.
– И я хочу посмотреть мир. Весь мир. Не сидеть на зачуханной планетке, а видеть всё, и леса Аррукона, и подземный город ЛойсСкрал, и голубую пустыню Шахли. Что ты увидишь, вот скажи? Турецкий пляж, Рим и Прагу, всё, это максимум. А я за этот год объездила всю Землю. Я в Тибете была и в Марианскую впадину спускалась, а скажи, вот ты был в Антарктиде? Нет?
– Пусть в Турцию, но я сам поеду, сам, а не приложением к эльфу. Я сам хочу свой путь выбрать.
– Да? И кем ты будешь, когда закончишь институт?
– Инженером. Может, ученым.
– Нет, не может. Нет науки на Земле. Кон-чи-лась, – по слогам, жестко проговорила Настя. – Вам дали три формулы как вершину и объявили, что пока человечество их не поймет, разговор о достижениях бессмыслен.
