Я знаю: если долго сидеть на одном месте, кто-нибудь придёт. Хороший или плохой, уже не важно. Главное, чтобы пришёл.
Холодно. Снег идёт давно, так давно, что меня за ним, наверное, уже совсем не видно. Я сливаюсь с лавочкой, на которой сижу. Может быть, поэтому никто не приходит?
Нет, не поэтому. Просто я теперь никому не нужна. Когда я была маленькой, мама говорила, что так бывает. А я не верила. И позже не верила, что это может случиться со мной.
Как сказала эта жуткая женщина, пахнущая чем-то кислым и гадким: «Мама умерла».
Я не очень хорошо понимаю, что это значит – умерла. Но одно я знаю точно.
Она за мной не придёт.
Холодно. Даже внутри что-то замерзает. Есть я давно не хочу, хотя не ела со вчерашнего дня. И двигаться становится всё сложнее.
Наверное, никто не придёт. И я тоже… умру?
- Пап, смотри! – раздался вдруг рядом звонкий детский голос. – Какая красивая киса! А почему она сидит на лавочке?
Большой чёрный человек кинул на меня короткий равнодушный взгляд.
- Она кого-то ждёт.
Я удивилась. Он угадал! Как странно.
- Да-а-а? – мальчик шмыгнул носом. – Пап… А может, она ждёт нас?
Я вздрогнула и попыталась приподняться. Но лапы затекли и не слушались.
Я хотела мяукнуть, но голос давно пропал.
Нет! Не уходите…
- Нет, Ярик. Не может она ждать нас. Нам с тобой не нужна кошка, - резко сказал чёрный человек.
Не нужна. Я слышала то же самое от той жуткой женщины, дочери моей хозяйки. «Ты мне не нужна».
И я знаю, что это значит. Теперь – особенно хорошо знаю.
Чёрный человек и мальчик ушли, а я осталась сидеть на скамейке. Мимо меня сновали люди, как и вчера, кто-то даже насыпал на лавочку еды. Но есть я не стала. Зачем?
Меня начало клонить в сон. И холода я больше не чувствовала, даже наоборот – вдруг стало так хорошо, словно я вновь попала домой, к своей хозяйке…
Стук подъездной двери. Сколько раз за эти два дня я его слышала?
Топот ног. И знакомый звонкий голос. Только теперь это был шёпот.
- Я знаю – ты ждёшь нас. Просто папа ещё не понял. Но это ничего, он поймёт. Он просто взрослый. А до взрослых медленнее доходит.
Тепло. Как же тепло. Каждой лапке, животу, голове… и сердцу.
Только не отпускай! Держи меня, держи. Меня так давно не держали на ручках…
Отпустил, поставил на пол в квартире с незнакомым запахом. Я сразу легла, не в силах ходить. Вновь стало холодно.
- Ярик! – возмущённый голос чёрного человека. – Это что вообще?
- Не что, а кто. Кошка. Маркиза!
Я вздрогнула. Имя! Он дал мне имя!
Наверное, он не знает Закон. Закон гласит: человек, давший имя кошке, становится её хозяином.
Да, не знает. Слишком маленький. А вот чёрный человек большой…
- Какая ещё Маркиза, Ярик!
- Ну, или Маркиса. Смотри, пап! Она красивая. Рыжая!
- Ярик, это безобразие.
- Вовсе нет! Пап, ты сказал, что она не может ждать нас, но я знаю – Маркиза ждала именно нас. Просто я маленький, я понял это раньше, чем ты. До тебя просто ещё не дошло!
Чёрный человек вдруг засмеялся, и я застыла. Люди смеются, когда им хорошо.
- Ладно. Пусть остаётся. Но имей в виду – если эта твоя Маркиза куда-нибудь несанкционированно надует, тут же отправится обратно на лавочку.
Вот ещё! Не буду я никуда дуть, я же не котёнок.
- Ура! – закричал Ярик, прыгая вокруг меня. – Ура, ура!
- Тихо ты. Иди руки помой.
Мальчик убежал, и я подумала, что сейчас чёрный человек от меня избавится. Но вместо этого он взял меня на руки.
Тепло. И запах приятный. Совсем не похож на запах моей бывшей хозяйки… но приятный.
Я подняла голову и впервые посмотрела чёрному человеку в глаза.
Они улыбались.
Теперь я знала, что останусь здесь навсегда.
- Какая ты холодная, Маркиза… И есть, наверное, хочешь.
Да-да! Очень хочу!
Чуть позже, наевшись, я сидела на руках у большого хозяина и смотрела на новогоднюю ёлку. Маленький хозяин спал в соседней комнате, и я слышала его спокойное дыхание.
Я мурчала и вспоминала то, что рассказывала мне мама про Новый год. Кажется, люди дарят друг другу подарки и верят в так называемые чудеса.
Мы, кошки, совершенно точно знаем, что чудеса бывают. И вместо подарков мы дарим людям себя и свою любовь.
А любовь – самое главное чудо на свете.
Холодно. Снег идёт давно, так давно, что меня за ним, наверное, уже совсем не видно. Я сливаюсь с лавочкой, на которой сижу. Может быть, поэтому никто не приходит?
Нет, не поэтому. Просто я теперь никому не нужна. Когда я была маленькой, мама говорила, что так бывает. А я не верила. И позже не верила, что это может случиться со мной.
Как сказала эта жуткая женщина, пахнущая чем-то кислым и гадким: «Мама умерла».
Я не очень хорошо понимаю, что это значит – умерла. Но одно я знаю точно.
Она за мной не придёт.
Холодно. Даже внутри что-то замерзает. Есть я давно не хочу, хотя не ела со вчерашнего дня. И двигаться становится всё сложнее.
Наверное, никто не придёт. И я тоже… умру?
- Пап, смотри! – раздался вдруг рядом звонкий детский голос. – Какая красивая киса! А почему она сидит на лавочке?
Большой чёрный человек кинул на меня короткий равнодушный взгляд.
- Она кого-то ждёт.
Я удивилась. Он угадал! Как странно.
- Да-а-а? – мальчик шмыгнул носом. – Пап… А может, она ждёт нас?
Я вздрогнула и попыталась приподняться. Но лапы затекли и не слушались.
Я хотела мяукнуть, но голос давно пропал.
Нет! Не уходите…
- Нет, Ярик. Не может она ждать нас. Нам с тобой не нужна кошка, - резко сказал чёрный человек.
Не нужна. Я слышала то же самое от той жуткой женщины, дочери моей хозяйки. «Ты мне не нужна».
И я знаю, что это значит. Теперь – особенно хорошо знаю.
Чёрный человек и мальчик ушли, а я осталась сидеть на скамейке. Мимо меня сновали люди, как и вчера, кто-то даже насыпал на лавочку еды. Но есть я не стала. Зачем?
Меня начало клонить в сон. И холода я больше не чувствовала, даже наоборот – вдруг стало так хорошо, словно я вновь попала домой, к своей хозяйке…
Стук подъездной двери. Сколько раз за эти два дня я его слышала?
Топот ног. И знакомый звонкий голос. Только теперь это был шёпот.
- Я знаю – ты ждёшь нас. Просто папа ещё не понял. Но это ничего, он поймёт. Он просто взрослый. А до взрослых медленнее доходит.
Тепло. Как же тепло. Каждой лапке, животу, голове… и сердцу.
Только не отпускай! Держи меня, держи. Меня так давно не держали на ручках…
Отпустил, поставил на пол в квартире с незнакомым запахом. Я сразу легла, не в силах ходить. Вновь стало холодно.
- Ярик! – возмущённый голос чёрного человека. – Это что вообще?
- Не что, а кто. Кошка. Маркиза!
Я вздрогнула. Имя! Он дал мне имя!
Наверное, он не знает Закон. Закон гласит: человек, давший имя кошке, становится её хозяином.
Да, не знает. Слишком маленький. А вот чёрный человек большой…
- Какая ещё Маркиза, Ярик!
- Ну, или Маркиса. Смотри, пап! Она красивая. Рыжая!
- Ярик, это безобразие.
- Вовсе нет! Пап, ты сказал, что она не может ждать нас, но я знаю – Маркиза ждала именно нас. Просто я маленький, я понял это раньше, чем ты. До тебя просто ещё не дошло!
Чёрный человек вдруг засмеялся, и я застыла. Люди смеются, когда им хорошо.
- Ладно. Пусть остаётся. Но имей в виду – если эта твоя Маркиза куда-нибудь несанкционированно надует, тут же отправится обратно на лавочку.
Вот ещё! Не буду я никуда дуть, я же не котёнок.
- Ура! – закричал Ярик, прыгая вокруг меня. – Ура, ура!
- Тихо ты. Иди руки помой.
Мальчик убежал, и я подумала, что сейчас чёрный человек от меня избавится. Но вместо этого он взял меня на руки.
Тепло. И запах приятный. Совсем не похож на запах моей бывшей хозяйки… но приятный.
Я подняла голову и впервые посмотрела чёрному человеку в глаза.
Они улыбались.
Теперь я знала, что останусь здесь навсегда.
- Какая ты холодная, Маркиза… И есть, наверное, хочешь.
Да-да! Очень хочу!
Чуть позже, наевшись, я сидела на руках у большого хозяина и смотрела на новогоднюю ёлку. Маленький хозяин спал в соседней комнате, и я слышала его спокойное дыхание.
Я мурчала и вспоминала то, что рассказывала мне мама про Новый год. Кажется, люди дарят друг другу подарки и верят в так называемые чудеса.
Мы, кошки, совершенно точно знаем, что чудеса бывают. И вместо подарков мы дарим людям себя и свою любовь.
А любовь – самое главное чудо на свете.
