Балласт
       
              С утра зарядил мелкий дождик, а под дождём не хочется ни гулять, ни вообще шевелиться. Валяюсь, читаю старинную фантастику на старинной же читалке, ещё электронной, я её недавно купил на блошином рынке. Удобная, кстати, штука: в неактивном состоянии сворачивается в рулончик, а по необходимости разворачиваешь, и читаешь. Можно листать, можно искать по оглавлению, а можно и управлять голосом. Можно читать в пассивном режиме, как бумагу, а можно и в темноте, сама будет светиться. И в руке лежит приятно, и на ощупь почти как бумажная книга.
              Сегодня мне попались классические рассказы Лукьяненко, вот я и сравниваю то, что написано тогда, с тем, что имеется сейчас. Любопытная складывается картинка: с одной стороны, многое угадано правильно, а с другой, во многом ошибся, что впрочем, нормально: ну не пророк же он, в самом деле! Зато интересно. Пишет Лукьяненко о мальчике с необыкновенными способностями, который ищет своё место в сложном мире… Счастливчик! Этому мальчику ужасно повезло, что его родители вовремя озаботились, и провели все необходимые манипуляции, и ещё больше повезло, что изменения закрепились правильно, и не дали негативных мутаций. Повезло и в третий раз, когда его способности оказались востребованными, что бывает очень даже не всегда.
       А вот мне не повезло. Я принадлежу к несчастным трём тысячным процента людей, которым такие операции противопоказаны, а особых способностей я не имею. По той же причине мне нельзя имплантировать гель-кристаллы, так что обучение для меня возможно только по старинным методикам – времён Джона Локка и Антона Макаренко. Так что я частичка балласта. Название, конечно же, неофициальное, зато очень точное, я на него не обижаюсь. Общество будет нас кормить до старости, а мы взамен, при всём своём желании, вряд ли что сумеем дать. Такие дела. У меня даже нет встроенного чипа с идентификатором, средствами связи и прочими нужными вещами: не приживаются. Приходится пользоваться стародревним браслетом.
       - Андрюшка!
       Это Саулешка пришла, не боится сырости девчонка.
       - Андрюшка, ты дома?
       Высовываюсь в форточку:
       - Дома я! Заходи, чего мокнешь?
       - Ничего я не мокну, я в плаще и с зонтиком.
       - Всё равно заходи!
       Саулешка аккуратно развесила свой плащ, в уголку поставила сушиться зонтик. Это бессмысленно: гидрофобная ткань совершенно сухая, но Саулешка такой человек, всё у неё должно быть аккуратно.
       - Куда мне садиться?
       - Да куда хочешь!
       Садится в своё любимое кресло, закутывается в свой любимый плед.
       - Хочешь, разожгу камин?
       - Если не затруднит, то буду признательна.
       Да. Что-то случилось. Надо расспрашивать, а то сама ничего не расскажет.
       - Какие новости в этом лучшем из миров?
       - Все новости этого мира ты можешь узнать из телика или слазить в тырнет. А вот что касается лично нас, я сейчас расскажу.
       Камин давно заряжен дровами и растопкой, осталось только открыть задвижку и чиркнуть спичкой. Спички, кстати, мы делали вместе с Саулешкой на уроке химии.
       - Внимательно слушаю.
       - Андрюша, кем ты мечтаешь стать?
       Хм… Неожиданный вопрос. Кем бы я ни мечтал, мне это не светит. Гель-кристалл мне, как и Саулешке, противопоказан, а без него современное обучение невозможно. Так что никакой работы, требующей высокой квалификации нам не светит.
       - Ты и сама знаешь, хочу я быть астронавигатором, но готов работать даже мусорщиком.
       - Мусорщиков как профессии не существует. А вот что ты скажешь о том, чем занимался Рудый Панько?
       Зараза всё-таки эта Саулешка. Постоянно заставляет шевелить мозгами.
       - Рудый Панько… Это пасечник у Гоголя?
       - Молодец, Андрюшка, именно пасечник и именно у Гоголя.
       И замолчала. Я вытерпел целую минуту и поторопил её:
       - Быть пчеловодом я согласен. Надеюсь там не пчёлы-мутанты?
       - Нет, пчёлы самые обычные. Только есть две маленькие особенности…
       И опять замолкла.
       - Саулешка, я тебя сейчас укушу! Быстро говори, что за особенности?
       - Во-первых, там почему-то требуется семейная пара. – Саулешка исподлобья внимательно глядит на меня. Красивая она девочка, мне нравится. Узкое лицо, высокие скулы, миндалевидные глаза, с неявно выраженным эпикантусом, волосы угольно-чёрные, почему-то матовые, не блестящие, но это тоже красиво. Выглядит как грозовое облако. Губы сжаты в ниточку, антрацитовые зрачки напряженно сканируют мои глаза: мои ответы для неё крайне важны. Я широко улыбаюсь:
       - Если семейную пару создавать с тобой, то я категорически согласен.
       На лице Саулешки облегчение, но голос всё равно ещё напряжённый:
       - Вторая особенность серьёзнее. Работа предлагается на Марсе.
       Я улыбаюсь ещё шире:
       - Это замечательно! Раз ты пришла с этим вопросом, значит, ты уже согласна лететь. Это первое. А во-вторых, с Марса ты от меня точно не убежишь!
       Соль шутки в том, что у Саулешки редкая разновидность агорафобии: она боится космоса, и несколько месяцев в космическом корабле для неё могут стать смертельными. Так что на Марс путь в один конец.
       - Андрюшка, ты, правда, согласен?
       - Конечно. Ты очень рассеянная, Саулешка, не замечаешь, что я не просто твой друг. Я люблю тебя.
       Саулешка перебралась ко мне на диван, обняла и уткнулась носом в ключицу.
       - Андрюшка, а почему ты мне это раньше не говорил?
       - Боялся. А вдруг ты меня прогонишь?
       - Дурак! А я мучилась, всё думала. Я же не знала, как ты ко мне относишься.
       Молчу. Не говорить же правду, что люблю я совсем другую девочку… Вернее женщину. Лида на три года старше меня, она научила меня целоваться и всему остальному, но как только выяснилось, что я балласт, тут же дала мне отворот-поворот. А сейчас она вышла замуж за пилота-атмосферника, и работает вместе с ним, тоже пилотом. Он – первый пилот, а она второй пилот дирижабля. Видел я их дирижабль. Красивый. Очень похож на космический буксир, только поменьше. Забавно, но настоящие пилоты, космические, даже к водителям буксиров, а не то, что к атмосферникам, относятся так же, как Лида относится к балласту. Забавно это и грустно. Человек всё-таки имеет в себе слишком много звериных черт, и не может не выстраивать иерархии: эти лучше, эти хуже, эти правят, а эти работают. И работа бывает престижная и не очень. Впрочем, сейчас любая работа престижна: с тех пор как всю основную работу свалили на роботов и автоматические заводы, людям трудно найти себе место: вон, сколько моих знакомых мается: кто-то проводит экскурсии, а кто-то толкается в массовках, изображая из себя бандитов 90-х позапрошлого века или депутатов Госдумы в комедийных шоу. Эти именуют себя артистами. Но там деление ещё более лютое: тем, кто получил роль «со словами» страшно завидуют те, кто кривляется молча. А вместе они дружно завидуют тем, у кого роли второго и первого плана… Ещё есть масса художников, композиторов, журналистов, поэтов, произведения которых публикуют тиражами от трёх до трёхсот экземпляров. Правда, бывают тиражи и побольше, вплоть до миллионных, но далеко не у всех, и даже не каждый год такие тиражи печатаются.
       - О чём ты думаешь, Андрюша?
       - Думаю о том, что свадьбу мы устроим в «Астре».
       - Зачем? Мы просто распишемся, а отметим здесь. Пригласим ребят из нашего класса, да и всё. Здесь разместятся восемь человек?
       - Да за глаза. Сложим стенки, вот и получится комната почти в сорок метров. А танцевать будем на улице.
       - Андрюша, а давай просто распишемся, а свадьбу затевать не будем?
       - Почему?
       - Ну, понимаешь… Рейсовик на Марс приходит послезавтра, а следующего ждать два месяца. Ну… а вдруг они там на наше место найдут других?
       - Тогда чай пить не будем. Одевайся, сейчас же пойдём расписываться.
       
              Через полчаса регистраторша в ЗАГСЕ быстренько выдала нам свидетельство о браке, и мы снова вышли под дождь.
       - Саулешка, а ты наверняка мечтала о пышной свадьбе, красивом платье, фате…
       - Никогда не мечтала о таком – перебила меня Саулешка – Знаешь, я всегда считала что главное – это чувства, а ритуалы нужны только как подпорка. Чувства у нас есть, правда, у меня такое ощущение, что ты меня взял из дружбы, симпатии, жалости, наконец, или даже солидарности, а любви в тебе самая капелька, но мне хватает. Я и в этой капельке могу утонуть.
       Я крепче прижал к себе Саулешку, и гляжу вперёд. Мне стыдно. «Женщина видит нутром, а нутро у неё – всё что под кожей», говаривала моя мама, и, похоже, она права.
       - Слушай, вот ведь как обидно – горячо зашептала Саулешка – Из-за каких-то соплей мы лишены главного права, права работать!
       Молчу. Саулешка права, хотя гель-кристалл на сопли вовсе даже не похож, хотя тоже полужидкий и серенький цветом, но зато отчетливо отливает металлом, и если смотреть на просвет, внутри видны грани. Но кое в чём она права: гель-кристалл помещают как раз туда, где зарождаются сопли: в гайморовы и фронтальные пазухи. Так как гель-кристалл обладает бактерицидными свойствами, то насморк его носителям больше не грозит. А ещё в гель-кристалл загружены все на свете школьные и университетские знания, и человеку достаточно теперь подтянуть практические навыки, и он может приступать к любой работе. Даром что работы для людей как раз и мало, несмотря на трёхчасовой рабочий день.
       - Саулешка, не беги так быстро. Я ведь должен невесту внести в дом, а ты всё удираешь.
       - Я думала, ты всё на свете забыл. – засмеялась она, взбираясь ко мне на руки.
       
       
       
       
       Сначала в дверь шагнули наши мамы, благо дверь в моей конуре квадратная: два десять как высоту, так и в ширину. Следом, тоже плечом к плечу, вошли наши отцы. Мой батя не мелкий: в молодости он брал призы на чемпионатах по вольной борьбе в полутяжёлом весе, но Саулешкин папа выше моего на полголовы, хотя в плечах ненамного шире. Он, было дело, в боевых пловцах служил, но из-за травмы его уволили с военной службы. Уселись они демонстрируя единство: мамы на диванчике, а папы по бокам, в креслах. Сели и стали напряжённо смотреть на нас. Надо полагать, что мы должны что-то осознать и как-то правильно отреагировать. Знать бы еще, что и как.
       - Саулешка, пойдем, что-нибудь к чаю приготовим.
       - Пойдём, милый.
       Правые брови у мам синхронно и симметрично встали домиком. Ох, устроят они нам!
       На кухне я быстренько нарубил бутербродов с колбасой и сыром, а Саулешка накидала на тарелки конфеты и порожные, доставленные курьером.
       - Угощайтесь, дорогие родные.
       Первой открыла рот моя мама, но посмотрела на безмятежно улыбающуюся Саулешку, и сунула в рот бутерброд. Уже прожевав, она сказала явно совсем не то, что готовила всю дорогу к нам:
       - Что ты за хозяин такой, Андрей, у тебя даже бутерброды нарезаны как попало.
       - Как саблей из-за угла – поддержал её папа.
       - Ну что вы – мило улыбнулась Саулешка – Андрюша так старался нарезать эти дизайнерские бутерброды, и получилось, на мой взгляд, просто шикарно. Высокохудожественно.
       Но маму так просто не остановить.
       - И главное, Андрей, что за странная идея тащить девочку на другую планету? Ты знаешь, что это для неё очень опасно?
       Я снова не успел открыть рта, Саулешка снова бросилась на мою защиту:
       - Мама, это целиком и полностью моя идея, и Андрюша был в неведении до самого последнего момента.
       -Может быть. – солидно пробасил саулешкин папа – но что за странная мысль заниматься грубым физическим трудом, недостойным истинного интеллигента?
       - Отнюдь! – солидно возражаю я – труд пчеловода воспет ещё великим Гоголем. Вспомним, к примеру, образ Рудого Панько.
       Зрачки у наших визави замерли. Наверняка все проверяют информацию через гель-кристалл. Проверили, лица оживились, пошла работа мыслей: как парировать мой выпад.
       - Вы бы ещё подались в землекопы. – презрительно фыркает мой папа.
       - И среди землекопов бывали не самые последние люди. Могильщик в «Гамлете» был из опальных придворных датского короля. Аристократ! – Саулешка, похоже, тщательно готовилась к сражению.
       - Дети, мы с Иваном Кузьмичом ходили в правление Союза композиторов, а мы там не последние люди. – Саулешкин папа многозначительно поднимает палец– Вас берут на работу. Сауле берут помощником секретаря, а тебя, Андрей, инспектором цеха настройки при Союзе композиторов.
       - Ага, председателем акустической комиссии – буркнул я еле слышно, но Саулешка уловила, а вслух сказал – Папа, у меня нет музыкального слуха. Совсем нет, но вы об этом видимо позабыли.
       Наши отцы поскучнели. Всё-то они знают и помнят: вон, как засуетились, подняли связи, перед кем-то одалживались, даже создали никому не нужные должности в никчемушной конторе… и выходит зря?
       Зря.
       Сауле (вот умница, не ожидал) закончила прения прочувствованной речью:
       - Милые наши родные, вы уж простите нас великодушно, но вопрос уже решённый. Мы решили упорхнуть из ваших гнёзд, и уже завтра будем любоваться звёздами в иллюминаторе.
       
       На звездолётах иллюминаторов не бывает: так уж они устроены, а жаль. Представляете, как было здорово сидеть в кресле у штурвала, и сквозь хрупкое стекло, или даже сверхпрочный сталепласт смотреть на звёзды или планеты с кометами… Но это невозможно: на звездолётах иллюминаторы не предусмотрены. Да и звездолётов у человечества ещё нет, ну, разве что те автоматические кораблики, что посланы к ближайшим звёздным системам, и доберутся до них лет через пятьсот, а может и больше. Но всяко они прибудут к звезде назначения уже после того, как этих звёзд достигнут настоящие звездолёты, которые ещё следует изобрести, а до того – открыть принципы, на которых эти грядущие звездолёты будут передвигаться. А пока мы летаем только внутри Солнечной системы, и даже пояс Койпера, и тем более, облако Оорта для нас не ближний свет. Хотя, между ближайшими планетами и поясом астероидов движение довольно оживлённое. Скажем, наша «Пристень» ходит по маршруту Земля-Марс, в числе других семи рейсовиков. «Пристень» не самый современный из них: ему уже больше сорока лет, да и по размерам очень даже средненький: всего около пятисот метров в диаметре основного тела. У нас в посёлке стадион, кстати, точно такого же размера. «Пристень» выглядит совершенно так же, как и остальные космические корабли, подобно тому, как похожи между собой корабли и самолёты схожего назначения. Центральное тело «Пристени» представляет собой пятисотметровый шар белого цвета, со стенками пятиметровой толщины из армированного бетона, свинцовых прокладок и прочих материалов, защищающих от космических излучений. Так что иллюминаторы разместить тут просто невозможно, только и имеются по всей поверхности башенки с детекторами, излучателями и прочими приспособлениями, помогающими управлять этой машиной. А внутри – каюты, спортзалы, плавательные бассейны, рестораны для крутых и столовые для пассажиров попроще. Ну и рубки управления со всяким прочим, куда же без них. Грузы в самоходных контейнерах размещены в двенадцать рядов, вдоль кронштейнов двигательных опор. Выглядит это не слишком эстетично, но в космосе лобового сопротивления нет, так что заботятся лишь о балансировке грузов, чтобы было меньше хлопот с управлением. А от шара метров на триста, на ажурных консолях, вынесены назад и в стороны основной и вспомогательные двигатели с собственными ядерными установками. Ну понятно, зачем вынесены: радиация вещь суровая. Военные корабли выглядят намного изящнее: у них сигарообразные тела, хотя, по сути, они, так же как и гражданские, имеют в основе шарообразные конструкции, только составленные в ряд, и сверху ещё покрыты единой бронёй.