К слову сказать, современная девушка - это вовсе не эвфемизм к словам шлюха или проститутка, или тому подобное. Нет! Просто это девушки свободных нравов, считающие скромных своих подруг старомодными. Собственно, разницы между современными и старомодными девушками почти нет, но... как-то так получается, что скромницы, в большинстве своём, обзаводятся крепкими, надёжными семьями, а современные - через одну остаются одиночками или скороспелыми разведёнками. Всё они, бедные, "проверяют чувства", живут в гражданском, гостевом и ещё Бог знает в каком браке, а когда до них доходит, в чём наколка - уже поздно. Детей либо нет, либо очень поздние, а папашу ещё поймать надо и через суд и генетическую экспертизу заставить платить алименты...
Впрочем, Васе не доводилось ещё об этом всерьёз задумываться, и он жил в полное своё удовольствие, а случай, когда в него влюбилась Галочка Луцкая, воспринял как ужасную катастрофу.
Нет, поначалу всё было довольно мило: прогулки, походы в театр и кино, таскание портфеля из школы, и конечно, танцы. Спустя неделю-другую Васа был допущен к телу - в общем, всё шло как обычно, по привычной схеме. Васа высоко оценил темперамент, опыт и мастерство Галочки и, по обыкновению своему, собирался свернуть отношения, да вернуться к обычной своей жизни... Но планы Галочки были не таковы. Она влюбилась. И началась, как впоследствии говорил Васа, "влюблённая тягомотина". Галочка таскалась за Васой как хвостик, изводила его ревностью, причём не только к девушкам (Васе было на это начхать), но и к собакам, а уж за это Васа любого был способен облаять и покусать. Начались ежедневные, по многу раз, звонки по телефону, и по телефону же, длиннейшие и нуднейшие разговоры.
Это было непереносимо!
Когда Галочка отыскала Васу на рыбалке, и подплыла на резиновой лодочке к нему, сидящему на утренней зорьке, с любимыми удочками и почти клюнувшей щукой... Васа понял, кого он в этой жизни ненавидит. И гладя в сияющие глаза Галочки стал размышлять: утопить Галочку, или утопиться самому? Не решил, спросил об этом у Галочки, но та в ответ только звонко рассмеялась.
Тогда Васа предложил Галочке остаться просто друзьями.
Галочка стала рассказывать о том, какое свадебное платье они с мамой присмотрели в магазине. Платье, даже судя по рассказу было действительно красивым, что очень напугало Васу. А ещё больше его напугало соображение: а что будет дальше, если сейчас, чтобы обсудить какую-то тряпку его отыскали на священном месте - на рыбалке!
Васа вздрогнул.
Тогда Галочка стала рассказывать о том, какой костюм они с мамой присмотрели для Васы.
Васа покрылся мурашками.
Когда Галочка стала рассказывать о сорочке и галстуке, Васа было решил, что сильнее его напугать невозможно, но Галочка сумела: она рассказала о совершенно замечательных югославских носках и итальянских плавках.
Слабым голосом Васа спросил:
- А белые тапочки вы мне не присмотрели?
- Ах, да, туфли! Дядя Тарас обещал привезти тебе американские...
Этой фразы Васа не дослушал: он впервые в жизни упал в обморок. Почти.
Придя в себя Васа обнаружил, что Галочка рассказывает о свадебном кортеже, а в особенности, о кукле, которая в совершенно таком же, как и на Галочке, платье, в развевающейся фате, будет сидеть на переднем бампере. А ещё о том, как ей будут завидовать её лучшие подруги, наиболее подлых из которых она возьмет себе в подружки.
На этом Васа дрогнул. Он бросил удочку, наживку, почти пойманную щуку и удрал. Поздно вечером, в зарослях ракиты, с помощью верного Абрека, его отыскал дядька Фазиль и сообщил что гроза прошла, Галочка уехала. Не то чтобы сломленный, но сильно дрожащий Васа пошёл ужинать.
Через день, уже в Караганде, Галочка отловила Васу и сообщила, что нисколько на него не сердится, поскольку понимает, что всему виной нехорошие друзья Васы, которых после свадьбы нужно будет прогнать поганой метлой. И, кстати, папа уже нашёл для Васы должность. Правда, образования у Васы нет, но это ничего. Значит он будет работать и числиться на заочном отделении. Они с мамой решили, что лучше всего Васе получить диплом юриста.
Васа понял, что жизнь кончилась, а Галочка нежно его поцеловала и упорхнула по своим многочисленным делам.
Через час после Галочкиного ухода явился Фесор, со слегка поцарапанной физиономией. Судя по всему он собирался серьёзно (может даже с применением кастета) обсудить с Васой кое-какие проблемы межличностных отношений, но поглядев на его перекошенное, буро-зелёное личико, передумал его бить, а сел рядом и спросил:
-Ты как выкручиваться думаешь, дурила?
Ответ Васы занял минут пять, но он останется за рамками нашего повествования, поскольку приличных слов в нём не было ни одного. Впрочем, общий смысл можно передать всего двумя словами: "Не знаю".
В общем, всё развивалось исключительно трагично, и ходить бы нашему Васе в югославских носках и итальянских плавках, но вмешался случай: Галочкиному папе предложили должность на его малой родине, Западной Украине и он ни секунды не раздумывая согласился.
Переезд семейства Луцких занял две недели, и всё это время Васа отсиживался у тётушки, которая вытерпела ради любимого племянника не только бесконечные телефонные звонки, но и три нашествия семейства Луцких. Галочка при этом рыдала, Галочкина мама очень изобретательно ругалась, а папа сурово хмурил брови и злобно смотрел на дядьку Фазиля. Позже дядька Фазиль уверял, что видел зелёные искры, срывающиеся с вислых усов Галочкиного папы, за что ему положена дополнительная стопочка.
Потом были письма, на которые Васа не отвечал, Даже на последнее, в котором Галочка сообщала, что выходит замуж.
Васа плюнул и перекрестился.
Получив столь суровый урок, Васа стал холодным и циничным, как Печорин, и продолжал таковым оставаться, пока не появилась в его жизни Алмагуль.
Казалось бы, ничем Гуля не отличается от других девушек, но это на любой другой взгляд, а только не на взгляд Васы. Он же, не то чтобы, увидев, а только подумав о Гуле приходил в хорошее настроение. Или в плохое - если ему приходило в голову, что Гуля симпатизирует другому. Впрочем, такие плохие мысли бывали у него исключительно редко. Теперь до Васы дошло, почему описание влюблённости у различных авторов так различаются: его собственные чувства стали так разнообразны, приобрели дополнительное богатство красок... Он словно из тесной комнаты вырвался на степной простор - вокруг - воля, под ногами надёжная земля, а над головой - небо и Бог.
На следующий день Васа, в компании с Чимбляу, Фесором и Дрюней появились у общежития. Ребята остались внизу, а Васа поднялся в комнату к девочкам.
-А, Васа, заходи, мы чай пить собираемся! - обрадовались они его приходу.
В те давние, ещё советские годы, было одно, но зато, на всех студентов и учащихся развлечение, и имя ему было - картошка. Выезжали институты, техникумы и путяги* в полном составе на уборку овощей и фруктов в колхозы и совхозы, работали на полях, и, насколько я помню, хоть и ворчал народ на такую повинность, но особенно недовольных не было. Собственно, смотрели студенты и преподаватели на эти выезды, как на обязательные пикники. Днем собирали картошку, а по вечерам, конечно же, сбившись в компании по интересам, развлекались. Вот тут-то было раздолье не всяким там, яйцеголовым отличникам, а нормальным людям, которые могут и песню спеть, и в чистом поле пузырь портвейна организовать... Ах, сколько было перепето песен у тех костров, сколько переговорено по душам, сколько романов начало своё получили среди морковки и капусты, сколько потом сыграно свадеб!
И вот, в прекрасный сентябрьский день, после короткого митинга, доблестный Карагандинский индустриально-педагогический техникум погрузился на автобусы, и двинулся на поля совхоза имени Буденного.
В третьем, от хвоста колонны, ехали наши друзья. В хвосте автобуса сразу зазвучали песни, кто-то подпевал, а кто-то сразу начал дремать, хотя, дремать было сложно. Васа сидел рядом с Гулей, Дрюня с Чимбляу позади, а Фесору досталось место рядом с Анной Александровной, куратором группы.
Анна Александровна, женщина лет около тридцати, ухоженная, интересная, интеллигентная, рассказывала Фесору об истории техникума. Фесор, отчаянно скучая, делал вид, что ему страшно интересно. Все-таки вежливым человеком был наш Фесор. К тому же, он считал - да нет, был убежден, что лишних сведений на свете не существует, вот и выслушивал повесть о кузнице кадров для профтехучилищ. И интересные факты выловил он из рассказа Анны Александровны - к примеру, его и Дрюню не должны были брать в техникум - он как оказалось, был закрытого типа, то есть поступить в него можно было только окончив ПТУ. Стало быть, Фесора и Дрюню взяли за компанию с Васой и Чимбляу. Фесор тут же намотал сие обстоятельство на ус. А еще, выпускников КИПТа, брали без экзаменов сразу на третий курс пединститутов. Фесора, правда, не воодушевляла перспектива до конца жизни вправлять мозги всякой мелкоте, но на всякий случай, он и это запомнил. Но впрочем, его больше интересовал вопрос о том, как будут организованы развлечения. И мы с тобой, друг мой, читатель, очень его понимаем. В самом деле, ну чего еще хотеть, выезжая почти на целый месяц на совхозные поля? С развлечениями, как оказалось, был полный порядок - во-первых, каждый вечер танцы, с семи до девять часов, а в выходные, аж до половины одиннадцатого. Во-вторых, через день крутили фильмы. Причем не абы какие, а по особым пожеланиям студентов. Для пожеланий был особый ящик. И само собой, дикое общение с природой. А желающие могут сбегать в кино или на танцы собственно в совхоз - всего-то лишь в семи километрах от лагеря.
Разместились в деревянных домиках пионерского лагеря. Каждой группе предоставили по две комнаты, по принципу "мальчики направо - девочки налево", а между большими комнатами, находились маленькие, для преподавателей. Фесор, знающий жизнь, тут же занял кровать в дальнем от дверей и окон углу.
- А почему не у окна? - забеспокоился неопытный Дрюня.
- Тебе надо, чтобы каждый, кто бежит погулять-подышать, ногами шел по твоему организму?
- Ну, отчего же, ногами? - не соображал Дрюня.
- Очень просто. После десяти шляться нельзя. Ты что, в лагере никогда не был? Все прогулки - через окно, то есть, по животу того, кто у окна спит.
Дрюня подумал, и согласился.
Ах, картошка! Иногда она мне снится. Бесконечные гряды, поднятые тракторной картофелекопалкой по которым рассыпаны желтоватые и розовые клубни. Неровной цепью рассыпались студенты, подъезжают грузовики, ребята подтаскивают картошку, и, забрасывают вместе с ведром в кузов. Грузчик на лету хватает ведро, моментально вываливает содержимое, и тут же швыряет его вниз. Тут только успевай, поворачивайся! - следом летит следующее, а то и два одновременно, причем, подающий старательно целит в голову стоящего в кузове. Обижаться не положено - никто тебя не гнал наверх, наоборот, это место считается козырным, много желающих сменить тебя в кузове, так что шевелись! Но и внизу неплохо, жаль только, спина к вечеру начинает болеть. Да Бог с ней, со спиной - уж очень приятная соседка сегодня, так славно с ней можно поболтать.
Впрочем, у Васы сегодня, как и вчера соседка та же - Гуля. Двигались они рядышком по борозде, знай только, покрикивали на Фесора и Дрюню:
- Гарсон, посуду!
Услышав клич, Дрюня сбрасывал пустые ведра, подхватывал наполненные, и мчался к грузовику.
Ты помнишь, друг мой, читатель, как пахнет осенняя земля на полях твоей юности? Поднятая плугом земля обнажила взрезанные корни, примяла остатки ботвы и травы, и по мягкой, комковатой поверхности торчат тут и там клубни. Земля пахнет свежо и чуточку тревожно - земля собирается отдохнуть. Уже утренние заморозки серебрят невысокие степные травы, чтоб солнце тут же согнало тончайший еще иней. И как ни прохладны короткие утренние часы, день еще жарок, а вечера благословенно теплы.
Сегодня утром Фесор решил немножко помочь Васе в многотрудном деле произведения впечатления на Гулю. Для этой цели он даже не побоялся покуситься на святое: в то время как Гуля рассказывала о том, как она присутствовала на репетиции оркестра в Кировском театре, в Ленинграде, Фесор громогласно объявил:
- Пфе, подумаешь выпускники консерватории! Да мы с Васой на чём хочешь можем сыграть, особенно если Чимбляу с Дрюней помогут. А уж спеть - это вообще всё что угодно.
- Ах на чём угодно? - с пол-оборота завелась Гуля - а "Вальс цветов" на барабанах тоже сможете?
- Ну, барабанов у нас нет, а на бочках - за милую душу!
- А вот и не сможете!
- А вот и можем. Прямо сегодня, после обеда вон туда к арыку подходи, мы специально для тебя концерт забацаем!
После обеда Гуля, Вера, Сауле и ещё десятка три зрителей подтянулись к арыку, где волнующийся Васа, и совершенно спокойные Фесор, Дрюня и Чимбляу готовились к выступлению. Стояло и лежало с десяток стальных бочек, и в некоторые из них ребята вёдрами наливали воду.
- Это что за склад бочкотары? - удивилась Вера.
- Это, девушки, готовится к выступлению знаменитая группа "Танковая броня"! - объявил Фесор, и ударил по бочке веником из веток без листьев - А теперь, солист больших и малых театров, фронтмэн ведущих рок-групп, названный брат Андрея Макаревича, великий и ужасный Васа исполнит песню - барабанная дробь подкрепила его слова - "Слова моей любви"!!!
Под ритмичный, и как ни странно, мелодичный грохот бочек, на первый план выдвинулся Васа, с рупором из старого ведра:
Представь себе: такое приключается
Чему поверишь только лишь едва...
Усиленный рупором неслабый голос Васы, наложенный на музыкальный грохот, ударной волной докатился до лесополосы, и над ней взвилась стая грачей, выражающих своё одобрение певцу, а тот старался:
Представь себе: снежинки превращаются
В моей любви негромкие слова!
Девушки, присевшие было на заботлив подставленные кверху донышками вёдра, от хохота свалились друг на дружку. Студенты, вместе с ними пришедшие послушать, одобрительными возгласами поддержали музыкантов, а кое-кто наладился танцевать.
А ребята тем временем начали новую песню:
Ты лети от Волги до Урала песня соловьиная моя
Проживи сто лет,
Обойди весь свет
Но вернись в родимые края!
Стаккато бочек перекрыло рёв трактора "Кировец", но ещё громче был голос Васы:
Какая песня без баяна?
Какая зорька без росы?
Глядел он, конечно же, только на Гулю.
Какая Марья без Ивана?
А Сауле шепнула Вере: "Какая Гуля без Васы?" - и обе опять покатились со смеху.
Гуля слышала слова Сауле, и несмотря на то, что были эти слова несомненной подковыркой, на капли не обиделась. Разве можно обижаться на правду?
Надо сказать, что Гуля легко разгадала наивную хитрость ребят: никакой "Вальс цветов" они на бочках сыграть не сумеют, хоть расшибись они об эти бочки, но оценила она и это (какой уж по счёту?) объяснение Васы, на этот раз с помощью концерта.
Вот честно скажи, друг мой, читатель, тебе было бы приятно услышать в твой, и только в твой адрес:
Впрочем, Васе не доводилось ещё об этом всерьёз задумываться, и он жил в полное своё удовольствие, а случай, когда в него влюбилась Галочка Луцкая, воспринял как ужасную катастрофу.
Нет, поначалу всё было довольно мило: прогулки, походы в театр и кино, таскание портфеля из школы, и конечно, танцы. Спустя неделю-другую Васа был допущен к телу - в общем, всё шло как обычно, по привычной схеме. Васа высоко оценил темперамент, опыт и мастерство Галочки и, по обыкновению своему, собирался свернуть отношения, да вернуться к обычной своей жизни... Но планы Галочки были не таковы. Она влюбилась. И началась, как впоследствии говорил Васа, "влюблённая тягомотина". Галочка таскалась за Васой как хвостик, изводила его ревностью, причём не только к девушкам (Васе было на это начхать), но и к собакам, а уж за это Васа любого был способен облаять и покусать. Начались ежедневные, по многу раз, звонки по телефону, и по телефону же, длиннейшие и нуднейшие разговоры.
Это было непереносимо!
Когда Галочка отыскала Васу на рыбалке, и подплыла на резиновой лодочке к нему, сидящему на утренней зорьке, с любимыми удочками и почти клюнувшей щукой... Васа понял, кого он в этой жизни ненавидит. И гладя в сияющие глаза Галочки стал размышлять: утопить Галочку, или утопиться самому? Не решил, спросил об этом у Галочки, но та в ответ только звонко рассмеялась.
Тогда Васа предложил Галочке остаться просто друзьями.
Галочка стала рассказывать о том, какое свадебное платье они с мамой присмотрели в магазине. Платье, даже судя по рассказу было действительно красивым, что очень напугало Васу. А ещё больше его напугало соображение: а что будет дальше, если сейчас, чтобы обсудить какую-то тряпку его отыскали на священном месте - на рыбалке!
Васа вздрогнул.
Тогда Галочка стала рассказывать о том, какой костюм они с мамой присмотрели для Васы.
Васа покрылся мурашками.
Когда Галочка стала рассказывать о сорочке и галстуке, Васа было решил, что сильнее его напугать невозможно, но Галочка сумела: она рассказала о совершенно замечательных югославских носках и итальянских плавках.
Слабым голосом Васа спросил:
- А белые тапочки вы мне не присмотрели?
- Ах, да, туфли! Дядя Тарас обещал привезти тебе американские...
Этой фразы Васа не дослушал: он впервые в жизни упал в обморок. Почти.
Придя в себя Васа обнаружил, что Галочка рассказывает о свадебном кортеже, а в особенности, о кукле, которая в совершенно таком же, как и на Галочке, платье, в развевающейся фате, будет сидеть на переднем бампере. А ещё о том, как ей будут завидовать её лучшие подруги, наиболее подлых из которых она возьмет себе в подружки.
На этом Васа дрогнул. Он бросил удочку, наживку, почти пойманную щуку и удрал. Поздно вечером, в зарослях ракиты, с помощью верного Абрека, его отыскал дядька Фазиль и сообщил что гроза прошла, Галочка уехала. Не то чтобы сломленный, но сильно дрожащий Васа пошёл ужинать.
Через день, уже в Караганде, Галочка отловила Васу и сообщила, что нисколько на него не сердится, поскольку понимает, что всему виной нехорошие друзья Васы, которых после свадьбы нужно будет прогнать поганой метлой. И, кстати, папа уже нашёл для Васы должность. Правда, образования у Васы нет, но это ничего. Значит он будет работать и числиться на заочном отделении. Они с мамой решили, что лучше всего Васе получить диплом юриста.
Васа понял, что жизнь кончилась, а Галочка нежно его поцеловала и упорхнула по своим многочисленным делам.
Через час после Галочкиного ухода явился Фесор, со слегка поцарапанной физиономией. Судя по всему он собирался серьёзно (может даже с применением кастета) обсудить с Васой кое-какие проблемы межличностных отношений, но поглядев на его перекошенное, буро-зелёное личико, передумал его бить, а сел рядом и спросил:
-Ты как выкручиваться думаешь, дурила?
Ответ Васы занял минут пять, но он останется за рамками нашего повествования, поскольку приличных слов в нём не было ни одного. Впрочем, общий смысл можно передать всего двумя словами: "Не знаю".
В общем, всё развивалось исключительно трагично, и ходить бы нашему Васе в югославских носках и итальянских плавках, но вмешался случай: Галочкиному папе предложили должность на его малой родине, Западной Украине и он ни секунды не раздумывая согласился.
Переезд семейства Луцких занял две недели, и всё это время Васа отсиживался у тётушки, которая вытерпела ради любимого племянника не только бесконечные телефонные звонки, но и три нашествия семейства Луцких. Галочка при этом рыдала, Галочкина мама очень изобретательно ругалась, а папа сурово хмурил брови и злобно смотрел на дядьку Фазиля. Позже дядька Фазиль уверял, что видел зелёные искры, срывающиеся с вислых усов Галочкиного папы, за что ему положена дополнительная стопочка.
Потом были письма, на которые Васа не отвечал, Даже на последнее, в котором Галочка сообщала, что выходит замуж.
Васа плюнул и перекрестился.
Получив столь суровый урок, Васа стал холодным и циничным, как Печорин, и продолжал таковым оставаться, пока не появилась в его жизни Алмагуль.
Казалось бы, ничем Гуля не отличается от других девушек, но это на любой другой взгляд, а только не на взгляд Васы. Он же, не то чтобы, увидев, а только подумав о Гуле приходил в хорошее настроение. Или в плохое - если ему приходило в голову, что Гуля симпатизирует другому. Впрочем, такие плохие мысли бывали у него исключительно редко. Теперь до Васы дошло, почему описание влюблённости у различных авторов так различаются: его собственные чувства стали так разнообразны, приобрели дополнительное богатство красок... Он словно из тесной комнаты вырвался на степной простор - вокруг - воля, под ногами надёжная земля, а над головой - небо и Бог.
На следующий день Васа, в компании с Чимбляу, Фесором и Дрюней появились у общежития. Ребята остались внизу, а Васа поднялся в комнату к девочкам.
-А, Васа, заходи, мы чай пить собираемся! - обрадовались они его приходу.
В те давние, ещё советские годы, было одно, но зато, на всех студентов и учащихся развлечение, и имя ему было - картошка. Выезжали институты, техникумы и путяги* в полном составе на уборку овощей и фруктов в колхозы и совхозы, работали на полях, и, насколько я помню, хоть и ворчал народ на такую повинность, но особенно недовольных не было. Собственно, смотрели студенты и преподаватели на эти выезды, как на обязательные пикники. Днем собирали картошку, а по вечерам, конечно же, сбившись в компании по интересам, развлекались. Вот тут-то было раздолье не всяким там, яйцеголовым отличникам, а нормальным людям, которые могут и песню спеть, и в чистом поле пузырь портвейна организовать... Ах, сколько было перепето песен у тех костров, сколько переговорено по душам, сколько романов начало своё получили среди морковки и капусты, сколько потом сыграно свадеб!
И вот, в прекрасный сентябрьский день, после короткого митинга, доблестный Карагандинский индустриально-педагогический техникум погрузился на автобусы, и двинулся на поля совхоза имени Буденного.
В третьем, от хвоста колонны, ехали наши друзья. В хвосте автобуса сразу зазвучали песни, кто-то подпевал, а кто-то сразу начал дремать, хотя, дремать было сложно. Васа сидел рядом с Гулей, Дрюня с Чимбляу позади, а Фесору досталось место рядом с Анной Александровной, куратором группы.
Анна Александровна, женщина лет около тридцати, ухоженная, интересная, интеллигентная, рассказывала Фесору об истории техникума. Фесор, отчаянно скучая, делал вид, что ему страшно интересно. Все-таки вежливым человеком был наш Фесор. К тому же, он считал - да нет, был убежден, что лишних сведений на свете не существует, вот и выслушивал повесть о кузнице кадров для профтехучилищ. И интересные факты выловил он из рассказа Анны Александровны - к примеру, его и Дрюню не должны были брать в техникум - он как оказалось, был закрытого типа, то есть поступить в него можно было только окончив ПТУ. Стало быть, Фесора и Дрюню взяли за компанию с Васой и Чимбляу. Фесор тут же намотал сие обстоятельство на ус. А еще, выпускников КИПТа, брали без экзаменов сразу на третий курс пединститутов. Фесора, правда, не воодушевляла перспектива до конца жизни вправлять мозги всякой мелкоте, но на всякий случай, он и это запомнил. Но впрочем, его больше интересовал вопрос о том, как будут организованы развлечения. И мы с тобой, друг мой, читатель, очень его понимаем. В самом деле, ну чего еще хотеть, выезжая почти на целый месяц на совхозные поля? С развлечениями, как оказалось, был полный порядок - во-первых, каждый вечер танцы, с семи до девять часов, а в выходные, аж до половины одиннадцатого. Во-вторых, через день крутили фильмы. Причем не абы какие, а по особым пожеланиям студентов. Для пожеланий был особый ящик. И само собой, дикое общение с природой. А желающие могут сбегать в кино или на танцы собственно в совхоз - всего-то лишь в семи километрах от лагеря.
Разместились в деревянных домиках пионерского лагеря. Каждой группе предоставили по две комнаты, по принципу "мальчики направо - девочки налево", а между большими комнатами, находились маленькие, для преподавателей. Фесор, знающий жизнь, тут же занял кровать в дальнем от дверей и окон углу.
- А почему не у окна? - забеспокоился неопытный Дрюня.
- Тебе надо, чтобы каждый, кто бежит погулять-подышать, ногами шел по твоему организму?
- Ну, отчего же, ногами? - не соображал Дрюня.
- Очень просто. После десяти шляться нельзя. Ты что, в лагере никогда не был? Все прогулки - через окно, то есть, по животу того, кто у окна спит.
Дрюня подумал, и согласился.
Ах, картошка! Иногда она мне снится. Бесконечные гряды, поднятые тракторной картофелекопалкой по которым рассыпаны желтоватые и розовые клубни. Неровной цепью рассыпались студенты, подъезжают грузовики, ребята подтаскивают картошку, и, забрасывают вместе с ведром в кузов. Грузчик на лету хватает ведро, моментально вываливает содержимое, и тут же швыряет его вниз. Тут только успевай, поворачивайся! - следом летит следующее, а то и два одновременно, причем, подающий старательно целит в голову стоящего в кузове. Обижаться не положено - никто тебя не гнал наверх, наоборот, это место считается козырным, много желающих сменить тебя в кузове, так что шевелись! Но и внизу неплохо, жаль только, спина к вечеру начинает болеть. Да Бог с ней, со спиной - уж очень приятная соседка сегодня, так славно с ней можно поболтать.
Впрочем, у Васы сегодня, как и вчера соседка та же - Гуля. Двигались они рядышком по борозде, знай только, покрикивали на Фесора и Дрюню:
- Гарсон, посуду!
Услышав клич, Дрюня сбрасывал пустые ведра, подхватывал наполненные, и мчался к грузовику.
Ты помнишь, друг мой, читатель, как пахнет осенняя земля на полях твоей юности? Поднятая плугом земля обнажила взрезанные корни, примяла остатки ботвы и травы, и по мягкой, комковатой поверхности торчат тут и там клубни. Земля пахнет свежо и чуточку тревожно - земля собирается отдохнуть. Уже утренние заморозки серебрят невысокие степные травы, чтоб солнце тут же согнало тончайший еще иней. И как ни прохладны короткие утренние часы, день еще жарок, а вечера благословенно теплы.
Сегодня утром Фесор решил немножко помочь Васе в многотрудном деле произведения впечатления на Гулю. Для этой цели он даже не побоялся покуситься на святое: в то время как Гуля рассказывала о том, как она присутствовала на репетиции оркестра в Кировском театре, в Ленинграде, Фесор громогласно объявил:
- Пфе, подумаешь выпускники консерватории! Да мы с Васой на чём хочешь можем сыграть, особенно если Чимбляу с Дрюней помогут. А уж спеть - это вообще всё что угодно.
- Ах на чём угодно? - с пол-оборота завелась Гуля - а "Вальс цветов" на барабанах тоже сможете?
- Ну, барабанов у нас нет, а на бочках - за милую душу!
- А вот и не сможете!
- А вот и можем. Прямо сегодня, после обеда вон туда к арыку подходи, мы специально для тебя концерт забацаем!
После обеда Гуля, Вера, Сауле и ещё десятка три зрителей подтянулись к арыку, где волнующийся Васа, и совершенно спокойные Фесор, Дрюня и Чимбляу готовились к выступлению. Стояло и лежало с десяток стальных бочек, и в некоторые из них ребята вёдрами наливали воду.
- Это что за склад бочкотары? - удивилась Вера.
- Это, девушки, готовится к выступлению знаменитая группа "Танковая броня"! - объявил Фесор, и ударил по бочке веником из веток без листьев - А теперь, солист больших и малых театров, фронтмэн ведущих рок-групп, названный брат Андрея Макаревича, великий и ужасный Васа исполнит песню - барабанная дробь подкрепила его слова - "Слова моей любви"!!!
Под ритмичный, и как ни странно, мелодичный грохот бочек, на первый план выдвинулся Васа, с рупором из старого ведра:
Представь себе: такое приключается
Чему поверишь только лишь едва...
Усиленный рупором неслабый голос Васы, наложенный на музыкальный грохот, ударной волной докатился до лесополосы, и над ней взвилась стая грачей, выражающих своё одобрение певцу, а тот старался:
Представь себе: снежинки превращаются
В моей любви негромкие слова!
Девушки, присевшие было на заботлив подставленные кверху донышками вёдра, от хохота свалились друг на дружку. Студенты, вместе с ними пришедшие послушать, одобрительными возгласами поддержали музыкантов, а кое-кто наладился танцевать.
А ребята тем временем начали новую песню:
Ты лети от Волги до Урала песня соловьиная моя
Проживи сто лет,
Обойди весь свет
Но вернись в родимые края!
Стаккато бочек перекрыло рёв трактора "Кировец", но ещё громче был голос Васы:
Какая песня без баяна?
Какая зорька без росы?
Глядел он, конечно же, только на Гулю.
Какая Марья без Ивана?
А Сауле шепнула Вере: "Какая Гуля без Васы?" - и обе опять покатились со смеху.
Гуля слышала слова Сауле, и несмотря на то, что были эти слова несомненной подковыркой, на капли не обиделась. Разве можно обижаться на правду?
Надо сказать, что Гуля легко разгадала наивную хитрость ребят: никакой "Вальс цветов" они на бочках сыграть не сумеют, хоть расшибись они об эти бочки, но оценила она и это (какой уж по счёту?) объяснение Васы, на этот раз с помощью концерта.
Вот честно скажи, друг мой, читатель, тебе было бы приятно услышать в твой, и только в твой адрес:
