***Гордость Лей - 2***
Глава первая. О раскаивающихся пришельцах и проблемах отцов и детей
– Ненавижу.
– Зря ты так. Иногда обстоятельства действительно сильнее нас. Что уж говорить о лейнианской субординации. Это не его вина.
– Ненавижу всем сердцем. Это из-за него я чуть было не оказалась подопытным кроликом.
– После всего, что было? Знаешь, себя обманывать – самое последнее дело.
Мария курила много и часто. Странно держала сигарету двумя дрожащими пальцами. И постоянно стряхивала пепел в специально приготовленную Преображенским пепельницу. Она стояла на кухне кадровика рядом с окном, согнув руку в локте, смотрела в вечернее небо Ильинска и о чем-то размышляла. Я, напротив, устала соображать, поэтому просто следила за ее действиями.
Мне нужно было привести себя в порядок. Мне было холодно. Так холодно, что пришлось укутаться в покрывало из спальни Преображенского. На ноги мне выдали мягкие носки. Оказалось, что Преображенский случайно купил их на какой-то новогодней ярмарке. Вид горящей сигареты по-своему согревал меня.
– Извини, – покаялась Мария, снова избавившись от пепла и замечая мой интерес. – Привычка с детства: отец приучал к аккуратности. Это здесь я расслабилась, но его наставления запомнила навсегда. Да, тяжело ему со мной пришлось. Прости, – она внезапно взглянула на меня, и в зеленых глазах блеснуло раскаяние. – Я думала, мы не успеем. Стресс. Очень сильный стресс. Мне нелегко с ним бороться до сих пор.
– У нас есть обычай обнимать друг друга в случае больших переживаний, – мне тоже было далеко до успокоения. – Если хочешь, можем попробовать, вдруг получится справиться с эмоциями.
– Нет, – Мария покачала головой. – Не стоит. Я слишком давно не шла ни с кем на контакт.
Между нами повисло неловкое молчание. Мне хотелось спросить ее обо всем и ни о чем. Но начала я не с этого.
– Трехдневный интим можно отнести в категорию «все, что было»? – невпопад спросила я.
Мария зависла. Она даже руку на полпути к губам остановила, забыв затянуться.
– С Сашиком?..
– Ага.
– И никого другого за это время?
– Если бы не знала, что у вас в ходу менять партнеров, сейчас бы обиделась, – я глубоко вздохнула, понимая, что меня тоже этот вопрос интересует. – Нет, у меня только он с момента встречи. Про него ничего определенного не могу сказать.
– Его я знаю, как свои пять пальцев, – усмехнулась Мария, отходя от новости. – Ты-то, как раз, меня и интересовала. Но у тебя воспитание. Баб Зоя молодец – сделала тебя настоящим человеком. Если честно, я даже рада этому.
– Что должна символизировать твоя странная речь?
– У Сашика тоже никого не было, – торжественно заявила Мария. – Это-то и странно, это–то и пугает.
– Да неделя всего прошла, – фыркнула я. – Боже, мы с тобой обсуждаем его, как настоящую породистую лошадь. Это неэтично.
– Ну а что ты хотела? – пожала плечами женщина, от которой во мне, пожалуй, был только чуть вздернутый нос. – Прилетишь на Лей – там со всех сторон будет эта система сдержек и противовесов. Привыкай сейчас. Тебе вообще повезло познакомиться с Преображенским. Он мое лучшее творение, он не такой, как остальные. Кстати, об этом, – она нахмурилась, а потом серьезно посмотрела на меня. – Кровотечения из носа были?
– У кого? – поначалу не поняла я.
– У Сашеньки, конечно, – словно маленькой, объяснила мне Мария. – Как у тебя. Тогда, на корабле, во время стычки с Диорном.
Я не хотела вспоминать то ужасное время. Но возвращение с «Орайона» на Землю стало моим триумфом. Хотя Мария и Саш появились, как будто их послали свыше. В самый нужный момент. Мария сказала проще. Это был запасной вариант.
Чудесного спасения могло и не произойти. Если бы не Муни, корабль Марии никогда не состыковался бы с орбитальной станцией. И не узнай командир «Армады» на экране приветствия без вести пропавшую соотечественницу, их с Преображенским ни за что не пустили бы внутрь. Поскольку Диорну внезапно стало хуже (из-за чего «Орайон» и взлетел раньше времени), командование на корабле перешло в руки военных. Глава исследовательской миссии за свои слова отвечать перестал. И пока нас с Диорном пытались «синхронизировать», Мария в нескольких предложениях доходчиво объяснила капитану, что я являюсь чистокровной лейнианкой. Поэтому процедура рекреации без моего согласия считается незаконной. Преображенский помчался к залу рекреации в тот же миг, как во взгляде командующего блеснула искра понимания. Дальше события развивались в моем присутствии. Самым ярким из них стал ненавидящий взгляд Диорна. Не знаю, как у меня получилось вытолкнуть его одного, оставив Мая себе. Вместе с этим я интуитивно научилась и еще одной вещи: «выключать» соседа. Он оказался слишком настойчивым в желании узнать, как я смогла выгнать его злую половину, так что я от всей души пожелала ему заткнуться, и у меня получилось. Потом, правда, пришлось извиняться за внезапную вспыльчивость. Но с этого момента в моих руках было оружие против лейнианцев.
Диорн, присмиревший после моей выходки и обескураженный появлением Марии, сдался почти без боя. Еще бы, ведь моя предприимчивая боевая мама заявила, что мы непременно отправимся на историческую родину. Но через две недели. Это время понадобится, чтобы восстановить меня после их садистской процедуры. Которую, опять же, проводили без согласия чистокровной лейнианки. Однако Диорн не упустил возможности подгадить напоследок.
– Раз уж вы оказались так тесно знакомы, от имени главы касты управленцев поручаю господину Преображенскому быть наблюдателем Лейквун. Он будет сообщать обо всех ее реакциях на Земле и во время полета к планете Лей, – непререкаемым тоном заявил он.
Саш только глаза прикрыл, а мне словно голову тисками сжали. Я поняла, что это дело рук Диорна. Голова стала раскалываться еще сильнее, стоило мне взглянуть в его сторону. Он в упор смотрел на меня, гипнотизируя и пытаясь воздействовать так, как ранее в кабинете Преображенского. Тогда-то из носа и хлынула кровь. Очередная стычка с главой биотехнологов не прошла без последствий, но из нее я вышла победительницей.
– Саш, платок есть? – вытирая ноздри, спросила я у кадровика.
Мне тут же протянули салфетку. Но я, не замечая заботы Преображенского, холодно обратилась к Диорну. Только он сейчас интересовал меня:
– Теперь-то мы можем покинуть станцию?
– Вполне, – будто и не было попытки сломить меня, разрешил он. – Будем надеяться, что ваше с Маем расщепление произойдет по обоюдному согласию.
Под термином «обоюдное согласие» он имел в виду как раз вариант Преображенского. Одна из сторон должна была испытать сильное эмоциональное потрясение, чтобы иметь возможность избавиться от второго сознания. Я смутно представляла, что же должно случиться, чтобы я захотела расстаться с Маем.
– Прислонись ко мне – сейчас буду поднимать, может закружиться голова.
Нотками заботы в голосе Преображенского меня было не обмануть. Потеряв всякий интерес к Диорну, я хмуро взглянула на Суперменовича:
– Если ты думаешь, что, появившись в сверкающих доспехах и вызволив меня из камеры, получишь прощение, даже не надейся. Я тебя все еще ненавижу.
– Я понимаю, – смиренно отозвался кадровик и понес меня прочь из зала рекреации.
Мария от нас не отставала. Преображенский, выслушав мои гневные слова, как и обычно, сделал все по–своему. Так мы оказались у него дома, и на все мои протесты было дано лишь одно объяснение: «Я считаю это необходимым, я ведь назначен твоим наблюдателем».
Черт бы побрал этого самоуверенного павлина!
– Догадываешься, какой теперь меня интересует вопрос? – я вернулась мыслями в настоящее и хмуро посмотрела на биологическую мать.
– Не так чтобы очень, – пожала плечами Мария. – Но мне нравится наблюдать за твоими логическими цепочками.
В наступившей после этого тишине отчетливо стал слышен скрежет зубов. Моих, естественно. Если даже родная мать не могла относиться ко мне, как к человеку, что еще оставалось делать?
– Откуда ты знаешь Преображенского? – сухо отозвалась я, на что Мария понимающе хмыкнула:
– Трехдневный секс, говоришь…
– Не переводи тему.
Мария, коротко кивнув, начала удовлетворять мое любопытство.
Оказывается, Преображенский еще в детстве имел с ней контакты. Там, на далекой планете с причудливым названием Лей. Хотя антиземля моей подкорке привычнее, но это уже трудности нашего с инопланетянами перевода. Так вот, Саш и Мария много времени проводили вместе. И пусть находились они в разных кастах, Мария пользовалась своим правом в отношении Саша, поскольку именно она конструировала его генетический код. Это означало, что она пожизненно может быть его наблюдателем. Вот почему она и назвала его своим – эти слова стоило воспринимать в буквальном смысле.
– Ты же целитель, – вмешалась я. – Какой генетический код?
– Генетика и целительство входят в одну ветвь медицины, – фыркнула женщина. – Первое мне нравилось больше, во втором преуспел отец.
– И тебе доверяли такие ответственные процедуры?
– И даже не следили за тем, что именно я выбирала для будущих генов, – подмигнула мне женщина.
Когда Мария якобы пропала, Сашу было около шести лет, и развит он в свои годы оказался намного лучше остальных. Мой подозрительный взгляд она встретила самодовольной ухмылкой и сказала, что подробности генной инженерии мне пока постигать рано. Но да, это было ее рук делом. Сама она в то время искала любую возможность покинуть пределы планеты, и однажды ей это удалось.
– Я не хотела, чтобы мой ребенок стал еще одним роботом, – заявила женщина, и я отметила еще большее дрожание пальцев.
Удивительно, как она умудрялась говорить спокойно и без запинки в состоянии сильного эмоционального напряжения. Вспомнился Саш в машине, говоривший гадости, когда сам был натянут, как струна. Но эти мысли я отогнала – слишком уж волнующее было у них продолжение.
Сам факт того, что Мария забеременела, уже мог оказаться краеугольным камнем в истории двенадцати семей. По негласной договоренности они не заводили отношений друг с другом. Это грозило вырождением устоявшейся системы правления. Мария и здесь пошла против общепринятых норм.
– Как ты думаешь, почему в лидерах именно двенадцать объединений? Только двенадцать пар мужчин и женщин однажды осознали в себе желание находиться друг с другом до конца жизни. Инстинкт продолжения рода сработал только у двадцати четырех особей огромной популяции, Лей! Остальные предпочитали свободные отношения. Те же, кто сумел организовать семьи, напрямую занялись биологическим преобразованием общества: они поставили себе целью создать такой социум, который бы положил начало полезной трудовой деятельности и улучшению качества жизни. И им это удалось! Генная перестройка организма, четкая картологизация каждого зародыша. Несколько столетий кропотливой работы превратили лейнианцев в четко ориентированных на одну из двенадцати каст граждан. Естественно, подобная монументальная задумка потерпела бы крах, скончайся кто-нибудь из этих двадцати четырех лейнианцев раньше времени или перенеси они внезапную неизлечимую болезнь. Вот почему было принято решение о продлении у них стандартного жизненного цикла в сто пятьдесят лет. Двенадцать семей стали усиленно заменять отказывающие органы. Они проходили терапию, чтобы мозг сохранял свои функции. Возрастной барьер был преодолен, а протяженность жизни увеличена примерно вдвое. Таким образом, нынешние представители Совета Двенадцати лишь внешне смотрятся относительно молодыми – на деле это такие ветераны, что нам с тобой и не снилось.
– Дед не выглядел на видео молодым, – возразила я, вспоминая его седые волосы и живые голубые глаза. По–другому назвать Августа Лея у меня не поворачивался язык.
– Мой папа – это вообще отдельная тема для разговора, – понимающе улыбнулась Мария. – Не будь он таким, какой есть, никогда бы не случилось ни меня, ни моего бегства и счастливого рождения дочери. Что касается остальных, то их постигло проклятье бессмертия. Они перестали быть способными к зачатию детей спустя некоторое время после изменения генной структуры. Выход из положения был найден почти сразу. Искусственное оплодотворение, развитие зародышей вне чрева матери, организм которой просто не смог бы выносить их в положенный срок. Как следствие - увеличение срока «беременности» с девяти до одиннадцати месяцев. Зародыш не мог сформироваться вне материнского организма за положенный срок.
Вскоре новость о безболезненном родоразрешении просочилась в массы, и женская часть общества взбунтовалась. Они так же, как и члены двенадцати семей, захотели сохранять свои фигуры и молодость, получая здоровых детей из пробирки. Все, кого ты успела увидеть, пришли в мир неестественным путем. Если бы не помощь твоего деда, я и сама никогда бы не стала на Земле нормальной матерью.
Смутно верилось в факт счастливого рождения. Да, по сравнению с Диорном, Артурчиком и даже Преображенским, Мария вела себя намного более раскованно. Но она все еще оставалась для меня одним из роботов. И все же слушать ее было приятно.
– Мы отвлеклись от разговора.
Я с готовностью кивнула. Мне действительно хотелось узнать о Преображенском больше.
Мелкий шестилетний паразит просчитал все. И даже примерную область приземления корабля Марии на поверхность Земли. То, что у Леи на одной орбите есть антипод, знал любой ребенок. Просто Преображенский изучал эту планету. А когда началась активная фаза по сближению цивилизаций, он прибыл на Землю в составе первой исследовательской экспедиции. Она была призвана выявить скрытые особенности землян. Тогда-то и началась головокружительная карьера Преображенского.
– То, что он попал в ту же контору, что и ты – это гениальная случайность и величайшее в мире совпадение, Лей, – с нескрываемым восхищением в голосе проговорила Мария. – После таких вещей я начинаю верить в ваш Божий промысел. Но именно тогда в его сознании и произошел первый раскол.
– Раскол? – заинтересовалась я.
– У него было задание: проверять всех землян, оказавшихся в пределах досягаемости, на предмет наличия в них дополнительного сознания. Но Сашка параллельно искал меня.
– Блондинка из «Сияния», – пробормотала я. – Он сказал, что они давно сотрудничают.
– Что? – переспросила Мария.
Я замахала рукой, призывая ее не останавливаться. В голове постепенно начинала складываться картина личности человека по имени Александр Преображенский.
– Мелочи. Я слушаю.
– Когда он увидел тебя и твое личное дело, то сразу догадался, что ты не простая работница филиала крупного государственного объединения. Ты себя выдала на собеседовании. У тебя сияли глаза.
– Я подумала, что это образное выражение, – смутилась я. – У Преображенского было такое лицо, словно он на добычу нарвался. С его цветом глаз трудно отличить серебристую кайму от выражения чрезвычайной заинтересованности.
– А у тебя действительно по краям радужки показалось небольшое свечение, – триумф так и светился у Марии на лице. – Он, конечно, подумал, что ты полукровка, и был уверен в этом почти до самого последнего момента. Но покоя не давало одно обстоятельство.
– Какое?
– Ты на него влияла – неосознанно, но все же, – улыбнулась женщина. – Полукровки так не умеют.
