— Ничего не решил, — буркнул отец недовольно, бросив короткий взгляд в сторону жены.
— Мам, а ты, что думаешь? — спросила Юля.
Хозяйка порывисто вздохнула, схватила половник и принялась мешать суп в кастрюле.
— Я думаю, что это ерунда, — быстро заговорила она. — Что там своих специалистов не хватает? Наверняка отцу, как иностранцу платить будут в разы меньше. А мне там вообще делать нечего. Немецкого языка я не знаю, буду взаперти сидеть, даже поговорить не с кем. Тут у меня родные, знакомые, друзья, работа, теперь вот по дизайну приглашают консультировать, а там… Нет, я не смогу привыкнуть к новым обычаям и порядкам. Это по молодости ещё легко как-то… Нет, не смогу… Давайте лучше обедать. Юля, ты руки помыла?
— Мама, я недавно их мыла, потом только книгу держала. Они не грязные, — буркнула девушка.
— Тебе лишь бы спорить со мной! — мать резко передёрнула плечами и, кажется даже, всхлипнула.
Юля не видела её лица, но по нервным движениям и голосу поняла, что та находится в крайне возбужденном состоянии. Наверное, следовало бы просто встать и выполнить то, что хотела мать, дабы не накалять обстановку, но Юля и сама была на взводе, а поэтому просто хмыкнула, не двигаясь с места.
— Похоже, что я одна забочусь в этом доме обо всём, — в полголоса проворчала хозяйка, нарочито громко стуча половником, раскладывая суп по тарелкам. – Специально замачивала горох, бегала в магазин за копчёными рёбрышками, чтобы всем услужить…
Она поставила глубокую тарелку, доверху наполненную супом, перед отцом и пододвинула ему ложку.
—… Стараюсь, делаю всё, — продолжала она бубнить, — угождаю всем, и никакой благодарности в ответ.
Перед Юлей тоже появилась тарелка. Она вдохнула аромат наваристого супа с копчёностями и взяла в руку ложку.
— Пересолено, — вдруг громко сказал отец.
Мать, всё ещё вжимавшая в пальцах половник, повернулась к нему. Губы её дрожали.
— Пересолено – значит влюбилась, — попыталась пошутить Юля.
Хозяйка вздрогнула и выронила половник из рук. Тот с глухим стуком ударился об пол и отлетел в сторону. Отец поднял взгляд от своей тарелки и посмотрел в лицо жене. Их глаза встретились. Это длилось всего несколько секунд, но во взглядах обоих промелькнула целая гамма эмоций, словно между ними происходил какой-то безмолвный диалог. Лицо матери казалось испуганным, но затем она взяла себя в руки, выпрямилась и тихо, но твёрдо сказала:
— Да. Влюбилась. В другого мужчину. И хочу прожить остаток жизни с ним.
Юля, так и не донеся ложку до рта, опустила её обратно в тарелку и застыла с вытаращенными глазами.
— Наконец-то набралась смелости, — процедил сквозь зубы отец. — Я думал, что ты так и будешь врать всю жизнь, изменяя за моей спиной.
— Ты сам виноват! — закричала мать, — Дома не бываешь, совсем забыл, что у тебя есть жена!
— У меня теперь больше нет жены! — мужчина медленно встал из-за стола. — Мне не нужна ш…
Последнее слово он так и не произнёс. Крепко сжал губы и с каменным лицом покинул кухню. Мать закрыла лицо руками и отвернулась к плите. Её плечи вздрагивали от рыданий, а серьги и браслеты тихо позвякивали в такт движениям, словно смеялись над ней.
— Мама, это же неправда? — Юля очнулась от шока, но всё ещё не хотела верить услышанному. — Как ты могла? У тебя же есть муж!
— Муж?! — женщина повернула к ней перекошенное от злости заплаканное лицо. — Муж – это тот, кто проводит время со своей женой, кто выполняет супружеские обязанности, а твой отец уже три года не прикасался ко мне! Он не может и не хочет! Мне ещё нет и пятидесяти, а я уже чувствую себя старой вдовой. Я для него просто прислуга! По-твоему, я не достойна быть счастливой? Не имею право любить и быть любимой?
Мать бессильно опустилась на стул и, снова закрыв лицо руками, горько заплакала.
— Я не говорила, что ты недостойна, — Юля вскочила со своего места и, подойдя к ней, обняла за плечи. — Ты имеешь право на счастье, но…
— Так и знал, что ты будешь на её стороне, — послышался из коридора голос отца.
Из кухни была видна входная дверь. Отец стоял возле неё уже полностью одетый для выхода на улицу, и лицо его было чёрным от злобы.
— Я воспитывал тебя правильно, Юля, и мне больно видеть, что ты оправдываешь распущенность и измену. Больше мне в этом доме делать нечего. Надеюсь, что никогда вас не увижу…
Девушка не успела ничего ответить. Отец так сильно хлопнул дверью, что шторы в кухне колыхнулись от порыва ветра. Мать дёрнулась в руках дочери и тихо завыла, словно побитая собака. Столько боли и отчаянья было в её голосе, что у Юли сжалось сердце. Она налила в стакан воды и принялась отпаивать мать, а в голове билась мысль о том, что отец теперь непременно уедет в Германию, и она его больше никогда не увидит.
Так нельзя, думала она, нужно как-то остановить его. Всё ещё можно вернуть. Почему-то Юля была уверенна, что родители помирятся, если встретятся и поговорят.
Мать пришлось успокаивать долго. Она то затихала, то снова принималась голосить. Когда она наконец-то затихла, Юля помогла ей перебраться в спальню, уложила на кровать и укрыла одеялом. Через несколько минут женщина заснула, а девушка выскочила из комнаты и схватила свой телефон. Среди списка контактов где-то должен был быть номер Бориса Евсеева – лучшего папиного друга. Юля была уверенна, что отец направился к нему.
Дрожащими пальцами девушка набрала нужный номер и, кусая губы, стала ждать, слушая длинные гудки.
— Алло, Юля?! – наконец-то пробился встревоженный мужской голос.
— Дядя Боря, папа у вас?! – крикнула она.
— Да. Что там у вас случилось? Павел прибежал ко мне чернее тучи, сказал, что вы его предали и бросили, собирается ехать в аэропорт.
— Некогда объяснять! Всё потом расскажу. Задержите его у себя. Я сейчас прибегу.
— Хорошо. Я постараюсь, только…
Юля отключилась, не попрощавшись, и стала собираться, роняя вещи. Сердце бешено колотилось. Боже, как же такое могло случиться? И отец, и мать любят друг друга. Всегда любили. Наверное, мама специально сказала ему про другого мужчину, чтобы позлить. Надо как-то помирить родителей, иначе они натворят глупостей, отец уедет в другую страну, и тогда уже ничего не получится вернуть.
Юля быстро надела сапожки, схватила куртку и выскочила из дома. На улице уже стало темнеть, резкие порывы ветра едва не сбивали с ног, липкие хлопья снега врезались в лицо, мешая увидеть то, что было впереди. Девушка пожалела, что не взяла шапку и перчатки. Пришлось накинуть на голову капюшон. Теперь она почти ничего не слышала и не видела. Меховая оторочка закрывала обзор с двух сторон. Ничего, дом папиного друга недалеко. Она добежит за пять минут.
Сапоги на гладкой подошве скользили на припорошенной снегом дороге, но Юля не сбавляла шаг. Она выскочила на проспект, побежала по тротуару вдоль высоких домов. Мимо мелькали светлые пятна освещения фонарей, тени прохожих. Юля смахнула с лица налипший снег, выглянула из глубин капюшона. Так… впереди дом с аркой, за ним ещё две девятиэтажки, потом надо повернуть налево и пройти ещё три дома.
Юля рванула вперёд. Стук сердца отдавался в ушах, дыхание сбилось, морозный воздух врывался в лёгкие с хрипом. Пробегая мимо арки, девушка едва не подавилась снегом, попавшим ей прямо в рот. Она остановилась, стала отплёвываться, услышала какой-то гул и шипение. В глаза ударил ослепительный свет, тело её что-то дёрнуло с такой силой, что ноги оторвались от земли, а капюшон слетел с головы. Земля понеслась ей навстречу, ударила боком, в руке хрустнуло, и Юля потеряла сознание…
Очнулась Юля уже в больнице. Оказалось, что её сбил автомобиль. Когда девушка бежала мимо арки, оттуда выехала машина. Был сильный ветер и снег. Водитель видел бегущий силуэт и предполагал, что пешеход успеет перебежать дорогу, но Юле в рот попал снег, она остановилась, стала отплёвываться. Владелец авто пытался тормозить. На заснеженной дороге колёса не слушались. Шофер включил фары и стал сигналить, но девушка плохо его слышала из-за кашля и плотного капюшона, а яркий свет её ослепил и дезориентировал.
Врач сказал Юле, что ей очень повезло. Закрытый перелом руки, сотрясение мозга и многочисленные ушибы – это, конечно, огромное везение! Всё тело болело, а особенно голова и рука, но ещё хуже у потерпевшей было в душе.
Попасть в больницу за пару дней до праздника – очень обидно. Она мечтала встретить Новый год вместе с любимым человеком, закупила продукты, чтобы приготовить изысканные блюда, приобрела красивое платье и комплект соблазнительного белья. На первое января был заказан ресторан, где их ждала встреча с друзьями. И вот теперь все планы – коту под хвост.
Больные в отделении старались всеми правдами и неправдами покинуть больницу, чтобы провести эти праздничные дни с родными, а Юле пришлось остаться одной в холодной мрачной палате с облупившимися стенами и потолком, и рваным линолеумом на полу. Давно ей не было так тоскливо и одиноко. Депрессия затягивала несчастную всё глубже, словно зыбучие пески.
Отец, с тех пор как ушёл из дома, больше ни разу не дал о себе знать. Попытки связаться с ним заканчивались неудачей. Мать каждый раз, когда звонила Юле, плакала в трубку и причитала, как ей плохо и одиноко. Тимофей был в другом городе. Он контролировал проведение праздничных концертов, и если изредка дозванивался, то говорил мало – чаще всего извинялся и обещал, что скоро приедет.
Врач, медсёстры и санитарки в больничном отделении смотрели на девушку с нескрываемым раздражением и неприязнью, словно она нарочно застряла здесь, чтобы портить им настроение своим пребыванием. Одна из медсестёр не выдержала и процедила сквозь зубы:
— Праздник ещё не начался, а молодёжь уже напивается до беспамятства и кидается под машины. Совсем девки стыд потеряли, а нам приходится прислуживать им. Даже с работы пораньше не уйти! Детям подарки купить не могу. Придётся перед свекровью унижаться, просить, чтобы за мелкими присмотрела, пока в магазин бегаю.
А доктор, проводивший утренний осмотр, даже не стал заходить в палату, просто заглянул в приоткрытую дверь и произнёс:
— Как же не вовремя вы к нам угодили. Надо бы провести обследование головного мозга, но праздники… придётся отложить всё это на несколько дней. Впрочем, можете обратиться в платную клинику – так и вам, и нам будет проще.
Утром тридцать первого декабря приехала мать. Она была в новой норковой шубке – непонятно как её пропустили в верхней одежде – и выглядела посвежевшей и радостной. При входе в палату она наморщила нос и недовольно заметила:
— Тут ужасно воняет лекарствами и плесенью. Ремонт, наверное, сто лет не делали. У меня каблук в щель между плитками провалился - чуть ногу не сломала.
Она поставила обшарпанную табуретку возле юлиной кровати, но так и не решилась сесть.
— Ты уже намного лучше выглядишь. Врач сказал, что перелом не опасен. Скоро тебя выпишут. А мы с Александром Николаевичем приготовили тебе сюрприз. Он предлагал не говорить тебе, но сегодня же праздник! Когда ты вернёшься, у тебя будет своя квартира! Собственная! Сможешь там жить со своим Тимофеем. Я решила оставить жилплощадь в твоё единоличное пользование, а сама перееду к Александру Николаевичу, чтобы не мешать. Ты рада?
— Мама, ты про кого вообще говоришь? — удивилась Юля. — Какой ещё Александр Николаевич? Ещё вчера ты мне плакала в трубку, переживала, что папа нас бросил, а сегодня…
— Твой отец всегда был жутким эгоистом, — махнула рукой родительница. — Я была у него прислугой, и только мешала. Пусть теперь живёт в своей Германии, как хочет. Я столько страдала, терпела его выходки, грубость, равнодушие. Ты сама говорила, что я имею право на счастье. Смотри, какую шубку мне Саша подарил… И вот, колечко ещё…
Мать покрутилась на месте, потом остановилась и вытянула вперёд пальцы, демонстрируя золотое колечко с крохотным бриллиантом.
— Могла бы хоть сделать вид, что рада за меня, — обиженно проговорила она, но тут же убрала руку и радостно известила. — Сейчас я тебя с ним познакомлю! Он такой замечательный! Уверена, что вы поладите! Только смени это кислое выражение на лице, ради бога.
— Мама, я ни с кем не хочу сейчас знакомиться, — испугалась Юля. — Я ещё даже не причёсывалась. Выгляжу как пугало. Я не одета!
Но мать уже не слушала. Она подскочила к двери и распахнула её. В палату тут же шагнул невысокий грузный мужчина. Видимо, всё это время он стоял за дверью и слушал их разговор. Юля села в кровати, машинально пригладила рукой волосы и натянула одеяло до подбородка.
Александр Николаевич ей сразу не понравился. В нём всё вызывало неприязнь: его широкая фигура, намечающееся брюшко, модное пальто, которое было ему явно мало и сильно обтягивало тело, круглое лицо с румяными обвисающими щеками, цепкий взгляд, которым он по-хозяйски осмотрел палату. И даже короткие кудряшки волос, возвышающиеся на макушке подобно шапочке, казались Юле ненатуральными. Его губы, видимо, не привыкшие улыбаться, изобразили странную ломаную линию, а затем он произнёс неожиданно приятным бархатным голосом:
— Очень рад, Юлия. Я твой будущий отчим. Можешь называть меня просто – Саша.
Он протянул девушке широкую ладонь с короткими пальцами, и Юле ничего не оставалось делать, как пожать её. Ладонь оказалась сухой, жёсткой и шершавой, словно деревянной.
— Моя фирма занимается ремонтом квартир и дизайном. Пока ты лежишь в больнице, мои мастера сделают из старого жилья настоящий дворец. Это будет мой новогодний подарок. Вернёшься из клиники в новые хоромы.
— Нет! — девушка едва не подскочила на кровати. — Не смейте ничего там трогать! Мама, как ты можешь?! Ты же ещё замужем! Отец вернётся, я уверенна.
— Он не вернётся, — отворачиваясь тихо ответила мать. — Мы созванивались и договорились о разводе. Из квартиры он обещал выписаться.
— Ты заранее всё спланировала! Я поняла! — закричала Юля, сжав кулаки. — Ты нарочно поругалась с отцом, чтобы он уехал!
Мать отшатнулась, словно получила пощёчину.
— Не говори ерунду! Он сам давно хотел сбежать, только повод не находил.
— Нет! — девушка швырнула подушку в её сторону. — я тебе не верю! Папа не поступил бы так!
Мать отступила к двери, загораживая своего ухажёра и заставляя его пятиться к выходу.
— Видимо, при аварии ты слишком сильно ударилась головой и не видишь очевидных фактов, — недовольно проговорила она на прощание. — Если не веришь мне, то позвони своему замечательному отцу и спроси обо всём у него… если он захочет с тобой говорить.
Дверь за матерью захлопнулась, а Юля продолжала сидеть на кровати, чувствуя, как слёзы струйками стекают по щекам. В душе плескалась злость и обида. Ей так нужна была поддержка родителей, но они её бросили, словно дочь никогда для них ничего не значила. Так не должно быть! Да, Юля стала уже взрослой, самостоятельной, но они - её семья! Надо держаться вместе, помогать друг другу. Её сбила машина, но отец даже не позвонил, а мать занята только своим ухажёром.
Несчастья кружили вокруг девушки, подбираясь всё ближе. Сначала неприятности на работе, потом смерть соседа и отъезд Марианны, затем – ссора родителей, расставание с отцом и предательство матери, а теперь и сама она попала в аварию.
— Мам, а ты, что думаешь? — спросила Юля.
Хозяйка порывисто вздохнула, схватила половник и принялась мешать суп в кастрюле.
— Я думаю, что это ерунда, — быстро заговорила она. — Что там своих специалистов не хватает? Наверняка отцу, как иностранцу платить будут в разы меньше. А мне там вообще делать нечего. Немецкого языка я не знаю, буду взаперти сидеть, даже поговорить не с кем. Тут у меня родные, знакомые, друзья, работа, теперь вот по дизайну приглашают консультировать, а там… Нет, я не смогу привыкнуть к новым обычаям и порядкам. Это по молодости ещё легко как-то… Нет, не смогу… Давайте лучше обедать. Юля, ты руки помыла?
— Мама, я недавно их мыла, потом только книгу держала. Они не грязные, — буркнула девушка.
— Тебе лишь бы спорить со мной! — мать резко передёрнула плечами и, кажется даже, всхлипнула.
Юля не видела её лица, но по нервным движениям и голосу поняла, что та находится в крайне возбужденном состоянии. Наверное, следовало бы просто встать и выполнить то, что хотела мать, дабы не накалять обстановку, но Юля и сама была на взводе, а поэтому просто хмыкнула, не двигаясь с места.
— Похоже, что я одна забочусь в этом доме обо всём, — в полголоса проворчала хозяйка, нарочито громко стуча половником, раскладывая суп по тарелкам. – Специально замачивала горох, бегала в магазин за копчёными рёбрышками, чтобы всем услужить…
Она поставила глубокую тарелку, доверху наполненную супом, перед отцом и пододвинула ему ложку.
—… Стараюсь, делаю всё, — продолжала она бубнить, — угождаю всем, и никакой благодарности в ответ.
Перед Юлей тоже появилась тарелка. Она вдохнула аромат наваристого супа с копчёностями и взяла в руку ложку.
— Пересолено, — вдруг громко сказал отец.
Мать, всё ещё вжимавшая в пальцах половник, повернулась к нему. Губы её дрожали.
— Пересолено – значит влюбилась, — попыталась пошутить Юля.
Хозяйка вздрогнула и выронила половник из рук. Тот с глухим стуком ударился об пол и отлетел в сторону. Отец поднял взгляд от своей тарелки и посмотрел в лицо жене. Их глаза встретились. Это длилось всего несколько секунд, но во взглядах обоих промелькнула целая гамма эмоций, словно между ними происходил какой-то безмолвный диалог. Лицо матери казалось испуганным, но затем она взяла себя в руки, выпрямилась и тихо, но твёрдо сказала:
— Да. Влюбилась. В другого мужчину. И хочу прожить остаток жизни с ним.
Юля, так и не донеся ложку до рта, опустила её обратно в тарелку и застыла с вытаращенными глазами.
— Наконец-то набралась смелости, — процедил сквозь зубы отец. — Я думал, что ты так и будешь врать всю жизнь, изменяя за моей спиной.
— Ты сам виноват! — закричала мать, — Дома не бываешь, совсем забыл, что у тебя есть жена!
— У меня теперь больше нет жены! — мужчина медленно встал из-за стола. — Мне не нужна ш…
Последнее слово он так и не произнёс. Крепко сжал губы и с каменным лицом покинул кухню. Мать закрыла лицо руками и отвернулась к плите. Её плечи вздрагивали от рыданий, а серьги и браслеты тихо позвякивали в такт движениям, словно смеялись над ней.
— Мама, это же неправда? — Юля очнулась от шока, но всё ещё не хотела верить услышанному. — Как ты могла? У тебя же есть муж!
— Муж?! — женщина повернула к ней перекошенное от злости заплаканное лицо. — Муж – это тот, кто проводит время со своей женой, кто выполняет супружеские обязанности, а твой отец уже три года не прикасался ко мне! Он не может и не хочет! Мне ещё нет и пятидесяти, а я уже чувствую себя старой вдовой. Я для него просто прислуга! По-твоему, я не достойна быть счастливой? Не имею право любить и быть любимой?
Мать бессильно опустилась на стул и, снова закрыв лицо руками, горько заплакала.
— Я не говорила, что ты недостойна, — Юля вскочила со своего места и, подойдя к ней, обняла за плечи. — Ты имеешь право на счастье, но…
— Так и знал, что ты будешь на её стороне, — послышался из коридора голос отца.
Из кухни была видна входная дверь. Отец стоял возле неё уже полностью одетый для выхода на улицу, и лицо его было чёрным от злобы.
— Я воспитывал тебя правильно, Юля, и мне больно видеть, что ты оправдываешь распущенность и измену. Больше мне в этом доме делать нечего. Надеюсь, что никогда вас не увижу…
Девушка не успела ничего ответить. Отец так сильно хлопнул дверью, что шторы в кухне колыхнулись от порыва ветра. Мать дёрнулась в руках дочери и тихо завыла, словно побитая собака. Столько боли и отчаянья было в её голосе, что у Юли сжалось сердце. Она налила в стакан воды и принялась отпаивать мать, а в голове билась мысль о том, что отец теперь непременно уедет в Германию, и она его больше никогда не увидит.
Так нельзя, думала она, нужно как-то остановить его. Всё ещё можно вернуть. Почему-то Юля была уверенна, что родители помирятся, если встретятся и поговорят.
Мать пришлось успокаивать долго. Она то затихала, то снова принималась голосить. Когда она наконец-то затихла, Юля помогла ей перебраться в спальню, уложила на кровать и укрыла одеялом. Через несколько минут женщина заснула, а девушка выскочила из комнаты и схватила свой телефон. Среди списка контактов где-то должен был быть номер Бориса Евсеева – лучшего папиного друга. Юля была уверенна, что отец направился к нему.
Дрожащими пальцами девушка набрала нужный номер и, кусая губы, стала ждать, слушая длинные гудки.
— Алло, Юля?! – наконец-то пробился встревоженный мужской голос.
— Дядя Боря, папа у вас?! – крикнула она.
— Да. Что там у вас случилось? Павел прибежал ко мне чернее тучи, сказал, что вы его предали и бросили, собирается ехать в аэропорт.
— Некогда объяснять! Всё потом расскажу. Задержите его у себя. Я сейчас прибегу.
— Хорошо. Я постараюсь, только…
Юля отключилась, не попрощавшись, и стала собираться, роняя вещи. Сердце бешено колотилось. Боже, как же такое могло случиться? И отец, и мать любят друг друга. Всегда любили. Наверное, мама специально сказала ему про другого мужчину, чтобы позлить. Надо как-то помирить родителей, иначе они натворят глупостей, отец уедет в другую страну, и тогда уже ничего не получится вернуть.
Юля быстро надела сапожки, схватила куртку и выскочила из дома. На улице уже стало темнеть, резкие порывы ветра едва не сбивали с ног, липкие хлопья снега врезались в лицо, мешая увидеть то, что было впереди. Девушка пожалела, что не взяла шапку и перчатки. Пришлось накинуть на голову капюшон. Теперь она почти ничего не слышала и не видела. Меховая оторочка закрывала обзор с двух сторон. Ничего, дом папиного друга недалеко. Она добежит за пять минут.
Сапоги на гладкой подошве скользили на припорошенной снегом дороге, но Юля не сбавляла шаг. Она выскочила на проспект, побежала по тротуару вдоль высоких домов. Мимо мелькали светлые пятна освещения фонарей, тени прохожих. Юля смахнула с лица налипший снег, выглянула из глубин капюшона. Так… впереди дом с аркой, за ним ещё две девятиэтажки, потом надо повернуть налево и пройти ещё три дома.
Юля рванула вперёд. Стук сердца отдавался в ушах, дыхание сбилось, морозный воздух врывался в лёгкие с хрипом. Пробегая мимо арки, девушка едва не подавилась снегом, попавшим ей прямо в рот. Она остановилась, стала отплёвываться, услышала какой-то гул и шипение. В глаза ударил ослепительный свет, тело её что-то дёрнуло с такой силой, что ноги оторвались от земли, а капюшон слетел с головы. Земля понеслась ей навстречу, ударила боком, в руке хрустнуло, и Юля потеряла сознание…
***
Очнулась Юля уже в больнице. Оказалось, что её сбил автомобиль. Когда девушка бежала мимо арки, оттуда выехала машина. Был сильный ветер и снег. Водитель видел бегущий силуэт и предполагал, что пешеход успеет перебежать дорогу, но Юле в рот попал снег, она остановилась, стала отплёвываться. Владелец авто пытался тормозить. На заснеженной дороге колёса не слушались. Шофер включил фары и стал сигналить, но девушка плохо его слышала из-за кашля и плотного капюшона, а яркий свет её ослепил и дезориентировал.
Врач сказал Юле, что ей очень повезло. Закрытый перелом руки, сотрясение мозга и многочисленные ушибы – это, конечно, огромное везение! Всё тело болело, а особенно голова и рука, но ещё хуже у потерпевшей было в душе.
Попасть в больницу за пару дней до праздника – очень обидно. Она мечтала встретить Новый год вместе с любимым человеком, закупила продукты, чтобы приготовить изысканные блюда, приобрела красивое платье и комплект соблазнительного белья. На первое января был заказан ресторан, где их ждала встреча с друзьями. И вот теперь все планы – коту под хвост.
Больные в отделении старались всеми правдами и неправдами покинуть больницу, чтобы провести эти праздничные дни с родными, а Юле пришлось остаться одной в холодной мрачной палате с облупившимися стенами и потолком, и рваным линолеумом на полу. Давно ей не было так тоскливо и одиноко. Депрессия затягивала несчастную всё глубже, словно зыбучие пески.
Отец, с тех пор как ушёл из дома, больше ни разу не дал о себе знать. Попытки связаться с ним заканчивались неудачей. Мать каждый раз, когда звонила Юле, плакала в трубку и причитала, как ей плохо и одиноко. Тимофей был в другом городе. Он контролировал проведение праздничных концертов, и если изредка дозванивался, то говорил мало – чаще всего извинялся и обещал, что скоро приедет.
Врач, медсёстры и санитарки в больничном отделении смотрели на девушку с нескрываемым раздражением и неприязнью, словно она нарочно застряла здесь, чтобы портить им настроение своим пребыванием. Одна из медсестёр не выдержала и процедила сквозь зубы:
— Праздник ещё не начался, а молодёжь уже напивается до беспамятства и кидается под машины. Совсем девки стыд потеряли, а нам приходится прислуживать им. Даже с работы пораньше не уйти! Детям подарки купить не могу. Придётся перед свекровью унижаться, просить, чтобы за мелкими присмотрела, пока в магазин бегаю.
А доктор, проводивший утренний осмотр, даже не стал заходить в палату, просто заглянул в приоткрытую дверь и произнёс:
— Как же не вовремя вы к нам угодили. Надо бы провести обследование головного мозга, но праздники… придётся отложить всё это на несколько дней. Впрочем, можете обратиться в платную клинику – так и вам, и нам будет проще.
Утром тридцать первого декабря приехала мать. Она была в новой норковой шубке – непонятно как её пропустили в верхней одежде – и выглядела посвежевшей и радостной. При входе в палату она наморщила нос и недовольно заметила:
— Тут ужасно воняет лекарствами и плесенью. Ремонт, наверное, сто лет не делали. У меня каблук в щель между плитками провалился - чуть ногу не сломала.
Она поставила обшарпанную табуретку возле юлиной кровати, но так и не решилась сесть.
— Ты уже намного лучше выглядишь. Врач сказал, что перелом не опасен. Скоро тебя выпишут. А мы с Александром Николаевичем приготовили тебе сюрприз. Он предлагал не говорить тебе, но сегодня же праздник! Когда ты вернёшься, у тебя будет своя квартира! Собственная! Сможешь там жить со своим Тимофеем. Я решила оставить жилплощадь в твоё единоличное пользование, а сама перееду к Александру Николаевичу, чтобы не мешать. Ты рада?
— Мама, ты про кого вообще говоришь? — удивилась Юля. — Какой ещё Александр Николаевич? Ещё вчера ты мне плакала в трубку, переживала, что папа нас бросил, а сегодня…
— Твой отец всегда был жутким эгоистом, — махнула рукой родительница. — Я была у него прислугой, и только мешала. Пусть теперь живёт в своей Германии, как хочет. Я столько страдала, терпела его выходки, грубость, равнодушие. Ты сама говорила, что я имею право на счастье. Смотри, какую шубку мне Саша подарил… И вот, колечко ещё…
Мать покрутилась на месте, потом остановилась и вытянула вперёд пальцы, демонстрируя золотое колечко с крохотным бриллиантом.
— Могла бы хоть сделать вид, что рада за меня, — обиженно проговорила она, но тут же убрала руку и радостно известила. — Сейчас я тебя с ним познакомлю! Он такой замечательный! Уверена, что вы поладите! Только смени это кислое выражение на лице, ради бога.
— Мама, я ни с кем не хочу сейчас знакомиться, — испугалась Юля. — Я ещё даже не причёсывалась. Выгляжу как пугало. Я не одета!
Но мать уже не слушала. Она подскочила к двери и распахнула её. В палату тут же шагнул невысокий грузный мужчина. Видимо, всё это время он стоял за дверью и слушал их разговор. Юля села в кровати, машинально пригладила рукой волосы и натянула одеяло до подбородка.
Александр Николаевич ей сразу не понравился. В нём всё вызывало неприязнь: его широкая фигура, намечающееся брюшко, модное пальто, которое было ему явно мало и сильно обтягивало тело, круглое лицо с румяными обвисающими щеками, цепкий взгляд, которым он по-хозяйски осмотрел палату. И даже короткие кудряшки волос, возвышающиеся на макушке подобно шапочке, казались Юле ненатуральными. Его губы, видимо, не привыкшие улыбаться, изобразили странную ломаную линию, а затем он произнёс неожиданно приятным бархатным голосом:
— Очень рад, Юлия. Я твой будущий отчим. Можешь называть меня просто – Саша.
Он протянул девушке широкую ладонь с короткими пальцами, и Юле ничего не оставалось делать, как пожать её. Ладонь оказалась сухой, жёсткой и шершавой, словно деревянной.
— Моя фирма занимается ремонтом квартир и дизайном. Пока ты лежишь в больнице, мои мастера сделают из старого жилья настоящий дворец. Это будет мой новогодний подарок. Вернёшься из клиники в новые хоромы.
— Нет! — девушка едва не подскочила на кровати. — Не смейте ничего там трогать! Мама, как ты можешь?! Ты же ещё замужем! Отец вернётся, я уверенна.
— Он не вернётся, — отворачиваясь тихо ответила мать. — Мы созванивались и договорились о разводе. Из квартиры он обещал выписаться.
— Ты заранее всё спланировала! Я поняла! — закричала Юля, сжав кулаки. — Ты нарочно поругалась с отцом, чтобы он уехал!
Мать отшатнулась, словно получила пощёчину.
— Не говори ерунду! Он сам давно хотел сбежать, только повод не находил.
— Нет! — девушка швырнула подушку в её сторону. — я тебе не верю! Папа не поступил бы так!
Мать отступила к двери, загораживая своего ухажёра и заставляя его пятиться к выходу.
— Видимо, при аварии ты слишком сильно ударилась головой и не видишь очевидных фактов, — недовольно проговорила она на прощание. — Если не веришь мне, то позвони своему замечательному отцу и спроси обо всём у него… если он захочет с тобой говорить.
Дверь за матерью захлопнулась, а Юля продолжала сидеть на кровати, чувствуя, как слёзы струйками стекают по щекам. В душе плескалась злость и обида. Ей так нужна была поддержка родителей, но они её бросили, словно дочь никогда для них ничего не значила. Так не должно быть! Да, Юля стала уже взрослой, самостоятельной, но они - её семья! Надо держаться вместе, помогать друг другу. Её сбила машина, но отец даже не позвонил, а мать занята только своим ухажёром.
Несчастья кружили вокруг девушки, подбираясь всё ближе. Сначала неприятности на работе, потом смерть соседа и отъезд Марианны, затем – ссора родителей, расставание с отцом и предательство матери, а теперь и сама она попала в аварию.
