– Извини, ты права!
– Максим, мне надоела эта эксплуатация! Я работаю на тебя как каторжная и никакой благодарности. Даже сейчас ты подставляешь меня, подсовываешь уникальный неизвестный исторический источник, с которого ты потом напишешь статьи с международным индексом цитирования, а я... В случае успеха моё имя даже нигде не будет упомянуто. Это мерзко, подло, противно! Мне надоело, я устала...
– Кристин, чего ты хочешь?
– Домой. Сегодня праздник. Хочу успеть хотя бы к двенадцати.
– А как насчёт премии? – Максим не был настроен сдаваться.
– Умм, – протянула я, усмехаясь. – Только если она будет равна двадцати моим зарплатам!
– Тринадцати…
Я потянула на себя дверную ручку.
– Тринадцать некрасивое число, к тому же несчастливое. Двадцати. Если уж садиться, то...
– Извини, дурацкая привычка торговаться. Хорошо, двадцати так двадцати.
– И как ты объяснишь бухгалтерам? – спросила, заглянув в наглые серые глаза директора. Надо отдать ему должное ¬ – взгляд он выдержал.
– Это мои личные деньги, – ответил Максим, убирая мою руку с двери.
– И откуда у скромного директора регионального музея такие доходы? – Вырвала руку из его ладони и облокотилась о стену.
– Я по ночам кую доспехи и мечи.
Я даже рассмеялась от неожиданности и чуть не потеряла равновесие. Вот этот... Этот... Мужчина в пиджаке и шарфике? Ой, кажется, у меня приключилась истерика.
– Мой Бог! – пробормотала, представляя начальника в кузнице.
– Нет, дорогая, всего лишь твой директор! – не растерялся Максим. – Пожалуйста, пожалуйста! Кристина... Я тебя отпущу в командировку, на юг, без меня. И я тебе даже отпуск дам! Представляешь! Будешь отдыхать сколько пожелаешь!
– Год!
– Идёт.
Я закатила глаза. Умеет же гад добиваться своего.
– Ладно, уговорил, но завтра. Что успею, то успею. Для первой статьи тебе по любому хватит. А сегодня меня ждут мама, папа, сёстры.
– Не-а, – покачал головой Максимка, – у меня ровно сутки. Ты сейчас берёшь всё, что тебе нужно, садишься в машину и приступаешь: помаленьку, потихоньку, а я отвезу тебя к родителям.
Я вздохнула, осознавая, что спорить бесполезно. Максим Сергеевич умел вцепиться в людей, как краб клешнями в свою жертву. Теперь я понимаю, как он стал директором – просто всех достал!
Я прихватила ручку, планшет и тетрадь.
На улице уже было совсем темно. Разноцветные огоньки мигали на всех фасадах домов и ветвях деревьев. С площади до меня донеслись звуки новогодней песни.
Устроившись на заднем сидении небольшого джипа, я включила верхний свет и приступила к работе.
Уже через несколько строчек я поняла, что у меня на лбу выступили капельки пота. Я стянула с головы шапку и поспешила расстегнуть куртку, но даже это не помогло.
– Выключи печку, – попросила начальника.
– Кристина, там холодина, ветер сумасшедший... Чувствуешь, как машину ведёт?
Но я настояла. С каждой следующей строкой мои глаза раскрывались всё шире, а грудь поднималась всё выше. Я взяла шапку и помахала ею как веером. Мне бы сейчас вся коллекция этих прекрасных аксессуаров с третьего этажа не помешала бы.
– Ну что там? – спросил Максим, нетерпеливо постукивая пальцами по рулю.
– Я не буду это говорить вслух. Дам тебе текст – читай сам.
– Что там такого может быть написано про оружие, что ты так краснеешь? Кроме того, Кристина Валерьевна, давай смотреть правде в глаза – у тебя почерк отвратительный.
Оружие... Я хихикнула, прослушав вторую часть реплики про мою каллиграфию.
– Ты мне ещё, кстати, психолога оплатишь...
– Хватит ломаться, как девственница на первом свидании! – огрызнулся Максим, ударяя по рулю. Тот пронзительно запищал. – Да езжай ты уже! – рявкнул начальник, открывая окно. – А ты, – это уже мне. – Читай!
Я кивнула и внеочередной раз, заливаясь краской начала читать:
«Шан И вошёл в цветущий персиковый сад. Луна освещала все дорожки и деревья. И увидел воин, как по траве, усыпанной лепестками, бродит луноликая дева. И замер Шан И, пораженный божественной красотой. И услышал воин, как поёт дева чудесную призывную песню.
А Лунная дева приподняла подол шёлкового одеяния и начала танцевать, и увидел Шан И «золотые лотосы»… И было это так прекрасно, что воин упал на колени и стал просить богов, чтобы дева не была видением, и чтобы боги даровали ему милость, быть избранным.
Незнакомка же заметила его и не убежала, не растворилась в лунном свете.
– Шан И, – сказала дева, приглашая его присесть на траву, – я слышала твое желание. Не надо тревожить богов. Я с удовольствием исполню его, ведь у меня тоже есть желание разделить с тобой эту ночь.
Она налила ему в пиалу рисовую водку и протянула:
– Окажи мне честь, – и воин не захотел сопротивляться.
Она вытащила из волос гребень, и чёрный водопад упал до самой земли.
Она скинула перед ним шёлковый халат и осталась прекрасная и нагая.
Груди её, точно горы в северных землях – высокие и острые.
Ноги её, точно реки в южных провинциях – длинные и ровные.
Живот её, точно долины на западных окраинах – округлый и мягкий.
Бёдра её, точно низменности у восточных границ – обещающие плодородие.
И увидел Шан И, как по её красивым ногам стекает вино желания, сотворенное самими богами. И приник Шан И губами к источнику счастья и благодати, и вкусил терпкого напитка с ароматом мускуса.
А затем он оказался у входа в таинственную пещеру, в шелковистых сводах которой была спрятана самая драгоценная жемчужина.
И когда красавица запела самую прекрасную песню, которую когда-либо слышал воин, он не смог больше сдерживаться.
Он извлёк свой меч и вошёл в узкое, как у горлышка сосуда из тыквы горлянки, лоно...»
Максим резко ударил по тормозам. Я чуть ли не улетела вперёд. Но первая мысль, – как у настоящего историка, – была не: «Ура, я цела!», а – «Ух, документы целые!»
– Куда прёшь! – орал мужик, выскакивая из машины и осматривая бампер.
Начальник поднял ручник, вышел на дорогу и тоже всё осмотрел.
– Мужик, прости! – сказал Максим, поднимая руки. – Здоровья и счастья в наступающем году! Прости, пожалуйста. Я виноват. Ты прав. Но вроде никто не пострадал.
И они разошлись. Директор вернулся на своё место, внимательно осмотрелся, включил поворотник и пробрался через плотный ряд автомобилей, чтобы припарковаться у гипермаркета.
– Его меч куда вонзился? – переспросил ошеломлённый директор.
– В её узкое, как горлышко сосуда из тыквы горлянки, лоно, – повторила я.
Теперь пальто расстегнул уже Максим.
– Предупреждать надо! – пробормотал он.
– А я...
– Это что, средневековая порнушка? – перебил меня начальник.
– Порнушка – это то, что ты в шестнадцать лет смотрел, а это эротический роман.
Директор кивнул, соглашаясь с моей формулировкой. Несколько минут мы просто стояли на парковке и молчали. Машины на дороге гудели. Огоньки на фасадах мигали. Ветер завывал. Музыка около магазина играла. Время шло…
– А мы поедем? – спросила шефа. – Меня вообще-то ждут.
Максим кивнул.
– Адрес напомни.
Я повторила название улицы и номер дома, но вместо того, чтобы уехать, Максим внеочередной раз поднял ручник и отстегнул ремень безопасности. Я недоуменно наблюдала за ним.
– Сразу поедем к родителям, – пояснил Максим. – К тебе домой уже не успеем – надо хоть подарки прикупить.
– Если там что-то осталось, – недовольно пробормотала я, вылезая из теплого салона на мороз. – Я так понимаю, дальше мне можно не переводить? – спросила, почти довольная произведенным эффектом. – Речь-то здесь о других мечах...
Я хихикнула, вспоминая предложение.
– Переводи, переводи. В любом случае это неизвестный средневековый источник, – ответил Максим, заходя в магазин. Я же с трудом поспевала за ним на каблуках. – Он встанет в один ряд с романом «Цветы сливы в золотой вазе», – продолжал рассуждать директор.
– Не просто в один, а перед ним, – поправила я. – Ведь «Цветы» относятся к семнадцатому веку, а этот... Не знаю, боюсь пока предполагать. К какому веку относится могильник?
– Двенадцатому.
– С ума сойти...
В сумке затрезвонил мобильник. На экране появилась самая красивая фотография мамы. Она её лично одобрила.
– Мамочка, мы едем, – выпалила я в трубку, не дожидаясь гневных реплик.
Но в ответ ничего не последовало. – Мама, алло, ты меня слышишь?
– Ты будешь не одна? – спросила мама.
Я как-то не сразу поняла её вопрос, потом дошло, я сказала «мы»...
– Мама...
– Да, да! – крикнул Максим на весь магазин. – Мы скоро будем! В гипермаркете очередь...
– Нам ничего не надо... – послышался голос мамы.
– Мамочка, тут плохо со связью, – я прервала вызов. – Ты что творишь? – спросила, хватая вконец обнаглевшее начальство за руку.
– А ты оставишь меня в машине? – Невинно хлопнул ресницами Максим.
– Нет, мы просто завтра встретимся, и я отдам тебе документы и перевод.
– О, нет, Кристина Валерьевна. Сии документы, слишком ценные. Позволю напомнить, от них зависит моя жизнь. Если я их не верну завтра: меня казнят, ну или отрубят руку, а мне руки нужны, иначе я не смогу закончить доспех и заплатить тебе. И если с властями соседнего государства я теоретически могу разобраться, то ты меня точно убьёшь! – рассуждал директор, разгружая на кассе тележку, полную подарочных наборов, конфет и шампанского.
– Будешь знать, как воровать, – пробурчала я про себя, дожидаясь пока начальник расплатится. А что, я же не виновата! Я честно купила подарки каждому члену любимой семьи, а вот забрать мне их не дали… вот пусть и платит. И совесть меня совсем не мучала. Наоборот, я радовалась такой маленькой возможности проучить амбициозного археолога.
– К тому же мама будет ждать НАС, – подмигнул директор, выделяя последнее слово. Мне ничего не оставалось, как молча закатить глаза.
Максим взял пакеты, а я – последний оставшийся в холодильнике торт без снеговика, ёлки и кусочка шоколадки, торчащего из крема, с пожеланием счастья в Новом году.
Максим уже бежал к машине, а вот я едва не споткнулась. От падения меня спас мужчина лет шестидесяти, придержав крепкой для своего возраста рукой.
– Что же вы, девушка, под ноги не смотрите? – спросил знакомый басовитый голос.
Я вглядывалась в густые белые брови, аккуратно подстриженные волосы и усы, понимая, что знаю все эти морщинки и шрам на щеке.
В этот момент в гипермаркет вернулся Максим.
– Ну и где ты застряла? – начал было директор, но осекся, заметив моего спасителя. – Дмитрий Васильевич?
– Максим Сергеевич, – кивнул профессор. – Однако! С наступающим Новым годом!
– И вас! – кисло улыбнулся директор.
– Наслышан о ваших успехах! – сказал бывший научный руководитель шефа.
– Стараюсь! – пробормотал Максим.
Эти двое стояли спокойно и для постороннего взгляда выглядели дружелюбными собеседниками, но я же ощущала, как сгустился воздух, а воображение подкинуло звук скрестившихся шпаг.
– Извините, мы торопимся, – сказал Максим, отбирая у меня торт, а затем потащил в сторону прогревающегося автомобиля.
Мы вновь устроились в машине, и директор выехал на главную дорогу.
– Максим, а что между вами произошло? – спросила, отрывая взгляд от бумаг. – Просто, зная, как Дмитрий Васильевич, относился к тебе – всё это так странно. Он бы простил тебе твой поступок. Я даже сейчас видела боль в его глазах, как будто его сын предал…
– Закрыли тему, хорошо? – оборвал мои размышления шеф. И более мягким тоном добавил: – Давай не будем портить настроение на Новый год?
– Оно у меня уже испорчено! – возмутилась я. – Я должна была общаться с семьёй. Кстати, как я объясню им наши отношения?
– Не бойся, – успокоил меня шеф. – Родителей я возьму на себя, а ты будешь спокойненько сидеть и работать. А потом я напишу статью, а ты переведёшь её на английский, пойдёшь как соучастник, в смысле, соавтор, и мы её опубликуем в международном журнале.
– Стоп, стоп, авантюрист непойманный, про английский уговора не было. Давай и здесь условия оговорим.
– У меня нет такого количества доспехов! – возмутился Максим, заезжая во внутренний двор родительского дома.
– А ты мечами расплачивайся, – выпалила я.
Машина затормозила. Максим повернулся ко мне. Его лицо стало чересчур серьёзным.
– Ну и шутки у вас, Кристина Валерьевна! – сказал директор укоризненным тоном. – Сама-то хоть поняла, что сказала?
И только тут до меня дошло. Я на мгновение прикрыла рот рукой.
– Максим, я имела ввиду настоящее оружие! Боевое...
Лучше бы я вообще рот не открывала.
– С вещами на выход, – пробормотал директор.
– А куда положить тетрадь и документы?
– Ложи сюда, – сказал шеф, открывая портфель.
– Клади, Максим Сергеевич, вы же кандидат наук, без пяти минут доктор! Как так можно? – Не смогла удержаться от комментария.
– Дорогая моя, бесценная, Кристина, то, что ты потрясающий лингвист – это твой несомненный плюс, но это же и твой чудовищный минус, с которым мне приходится мириться. Класть я хотел на все ваши правила. Пойдём!
А в загородном маленьком домике уже собрались мои сёстры с племянницей. Весь двор мигал как новогодняя ёлка, да и сама ёлка, украшенная пластмассовыми игрушками и бусами, была здесь же.
– Ну, вы и задержались! – сказала старшая сестра Альбина, встречая нас на пороге.
– Мы думали, что умрём с голода, – проворчала племянница – тринадцатилетняя Вика, повисая на моей шее.
– А кто твой спутник? – спросила моя средняя – Саша, так и не пожелавшая покинуть удобное место на диване.
– Кристин, мне кажется, я уже где-то видела твоего друга. Точно! На открытиях выставок, в репортажах, на фотографиях из командировок – вы директор? – догадалась мама, застывая в проходе с хрустальной чашкой, полной салата.
– Максим, – представился начальник, улыбаясь, как в тот день, когда к нам в музей заявился президент нашей необъятной страны.
– А я говорила, что она пропадает на работе не потому, что помешанная, а потому что у неё служебный роман! – сказала Саша, делая глоток вина. – А вы довольно молодой и симпатичный для директора!
– У нас в фондах есть не только реставраторы для предметов, но и для моего внешнего вида! – ответил Максим.
Да, да… Я бы переформулировала его мысль так: мужчин у нас в коллективе можно по пальцам пересчитать, и если надо что-то срочно перетащить, то и директору приходится помогать хрупким женщинам, соответственно расслабиться в кресле у Максима Сергеевича не получалось – хочешь, не хочешь, а держать свои мышцы в форме ему приходилось. Вот, например, месяц назад он и еще пара сотрудников из фондов бронзовые бюсты таскали, а их у нас в коллекции пятьдесят штук, каждый по пятьдесят килограмм.
Мы прошли в гостиную, где работал телевизор, на кресле спала кошка и стоял накрытый стол. Судя по количеству мишуры, которой были обмотаны все цветы, гардины и ножки предметов, а также бумажных снежинок, прилепленных скотчем к окну, –украшала дом Вика.
– Тебе нравится? – спросила племяшка, ожидая похвалы.
– Конечно, – улыбнулась я. – Ёлочка из книжек – само чудо!
Вика гордая и довольная заулыбалась, а затем потерялась на просторах социальных сетей. Вслед за ней туда «побежали» фотографии книжной ёлки, настоящей ёлки, кошки и, конечно же, кошки на книжной ёлке, и кошки под настоящей ёлкой. Мой телефон «булькал» каждые пять секунд, сообщая о новых публикациях Вики.
– Максим, мне надоела эта эксплуатация! Я работаю на тебя как каторжная и никакой благодарности. Даже сейчас ты подставляешь меня, подсовываешь уникальный неизвестный исторический источник, с которого ты потом напишешь статьи с международным индексом цитирования, а я... В случае успеха моё имя даже нигде не будет упомянуто. Это мерзко, подло, противно! Мне надоело, я устала...
– Кристин, чего ты хочешь?
– Домой. Сегодня праздник. Хочу успеть хотя бы к двенадцати.
– А как насчёт премии? – Максим не был настроен сдаваться.
– Умм, – протянула я, усмехаясь. – Только если она будет равна двадцати моим зарплатам!
– Тринадцати…
Я потянула на себя дверную ручку.
– Тринадцать некрасивое число, к тому же несчастливое. Двадцати. Если уж садиться, то...
– Извини, дурацкая привычка торговаться. Хорошо, двадцати так двадцати.
– И как ты объяснишь бухгалтерам? – спросила, заглянув в наглые серые глаза директора. Надо отдать ему должное ¬ – взгляд он выдержал.
– Это мои личные деньги, – ответил Максим, убирая мою руку с двери.
– И откуда у скромного директора регионального музея такие доходы? – Вырвала руку из его ладони и облокотилась о стену.
– Я по ночам кую доспехи и мечи.
Я даже рассмеялась от неожиданности и чуть не потеряла равновесие. Вот этот... Этот... Мужчина в пиджаке и шарфике? Ой, кажется, у меня приключилась истерика.
– Мой Бог! – пробормотала, представляя начальника в кузнице.
– Нет, дорогая, всего лишь твой директор! – не растерялся Максим. – Пожалуйста, пожалуйста! Кристина... Я тебя отпущу в командировку, на юг, без меня. И я тебе даже отпуск дам! Представляешь! Будешь отдыхать сколько пожелаешь!
– Год!
– Идёт.
Я закатила глаза. Умеет же гад добиваться своего.
– Ладно, уговорил, но завтра. Что успею, то успею. Для первой статьи тебе по любому хватит. А сегодня меня ждут мама, папа, сёстры.
– Не-а, – покачал головой Максимка, – у меня ровно сутки. Ты сейчас берёшь всё, что тебе нужно, садишься в машину и приступаешь: помаленьку, потихоньку, а я отвезу тебя к родителям.
Я вздохнула, осознавая, что спорить бесполезно. Максим Сергеевич умел вцепиться в людей, как краб клешнями в свою жертву. Теперь я понимаю, как он стал директором – просто всех достал!
Я прихватила ручку, планшет и тетрадь.
На улице уже было совсем темно. Разноцветные огоньки мигали на всех фасадах домов и ветвях деревьев. С площади до меня донеслись звуки новогодней песни.
Устроившись на заднем сидении небольшого джипа, я включила верхний свет и приступила к работе.
Уже через несколько строчек я поняла, что у меня на лбу выступили капельки пота. Я стянула с головы шапку и поспешила расстегнуть куртку, но даже это не помогло.
– Выключи печку, – попросила начальника.
– Кристина, там холодина, ветер сумасшедший... Чувствуешь, как машину ведёт?
Но я настояла. С каждой следующей строкой мои глаза раскрывались всё шире, а грудь поднималась всё выше. Я взяла шапку и помахала ею как веером. Мне бы сейчас вся коллекция этих прекрасных аксессуаров с третьего этажа не помешала бы.
– Ну что там? – спросил Максим, нетерпеливо постукивая пальцами по рулю.
– Я не буду это говорить вслух. Дам тебе текст – читай сам.
– Что там такого может быть написано про оружие, что ты так краснеешь? Кроме того, Кристина Валерьевна, давай смотреть правде в глаза – у тебя почерк отвратительный.
Оружие... Я хихикнула, прослушав вторую часть реплики про мою каллиграфию.
– Ты мне ещё, кстати, психолога оплатишь...
– Хватит ломаться, как девственница на первом свидании! – огрызнулся Максим, ударяя по рулю. Тот пронзительно запищал. – Да езжай ты уже! – рявкнул начальник, открывая окно. – А ты, – это уже мне. – Читай!
Я кивнула и внеочередной раз, заливаясь краской начала читать:
«Шан И вошёл в цветущий персиковый сад. Луна освещала все дорожки и деревья. И увидел воин, как по траве, усыпанной лепестками, бродит луноликая дева. И замер Шан И, пораженный божественной красотой. И услышал воин, как поёт дева чудесную призывную песню.
А Лунная дева приподняла подол шёлкового одеяния и начала танцевать, и увидел Шан И «золотые лотосы»… И было это так прекрасно, что воин упал на колени и стал просить богов, чтобы дева не была видением, и чтобы боги даровали ему милость, быть избранным.
Незнакомка же заметила его и не убежала, не растворилась в лунном свете.
– Шан И, – сказала дева, приглашая его присесть на траву, – я слышала твое желание. Не надо тревожить богов. Я с удовольствием исполню его, ведь у меня тоже есть желание разделить с тобой эту ночь.
Она налила ему в пиалу рисовую водку и протянула:
– Окажи мне честь, – и воин не захотел сопротивляться.
Она вытащила из волос гребень, и чёрный водопад упал до самой земли.
Она скинула перед ним шёлковый халат и осталась прекрасная и нагая.
Груди её, точно горы в северных землях – высокие и острые.
Ноги её, точно реки в южных провинциях – длинные и ровные.
Живот её, точно долины на западных окраинах – округлый и мягкий.
Бёдра её, точно низменности у восточных границ – обещающие плодородие.
И увидел Шан И, как по её красивым ногам стекает вино желания, сотворенное самими богами. И приник Шан И губами к источнику счастья и благодати, и вкусил терпкого напитка с ароматом мускуса.
А затем он оказался у входа в таинственную пещеру, в шелковистых сводах которой была спрятана самая драгоценная жемчужина.
И когда красавица запела самую прекрасную песню, которую когда-либо слышал воин, он не смог больше сдерживаться.
Он извлёк свой меч и вошёл в узкое, как у горлышка сосуда из тыквы горлянки, лоно...»
Максим резко ударил по тормозам. Я чуть ли не улетела вперёд. Но первая мысль, – как у настоящего историка, – была не: «Ура, я цела!», а – «Ух, документы целые!»
– Куда прёшь! – орал мужик, выскакивая из машины и осматривая бампер.
Начальник поднял ручник, вышел на дорогу и тоже всё осмотрел.
– Мужик, прости! – сказал Максим, поднимая руки. – Здоровья и счастья в наступающем году! Прости, пожалуйста. Я виноват. Ты прав. Но вроде никто не пострадал.
И они разошлись. Директор вернулся на своё место, внимательно осмотрелся, включил поворотник и пробрался через плотный ряд автомобилей, чтобы припарковаться у гипермаркета.
– Его меч куда вонзился? – переспросил ошеломлённый директор.
– В её узкое, как горлышко сосуда из тыквы горлянки, лоно, – повторила я.
Теперь пальто расстегнул уже Максим.
– Предупреждать надо! – пробормотал он.
– А я...
– Это что, средневековая порнушка? – перебил меня начальник.
– Порнушка – это то, что ты в шестнадцать лет смотрел, а это эротический роман.
Директор кивнул, соглашаясь с моей формулировкой. Несколько минут мы просто стояли на парковке и молчали. Машины на дороге гудели. Огоньки на фасадах мигали. Ветер завывал. Музыка около магазина играла. Время шло…
– А мы поедем? – спросила шефа. – Меня вообще-то ждут.
Максим кивнул.
– Адрес напомни.
Я повторила название улицы и номер дома, но вместо того, чтобы уехать, Максим внеочередной раз поднял ручник и отстегнул ремень безопасности. Я недоуменно наблюдала за ним.
– Сразу поедем к родителям, – пояснил Максим. – К тебе домой уже не успеем – надо хоть подарки прикупить.
– Если там что-то осталось, – недовольно пробормотала я, вылезая из теплого салона на мороз. – Я так понимаю, дальше мне можно не переводить? – спросила, почти довольная произведенным эффектом. – Речь-то здесь о других мечах...
Я хихикнула, вспоминая предложение.
– Переводи, переводи. В любом случае это неизвестный средневековый источник, – ответил Максим, заходя в магазин. Я же с трудом поспевала за ним на каблуках. – Он встанет в один ряд с романом «Цветы сливы в золотой вазе», – продолжал рассуждать директор.
– Не просто в один, а перед ним, – поправила я. – Ведь «Цветы» относятся к семнадцатому веку, а этот... Не знаю, боюсь пока предполагать. К какому веку относится могильник?
– Двенадцатому.
– С ума сойти...
В сумке затрезвонил мобильник. На экране появилась самая красивая фотография мамы. Она её лично одобрила.
– Мамочка, мы едем, – выпалила я в трубку, не дожидаясь гневных реплик.
Но в ответ ничего не последовало. – Мама, алло, ты меня слышишь?
– Ты будешь не одна? – спросила мама.
Я как-то не сразу поняла её вопрос, потом дошло, я сказала «мы»...
– Мама...
– Да, да! – крикнул Максим на весь магазин. – Мы скоро будем! В гипермаркете очередь...
– Нам ничего не надо... – послышался голос мамы.
– Мамочка, тут плохо со связью, – я прервала вызов. – Ты что творишь? – спросила, хватая вконец обнаглевшее начальство за руку.
– А ты оставишь меня в машине? – Невинно хлопнул ресницами Максим.
– Нет, мы просто завтра встретимся, и я отдам тебе документы и перевод.
– О, нет, Кристина Валерьевна. Сии документы, слишком ценные. Позволю напомнить, от них зависит моя жизнь. Если я их не верну завтра: меня казнят, ну или отрубят руку, а мне руки нужны, иначе я не смогу закончить доспех и заплатить тебе. И если с властями соседнего государства я теоретически могу разобраться, то ты меня точно убьёшь! – рассуждал директор, разгружая на кассе тележку, полную подарочных наборов, конфет и шампанского.
– Будешь знать, как воровать, – пробурчала я про себя, дожидаясь пока начальник расплатится. А что, я же не виновата! Я честно купила подарки каждому члену любимой семьи, а вот забрать мне их не дали… вот пусть и платит. И совесть меня совсем не мучала. Наоборот, я радовалась такой маленькой возможности проучить амбициозного археолога.
– К тому же мама будет ждать НАС, – подмигнул директор, выделяя последнее слово. Мне ничего не оставалось, как молча закатить глаза.
Максим взял пакеты, а я – последний оставшийся в холодильнике торт без снеговика, ёлки и кусочка шоколадки, торчащего из крема, с пожеланием счастья в Новом году.
Максим уже бежал к машине, а вот я едва не споткнулась. От падения меня спас мужчина лет шестидесяти, придержав крепкой для своего возраста рукой.
– Что же вы, девушка, под ноги не смотрите? – спросил знакомый басовитый голос.
Я вглядывалась в густые белые брови, аккуратно подстриженные волосы и усы, понимая, что знаю все эти морщинки и шрам на щеке.
В этот момент в гипермаркет вернулся Максим.
– Ну и где ты застряла? – начал было директор, но осекся, заметив моего спасителя. – Дмитрий Васильевич?
– Максим Сергеевич, – кивнул профессор. – Однако! С наступающим Новым годом!
– И вас! – кисло улыбнулся директор.
– Наслышан о ваших успехах! – сказал бывший научный руководитель шефа.
– Стараюсь! – пробормотал Максим.
Эти двое стояли спокойно и для постороннего взгляда выглядели дружелюбными собеседниками, но я же ощущала, как сгустился воздух, а воображение подкинуло звук скрестившихся шпаг.
– Извините, мы торопимся, – сказал Максим, отбирая у меня торт, а затем потащил в сторону прогревающегося автомобиля.
Мы вновь устроились в машине, и директор выехал на главную дорогу.
– Максим, а что между вами произошло? – спросила, отрывая взгляд от бумаг. – Просто, зная, как Дмитрий Васильевич, относился к тебе – всё это так странно. Он бы простил тебе твой поступок. Я даже сейчас видела боль в его глазах, как будто его сын предал…
– Закрыли тему, хорошо? – оборвал мои размышления шеф. И более мягким тоном добавил: – Давай не будем портить настроение на Новый год?
– Оно у меня уже испорчено! – возмутилась я. – Я должна была общаться с семьёй. Кстати, как я объясню им наши отношения?
– Не бойся, – успокоил меня шеф. – Родителей я возьму на себя, а ты будешь спокойненько сидеть и работать. А потом я напишу статью, а ты переведёшь её на английский, пойдёшь как соучастник, в смысле, соавтор, и мы её опубликуем в международном журнале.
– Стоп, стоп, авантюрист непойманный, про английский уговора не было. Давай и здесь условия оговорим.
– У меня нет такого количества доспехов! – возмутился Максим, заезжая во внутренний двор родительского дома.
– А ты мечами расплачивайся, – выпалила я.
Машина затормозила. Максим повернулся ко мне. Его лицо стало чересчур серьёзным.
– Ну и шутки у вас, Кристина Валерьевна! – сказал директор укоризненным тоном. – Сама-то хоть поняла, что сказала?
И только тут до меня дошло. Я на мгновение прикрыла рот рукой.
– Максим, я имела ввиду настоящее оружие! Боевое...
Лучше бы я вообще рот не открывала.
– С вещами на выход, – пробормотал директор.
– А куда положить тетрадь и документы?
– Ложи сюда, – сказал шеф, открывая портфель.
– Клади, Максим Сергеевич, вы же кандидат наук, без пяти минут доктор! Как так можно? – Не смогла удержаться от комментария.
– Дорогая моя, бесценная, Кристина, то, что ты потрясающий лингвист – это твой несомненный плюс, но это же и твой чудовищный минус, с которым мне приходится мириться. Класть я хотел на все ваши правила. Пойдём!
А в загородном маленьком домике уже собрались мои сёстры с племянницей. Весь двор мигал как новогодняя ёлка, да и сама ёлка, украшенная пластмассовыми игрушками и бусами, была здесь же.
– Ну, вы и задержались! – сказала старшая сестра Альбина, встречая нас на пороге.
– Мы думали, что умрём с голода, – проворчала племянница – тринадцатилетняя Вика, повисая на моей шее.
– А кто твой спутник? – спросила моя средняя – Саша, так и не пожелавшая покинуть удобное место на диване.
– Кристин, мне кажется, я уже где-то видела твоего друга. Точно! На открытиях выставок, в репортажах, на фотографиях из командировок – вы директор? – догадалась мама, застывая в проходе с хрустальной чашкой, полной салата.
– Максим, – представился начальник, улыбаясь, как в тот день, когда к нам в музей заявился президент нашей необъятной страны.
– А я говорила, что она пропадает на работе не потому, что помешанная, а потому что у неё служебный роман! – сказала Саша, делая глоток вина. – А вы довольно молодой и симпатичный для директора!
– У нас в фондах есть не только реставраторы для предметов, но и для моего внешнего вида! – ответил Максим.
Да, да… Я бы переформулировала его мысль так: мужчин у нас в коллективе можно по пальцам пересчитать, и если надо что-то срочно перетащить, то и директору приходится помогать хрупким женщинам, соответственно расслабиться в кресле у Максима Сергеевича не получалось – хочешь, не хочешь, а держать свои мышцы в форме ему приходилось. Вот, например, месяц назад он и еще пара сотрудников из фондов бронзовые бюсты таскали, а их у нас в коллекции пятьдесят штук, каждый по пятьдесят килограмм.
Мы прошли в гостиную, где работал телевизор, на кресле спала кошка и стоял накрытый стол. Судя по количеству мишуры, которой были обмотаны все цветы, гардины и ножки предметов, а также бумажных снежинок, прилепленных скотчем к окну, –украшала дом Вика.
– Тебе нравится? – спросила племяшка, ожидая похвалы.
– Конечно, – улыбнулась я. – Ёлочка из книжек – само чудо!
Вика гордая и довольная заулыбалась, а затем потерялась на просторах социальных сетей. Вслед за ней туда «побежали» фотографии книжной ёлки, настоящей ёлки, кошки и, конечно же, кошки на книжной ёлке, и кошки под настоящей ёлкой. Мой телефон «булькал» каждые пять секунд, сообщая о новых публикациях Вики.
