Ева Аксат
САКРАЛЬНОЕ МЕСТО
Сакральное (от англ. sacral и лат. sacrum — священное, посвященное Богу и (лат. os sacrum, дословно «священная кость» — часть позвоночника наземных позвоночных, обеспечивающая его соединение с тазом.)) — в широком смысле — всё, имеющее отношение к божественному, религиозному, небесному, потустороннему, иррациональному, мистическому, отличающееся от обыденных вещей, понятий, явлений.
ВикипедиЯ.
Кто-то совершает зло, кто-то за это зло всю жизнь расплачивается…
Дзынь… Дзынь-дзынь… Дзынь-дзынь-дзынь… Дзынь…
Звук проникал в душу, нервировал, наполнял нутро первобытным страхом. Источником звука оказалась старая люстра, — именно старая, а не старинная, — которую кто-то подвесил за крюк на дереве.
Дзынь… Дзынь-Дзынь…
Стеклянные подвески из-за ветра соприкасались друг с другом и издавали нервирующий какой-то звук. Сама люстра была обшарканной, китайского производства — такие выпускали лет тридцать назад, в середине девяностых. Золотой рожок и множество подвесок из стекла или пластика в виде сосулек или капелек. У этой люстры подвески были в виде капель.
Я поежилась, проходя мимо люстры, закрепленной на дереве.
Дзынь… Дзынь… Дзынь…
К перезвону примешивалось завывание ветра над моей головой. Такой ветер принято называть верховым или верховиком. Как правило, верховик — признак резкой перемены погоды. В наших краях верховик предвещает наступление жары — он дует со степей, приносит с собой запах разнотравья. Несколько лет назад из-за верховика случился пожар, который уничтожил лесной массив вместе с дачными поселками — ленточный бор, опоясывающий город.
Поселки отстроили заново, а вот вместо леса из-под земли до сих пор стоят обгоревшие пеньки — после пожара весь сгоревший лес вырубили и распродали за бесценок. Заново лес так и не посадили, а ведь ленточный бор в наших (степных) краях играет немаловажную роль: лес — это наши легкие.
Дзынь… Дзынь… Дзынь…
Я, в который уже раз обернулась на люстру. Кто из соседей додумался пристроить ее на дереве? Кто из них такой весельчак? Ничего, кроме страха, висящая на дереве китайская люстра не вызывала.
Ускорила шаг. До калитки остается не более двадцати метров. Тем временем ветер разошелся. Он пригнал со степей тучи, небо мгновенно заволокло серостью. Пошел дождь — мелкий и плотный. Я выругалась и устремилась к калитке. Дождь припустил…
У нас всегда так. С утра может жарить, к обеду погода поменяется. Либо приходит ненастье, либо все устаканивается. Такая изменчивость погоды связана с резко-континентальным климатом.
Натянула капюшон на голову и быстрым шагом направилась к калитке. Навстречу мне попался высокий мужчина с собакой, которую он держал на коротком поводке. Пёс выглядел угрожающе: крупного размера, массивные челюсти, широкая грудная клетка. Я машинально отпрянула в сторону.
Нет, собак я не боюсь, просто сработал инстинкт самосохранения.
Через пару минут я была возле калитки. Быстро открыла ее. Ну вот, я дома. Несколько шагов по дорожке, отсыпанной гравием и я внутри летней кухни. Наконец, можно перевести дух и согреться. Стерев с лица дождевые капли, я поставила чайник, а уж после сняла ветровку.
Пока вода в чайнике грелась, я поднялась под крышу — проверить, как подсыхает чабрец, собранный мною недавно. Мельком глянула в оконце — на разноцветные крыши соседних домов. Наш поселок представляет собой упорядоченное скопление одноэтажных и двухэтажных зданий. Если посмотреть на него сверху, то станет ясно, что поселок надвое разделен длинной дорогой, которая изгибаясь, тянется от реки к горе. На одной части поселка улицы пересекают друг друга под прямым углом; на другой — улицы лучами расходятся от круглой поляны. На одной стороне поселка дома добротные, в массе своей каменные, на другой — проще. «Деревянные хибары», — как говорит один знакомый.
Добраться до поселка из города можно на автобусе, чем я и пользуюсь — автобус ходит часто, так что затруднений я не испытываю. Затем, выйдя на нужной остановке, я иду домой. Мой путь занимает около десяти минут по пустынным улицам. Иногда в кромешной темноте, если дело происходит зимой. Поселок электрифицирован, но уличных фонарей в нем не наблюдается, потому что в поселке нет никакой инфраструктуры: ни школ, ни детских садов, ни поликлиник.
Правда, на поляне, напротив нашего участка городские власти воздвигли детскую площадку, так что, подходя к дому, я зачастую слышу детские звонкие голоса. Если погода позволяет, но если ненастье, как сегодня, то вся поселковая детвора сидит по домам.
Рядом с остановкой есть еще продуктовый магазин, но пользуюсь я им редко. Мне удобнее совершать покупки в городе, где полно супермаркетов.
Спускаюсь вниз, разбираю содержимое пакетов — молоко в холодильник, крупы на полку, хлеб в плетенную корзинку. Скоро с работы приедет муж — он работает в соседнем городе и ежедневно на машине наматывает километров по шестьдесят, а то и больше. К его появлению я хочу что-нибудь приготовить. Все равно из-за разошедшегося дождя в огороде покопаться не получится.
Через несколько минут калитка распахивается, а вот и мой Миша. Спешу с улыбкой навстречу. Интересуюсь:
— Как доехал?
— Нормально. Там какой-то странный тип на поляне ошивается, — говорит Михаил, передавая мне продуктовые пакеты.
— С собакой? — уточняю я.
— Да с собакой. Ты его видела?
Киваю — видела.
— Не понимаю, что ему здесь понадобилось… — бурчит Михаил.
— Не знаю. Кто-нибудь из соседей обратил на него внимание? — интересуюсь я у мужа.
— Возможно. Пойду, спрошу у Ивана. Он одновременно со мной подъехал.
Миша вернулся минут через десять. К этому моменту я успела нарезать овощи на салат и накрыть на стол.
— Что сказал Иван?
— Сказал, что на чужака с собакой внимания не обратил.
— Серьезно? — Обычно Ваня все и про всех подмечает. Такой вот у нас замечательный сосед.
Миша внимательно посмотрел на меня. Задал вопрос, как будто я одна знаю на него ответ:
— И что этому человеку в такую непогоду вздумалось кружить по поляне, да еще и собакой?
— Может, он вышел на прогулку со своим питомцем, — выдвинула я предположение.
— Не похоже. Он явно что-то ищет, а пёс в этом ему помогает, — проговорил Михаил и задумался.
— Ты обратил внимание на то, как он одет?
Муж качнул головой.
— И о чем тебе говорит его одежда?
— О том, что этот парень явно с приветом. Кто летом носит пальто до колен? Я же говорю: странный он.
— Может пообщаться с ним?
— И что мы ему скажем? Что эта поляна — наша и посторонним вход на нее запрещен?
— Нет, но… — я замялась.
— Валя, забудь об этом человеке. Давай лучше поужинаем.
Через полчаса облака расступились как по волшебству, обнажив небо насыщенного голубого цвета. Прибрав на столе и перемыв посуду, я отправилась в огород. И тут я едва не споткнулась на ровном месте — перед внутренним взором возникло видение: весь наш поселок охвачен огнем…
Ощутила, как тревога охватывает меня, поспешила за телефоном с одной только мыслью: «Сергею нужно напомнить насчет пожарных гидрантов…»
Около часу ночи. Вновь моросит дождь. Луна блеклым пятном пробивается сквозь тучи. Незнакомец сидит на валуне, ровно по центру поляны. Пёс пристроился рядом с хозяином. Их силуэты смутно различимы в завесе из дождя, и все-таки я вижу их. Я смотрю на них через стекло — окна гостиной выходят на поляну — и недоумеваю. Как же так? Что заставляет этого человека ночью мокнуть под дождем?
Чужак вдруг поднялся на ноги и, сделав несколько шагов по направлению к нашему дому, посмотрел прямо на наши окна.
«Он заметил меня…» — мелькнуло в мыслях. Я поспешила отпрянуть от окна.
— Ты почему не спишь? — раздалось за моей спиной. Резко обернулась. Миша замер в дверном проеме.
— Голова немного побаливает, — ответила я ему. — Наверное, из-за смены погоды.
— Прими таблетку.
— Уже… — несколько минут назад я растворила в стакане с водой шипучку. — Пока не помогло. Да еще этот тип с собакой покоя мне не дает, — призналась я мужу.
Михаил глянул в окно и нахмурился.
— Может все-таки пообщаться с ним? — продолжила я.
— Нет. Пойдем спать.
— Я здесь еще немного побуду…
— Валя, почти час ночи!
— Хорошо-хорошо… — сдалась я.
— Может все-таки пообщаться с ним? — утром я повторила свой вопрос.
Мы завтракали. Яичница с беконом, поджаренная на сливочном масле картошка. Не глядя на меня, муж произнес:
— И что ты ему скажешь?
Обмакиваю ломтик хлеба в желток, прежде чем ответить.
— Спрошу: нужна ли ему помощь, — в моем голосе прозвучала неуверенность, да и муж посмотрел на меня с сомнением.
— Вряд ли ему нужна твоя помощь… — проговорил он с иронией в голосе. Я посмотрела на мужа с удивлением — он никогда не иронизировал.
— Миш… Этот человек просидел на камне всю ночь!
— И что? — произнес он с безразличием.
— Как это «что»? Может, у него беда случилась? Или ему податься некуда?
— Вряд ли… — отмахнулся Михаил, продолжая поглощать завтрак.
Я посмотрела на мужа беспомощно.
— Миш, ты же никогда не был таким бесчувственным. Всегда стремился всем помогать.
— Угу. Но конкретно ему я помогать не хочу. И тебе не советую.
— Но почему?!
— Потому что не хочу! Не хочу помогать совершенно постороннему мне человеку.
Я не понимала Михаила — он в помощи никогда и никому не отказывал. А тут… Я даже растерялась.
— Тогда я… сама…
— Нет! Я не хочу, чтобы ты к нему ходила! Ты его собаку видела?
— Видела. Страшная она — это так. Ну и что?
Муж промолчал.
— Тогда сходи ты… — робко предложила, теряя остатки надежды.
— Мне, что делать больше нечего? — Михаил окончательно рассердился. Он посмотрел на меня в упор.
— Тогда пойдем вместе…
— Нет! — сказал, как отрезал мой муж и посмотрел на меня так, что у меня отпали всякие сомнения: он и пальцем не пошевелит ради чужака. Ну что ж…
Я глубоко вздохнула. Значит, придется самой пообщаться с незнакомцем.
Дома я одна — Миша по делам уехал в город еще утром. Вновь моросит дождь — серой завесой он раскинулся над поляной. Чужак по-прежнему сидит на валуне, согнув одну ногу в колене. Около другой его ноги на примятой траве лежит собака. Я смотрю на мужчину сквозь стекло и думаю: «Он, наверное, уже вымок до нитки». Чужак протягивает руку к собаке и треплет ее за ухом. На его запястье серебром проблескивает широкий браслет.
Что-то толкает меня на решительные действия. Накидываю ветровку, обуваюсь, покидаю дом, слетаю с крыльца и быстрым шагом устремляюсь к калитке. Помимо дождя на улице ужасно холодно — не лето, а самая настоящая осень. Распахиваю калитку настежь и направляюсь к незнакомцу. В нескольких шагах от мужчины я останавливаюсь. И вовсе не из-за его собаки. Внутри меня возник ступор.
— Эй, — зову я. — Вам помощь нужна?
Этот человек даже головы не повернул. Да и его пёс не шелохнулся, даже носом не повел в мою сторону, словно я для них не существую.
— Э-эй… — подаю я голос. — У вас все в порядке? Помощь нужна?
Наконец, чужак обратил на меня внимание. Медленно — очень медленно обернулся. И у меня дыхание перехватило от его пронизывающего взгляда. Замерла. Увидела, как приоткрылись его губы, как распахнулись его светло-голубые глаза — глаза цвета льда — он здорово смутился. Или… удивился.
— Вы ко мне обращаетесь? — задал он вопрос и посмотрел на меня, как на призрак. Голос у чужака хриплый, простуженный.
— К в-вам, — отвечаю я, сдерживая, растекающуюся по телу дрожь. Рассматриваю мужчину. Темные волосы. Суровое лицо. Обветренные губы. Не молод, но еще и не стар. — К-кроме нас тут никого. — Я обвела поляну взглядом — на поляне царит безлюдье, шуршание дождя обволакивает, — и вновь посмотрела на незнакомца — что-то в нем не так. Цвет глаз, взгляд, голос, речь, жесты… Одежда не по сезону… И браслет на его запястье.
Мой муж правильно сказал: кто летом носит длинное пальто, больше подходящее для глубокой осени?
— Вы, наверное, промокли до нитки, — добавила я робко. Я сразу обратила внимание, что темные волосы мужчины влажные и спутанные.
Он окинул меня внимательным взглядом и отрицательно покачал головой. Подошла ближе, не уверенная, что должна это делать. В ногах — свинцовая тяжесть. Собака приподняла голову и вновь положила ее на лапы.
— Что вы здесь делаете? — спросила я как можно мягче, а самой подумалось: «Возможно, веду я себя глупо…».
— Жду.
— Ждете? Кого? — моему удивлению нет предела.
— Своих... — прозвучал ответ.
Я не смогла найти объяснение его словам — что-то здесь не так. Не мог же он назначить встречу на нашей поляне? Почему нет? Кто знает, чем живет и дышит этот человек? Но и на типа с закидонами он тоже не похож. Решила уточнить:
— То есть… вы всю ночь просидели на этом камне, — выдавила я из себя, подбирая слова, — дожидаясь кого-то из своих?
Он кивнул. Многословным его не назовешь. Я понимаю, что нужно разговорить незнакомца.
— И долго вы собираетесь ждать?
Мужчина посмотрел на меня пристально. Спросил:
— Я кому-то мешаю?
— Нет, но… — бормочу я. — просто… Вы всю ночь… Под дождем… На этом камне…
— Все потому, что те, кого я жду, запаздывают, — отвечает он, хмурясь.
— Кто они? — вырывается у меня. — Те, кого вы ждите?
Он несколько секунд смотрит на меня, прежде чем ответить:
— Хранители…
Я не сразу понимаю, что он сказал. С немым вопросом я смотрю на мужчину.
— Хранители пространства и времени… — повторяет он.
У меня перехватывает дыхание.
— Что?.. — не уверена, что не ослышалась. — Как вы сказали?
Он ничего не отвечает, только морщится. Его губы плотно сжимаются. Я гляжу на чужака, соображая, что сказать дальше. Все вопросы вылетели из моей головы, диалог зашел в тупик…
— Что еще за Хранители такие? — это все, на что я способна.
— Обережники, Наблюдатели, Защитники, которые охраняют данную территорию… — он обводит рукой поляну. — Хранители покоя и порядка.
Я ему не поверила. Желание налаживать контакт пропало. Глянула на небо — грозовой фронт растянулся по всей котловине. Лучше в дом вернуться. Потопталась на месте, замешкалась с ответом. Наверное, в глазах чужака я выгляжу смешно — женщина средних лет в ветровке поверх домашнего халата и в босоножках на босу ногу.
Тут пёс приподнялся, навострил уши. Мужчина покинул камень.
Мои глаза распахиваются — прямо на меня из воздуха движутся люди. Человек двадцать, не меньше! Чужак вздыхает с облегчением. Говорит, оборачиваясь ко мне:
— Идите домой. Тут вам делать нечего.
Итак, он выпроваживает меня с поляны. Но мне не уйти — тело окаменело, ноги налились свинцом, дыхание нарушилось, а сама я, как завороженная, смотрю на «гостей» в темных одеждах. Юноши и девушки, мужчины и женщины — мои ровесники или чуть старше… В почтенном возрасте среди них только один человек — седовласый мужчина. Он останавливается в паре шагов, бросает на меня хмурый взгляд. Интересуется у чужака не особо приветливо:
— Кто эта женщина?
Чужак переводит взгляд с меня на старца и… равнодушно пожимает плечами.
— Местная, — говорит он и кивает в сторону моего дома.
Глубокая складка прорезает лоб старца.
— Что она здесь делает? — задает он вопрос.
— Подошла ко мне узнать, не требуется ли помощь, — отвечает чужак ровно. Широкие белесые брови старца взлетают. Он не верит чужаку. Долгие мгновения с недоумением, с непониманием смотрит на меня. Меня охватывают дурные предчувствия.
САКРАЛЬНОЕ МЕСТО
Сакральное (от англ. sacral и лат. sacrum — священное, посвященное Богу и (лат. os sacrum, дословно «священная кость» — часть позвоночника наземных позвоночных, обеспечивающая его соединение с тазом.)) — в широком смысле — всё, имеющее отношение к божественному, религиозному, небесному, потустороннему, иррациональному, мистическому, отличающееся от обыденных вещей, понятий, явлений.
ВикипедиЯ.
Кто-то совершает зло, кто-то за это зло всю жизнь расплачивается…
ЧАСТЬ 1 Попаданка
Дзынь… Дзынь-дзынь… Дзынь-дзынь-дзынь… Дзынь…
Звук проникал в душу, нервировал, наполнял нутро первобытным страхом. Источником звука оказалась старая люстра, — именно старая, а не старинная, — которую кто-то подвесил за крюк на дереве.
Дзынь… Дзынь-Дзынь…
Стеклянные подвески из-за ветра соприкасались друг с другом и издавали нервирующий какой-то звук. Сама люстра была обшарканной, китайского производства — такие выпускали лет тридцать назад, в середине девяностых. Золотой рожок и множество подвесок из стекла или пластика в виде сосулек или капелек. У этой люстры подвески были в виде капель.
Я поежилась, проходя мимо люстры, закрепленной на дереве.
Дзынь… Дзынь… Дзынь…
К перезвону примешивалось завывание ветра над моей головой. Такой ветер принято называть верховым или верховиком. Как правило, верховик — признак резкой перемены погоды. В наших краях верховик предвещает наступление жары — он дует со степей, приносит с собой запах разнотравья. Несколько лет назад из-за верховика случился пожар, который уничтожил лесной массив вместе с дачными поселками — ленточный бор, опоясывающий город.
Поселки отстроили заново, а вот вместо леса из-под земли до сих пор стоят обгоревшие пеньки — после пожара весь сгоревший лес вырубили и распродали за бесценок. Заново лес так и не посадили, а ведь ленточный бор в наших (степных) краях играет немаловажную роль: лес — это наши легкие.
Дзынь… Дзынь… Дзынь…
Я, в который уже раз обернулась на люстру. Кто из соседей додумался пристроить ее на дереве? Кто из них такой весельчак? Ничего, кроме страха, висящая на дереве китайская люстра не вызывала.
Ускорила шаг. До калитки остается не более двадцати метров. Тем временем ветер разошелся. Он пригнал со степей тучи, небо мгновенно заволокло серостью. Пошел дождь — мелкий и плотный. Я выругалась и устремилась к калитке. Дождь припустил…
У нас всегда так. С утра может жарить, к обеду погода поменяется. Либо приходит ненастье, либо все устаканивается. Такая изменчивость погоды связана с резко-континентальным климатом.
Натянула капюшон на голову и быстрым шагом направилась к калитке. Навстречу мне попался высокий мужчина с собакой, которую он держал на коротком поводке. Пёс выглядел угрожающе: крупного размера, массивные челюсти, широкая грудная клетка. Я машинально отпрянула в сторону.
Нет, собак я не боюсь, просто сработал инстинкт самосохранения.
Через пару минут я была возле калитки. Быстро открыла ее. Ну вот, я дома. Несколько шагов по дорожке, отсыпанной гравием и я внутри летней кухни. Наконец, можно перевести дух и согреться. Стерев с лица дождевые капли, я поставила чайник, а уж после сняла ветровку.
Пока вода в чайнике грелась, я поднялась под крышу — проверить, как подсыхает чабрец, собранный мною недавно. Мельком глянула в оконце — на разноцветные крыши соседних домов. Наш поселок представляет собой упорядоченное скопление одноэтажных и двухэтажных зданий. Если посмотреть на него сверху, то станет ясно, что поселок надвое разделен длинной дорогой, которая изгибаясь, тянется от реки к горе. На одной части поселка улицы пересекают друг друга под прямым углом; на другой — улицы лучами расходятся от круглой поляны. На одной стороне поселка дома добротные, в массе своей каменные, на другой — проще. «Деревянные хибары», — как говорит один знакомый.
Добраться до поселка из города можно на автобусе, чем я и пользуюсь — автобус ходит часто, так что затруднений я не испытываю. Затем, выйдя на нужной остановке, я иду домой. Мой путь занимает около десяти минут по пустынным улицам. Иногда в кромешной темноте, если дело происходит зимой. Поселок электрифицирован, но уличных фонарей в нем не наблюдается, потому что в поселке нет никакой инфраструктуры: ни школ, ни детских садов, ни поликлиник.
Правда, на поляне, напротив нашего участка городские власти воздвигли детскую площадку, так что, подходя к дому, я зачастую слышу детские звонкие голоса. Если погода позволяет, но если ненастье, как сегодня, то вся поселковая детвора сидит по домам.
Рядом с остановкой есть еще продуктовый магазин, но пользуюсь я им редко. Мне удобнее совершать покупки в городе, где полно супермаркетов.
Спускаюсь вниз, разбираю содержимое пакетов — молоко в холодильник, крупы на полку, хлеб в плетенную корзинку. Скоро с работы приедет муж — он работает в соседнем городе и ежедневно на машине наматывает километров по шестьдесят, а то и больше. К его появлению я хочу что-нибудь приготовить. Все равно из-за разошедшегося дождя в огороде покопаться не получится.
Через несколько минут калитка распахивается, а вот и мой Миша. Спешу с улыбкой навстречу. Интересуюсь:
— Как доехал?
— Нормально. Там какой-то странный тип на поляне ошивается, — говорит Михаил, передавая мне продуктовые пакеты.
— С собакой? — уточняю я.
— Да с собакой. Ты его видела?
Киваю — видела.
— Не понимаю, что ему здесь понадобилось… — бурчит Михаил.
— Не знаю. Кто-нибудь из соседей обратил на него внимание? — интересуюсь я у мужа.
— Возможно. Пойду, спрошу у Ивана. Он одновременно со мной подъехал.
Миша вернулся минут через десять. К этому моменту я успела нарезать овощи на салат и накрыть на стол.
— Что сказал Иван?
— Сказал, что на чужака с собакой внимания не обратил.
— Серьезно? — Обычно Ваня все и про всех подмечает. Такой вот у нас замечательный сосед.
Миша внимательно посмотрел на меня. Задал вопрос, как будто я одна знаю на него ответ:
— И что этому человеку в такую непогоду вздумалось кружить по поляне, да еще и собакой?
— Может, он вышел на прогулку со своим питомцем, — выдвинула я предположение.
— Не похоже. Он явно что-то ищет, а пёс в этом ему помогает, — проговорил Михаил и задумался.
— Ты обратил внимание на то, как он одет?
Муж качнул головой.
— И о чем тебе говорит его одежда?
— О том, что этот парень явно с приветом. Кто летом носит пальто до колен? Я же говорю: странный он.
— Может пообщаться с ним?
— И что мы ему скажем? Что эта поляна — наша и посторонним вход на нее запрещен?
— Нет, но… — я замялась.
— Валя, забудь об этом человеке. Давай лучше поужинаем.
Через полчаса облака расступились как по волшебству, обнажив небо насыщенного голубого цвета. Прибрав на столе и перемыв посуду, я отправилась в огород. И тут я едва не споткнулась на ровном месте — перед внутренним взором возникло видение: весь наш поселок охвачен огнем…
Ощутила, как тревога охватывает меня, поспешила за телефоном с одной только мыслью: «Сергею нужно напомнить насчет пожарных гидрантов…»
***
Около часу ночи. Вновь моросит дождь. Луна блеклым пятном пробивается сквозь тучи. Незнакомец сидит на валуне, ровно по центру поляны. Пёс пристроился рядом с хозяином. Их силуэты смутно различимы в завесе из дождя, и все-таки я вижу их. Я смотрю на них через стекло — окна гостиной выходят на поляну — и недоумеваю. Как же так? Что заставляет этого человека ночью мокнуть под дождем?
Чужак вдруг поднялся на ноги и, сделав несколько шагов по направлению к нашему дому, посмотрел прямо на наши окна.
«Он заметил меня…» — мелькнуло в мыслях. Я поспешила отпрянуть от окна.
— Ты почему не спишь? — раздалось за моей спиной. Резко обернулась. Миша замер в дверном проеме.
— Голова немного побаливает, — ответила я ему. — Наверное, из-за смены погоды.
— Прими таблетку.
— Уже… — несколько минут назад я растворила в стакане с водой шипучку. — Пока не помогло. Да еще этот тип с собакой покоя мне не дает, — призналась я мужу.
Михаил глянул в окно и нахмурился.
— Может все-таки пообщаться с ним? — продолжила я.
— Нет. Пойдем спать.
— Я здесь еще немного побуду…
— Валя, почти час ночи!
— Хорошо-хорошо… — сдалась я.
— Может все-таки пообщаться с ним? — утром я повторила свой вопрос.
Мы завтракали. Яичница с беконом, поджаренная на сливочном масле картошка. Не глядя на меня, муж произнес:
— И что ты ему скажешь?
Обмакиваю ломтик хлеба в желток, прежде чем ответить.
— Спрошу: нужна ли ему помощь, — в моем голосе прозвучала неуверенность, да и муж посмотрел на меня с сомнением.
— Вряд ли ему нужна твоя помощь… — проговорил он с иронией в голосе. Я посмотрела на мужа с удивлением — он никогда не иронизировал.
— Миш… Этот человек просидел на камне всю ночь!
— И что? — произнес он с безразличием.
— Как это «что»? Может, у него беда случилась? Или ему податься некуда?
— Вряд ли… — отмахнулся Михаил, продолжая поглощать завтрак.
Я посмотрела на мужа беспомощно.
— Миш, ты же никогда не был таким бесчувственным. Всегда стремился всем помогать.
— Угу. Но конкретно ему я помогать не хочу. И тебе не советую.
— Но почему?!
— Потому что не хочу! Не хочу помогать совершенно постороннему мне человеку.
Я не понимала Михаила — он в помощи никогда и никому не отказывал. А тут… Я даже растерялась.
— Тогда я… сама…
— Нет! Я не хочу, чтобы ты к нему ходила! Ты его собаку видела?
— Видела. Страшная она — это так. Ну и что?
Муж промолчал.
— Тогда сходи ты… — робко предложила, теряя остатки надежды.
— Мне, что делать больше нечего? — Михаил окончательно рассердился. Он посмотрел на меня в упор.
— Тогда пойдем вместе…
— Нет! — сказал, как отрезал мой муж и посмотрел на меня так, что у меня отпали всякие сомнения: он и пальцем не пошевелит ради чужака. Ну что ж…
Я глубоко вздохнула. Значит, придется самой пообщаться с незнакомцем.
Дома я одна — Миша по делам уехал в город еще утром. Вновь моросит дождь — серой завесой он раскинулся над поляной. Чужак по-прежнему сидит на валуне, согнув одну ногу в колене. Около другой его ноги на примятой траве лежит собака. Я смотрю на мужчину сквозь стекло и думаю: «Он, наверное, уже вымок до нитки». Чужак протягивает руку к собаке и треплет ее за ухом. На его запястье серебром проблескивает широкий браслет.
Что-то толкает меня на решительные действия. Накидываю ветровку, обуваюсь, покидаю дом, слетаю с крыльца и быстрым шагом устремляюсь к калитке. Помимо дождя на улице ужасно холодно — не лето, а самая настоящая осень. Распахиваю калитку настежь и направляюсь к незнакомцу. В нескольких шагах от мужчины я останавливаюсь. И вовсе не из-за его собаки. Внутри меня возник ступор.
— Эй, — зову я. — Вам помощь нужна?
Этот человек даже головы не повернул. Да и его пёс не шелохнулся, даже носом не повел в мою сторону, словно я для них не существую.
— Э-эй… — подаю я голос. — У вас все в порядке? Помощь нужна?
Наконец, чужак обратил на меня внимание. Медленно — очень медленно обернулся. И у меня дыхание перехватило от его пронизывающего взгляда. Замерла. Увидела, как приоткрылись его губы, как распахнулись его светло-голубые глаза — глаза цвета льда — он здорово смутился. Или… удивился.
— Вы ко мне обращаетесь? — задал он вопрос и посмотрел на меня, как на призрак. Голос у чужака хриплый, простуженный.
— К в-вам, — отвечаю я, сдерживая, растекающуюся по телу дрожь. Рассматриваю мужчину. Темные волосы. Суровое лицо. Обветренные губы. Не молод, но еще и не стар. — К-кроме нас тут никого. — Я обвела поляну взглядом — на поляне царит безлюдье, шуршание дождя обволакивает, — и вновь посмотрела на незнакомца — что-то в нем не так. Цвет глаз, взгляд, голос, речь, жесты… Одежда не по сезону… И браслет на его запястье.
Мой муж правильно сказал: кто летом носит длинное пальто, больше подходящее для глубокой осени?
— Вы, наверное, промокли до нитки, — добавила я робко. Я сразу обратила внимание, что темные волосы мужчины влажные и спутанные.
Он окинул меня внимательным взглядом и отрицательно покачал головой. Подошла ближе, не уверенная, что должна это делать. В ногах — свинцовая тяжесть. Собака приподняла голову и вновь положила ее на лапы.
— Что вы здесь делаете? — спросила я как можно мягче, а самой подумалось: «Возможно, веду я себя глупо…».
— Жду.
— Ждете? Кого? — моему удивлению нет предела.
— Своих... — прозвучал ответ.
Я не смогла найти объяснение его словам — что-то здесь не так. Не мог же он назначить встречу на нашей поляне? Почему нет? Кто знает, чем живет и дышит этот человек? Но и на типа с закидонами он тоже не похож. Решила уточнить:
— То есть… вы всю ночь просидели на этом камне, — выдавила я из себя, подбирая слова, — дожидаясь кого-то из своих?
Он кивнул. Многословным его не назовешь. Я понимаю, что нужно разговорить незнакомца.
— И долго вы собираетесь ждать?
Мужчина посмотрел на меня пристально. Спросил:
— Я кому-то мешаю?
— Нет, но… — бормочу я. — просто… Вы всю ночь… Под дождем… На этом камне…
— Все потому, что те, кого я жду, запаздывают, — отвечает он, хмурясь.
— Кто они? — вырывается у меня. — Те, кого вы ждите?
Он несколько секунд смотрит на меня, прежде чем ответить:
— Хранители…
Я не сразу понимаю, что он сказал. С немым вопросом я смотрю на мужчину.
— Хранители пространства и времени… — повторяет он.
У меня перехватывает дыхание.
— Что?.. — не уверена, что не ослышалась. — Как вы сказали?
Он ничего не отвечает, только морщится. Его губы плотно сжимаются. Я гляжу на чужака, соображая, что сказать дальше. Все вопросы вылетели из моей головы, диалог зашел в тупик…
— Что еще за Хранители такие? — это все, на что я способна.
— Обережники, Наблюдатели, Защитники, которые охраняют данную территорию… — он обводит рукой поляну. — Хранители покоя и порядка.
Я ему не поверила. Желание налаживать контакт пропало. Глянула на небо — грозовой фронт растянулся по всей котловине. Лучше в дом вернуться. Потопталась на месте, замешкалась с ответом. Наверное, в глазах чужака я выгляжу смешно — женщина средних лет в ветровке поверх домашнего халата и в босоножках на босу ногу.
Тут пёс приподнялся, навострил уши. Мужчина покинул камень.
Мои глаза распахиваются — прямо на меня из воздуха движутся люди. Человек двадцать, не меньше! Чужак вздыхает с облегчением. Говорит, оборачиваясь ко мне:
— Идите домой. Тут вам делать нечего.
Итак, он выпроваживает меня с поляны. Но мне не уйти — тело окаменело, ноги налились свинцом, дыхание нарушилось, а сама я, как завороженная, смотрю на «гостей» в темных одеждах. Юноши и девушки, мужчины и женщины — мои ровесники или чуть старше… В почтенном возрасте среди них только один человек — седовласый мужчина. Он останавливается в паре шагов, бросает на меня хмурый взгляд. Интересуется у чужака не особо приветливо:
— Кто эта женщина?
Чужак переводит взгляд с меня на старца и… равнодушно пожимает плечами.
— Местная, — говорит он и кивает в сторону моего дома.
Глубокая складка прорезает лоб старца.
— Что она здесь делает? — задает он вопрос.
— Подошла ко мне узнать, не требуется ли помощь, — отвечает чужак ровно. Широкие белесые брови старца взлетают. Он не верит чужаку. Долгие мгновения с недоумением, с непониманием смотрит на меня. Меня охватывают дурные предчувствия.
