Вот он, мой катализатор, который сию минуту насинтезирует невесть какой загиб с дезухой в запредельных гигабайтах.
Я попала в самое жерло извергающегося вулкана. Ударная порция лавы проникла в мою статичную персону и растеклась жгучими струйками по всему вялому кровотоку. Во мне уже столько магмы, что раскалённый расплав готов разворотить меня изнутри, выплеснуть гейзер огня и разметать его пулемётным салютом алых искр.
Пить нельзя совсем, во рту всё пересохло от жажды. Вместо разбухшего языка крупнозернистый наждак, который монотонно шлифует зубную эмаль, вовсю дерёт незащищенные нёбо и десны.
Сейчас меня перемелют карминовыми жерновами, прижучат разом, кончат в киноварной геенне и равнодушно препарируют.
Ворона сидела на спинке стула, возбуждённо и безостановочно мотала головой, порывисто вертела ею в разные стороны, точно марионетка с невидимыми нитями. Я хотела произнести:
-Варюха, рехнулась? Что ты делаешь? Прекрати, головёнку свою открутишь.
Да не тут-то было...
Как там?
Как там, вообще, у нормальных, адекватных и здоровых людей в таких случаях говорится?
Брысь?
Может кыш?
Или цыц?
Наверное фас!
Как туго я въезжаю и кумекаю. Явственная лоботомия. Роясь в петлицах гипоталамуса, всё же выбурила и промямлила:
-Ню... Тю... Мю... Му... Фу... Нельзя... Фу...
Ладно хоть не "кукареку" и не "мама мыла раму", а вот так, с запинками и ляпами, прокомпостировав детсадовский букварь, выдавило из меня не беглый синтаксис. И смандаринила я под конец нютюмюканья даже в тему. Но Варвара и после чушкового лепета не унимала телодвижения, продолжая свою шалую головерть.
Гладь чёрного экрана телевизора напротив отражало блики синих парабол над спинкой кровати. Оценить и анатомировать чьи-то змееподобные эрупции и выкрутасы протуберанцев не смогла. Меня прижали к лежаку многопудовым гнётом, опутали руки-ноги лианами щупальцами, заковали шею в тугую колодку. Преодолеть сопротивление чугунной компрессии и вывернуть глазные яблоки на изголовье ложа не получалось.
Зуммер сотового телефона, лежащего на комоде, непрерывно звякал привычно-знакомую мелодию. Кто-то прорывается ко мне через вишнёвую взвесь.
Полный, пленарный раскардаш. Всё набекрень. Все спятили. Срань! Образцовая! Неограниченная!
Ничего себе, как стрёмно обнесло голову, как меня фундаментально, основательно пригрело и накрыло по окружности, прокалило и облучило в недрах протоплазмы термоядерным нейтрончиком.
Неиссякаемая бордовая макроволновка с грилем меня доконает и добьёт, превратит в пористую пемзу, либо развеет летучим пеплом. Не удрать из всепожирающего кипящего котла. Сгорю. Я была готова выбросить белое полотнище, капитулировать и сложить полномочия.
Но нет...
Вопреки моим прогнозам, жар стал постепенно спадать, вспыльчивый термометр больше не соскакивает с резьбы и я прихожу в себя. Потихоньку выкарабкиваюсь из недуга и рдяного чада. Проверим точные науки, хотя бы одну из них. Простонародная математика на прежнем уровне: это умножаем на это, делим на это, два в уме, четыре в остатке.
Добре! Разбежавшиеся битые пиксели реставрировались и на текущий момент воспроизводят прежнюю яркость свечения интеллектуальной видеопанели.
Зачёт со стипендией!
Ставлю себе горчичники для самоуспокоения, но процедура дополнительной теплоотдачи лишняя, потому что от темно-красного допинга, напалма и кварцевания, чахоточного кашля давно уже нет. На пищу ещё не смотрю, только пью много жидкости. Отощала лежмя на шесть кило и двести граммов. Худющая стала, словно борзая после строжайшей диеты. Остались одни глазищи, шелушащаяся, истончённая кожица, да выпирающие ключицы.
Шкилетина!
Мне бы подумать обо всем, как раз сейчас самое время. Хочу припомнить свою прежнюю жизнь, своих родных. Исключено! Они давным-давно где-то на задворках. Хочу поплакать о них. Не способна! Я их, практически, забыла и не стараюсь восстановить в памяти. Их больше нет и не будет. Они мне не нужны. И главное, я не горю желанием возвращаться в прошлое. Прочная, неразрывная семейная пуповина перерезана, всё эффективно и целиком стерто рубиновым ластиком.
Я отреклась от всех.
Силюсь порыдать в подушку о своем настоящем. Не получается. Бесполезно. Мои мозги настроены не на ту вещательную радиостанцию. Может и к лучшему: из депрессий трудно выходить. Мне здесь даже сны никогда не снятся, кроме воспламененного бреда во время болезни.
Однако мобильник действительно отозвался на нечто и притянул послание анонимного абонента. Дисплей высветил незнакомую заставку, посланную инкогнито: на чёрном, чернильном фоне, под тремя лимонными лунами, айсберг с белоснежной верхней поверхностью и бирюзовой подводной его частью.
И где такая невиданная фантастика находится? Какие миры мне её послали?
В город пока не выезжаю, ещё слаба. И в огороде не копаюсь, ноги подгибаются. Потрепанному бордовым, жарким натиском организму нужно время, чтобы восстановиться.
Ворона Варвара меня поразила. После гибели Федора, она продолжительно молчала. И вдруг, только сейчас, женским, моим голосом выдала небывалую фразу: "мои животинки". Я часто произносила любимое выражение, когда обращалась к ним, ко всем своим питомцам. Как она смогла запомнить и выговорить необычное словосочетание? Хорошо, что не произносит имя крысенка. Для меня это не зажившая рана.
К вечеру пошел дождь. Густой, сплошной стеной. Я облегченно вздохнула, не надо поливать огород. Нынче обременительно. Литерально-правдиво: в лом. Ветра совсем нет, всё смолкло в смолистой, душистой свежести. Воцарился затяжной, тишайший ливень. За две весны и два лета никогда еще не было грозы, не сверкала молнии, не рокотал гром. Самовластная прихоть воздушного океана!
Мы с Варей пристроились на террасе. Думаю, сейчас мне нельзя находиться в сырости и влажности, но на зрелищные причуды природы стоит посмотреть. Небо тяжёлое, очень низкое. Такое низкое, что кажется, стоит только поднять руку, можно дотянуться и выхватить из выси невесомо-ватный кусочек.
На ровном, тёмно-сером фоне, яркие фиолетовые, жёлтые и синие плоские круги серпантина. Чередование серых, фиолетовых, жёлтых и синих струй-завораживающее видение.
Бесподобно красиво!
Потрясающе!!!
Подобные виды не имеют равных!
Иллюзия разноцветного дождя. Такой великолепный атмосферный феномен вижу впервые.
Собрала небесную воду из разных завитков. Она обыкновенная и одинаковая: чистая, кристально прозрачная, без цвета и запаха. Правда показалось, что намного теплее обычного, даже лёгкий пар поднимался с земли. На вкус попробовать не решилась. Жидкость слила в четыре небольшие банки, во все поставила по сорванному цветку. А в кувшине организовала купажирование, смешала всё в одинаковой пропорции. Решила понаблюдать, ждала разных, нереальных метаморфоз с репродукцией, но никакой дифференциации и мутагенеза не выявила. Цветы ни во что не превратились, не переродились, расслоения, расщепления и аннигиляции не произошло. Поникли и завяли в срок, как обычно. В пятой склянке, в созданном первичном бульоне ничего неземного не зачало, не сформировалось и не повылезало.
Моя неоправданная генная инженерия претерпела осрамление с пролетом и данной осечкой я безбрежно удовлетворена. В окружающей среде, после многокрасочного дождя, видимых изменений тоже не наблюдалось. Неплохо.
Я многому не удивляюсь, и слово"забавно" давненько перестало вырываться из моих уст. Насколько перемена декораций с естественными нововведениями вредны для меня и как отразится в дальнейшем на самочувствие-не гадаю. Зрение, медленно, но ухудшается, кровь внешне в норме, только раз я в факторе риска, приходиться регулярно принимать медицинские препараты. За здоровье других своих внутренних органов и метаболизм увериться уже не смогу.
Немного погодя возвратился Том. Мокрый и грязнущий.
Том, милый мой, непревзойдённый бесёнок! Забугорный, чумазый лешака!
Томыч, вперёдсмотрящий штурман! Неподражаемый злюка!
Он вернулся!!!
Его не было больше месяца. Вытянулся, возмужал и всё такой же серьёзный, насупленный и железобетонный.
Мне отменно. Я рада! Ожила! Я впервые улыбнулась за много-много дней.
Теперь можно жить. Продолжать жить дальше.
Чувствую себя вполне сносно, удовлетворительно по всем элементам организма. Пора заниматься неотложными делами, времени до зимы не так много, как кажется. Впереди опять минусовая температура, стужа, заснеженный пейзаж, полная изоляция. И необъяснимая, абсурдная, долгоиграющая волынка с жизнью и смертью.
Для начала я тщательно подготовила пути отступления. Детально обмозговывала быстрый отход во всех подробностях. Машины по городу расставила на более короткое расстояние друг от друга, не забыла про явочные, тайниковые квартиры и пригород. В подпольной предприимчивой деятельности продумывала всё до мизерных тонкостей. Шпионские, окопные страсти в стадии преуспевающей, интенсивной разработки.
Многоразовое атанде всем мазилкам!
У меня есть Том! Том! И ещё раз Том! Утроенная презервация!
Догоняйте, дьяволы!
Больше не проколюсь и не оплошаю, как в прошлый раз. Мне не дадут обмишуриться.
Автомобили выбирала самые простые, неприметные для чужого глаза. Помечала своим опознавательным знаком. Хорошие, мощные двигатели стояли в укромных местах и у меня дома в гараже. Соседей тоже потеснила.
Теперь, запасное убежище и не одно-задача номер один.
Догадалась давно-моя застолбленная вотчина заселена кем-то, помимо нас. Однако слежки за собой не ощущаю, домой добираюсь всегда без проблем. Том не проявляет энергетического беспокойства, предельно сдержан, прямо излишне спокоен. Следственно и мне нечего беспричинно страшиться. Стараюсь оставаться в большом городе незаметной, малогабаритной, символически зримой. Последовательно, беспечно пополняю свои кладовые необходимыми продуктами и вещами.
В целом, готова добровольно, без помех, поделиться со всеми занимаемым, беспредельным краем. В чем проблема? Её не существует! Вообще!
Обидно, дроны ни разу так и не запустила. Всё боялась себя обнаружить.
Невозможно полностью обследовать и прощупать большую территорию, если только когда-нибудь, нечаянно не наткнусь на интересующий меня объект.
Я нарвалась на гостинец с подвохом через неделю, в отдаленном районе новостроек, когда осматривала частный сектор пригодный для зимования. Здесь, на границе города бездействовал небольшой заплесневелый заводик со множеством, проеденных временем, промышленных построек. Одно здание с выгнутым перекрытием почти полностью обрушилось, теперь это сплошная насыпка из размельченного стекла, дробленых кирпичей и кусков бетона. Ходила около непропорционально угловатых руин, осматривала уродливую нескладность.
Том ведет себя примерно и терпимо. Я тоже неспешно, мерно обхожу заброшенный участок. Неожиданно бесхвостый дернулся, что-то наподобие дротика торчало у него в боку. Быстро выдернула заостренный наконечник.
Что за дикие, туземские проказы?
Такая же штука воткнулась мне сзади, чуть ниже плеча. Особой боли не почувствовала, немного замешкалась, когда пыталась подцепить и ухватить тонкую фитюльку с синтетическим оперением. Вытащила её и пыталась рассмотреть мини стрелу.
Удавалось с трудом. Повело, голова уже слегка поплыла, зажуировав от обкатки профпригодности забродившего фруктового крюшона, заскользила трехмачтовым галиотом в круиз по Саргассовому морю, ринулась флотилить Бермудскую пифагорию. Она припустила туда самым попутным фордевиндом на всех алых парусах, с привкусом небывалого ранее довольства и эйфорийного самозабвения.
М-м-м-м-м! Хипово!
Что со мной?
Как обалденно, необычайно-приятно и прикольно!
Время застопорилось, останавливается. Я стою в стеклянной барокамере и избыток давления накрепко припечатал меня к пласту земли. Через искривленное, разноцветное марево вижу, что ко мне плавно и неторопливо подруливает человек. Точно такой же его клон появляется на горизонте.
Может красочное явление есть призрачная фата-моргана?
Я даже силюсь воссоздать что-то наподобие улыбки и поприветствовать двойников:
-Вся моя радость для вас.
Но губы не растянулись для услужливой галантности, а рука повисла безвольной плетью.
Яркое пришествие не мираж и не сбой в моей полуяви. Вполне реальный, молодой мужчина с тёмными, короткими волосами и длинной, зачёсанной на левый бок чёлкой, как у Каила Маклахлена из "Шоугелз". Ему несомненно идет такой привлекательный причесон. Одежду рассмотреть не успела. Благовидный незнакомец пластичной походкой приблизился почти вплотную и неожиданно отвесил мне увесистую оплеуху.
Чего-о-о-о-о-о-о?
Успела только заметить на его руках кожаные, светло-коричневые митенки. Предусмотрительный молодчик! Цапалки бережет! Упасть не дал, ухватил за одежду, а затем уже "душевно" хуканул. Заискрить не заискрило, однако после второго его наезда рухнула спиной прямо на камни. И опять не почувствовала боли.
Это разве я?
Всё происходит не со мной.
Так не может быть!
Почему не может?
Это я, собственной персоной и меня сейчас очень даже не углаживают. Мне увлеченно, с огоньком наносят высокохудожественную, кобальтовую аппликацию.
Потом сильный пинок в бок, прямо по ребрам. Наклонился, схватил за футболку, поднимает, сдавливает ворот и я не могу дышать. Передо мной лицо, обыкновенное человеческое, загорелое лицо. Необыкновенные только глаза. Красивые, ярко-синего цвета, в обрамлении чёрных, пушистых ресниц, на зависть всем девчонкам. Я не вижу в них ненависти, они слишком безучастны, холодны, невозмутимы и пренебрежительное выражение безразличия, самое ужасное для меня. От моего визави исходит гибельный порок, смертельная угроза. Такой убьёт, не задумываясь.
Дружище, Вы перепутали. "Вся моя радость для вас" и "делайте со мной, что хотите, вплоть до истребления"- это не одно и тоже!
Озверел?
Боковым зрением улавливаю движение. Невдалеке, лицом вниз лежит худощавая фигура и безрезультатно пытается сбросить с себя Тома. Похоже щуплая женщина, либо подросток. Том, положив морду с приоткрытой пастью доходяге на шею, навалился ему сверху на спину, придавил своим немалым весом и не дает подняться. Мне кажется, что есть ещё третий.
Возможно я ошибаюсь, вероятно только мерещится, потому как поддатая, полупьяненькая нейрохимия затуманивается, начинает мрачнеть и припухать.
Я попала в самое жерло извергающегося вулкана. Ударная порция лавы проникла в мою статичную персону и растеклась жгучими струйками по всему вялому кровотоку. Во мне уже столько магмы, что раскалённый расплав готов разворотить меня изнутри, выплеснуть гейзер огня и разметать его пулемётным салютом алых искр.
Пить нельзя совсем, во рту всё пересохло от жажды. Вместо разбухшего языка крупнозернистый наждак, который монотонно шлифует зубную эмаль, вовсю дерёт незащищенные нёбо и десны.
Сейчас меня перемелют карминовыми жерновами, прижучат разом, кончат в киноварной геенне и равнодушно препарируют.
Ворона сидела на спинке стула, возбуждённо и безостановочно мотала головой, порывисто вертела ею в разные стороны, точно марионетка с невидимыми нитями. Я хотела произнести:
-Варюха, рехнулась? Что ты делаешь? Прекрати, головёнку свою открутишь.
Да не тут-то было...
Как там?
Как там, вообще, у нормальных, адекватных и здоровых людей в таких случаях говорится?
Брысь?
Может кыш?
Или цыц?
Наверное фас!
Как туго я въезжаю и кумекаю. Явственная лоботомия. Роясь в петлицах гипоталамуса, всё же выбурила и промямлила:
-Ню... Тю... Мю... Му... Фу... Нельзя... Фу...
Ладно хоть не "кукареку" и не "мама мыла раму", а вот так, с запинками и ляпами, прокомпостировав детсадовский букварь, выдавило из меня не беглый синтаксис. И смандаринила я под конец нютюмюканья даже в тему. Но Варвара и после чушкового лепета не унимала телодвижения, продолжая свою шалую головерть.
Гладь чёрного экрана телевизора напротив отражало блики синих парабол над спинкой кровати. Оценить и анатомировать чьи-то змееподобные эрупции и выкрутасы протуберанцев не смогла. Меня прижали к лежаку многопудовым гнётом, опутали руки-ноги лианами щупальцами, заковали шею в тугую колодку. Преодолеть сопротивление чугунной компрессии и вывернуть глазные яблоки на изголовье ложа не получалось.
Зуммер сотового телефона, лежащего на комоде, непрерывно звякал привычно-знакомую мелодию. Кто-то прорывается ко мне через вишнёвую взвесь.
Полный, пленарный раскардаш. Всё набекрень. Все спятили. Срань! Образцовая! Неограниченная!
Ничего себе, как стрёмно обнесло голову, как меня фундаментально, основательно пригрело и накрыло по окружности, прокалило и облучило в недрах протоплазмы термоядерным нейтрончиком.
Неиссякаемая бордовая макроволновка с грилем меня доконает и добьёт, превратит в пористую пемзу, либо развеет летучим пеплом. Не удрать из всепожирающего кипящего котла. Сгорю. Я была готова выбросить белое полотнище, капитулировать и сложить полномочия.
Но нет...
Вопреки моим прогнозам, жар стал постепенно спадать, вспыльчивый термометр больше не соскакивает с резьбы и я прихожу в себя. Потихоньку выкарабкиваюсь из недуга и рдяного чада. Проверим точные науки, хотя бы одну из них. Простонародная математика на прежнем уровне: это умножаем на это, делим на это, два в уме, четыре в остатке.
Добре! Разбежавшиеся битые пиксели реставрировались и на текущий момент воспроизводят прежнюю яркость свечения интеллектуальной видеопанели.
Зачёт со стипендией!
Ставлю себе горчичники для самоуспокоения, но процедура дополнительной теплоотдачи лишняя, потому что от темно-красного допинга, напалма и кварцевания, чахоточного кашля давно уже нет. На пищу ещё не смотрю, только пью много жидкости. Отощала лежмя на шесть кило и двести граммов. Худющая стала, словно борзая после строжайшей диеты. Остались одни глазищи, шелушащаяся, истончённая кожица, да выпирающие ключицы.
Шкилетина!
Мне бы подумать обо всем, как раз сейчас самое время. Хочу припомнить свою прежнюю жизнь, своих родных. Исключено! Они давным-давно где-то на задворках. Хочу поплакать о них. Не способна! Я их, практически, забыла и не стараюсь восстановить в памяти. Их больше нет и не будет. Они мне не нужны. И главное, я не горю желанием возвращаться в прошлое. Прочная, неразрывная семейная пуповина перерезана, всё эффективно и целиком стерто рубиновым ластиком.
Я отреклась от всех.
Силюсь порыдать в подушку о своем настоящем. Не получается. Бесполезно. Мои мозги настроены не на ту вещательную радиостанцию. Может и к лучшему: из депрессий трудно выходить. Мне здесь даже сны никогда не снятся, кроме воспламененного бреда во время болезни.
Однако мобильник действительно отозвался на нечто и притянул послание анонимного абонента. Дисплей высветил незнакомую заставку, посланную инкогнито: на чёрном, чернильном фоне, под тремя лимонными лунами, айсберг с белоснежной верхней поверхностью и бирюзовой подводной его частью.
И где такая невиданная фантастика находится? Какие миры мне её послали?
В город пока не выезжаю, ещё слаба. И в огороде не копаюсь, ноги подгибаются. Потрепанному бордовым, жарким натиском организму нужно время, чтобы восстановиться.
Ворона Варвара меня поразила. После гибели Федора, она продолжительно молчала. И вдруг, только сейчас, женским, моим голосом выдала небывалую фразу: "мои животинки". Я часто произносила любимое выражение, когда обращалась к ним, ко всем своим питомцам. Как она смогла запомнить и выговорить необычное словосочетание? Хорошо, что не произносит имя крысенка. Для меня это не зажившая рана.
К вечеру пошел дождь. Густой, сплошной стеной. Я облегченно вздохнула, не надо поливать огород. Нынче обременительно. Литерально-правдиво: в лом. Ветра совсем нет, всё смолкло в смолистой, душистой свежести. Воцарился затяжной, тишайший ливень. За две весны и два лета никогда еще не было грозы, не сверкала молнии, не рокотал гром. Самовластная прихоть воздушного океана!
Мы с Варей пристроились на террасе. Думаю, сейчас мне нельзя находиться в сырости и влажности, но на зрелищные причуды природы стоит посмотреть. Небо тяжёлое, очень низкое. Такое низкое, что кажется, стоит только поднять руку, можно дотянуться и выхватить из выси невесомо-ватный кусочек.
На ровном, тёмно-сером фоне, яркие фиолетовые, жёлтые и синие плоские круги серпантина. Чередование серых, фиолетовых, жёлтых и синих струй-завораживающее видение.
Бесподобно красиво!
Потрясающе!!!
Подобные виды не имеют равных!
Иллюзия разноцветного дождя. Такой великолепный атмосферный феномен вижу впервые.
Собрала небесную воду из разных завитков. Она обыкновенная и одинаковая: чистая, кристально прозрачная, без цвета и запаха. Правда показалось, что намного теплее обычного, даже лёгкий пар поднимался с земли. На вкус попробовать не решилась. Жидкость слила в четыре небольшие банки, во все поставила по сорванному цветку. А в кувшине организовала купажирование, смешала всё в одинаковой пропорции. Решила понаблюдать, ждала разных, нереальных метаморфоз с репродукцией, но никакой дифференциации и мутагенеза не выявила. Цветы ни во что не превратились, не переродились, расслоения, расщепления и аннигиляции не произошло. Поникли и завяли в срок, как обычно. В пятой склянке, в созданном первичном бульоне ничего неземного не зачало, не сформировалось и не повылезало.
Моя неоправданная генная инженерия претерпела осрамление с пролетом и данной осечкой я безбрежно удовлетворена. В окружающей среде, после многокрасочного дождя, видимых изменений тоже не наблюдалось. Неплохо.
Я многому не удивляюсь, и слово"забавно" давненько перестало вырываться из моих уст. Насколько перемена декораций с естественными нововведениями вредны для меня и как отразится в дальнейшем на самочувствие-не гадаю. Зрение, медленно, но ухудшается, кровь внешне в норме, только раз я в факторе риска, приходиться регулярно принимать медицинские препараты. За здоровье других своих внутренних органов и метаболизм увериться уже не смогу.
Немного погодя возвратился Том. Мокрый и грязнущий.
Том, милый мой, непревзойдённый бесёнок! Забугорный, чумазый лешака!
Томыч, вперёдсмотрящий штурман! Неподражаемый злюка!
Он вернулся!!!
Его не было больше месяца. Вытянулся, возмужал и всё такой же серьёзный, насупленный и железобетонный.
Мне отменно. Я рада! Ожила! Я впервые улыбнулась за много-много дней.
Теперь можно жить. Продолжать жить дальше.
Глава 22: Из слона дрозофилу
Чувствую себя вполне сносно, удовлетворительно по всем элементам организма. Пора заниматься неотложными делами, времени до зимы не так много, как кажется. Впереди опять минусовая температура, стужа, заснеженный пейзаж, полная изоляция. И необъяснимая, абсурдная, долгоиграющая волынка с жизнью и смертью.
Для начала я тщательно подготовила пути отступления. Детально обмозговывала быстрый отход во всех подробностях. Машины по городу расставила на более короткое расстояние друг от друга, не забыла про явочные, тайниковые квартиры и пригород. В подпольной предприимчивой деятельности продумывала всё до мизерных тонкостей. Шпионские, окопные страсти в стадии преуспевающей, интенсивной разработки.
Многоразовое атанде всем мазилкам!
У меня есть Том! Том! И ещё раз Том! Утроенная презервация!
Догоняйте, дьяволы!
Больше не проколюсь и не оплошаю, как в прошлый раз. Мне не дадут обмишуриться.
Автомобили выбирала самые простые, неприметные для чужого глаза. Помечала своим опознавательным знаком. Хорошие, мощные двигатели стояли в укромных местах и у меня дома в гараже. Соседей тоже потеснила.
Теперь, запасное убежище и не одно-задача номер один.
Догадалась давно-моя застолбленная вотчина заселена кем-то, помимо нас. Однако слежки за собой не ощущаю, домой добираюсь всегда без проблем. Том не проявляет энергетического беспокойства, предельно сдержан, прямо излишне спокоен. Следственно и мне нечего беспричинно страшиться. Стараюсь оставаться в большом городе незаметной, малогабаритной, символически зримой. Последовательно, беспечно пополняю свои кладовые необходимыми продуктами и вещами.
В целом, готова добровольно, без помех, поделиться со всеми занимаемым, беспредельным краем. В чем проблема? Её не существует! Вообще!
Обидно, дроны ни разу так и не запустила. Всё боялась себя обнаружить.
Невозможно полностью обследовать и прощупать большую территорию, если только когда-нибудь, нечаянно не наткнусь на интересующий меня объект.
Я нарвалась на гостинец с подвохом через неделю, в отдаленном районе новостроек, когда осматривала частный сектор пригодный для зимования. Здесь, на границе города бездействовал небольшой заплесневелый заводик со множеством, проеденных временем, промышленных построек. Одно здание с выгнутым перекрытием почти полностью обрушилось, теперь это сплошная насыпка из размельченного стекла, дробленых кирпичей и кусков бетона. Ходила около непропорционально угловатых руин, осматривала уродливую нескладность.
Том ведет себя примерно и терпимо. Я тоже неспешно, мерно обхожу заброшенный участок. Неожиданно бесхвостый дернулся, что-то наподобие дротика торчало у него в боку. Быстро выдернула заостренный наконечник.
Что за дикие, туземские проказы?
Такая же штука воткнулась мне сзади, чуть ниже плеча. Особой боли не почувствовала, немного замешкалась, когда пыталась подцепить и ухватить тонкую фитюльку с синтетическим оперением. Вытащила её и пыталась рассмотреть мини стрелу.
Удавалось с трудом. Повело, голова уже слегка поплыла, зажуировав от обкатки профпригодности забродившего фруктового крюшона, заскользила трехмачтовым галиотом в круиз по Саргассовому морю, ринулась флотилить Бермудскую пифагорию. Она припустила туда самым попутным фордевиндом на всех алых парусах, с привкусом небывалого ранее довольства и эйфорийного самозабвения.
М-м-м-м-м! Хипово!
Что со мной?
Как обалденно, необычайно-приятно и прикольно!
Время застопорилось, останавливается. Я стою в стеклянной барокамере и избыток давления накрепко припечатал меня к пласту земли. Через искривленное, разноцветное марево вижу, что ко мне плавно и неторопливо подруливает человек. Точно такой же его клон появляется на горизонте.
Может красочное явление есть призрачная фата-моргана?
Я даже силюсь воссоздать что-то наподобие улыбки и поприветствовать двойников:
-Вся моя радость для вас.
Но губы не растянулись для услужливой галантности, а рука повисла безвольной плетью.
Яркое пришествие не мираж и не сбой в моей полуяви. Вполне реальный, молодой мужчина с тёмными, короткими волосами и длинной, зачёсанной на левый бок чёлкой, как у Каила Маклахлена из "Шоугелз". Ему несомненно идет такой привлекательный причесон. Одежду рассмотреть не успела. Благовидный незнакомец пластичной походкой приблизился почти вплотную и неожиданно отвесил мне увесистую оплеуху.
Чего-о-о-о-о-о-о?
Успела только заметить на его руках кожаные, светло-коричневые митенки. Предусмотрительный молодчик! Цапалки бережет! Упасть не дал, ухватил за одежду, а затем уже "душевно" хуканул. Заискрить не заискрило, однако после второго его наезда рухнула спиной прямо на камни. И опять не почувствовала боли.
Это разве я?
Всё происходит не со мной.
Так не может быть!
Почему не может?
Это я, собственной персоной и меня сейчас очень даже не углаживают. Мне увлеченно, с огоньком наносят высокохудожественную, кобальтовую аппликацию.
Потом сильный пинок в бок, прямо по ребрам. Наклонился, схватил за футболку, поднимает, сдавливает ворот и я не могу дышать. Передо мной лицо, обыкновенное человеческое, загорелое лицо. Необыкновенные только глаза. Красивые, ярко-синего цвета, в обрамлении чёрных, пушистых ресниц, на зависть всем девчонкам. Я не вижу в них ненависти, они слишком безучастны, холодны, невозмутимы и пренебрежительное выражение безразличия, самое ужасное для меня. От моего визави исходит гибельный порок, смертельная угроза. Такой убьёт, не задумываясь.
Дружище, Вы перепутали. "Вся моя радость для вас" и "делайте со мной, что хотите, вплоть до истребления"- это не одно и тоже!
Озверел?
Боковым зрением улавливаю движение. Невдалеке, лицом вниз лежит худощавая фигура и безрезультатно пытается сбросить с себя Тома. Похоже щуплая женщина, либо подросток. Том, положив морду с приоткрытой пастью доходяге на шею, навалился ему сверху на спину, придавил своим немалым весом и не дает подняться. Мне кажется, что есть ещё третий.
Возможно я ошибаюсь, вероятно только мерещится, потому как поддатая, полупьяненькая нейрохимия затуманивается, начинает мрачнеть и припухать.
