Соня, Лев и их двое сыновей оказались, как бы предоставлены сами себе. Впрочем, они рьяно принялись искать работу, но тут выяснилась неприятная вещь. Все их дипломы и ученые степени в глазах израильтян были простыми бумажками, и чтобы получить работу по профессии, нужно было сначала сдать экзамен, подтверждающий их квалификацию.
Соня сдала этот экзамен блестяще, и после небольшого испытательного срока заняла привычное и хорошо оплачиваемое место у операционного стола.
А вот её любимый Лёвушка, рассчитывающий также блистать среди еврейских студентов, как когда-то блистал среди русских, не подтвердил ни ученой степени, ни диплома. Исходя из этого печального факта, в местном бюро трудоустройства ему предложили на выбор стать либо социальным работником, либо кем-то наподобие дворника. В конце концов, он устроился на предприятие по благоустройству дорог, получал мизерную зарплату, постоянно запивал, и клял на чем свет "проклятых узколобых евреев".
Соня безропотно всё сносила, и привычно тащила на себе и дом, и детей, и озлобившегося на весь мир желчного супруга. От жары и пыли Лев быстро утратил свой лощеный облик советского денди - его волосы в рекордное время покинули голову. Судя по фотографиям, которые из Израиля привезла Юлькиной матери его теща, наш "принц" стал напоминать хорошо известного исполнителя роли сказочной бабы Яги - советского актера Милляра. А вот его жена, наоборот, с возрастом стала выглядеть интереснее - похудела, подтянулась, сменила очки на линзы, держалась уверенно, чем и доводила своего благоверного до бешенства.
Но это ещё было не всё! То ли солнце сильно напекло голову, то ли русская "белка" догнала его и на "земле обетованной", но Лёва вдруг яростно возненавидел соплеменников, и вызывающе демонстрировал это по каждому удобному и не очень случаю.
- Не будет нам здесь жизни! - орал он в пьяном угаре,- эти евреи! Они же все двуличные и подлые, они за шекель душу продадут! Я - кандидат технических наук на улице убираю собачьи "каки"! Это, по-твоему, нормально, Соня?
- Нет, дорогой! - кротко соглашалась та,- все знают, какая у тебя светлая и талантливая голова!
И вот эта "голова" стала доставать её планами переезда в Канаду.
- Там оценят мои труды, там я, наконец-то, вновь обрету возможность реализовать свой опыт и знания! Вон, Гуревичи сразу же эмигрировали в Канаду, и Яков сейчас возглавляет кафедру в техническом колледже в Ванкувере, а я убираю дерьмо за твоими евреями!
- Они не мои, Лёвочка,- слабо сопротивлялась Соня,- сам подумай, как мы можем оставить наших стариков одних?
- Они в нас не нуждаются! А у меня жизнь летит под откос! Я мужчина, и я решаю, где нам жить, и куда ехать!
Он так всех достал своим нытьем и жалобами, что, в конце концов, сами же Кацы и взмолились:
- Соня, деточка! Уезжайте вы в Канаду! У нас уже нет сил его слушать, да и перед людьми стыдно!
И Соня, эта святая женщина, второй раз бросила налаженную жизнь и клинику, в которой её ценили и уважали, и потащилась вслед за своим чокнутым Львом через океан в далекую Канаду!
Но как в страшном сне повторилась та же самая ситуация! Не иначе, как наущаемые за что-то невзлюбившими Лёвочку евреями, канадские власти отказались принимать его дипломы и звания на веру, и заставили их с Соней сдавать экзамены на квалификацию.
Софья, шесть последних лет отстоявшая за операционным столом в клиниках Израиля, играючи справилась с самыми каверзными вопросами, а её супруг, подметая улицы, и что знал-то, за это время забыл!
И вот только тут Лев сообразил, кто во всём виноват - ну, конечно же, Соня!
- Это ты уговорила меня уехать из СССР,- орал он, - ты лишила меня будущего! Там я был уважаемым человеком, а ты сделала из меня голодранца!
- Ну как же так, Лёвушка, - чуть ли не плакала бедная женщина, - это ведь ты посылал запрос и оформлял визы! Это ты твердил мне, что хочешь обрести Родину, и перестать быть Вечным Жидом! Ты же сам записал меня на курсы по ивриту!
Но что ему были её доводы! Лев Гертрудович просто не слышал свою жену - новая идея посетила его голову.
- Нужно возвращаться домой! - твердо заявил он,- в мой родной институт! Там меня все знают и ждут, когда я вернусь, и только там меня оценят по достоинству!
Соня так и села, в ужасе глядя на своего обезумевшего мужа.
- Да ты что? Мамины подруги пишут, что в городе дикая безработица, предприятия стоят, месяцами не платят зарплату, да и та чистые гроши! И твоё место на кафедре, наверняка, занято другим человеком!
- И пусть! Меня всё равно возьмут! Я был в хороших отношениях с ректором!
- Да где он сам-то теперь, этот ректор?
- Я уверен, что меня при любом ректоре примут на работу!
Неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы не восстали, уставшие от психозов отца дети. Их старшему сыну уже исполнилось шестнадцать лет, и он твердо заявил:
- Можете отдать меня в руки социальных служб, но никуда больше я не поеду! Здесь мои друзья, и мне нравится одна девушка! Расставаться с ней не входит в мои планы!
- Но, сынок,- заблеял непутевый папаша,- ты не понимаешь...
- И понимать не хочу! Если вам настолько не хватает денег, то брошу колледж и устроюсь на бензоколонку!
Образование детей - святое для любой себя уважающей еврейской семьи, тем более что мальчики великолепно учились. И Лёва, с горечью прикусив губу, отправился устраиваться на работу на склад подержанных автомобилей. Там он обитает и до сих пор, а облегченно вздохнувшая Соня продолжает свое бдение у операционных столов одной из местных клиник.
Она как-то писала матери, что муж получает особое удовольствие, бесконечно рассказывая своим нынешним сослуживцам, что ради детей он отказался от карьеры преподавателя в престижном российском вузе, куда его усиленно приглашали. И что самое парадоксальное, сам верит в эту, им же выдуманную легенду, периодически озвучивая её среди домочадцев.
- Чудны дела твои, Господи! - растроганно вздохнула я, выслушав этот рассказ,- надо же, какое сильное чувство сумел внушить Софье Генриховне этот потрепанный жизнью ловелас! Я бы не выдержала таких тараканов в голове мужа!
- Как знать, возможно, она уже давно поняла, с каким ничтожеством связала свою жизнь, но чувство долга и дети не дают ей выкинуть его на помойку! - пожала плечами моя подруга,- а может, и до сих пор любит!
И как тут не помянуть добрым словом Ольгу Соломоновну - действительно, она со своими подружками выбрала Лёвушке единственную женщину, которая оставалась ему предана "и в горе, и в радости..."
Соня сдала этот экзамен блестяще, и после небольшого испытательного срока заняла привычное и хорошо оплачиваемое место у операционного стола.
А вот её любимый Лёвушка, рассчитывающий также блистать среди еврейских студентов, как когда-то блистал среди русских, не подтвердил ни ученой степени, ни диплома. Исходя из этого печального факта, в местном бюро трудоустройства ему предложили на выбор стать либо социальным работником, либо кем-то наподобие дворника. В конце концов, он устроился на предприятие по благоустройству дорог, получал мизерную зарплату, постоянно запивал, и клял на чем свет "проклятых узколобых евреев".
Соня безропотно всё сносила, и привычно тащила на себе и дом, и детей, и озлобившегося на весь мир желчного супруга. От жары и пыли Лев быстро утратил свой лощеный облик советского денди - его волосы в рекордное время покинули голову. Судя по фотографиям, которые из Израиля привезла Юлькиной матери его теща, наш "принц" стал напоминать хорошо известного исполнителя роли сказочной бабы Яги - советского актера Милляра. А вот его жена, наоборот, с возрастом стала выглядеть интереснее - похудела, подтянулась, сменила очки на линзы, держалась уверенно, чем и доводила своего благоверного до бешенства.
Но это ещё было не всё! То ли солнце сильно напекло голову, то ли русская "белка" догнала его и на "земле обетованной", но Лёва вдруг яростно возненавидел соплеменников, и вызывающе демонстрировал это по каждому удобному и не очень случаю.
- Не будет нам здесь жизни! - орал он в пьяном угаре,- эти евреи! Они же все двуличные и подлые, они за шекель душу продадут! Я - кандидат технических наук на улице убираю собачьи "каки"! Это, по-твоему, нормально, Соня?
- Нет, дорогой! - кротко соглашалась та,- все знают, какая у тебя светлая и талантливая голова!
И вот эта "голова" стала доставать её планами переезда в Канаду.
- Там оценят мои труды, там я, наконец-то, вновь обрету возможность реализовать свой опыт и знания! Вон, Гуревичи сразу же эмигрировали в Канаду, и Яков сейчас возглавляет кафедру в техническом колледже в Ванкувере, а я убираю дерьмо за твоими евреями!
- Они не мои, Лёвочка,- слабо сопротивлялась Соня,- сам подумай, как мы можем оставить наших стариков одних?
- Они в нас не нуждаются! А у меня жизнь летит под откос! Я мужчина, и я решаю, где нам жить, и куда ехать!
Он так всех достал своим нытьем и жалобами, что, в конце концов, сами же Кацы и взмолились:
- Соня, деточка! Уезжайте вы в Канаду! У нас уже нет сил его слушать, да и перед людьми стыдно!
И Соня, эта святая женщина, второй раз бросила налаженную жизнь и клинику, в которой её ценили и уважали, и потащилась вслед за своим чокнутым Львом через океан в далекую Канаду!
Но как в страшном сне повторилась та же самая ситуация! Не иначе, как наущаемые за что-то невзлюбившими Лёвочку евреями, канадские власти отказались принимать его дипломы и звания на веру, и заставили их с Соней сдавать экзамены на квалификацию.
Софья, шесть последних лет отстоявшая за операционным столом в клиниках Израиля, играючи справилась с самыми каверзными вопросами, а её супруг, подметая улицы, и что знал-то, за это время забыл!
И вот только тут Лев сообразил, кто во всём виноват - ну, конечно же, Соня!
- Это ты уговорила меня уехать из СССР,- орал он, - ты лишила меня будущего! Там я был уважаемым человеком, а ты сделала из меня голодранца!
- Ну как же так, Лёвушка, - чуть ли не плакала бедная женщина, - это ведь ты посылал запрос и оформлял визы! Это ты твердил мне, что хочешь обрести Родину, и перестать быть Вечным Жидом! Ты же сам записал меня на курсы по ивриту!
Но что ему были её доводы! Лев Гертрудович просто не слышал свою жену - новая идея посетила его голову.
- Нужно возвращаться домой! - твердо заявил он,- в мой родной институт! Там меня все знают и ждут, когда я вернусь, и только там меня оценят по достоинству!
Соня так и села, в ужасе глядя на своего обезумевшего мужа.
- Да ты что? Мамины подруги пишут, что в городе дикая безработица, предприятия стоят, месяцами не платят зарплату, да и та чистые гроши! И твоё место на кафедре, наверняка, занято другим человеком!
- И пусть! Меня всё равно возьмут! Я был в хороших отношениях с ректором!
- Да где он сам-то теперь, этот ректор?
- Я уверен, что меня при любом ректоре примут на работу!
Неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы не восстали, уставшие от психозов отца дети. Их старшему сыну уже исполнилось шестнадцать лет, и он твердо заявил:
- Можете отдать меня в руки социальных служб, но никуда больше я не поеду! Здесь мои друзья, и мне нравится одна девушка! Расставаться с ней не входит в мои планы!
- Но, сынок,- заблеял непутевый папаша,- ты не понимаешь...
- И понимать не хочу! Если вам настолько не хватает денег, то брошу колледж и устроюсь на бензоколонку!
Образование детей - святое для любой себя уважающей еврейской семьи, тем более что мальчики великолепно учились. И Лёва, с горечью прикусив губу, отправился устраиваться на работу на склад подержанных автомобилей. Там он обитает и до сих пор, а облегченно вздохнувшая Соня продолжает свое бдение у операционных столов одной из местных клиник.
Она как-то писала матери, что муж получает особое удовольствие, бесконечно рассказывая своим нынешним сослуживцам, что ради детей он отказался от карьеры преподавателя в престижном российском вузе, куда его усиленно приглашали. И что самое парадоксальное, сам верит в эту, им же выдуманную легенду, периодически озвучивая её среди домочадцев.
- Чудны дела твои, Господи! - растроганно вздохнула я, выслушав этот рассказ,- надо же, какое сильное чувство сумел внушить Софье Генриховне этот потрепанный жизнью ловелас! Я бы не выдержала таких тараканов в голове мужа!
- Как знать, возможно, она уже давно поняла, с каким ничтожеством связала свою жизнь, но чувство долга и дети не дают ей выкинуть его на помойку! - пожала плечами моя подруга,- а может, и до сих пор любит!
И как тут не помянуть добрым словом Ольгу Соломоновну - действительно, она со своими подружками выбрала Лёвушке единственную женщину, которая оставалась ему предана "и в горе, и в радости..."
