Тибо и Мадлен знали абсолютно всё, что происходило не только в их доме, но и во всем квартале.
Сейчас карлик сидел на лавке за длинным кухонным столом и важно что-то выговаривал зло кромсающей капусту поварихе. Его жена жалась в углу, ощипывая курицу и оживленно сплетничая с кухонными девками. Идиллия! При виде хмурого графа Тибо трусливо юркнул под стол, откуда тот час и был за шкирку изъят хозяйской рукой.
- Где донна и Хельга? - тряхнул шута дон Мигель.
Глазки карлика тревожно забегали.
- Ну!
Поняв, что господин не расположен шутить, тот моментально нашелся, что проблеять.
- Грязь смывают в бане и шуты и господа! Есть там мыло, щетки и горячая вода! Донна с Хельгой в баню с утречка пошли, чтоб намыться вдоволь, пока спали вы!
- В баню? - поневоле оторопел дон. - В этот рассадник заразы и греха? Что у нас в доме воды нет?
- Женщины в бане не столько купаются, сколько с друг другом подолгу общаются! - туманно пояснил осторожно выкрутившийся из хозяйской руки Тибо. - Там не от пара, а от сплетен жарко, наврут с три короба, ведь языков не жалко!
Де ла Верда мрачно хмыкнул. Понятно, каких новостей искала его супруга - ведь у неё были связи среди самого нищего и грязного парижского отрепья! Блудница!
Между тем, в бане радостно обнимались ещё больше растолстевшая Изабо и Стефания, которая размером была ровно в треть толстухи.
- Ангелочек, худышка,- грохотала радостно та,- ты все-таки жива, а у нас говорили, что загнулась от аборта!
- Тише!- испуганно одернула её Хельга,- не ори на всю баню о таких вещах. Донна Стефания ведь не потаскушка, а замужняя женщина!
- Так ты вышла замуж?- отмахнулась Изабо от служанки, как от досадной помехи.
- Вышла,- тяжело вздохнула графиня,- но это не интересная история! Расскажи лучше о наших общих знакомых. Как там Мами, Амбруаза и другие девушки, Вийон, мэтр Метье?
Изабо подтянула сползающую с мощной груди простынь, и умиротворенно уселась на лавку, широко расставив тумбы ног.
- Садись, поболтаем! Мэтр все так же лечит и преподает в школе медицину. Он не меняется, все такой же рассеянный и добрый. Мами же набивает себе мошну деньгами, которые девчонки вытрясают из клиентов.
- А Вийон? Мне говорили, что он сгинул где-то?
Изабо заговорщески улыбнулась и низко нагнулась к её уху.
- Жив и здоров, и недавно вновь объявился в Париже. Худой, оборванный, но все такой же! В тюрьме, что ли где-то сидел...
Стефка вспыхнула улыбкой. Она любила вспоминать шутки Вийона, хотя расстались они не очень удачно.
- Мне бы хотелось его увидеть!
- Так в чем же дело,- хмыкнула Изабо, с таким чувством хлопнув её по колену, что наверняка остался синяк, - в поисках кормежки он придет хоть к черту в ад! У меня ему, конечно, немало перепадает, но сама понимаешь, мой супруг - мэтр Денье не сильно радуется, заставая его наглую рожу на нашей кухне.
Внимательно слушающая их беседу немка с сожалением вздохнула. Еду Хельга ставила превыше всех благ, и моментально исполнилась сочувствием к голодающему поэту.
- Пусть приходит сегодня,- гостеприимно предложила она,- когда стемнеет, постучится в дверь условным стуком в три удара, и я его впущу. А вы, мадам, отдайте приказ кухарке оставить еду на столе, а то она запирает всю снедь в кладовку.
На том и договорись. Женщины ещё кое о чем поболтали, вспоминая общих знакомых, и расстались. Изабо торопилась домой готовить обед своему нотариусу.
Зато дома расчувствовавшуюся от воспоминаний графиню ждал злой, как черт муж.
- Почему вы без разрешения вышли из дома!- накинулся он на неё.
- Так, вроде бы вас посадили под домашний арест, а не меня,- парировала обиженная таким обращением супруга,- я что, и в баню теперь не могу сходить?
- Дома есть и вода, и мыло, и ушат - плещитесь, сколько хотите без опасности притащить в дом какую-нибудь заразу, - отрезал взбешенный супруг,- и вообще, без донны Терезии ни шагу из дома! Осмелюсь вам напомнить, что вы - графиня, и вам не к лицу бегать по улицам в сопровождении только безголовой служанки, как какой-то нищей простолюдинке!
- А ты, дорогая,- пригрозил он Хельге,- заскучала по розгам? Выпорю так за самоуправство, что кожа клочьями сползет!
Перепуганная угрозами служанка тот час испарилась. Стефка же с нескрываемым раздражением смотрела на разозленного мужа.
- Если я заключенная,- вызывающе вскинула она подбородок,- тогда закройте все окна и двери на замок, объявите осадное положение, посадите меня в подвал! Если мне уже запрещено бывать даже в бане!
- Там собирается всякий сброд. Это источник всей городской заразы! - холодно посмотрел на неё граф. - Вы можете выходить из дома только в сопровождении Терезии. И на этом закончим наш разговор! А вам вместо того, чтобы бегать по баням, нужно готовиться к приему у королевы. Подберите ткани и вызовите какую-нибудь портниху!
Супруга одарила его взглядом, который бы никто не назвал доброжелательным, и подчеркнуто вызывающе хлопнула дверью, выходя из комнаты. Эта сцена отнюдь не улучшила климата внутри их семьи!
- Я не знаю, что со мной, святой отец,- горько жаловался он час спустя пришедшему по первому же зову отцу Антуану,- вроде бы все делаю правильно, но такая обстановка в доме мучает меня, лишает сна и покоя!
Де ла Верда долго и подробно рассказывал священнику о том, как ему удалось вернуть жену, а тот, не перебивая, терпеливо слушал его сетования на злую судьбу, связавшую со столь недостойной женщиной.
- Это все гордыня, сын мой,- наконец, после продолжительного молчания высказался кюре,- самый страшный изо всех грехов мучает вас! Вы, действительно, не любите свою жену, мало того, вы ненавидите несчастную, а ведь её грех гораздо меньший, чем у вас. Вы прекрасно знаете, что церковь не считает измену поводом для развода, а задавали ли себе вопрос - почему?
Дон Мигель мрачно и обиженно посмотрел на собеседника - совсем не эти нравоучительные сентенции ожидал он услышать от отца Антуана! Он заслуживал, как минимум, утешения, а в голосе священника явственно сквозило холодное осуждение. Но граф свято верил, что на исповеди устами духовника говорит сам Бог, поэтому смиренно спросил:
- Почему?
- Наша жизнь так устроена Всевышним, что женщины всегда находятся в зависимом положении от мужчин. Они полностью отвечают за жен перед Богом, поэтому все их грехи - это грехи мужей. Изменила жена, значит, виноват супруг. Ведь он знал, насколько женщина слаба и греховна, почему же допустил подобное? Вспомните Адама и Еву - ведь именно прародительница предложила супругу яблоко, так почему же изгнали из рая их обоих?
- Потому что мужчина пошел у жены на поводу! - обреченно согласился граф.
- Правильно, а запрети Адам Еве даже думать о древе познания, и человечество до сих пор жило бы в Эдеме. Поэтому испокон веков за грехи супруги отвечает муж, - мягко пояснил кюре мрачному испанцу,- вот, возьмем ваш случай! Как бы вам хотелось, чтобы повела себя ваша жена, когда этот нечестивец Валленберг, надругавшись над монахинями и полностью разорив монастырь, захватил её в плен?
- Она должна была умереть, но не дать ему надругаться над собой! - убежденно заявил граф.
Отец Антуан поглядел на него снисходительно и печально, как будто перед ним сидел неразумный и глупый мальчишка, а не убеленный сединами опытнейший дипломат.
- Правильно, умереть, - не стал он спорить, - но как? Просто лечь и приказать себе - умри?
Де ла Верда смутился. С этой стороны он не рассматривал проблему.
- Довести барона до того, чтобы он её убил! - неуверенно промямлил он. - Сопротивляться ему изо всех сил!
- А если в намерения фон Валленберга не входило и в этом случае её убивать? Графиня, что же, должна была покончить с собой и отправиться прямиком в ад, лишь бы не пострадала ваша мужская гордость?
Довод показался дону Мигелю весьма серьезным. В свете подобных размышлений его претензии к жене выглядели чудовищными.
- Значит, зная, что жена вечно мучается в аду, но не изменила вам, вы бы стали счастливым?- окончательно добил его отец Антуан.
- Нет, конечно,- в отчаянии выдохнул граф, хватаясь за голову,- но не может быть, чтобы у Стефании не было другого выхода, как стать падшей женщиной?
- А вам не приходит в голову, что это испытание, которое послал Господь, чтобы проверить вашу веру? И надо сказать, что перенесли вы его плохо, если не нашли в себе силы простить жену, даже тогда, когда Всевышний сохранил ей жизнь во время страшного испытания, которому вы её подвергли! Вспомните, даже Иисус простил Марию Магдалину, а вы что же, ставите себя выше нашего Господа? Вот, как далеко завела вас гордыня!
Такое страшное обвинение чуть ли не физической тяжестью обрушилось на несчастного графа, заставив его покаянно склонить голову, и все же он нашел в себе силы возразить:
- Но видеть её и знать, насколько она грязна и порочна, выше моих сил!
Отец Антуан неласково глянул на подопечного. Было нечто в этом простом священнике такое, что заставляло даже таких знатных вельмож, как испанский гранд, относиться к нему с боязливым почтением.
- А вы? - холодно осведомился он. - Вы можете о себе сказать, что целомудренно ждали её все эти годы? Что не имели преступных плотских связей с другими женщинами?
- Но я мужчина!
- А в заповедях Божьих о прелюбодеянии ничего не говорится о том, что они верны только для женщин! А если сам грешен, то почему же бросаешь в другого камень? Особенно, когда этот другой - дарованная Богом половина. Священные слова обета произносятся и мужем, и женой одинаково, но человек слаб и их нарушает. Это грех, но с обеих сторон, а не только со стороны женщины. Наоборот, они беззащитны перед пороком, их надо оберегать, охранять от него, а вы отталкиваете жену, тогда как любовники, наоборот, любили и ласкали. И какой вывод сделает эта несчастная, что порок - это хорошо, а супружеская любовь - плохо?
- Но я не могу,- в панике взвыл дон Мигель, хватаясь за голову,- я не могу её простить, это не в моих силах!
- Молитесь, - сухо посоветовал кюре,- просите Господа отпустить вам этот грех, и дать сил для прощения! Примите на себя это как епитимью! А если уж не сможете совладать с собой, что ж, отправляйте жену в монастырь и достойно примите Господне наказание за гордыню!
- Какое наказание?- оторопел граф.
- Ваш род прервется на вас, - жестко припечатал священник,- потому, что такие гордецы не угодны Богу!
После ухода священника дон Мигель беспомощно сидел в небольшом садике за домом в мучительном разброде чувств. Отец Антуан не только не успокоил его, а наоборот, убедил, что он неправ в своем отношении к неверной жене.
- И зачем я отобрал Стефанию у Валленберга?!- вздохнул дон Мигель, с тоской глядя на сгущавшийся сумрак в саду.
Сквозь потемневшие листья уже проглядывали первые звезды, когда граф встал со скамьи и пошел переодеваться перед посещением супруги.
- Господи!- взмолился он, встав на колени перед распятием в своей комнате.- Помоги мне! Я не знаю, что мне делать и как мне быть! Почему в присутствии этой красивой женщины я становлюсь почти бессильным? Смягчи моё сердце, открой его для прощения!
Граф ещё долго молился, не зная, сколько прошло времени, когда его отвлек какой-то посторонний звук. Он резко оглянулся и увидел робко стоящую в дверях Терезу.
- В чем дело, Тереза? Почему вы нарушаете моё молитвенное уединение?
- Простите меня,- вспыхнула та смущением,- я вовсе не хотела мешать, но на кухне ваша жена угощает ужином какого-то оборванца!
- Что?- дон Мигель мгновенно подскочил с колен.
- У графини волосы в недопустимом беспорядке! Они пьют вино и смеются, а Хельга носится вокруг них и подкладывает в тарелку забулдыге куски получше! - испанку даже трясло от возмущения.
- Иди, ложись спать, Тереза, я сам разберусь, что это за гость!- нахмурился де Ла Верда.
Женщина ушла. Дон Мигель потуже затянул пояс халата и спустился вниз на кухню.
Он даже не особо разозлился, а просто находился в состоянии полнейшего недоумения - что ещё натворила дражайшая супруга, какие новые сюрпризы преподнесла?
Граф осторожно подкрался к двери, тихо приоткрыл её, и, протиснувшись в образовавшуюся щель, спрятался в тени стоящего неподалеку поставца с посудой. И только теперь смог без помех рассмотреть происходящее.
Первое, что сразу добило его, заставив на мгновение замереть сердце - это вид беззаботно хохочущей жены, в изнеможении вытирающей слезы с раскрасневшегося от вина и смеха лица. Он никогда не видел, чтобы она так весело и искренне смеялась!
После этого дон Мигель обратил пристальное внимание на гостя. И вначале даже его не узнал - только смутно мелькнула мысль, что он когда-то уже видел это морщинистое, потрепанное жизнью лицо худющего оборванца. Бродяга, между тем, не подозревая о присутствии хозяина кухни, пожирал со звериной жадностью жареную гусятину и при этом без устали болтал.
- И тогда Марго хватает свой ночной горшок и с криком: "На, подавись!", бросает его в сапожника! Но этот сквалыга, не желающий расплачиваться, ловко увернулся, а сей благоухающий предмет попадает прямо в задницу судьи, который как раз расположился со своей милашкой на лавке. Жижа обдает его с головы до ног, он орет не своим голосом! И представляешь, пытается вытащить из девки свое копье, а ничего не выходит! У той от страха что-то там внутри заклинило! Он кричит, чтобы та его отпустила, девка орет не своим голосом, что ничего не может сделать, дерьмо воняет и стекает ему прямо в штаны, Марго себе вопит, а сапожник ржет как конь. И в этот момент появляется смотритель непотребных мест - пришел за мздой!
- Конец света! - хихикая заметила Хельга, с обожанием глядя на болтуна.
- Да, моя сладкая пышечка! - фривольно ущипнул тот немку за заднее место, а она в ответ игриво шлепнула его полотенцем по голове.
- Представляю, что Мами сделала с Марго!- всхлипнула от смеха, с наслаждением слушавшая рассказ Стефка.
- Старая перечница лишила девчонку двухнедельного заработка, за то что судья чуть не оставил свой сморчок в гнездышке у Клары. Ты её не знаешь, Ангелочек, она попала в бордель уже после твоего исчезновения. Хорошенькая киска, престарелые козлы её любят!
- Ах, Франсуа, ты всегда умел меня рассмешить! Даже не помню, смеялась я хотя бы раз после того, как мы с тобой расстались!
- А нам и не надо было расставаться, Ангелочек!
Тут дона Мигеля, наконец-то, озарило. Ну, конечно, это же опальный Вийон, уже трижды приговоренный королевскими бальи к смертной казни! Сидит, как ни в чем ни бывало на его кухне и пожирает его же хлеб! Интересные друзья у жены! Но граф не поспешил себя обнаруживать - ему хотелось послушать, о чем будет судачить это трио.
- Если бы ты послушалась меня и принялась работать в борделе, то твоя жизнь пошла совсем бы по-другому! - нагло вещал бродяга, а Стефания даже не соизволила обидеться!
- Да ты совсем ополоумел, висельник! - хорошо хоть у Хельги хватило ума разозлиться. - Ты соображаешь своей тупой башкой, что разговариваешь с благородной дамой, графиней!
Сейчас карлик сидел на лавке за длинным кухонным столом и важно что-то выговаривал зло кромсающей капусту поварихе. Его жена жалась в углу, ощипывая курицу и оживленно сплетничая с кухонными девками. Идиллия! При виде хмурого графа Тибо трусливо юркнул под стол, откуда тот час и был за шкирку изъят хозяйской рукой.
- Где донна и Хельга? - тряхнул шута дон Мигель.
Глазки карлика тревожно забегали.
- Ну!
Поняв, что господин не расположен шутить, тот моментально нашелся, что проблеять.
- Грязь смывают в бане и шуты и господа! Есть там мыло, щетки и горячая вода! Донна с Хельгой в баню с утречка пошли, чтоб намыться вдоволь, пока спали вы!
- В баню? - поневоле оторопел дон. - В этот рассадник заразы и греха? Что у нас в доме воды нет?
- Женщины в бане не столько купаются, сколько с друг другом подолгу общаются! - туманно пояснил осторожно выкрутившийся из хозяйской руки Тибо. - Там не от пара, а от сплетен жарко, наврут с три короба, ведь языков не жалко!
Де ла Верда мрачно хмыкнул. Понятно, каких новостей искала его супруга - ведь у неё были связи среди самого нищего и грязного парижского отрепья! Блудница!
Между тем, в бане радостно обнимались ещё больше растолстевшая Изабо и Стефания, которая размером была ровно в треть толстухи.
- Ангелочек, худышка,- грохотала радостно та,- ты все-таки жива, а у нас говорили, что загнулась от аборта!
- Тише!- испуганно одернула её Хельга,- не ори на всю баню о таких вещах. Донна Стефания ведь не потаскушка, а замужняя женщина!
- Так ты вышла замуж?- отмахнулась Изабо от служанки, как от досадной помехи.
- Вышла,- тяжело вздохнула графиня,- но это не интересная история! Расскажи лучше о наших общих знакомых. Как там Мами, Амбруаза и другие девушки, Вийон, мэтр Метье?
Изабо подтянула сползающую с мощной груди простынь, и умиротворенно уселась на лавку, широко расставив тумбы ног.
- Садись, поболтаем! Мэтр все так же лечит и преподает в школе медицину. Он не меняется, все такой же рассеянный и добрый. Мами же набивает себе мошну деньгами, которые девчонки вытрясают из клиентов.
- А Вийон? Мне говорили, что он сгинул где-то?
Изабо заговорщески улыбнулась и низко нагнулась к её уху.
- Жив и здоров, и недавно вновь объявился в Париже. Худой, оборванный, но все такой же! В тюрьме, что ли где-то сидел...
Стефка вспыхнула улыбкой. Она любила вспоминать шутки Вийона, хотя расстались они не очень удачно.
- Мне бы хотелось его увидеть!
- Так в чем же дело,- хмыкнула Изабо, с таким чувством хлопнув её по колену, что наверняка остался синяк, - в поисках кормежки он придет хоть к черту в ад! У меня ему, конечно, немало перепадает, но сама понимаешь, мой супруг - мэтр Денье не сильно радуется, заставая его наглую рожу на нашей кухне.
Внимательно слушающая их беседу немка с сожалением вздохнула. Еду Хельга ставила превыше всех благ, и моментально исполнилась сочувствием к голодающему поэту.
- Пусть приходит сегодня,- гостеприимно предложила она,- когда стемнеет, постучится в дверь условным стуком в три удара, и я его впущу. А вы, мадам, отдайте приказ кухарке оставить еду на столе, а то она запирает всю снедь в кладовку.
На том и договорись. Женщины ещё кое о чем поболтали, вспоминая общих знакомых, и расстались. Изабо торопилась домой готовить обед своему нотариусу.
Зато дома расчувствовавшуюся от воспоминаний графиню ждал злой, как черт муж.
- Почему вы без разрешения вышли из дома!- накинулся он на неё.
- Так, вроде бы вас посадили под домашний арест, а не меня,- парировала обиженная таким обращением супруга,- я что, и в баню теперь не могу сходить?
- Дома есть и вода, и мыло, и ушат - плещитесь, сколько хотите без опасности притащить в дом какую-нибудь заразу, - отрезал взбешенный супруг,- и вообще, без донны Терезии ни шагу из дома! Осмелюсь вам напомнить, что вы - графиня, и вам не к лицу бегать по улицам в сопровождении только безголовой служанки, как какой-то нищей простолюдинке!
- А ты, дорогая,- пригрозил он Хельге,- заскучала по розгам? Выпорю так за самоуправство, что кожа клочьями сползет!
Перепуганная угрозами служанка тот час испарилась. Стефка же с нескрываемым раздражением смотрела на разозленного мужа.
- Если я заключенная,- вызывающе вскинула она подбородок,- тогда закройте все окна и двери на замок, объявите осадное положение, посадите меня в подвал! Если мне уже запрещено бывать даже в бане!
- Там собирается всякий сброд. Это источник всей городской заразы! - холодно посмотрел на неё граф. - Вы можете выходить из дома только в сопровождении Терезии. И на этом закончим наш разговор! А вам вместо того, чтобы бегать по баням, нужно готовиться к приему у королевы. Подберите ткани и вызовите какую-нибудь портниху!
Супруга одарила его взглядом, который бы никто не назвал доброжелательным, и подчеркнуто вызывающе хлопнула дверью, выходя из комнаты. Эта сцена отнюдь не улучшила климата внутри их семьи!
- Я не знаю, что со мной, святой отец,- горько жаловался он час спустя пришедшему по первому же зову отцу Антуану,- вроде бы все делаю правильно, но такая обстановка в доме мучает меня, лишает сна и покоя!
Де ла Верда долго и подробно рассказывал священнику о том, как ему удалось вернуть жену, а тот, не перебивая, терпеливо слушал его сетования на злую судьбу, связавшую со столь недостойной женщиной.
- Это все гордыня, сын мой,- наконец, после продолжительного молчания высказался кюре,- самый страшный изо всех грехов мучает вас! Вы, действительно, не любите свою жену, мало того, вы ненавидите несчастную, а ведь её грех гораздо меньший, чем у вас. Вы прекрасно знаете, что церковь не считает измену поводом для развода, а задавали ли себе вопрос - почему?
Дон Мигель мрачно и обиженно посмотрел на собеседника - совсем не эти нравоучительные сентенции ожидал он услышать от отца Антуана! Он заслуживал, как минимум, утешения, а в голосе священника явственно сквозило холодное осуждение. Но граф свято верил, что на исповеди устами духовника говорит сам Бог, поэтому смиренно спросил:
- Почему?
- Наша жизнь так устроена Всевышним, что женщины всегда находятся в зависимом положении от мужчин. Они полностью отвечают за жен перед Богом, поэтому все их грехи - это грехи мужей. Изменила жена, значит, виноват супруг. Ведь он знал, насколько женщина слаба и греховна, почему же допустил подобное? Вспомните Адама и Еву - ведь именно прародительница предложила супругу яблоко, так почему же изгнали из рая их обоих?
- Потому что мужчина пошел у жены на поводу! - обреченно согласился граф.
- Правильно, а запрети Адам Еве даже думать о древе познания, и человечество до сих пор жило бы в Эдеме. Поэтому испокон веков за грехи супруги отвечает муж, - мягко пояснил кюре мрачному испанцу,- вот, возьмем ваш случай! Как бы вам хотелось, чтобы повела себя ваша жена, когда этот нечестивец Валленберг, надругавшись над монахинями и полностью разорив монастырь, захватил её в плен?
- Она должна была умереть, но не дать ему надругаться над собой! - убежденно заявил граф.
Отец Антуан поглядел на него снисходительно и печально, как будто перед ним сидел неразумный и глупый мальчишка, а не убеленный сединами опытнейший дипломат.
- Правильно, умереть, - не стал он спорить, - но как? Просто лечь и приказать себе - умри?
Де ла Верда смутился. С этой стороны он не рассматривал проблему.
- Довести барона до того, чтобы он её убил! - неуверенно промямлил он. - Сопротивляться ему изо всех сил!
- А если в намерения фон Валленберга не входило и в этом случае её убивать? Графиня, что же, должна была покончить с собой и отправиться прямиком в ад, лишь бы не пострадала ваша мужская гордость?
Довод показался дону Мигелю весьма серьезным. В свете подобных размышлений его претензии к жене выглядели чудовищными.
- Значит, зная, что жена вечно мучается в аду, но не изменила вам, вы бы стали счастливым?- окончательно добил его отец Антуан.
- Нет, конечно,- в отчаянии выдохнул граф, хватаясь за голову,- но не может быть, чтобы у Стефании не было другого выхода, как стать падшей женщиной?
- А вам не приходит в голову, что это испытание, которое послал Господь, чтобы проверить вашу веру? И надо сказать, что перенесли вы его плохо, если не нашли в себе силы простить жену, даже тогда, когда Всевышний сохранил ей жизнь во время страшного испытания, которому вы её подвергли! Вспомните, даже Иисус простил Марию Магдалину, а вы что же, ставите себя выше нашего Господа? Вот, как далеко завела вас гордыня!
Такое страшное обвинение чуть ли не физической тяжестью обрушилось на несчастного графа, заставив его покаянно склонить голову, и все же он нашел в себе силы возразить:
- Но видеть её и знать, насколько она грязна и порочна, выше моих сил!
Отец Антуан неласково глянул на подопечного. Было нечто в этом простом священнике такое, что заставляло даже таких знатных вельмож, как испанский гранд, относиться к нему с боязливым почтением.
- А вы? - холодно осведомился он. - Вы можете о себе сказать, что целомудренно ждали её все эти годы? Что не имели преступных плотских связей с другими женщинами?
- Но я мужчина!
- А в заповедях Божьих о прелюбодеянии ничего не говорится о том, что они верны только для женщин! А если сам грешен, то почему же бросаешь в другого камень? Особенно, когда этот другой - дарованная Богом половина. Священные слова обета произносятся и мужем, и женой одинаково, но человек слаб и их нарушает. Это грех, но с обеих сторон, а не только со стороны женщины. Наоборот, они беззащитны перед пороком, их надо оберегать, охранять от него, а вы отталкиваете жену, тогда как любовники, наоборот, любили и ласкали. И какой вывод сделает эта несчастная, что порок - это хорошо, а супружеская любовь - плохо?
- Но я не могу,- в панике взвыл дон Мигель, хватаясь за голову,- я не могу её простить, это не в моих силах!
- Молитесь, - сухо посоветовал кюре,- просите Господа отпустить вам этот грех, и дать сил для прощения! Примите на себя это как епитимью! А если уж не сможете совладать с собой, что ж, отправляйте жену в монастырь и достойно примите Господне наказание за гордыню!
- Какое наказание?- оторопел граф.
- Ваш род прервется на вас, - жестко припечатал священник,- потому, что такие гордецы не угодны Богу!
После ухода священника дон Мигель беспомощно сидел в небольшом садике за домом в мучительном разброде чувств. Отец Антуан не только не успокоил его, а наоборот, убедил, что он неправ в своем отношении к неверной жене.
- И зачем я отобрал Стефанию у Валленберга?!- вздохнул дон Мигель, с тоской глядя на сгущавшийся сумрак в саду.
Сквозь потемневшие листья уже проглядывали первые звезды, когда граф встал со скамьи и пошел переодеваться перед посещением супруги.
- Господи!- взмолился он, встав на колени перед распятием в своей комнате.- Помоги мне! Я не знаю, что мне делать и как мне быть! Почему в присутствии этой красивой женщины я становлюсь почти бессильным? Смягчи моё сердце, открой его для прощения!
Граф ещё долго молился, не зная, сколько прошло времени, когда его отвлек какой-то посторонний звук. Он резко оглянулся и увидел робко стоящую в дверях Терезу.
- В чем дело, Тереза? Почему вы нарушаете моё молитвенное уединение?
- Простите меня,- вспыхнула та смущением,- я вовсе не хотела мешать, но на кухне ваша жена угощает ужином какого-то оборванца!
- Что?- дон Мигель мгновенно подскочил с колен.
- У графини волосы в недопустимом беспорядке! Они пьют вино и смеются, а Хельга носится вокруг них и подкладывает в тарелку забулдыге куски получше! - испанку даже трясло от возмущения.
- Иди, ложись спать, Тереза, я сам разберусь, что это за гость!- нахмурился де Ла Верда.
Женщина ушла. Дон Мигель потуже затянул пояс халата и спустился вниз на кухню.
Он даже не особо разозлился, а просто находился в состоянии полнейшего недоумения - что ещё натворила дражайшая супруга, какие новые сюрпризы преподнесла?
Граф осторожно подкрался к двери, тихо приоткрыл её, и, протиснувшись в образовавшуюся щель, спрятался в тени стоящего неподалеку поставца с посудой. И только теперь смог без помех рассмотреть происходящее.
Первое, что сразу добило его, заставив на мгновение замереть сердце - это вид беззаботно хохочущей жены, в изнеможении вытирающей слезы с раскрасневшегося от вина и смеха лица. Он никогда не видел, чтобы она так весело и искренне смеялась!
После этого дон Мигель обратил пристальное внимание на гостя. И вначале даже его не узнал - только смутно мелькнула мысль, что он когда-то уже видел это морщинистое, потрепанное жизнью лицо худющего оборванца. Бродяга, между тем, не подозревая о присутствии хозяина кухни, пожирал со звериной жадностью жареную гусятину и при этом без устали болтал.
- И тогда Марго хватает свой ночной горшок и с криком: "На, подавись!", бросает его в сапожника! Но этот сквалыга, не желающий расплачиваться, ловко увернулся, а сей благоухающий предмет попадает прямо в задницу судьи, который как раз расположился со своей милашкой на лавке. Жижа обдает его с головы до ног, он орет не своим голосом! И представляешь, пытается вытащить из девки свое копье, а ничего не выходит! У той от страха что-то там внутри заклинило! Он кричит, чтобы та его отпустила, девка орет не своим голосом, что ничего не может сделать, дерьмо воняет и стекает ему прямо в штаны, Марго себе вопит, а сапожник ржет как конь. И в этот момент появляется смотритель непотребных мест - пришел за мздой!
- Конец света! - хихикая заметила Хельга, с обожанием глядя на болтуна.
- Да, моя сладкая пышечка! - фривольно ущипнул тот немку за заднее место, а она в ответ игриво шлепнула его полотенцем по голове.
- Представляю, что Мами сделала с Марго!- всхлипнула от смеха, с наслаждением слушавшая рассказ Стефка.
- Старая перечница лишила девчонку двухнедельного заработка, за то что судья чуть не оставил свой сморчок в гнездышке у Клары. Ты её не знаешь, Ангелочек, она попала в бордель уже после твоего исчезновения. Хорошенькая киска, престарелые козлы её любят!
- Ах, Франсуа, ты всегда умел меня рассмешить! Даже не помню, смеялась я хотя бы раз после того, как мы с тобой расстались!
- А нам и не надо было расставаться, Ангелочек!
Тут дона Мигеля, наконец-то, озарило. Ну, конечно, это же опальный Вийон, уже трижды приговоренный королевскими бальи к смертной казни! Сидит, как ни в чем ни бывало на его кухне и пожирает его же хлеб! Интересные друзья у жены! Но граф не поспешил себя обнаруживать - ему хотелось послушать, о чем будет судачить это трио.
- Если бы ты послушалась меня и принялась работать в борделе, то твоя жизнь пошла совсем бы по-другому! - нагло вещал бродяга, а Стефания даже не соизволила обидеться!
- Да ты совсем ополоумел, висельник! - хорошо хоть у Хельги хватило ума разозлиться. - Ты соображаешь своей тупой башкой, что разговариваешь с благородной дамой, графиней!
