Губы сэра Уильяма оказались слегка обветренными, но приятными на вкус. Они медленно целовались, и, заключив друг друга в объятия, любовались на спящий город. Руки Сэлисбурна были теплыми и ласковыми, а от него самого веяло спокойствием и надежностью.
Но сэр Уильям, прежде всего, был мужчиной.
- Когда? - в своей обычной манере спросил он.
Стефания насмешливо покосилась на белеющее в темноте лицо.
- Не сегодня!
Ах, как приятно дразнить мужчину и не бояться, что он тебя принудит, а то и ещё хуже, в злобе заточит в темницу или отдаст в руки инквизиции. И когда Сэлисбурн, тяжело вздохнув, поцеловал ей руку, не унизив себя уговорами или угрозами напополам с волокитством, в её груди вспыхнуло более теплое чувство.
По большому счету, женщинам для счастья нужно мало - любая из них с юности и до глубокой старости мечтает об одном, чтобы мужчина рядом считался не только со своими желаниями.
Впрочем, Стефания не стала долго мучить своего поклонника. Спустя два дня моряки перетащили в просторную каюту адмирала её немудрящие пожитки, а в нижней половине сферы звездного неба с удобством расположился Сидней. Ножка медной штуковины была накрепко прикручена к полу, и глобус превратился в уютную колыбель.
Когда в их первую же ночь Стефания была вынуждена трижды подойти к капризничавшему ребенку, сэр Уильям пообещал подруге купить няньку.
- Так не годится! Скоро будем в Танжере, и на невольничьем рынке подберем подходящую кормилицу для Сида!
Укачивающая сына Стефания робко улыбнулась:
- С нами столько забот! Наверное, ещё одна женщина на корабле вызовет недовольство ваших людей?
Сэр Уильям только хмыкнул, небрежно махнув рукой.
- Всё образуется... Не думай о таких пустяках!
О том, что он убежденный оптимист, твердо уверенный, что жизнь хороша такой, какая есть, женщина узнает позже. Но и сейчас уже становилось ясно, что ко всем событиям Сэлисбурн относится легко и не ломает себе голову, подобно де ла Верде, природой вселенского зла. Уильяма ни к коей мере не интересовали отвлеченные предметы - он мыслил так же, как и выражался - четко и конкретно, не вдаваясь в мудрствования и философию.
Но был у него, как и всех мужчин, свой конек.
Воссоединение адмирала с новой подругой отмечала, собравшись в кают-компании, вся элита эскадры. Приплыли даже капитаны и их помощники с других, стоящих на рейде каравелл.
Поначалу Стефка чувствовала себя в компании суровых моряков очень неуютно. Но вскоре оказалось, что зря. Эти люди отнеслись к ней с должным уважением, и даже приплывший со "св. Матильды" капеллан охотно благословил женщину с ребенком.
Между подвыпившими мужчинами завязался очень интересный разговор, который немыслим был в любом другом месте. В то далекое время в любом селении в Европе из-за каждого угла высовывались любопытствующие уши доносчиков. И дело даже не в излишнем религиозном рвении - это был беспроигрышный шанс поправить свои финансовые дела. Доносчикам отдавали часть состояния жертвы.
Здесь же говорили обо всем, и без опаски. И не сказать, чтобы на корабле собрались сплошь еретики, нет! Судовой капеллан аккуратно служил мессы, исповедовал и причащал, но особой экзальтированной религиозности Стефка у моряков не замечала. Они истово верили и в деву Марию, и в удачу, и в языческих богов моря. Среди этой дикой мешанины суеверий было место и католической обрядности, и почти шаманским мистериям!
В адмиральской кают-компании в тот день собралась странная компания - как будто на маленьком пятачке плавучей суши вдруг случилось чудо, и каждый получил право на свою точку зрения. У дона Мигеля, наверное, случился бы родимчик, если бы он услышал хотя бы десятую часть этой беседы.
Обсудив теории западного морского пути на восток, они со всей мощью обрушились на церковь.
- Почему церковь так нетерпима ко всему, что не вписывается в их догматы? Почему противится новому? Неужели Богу угодна инквизиция?
- А вы слышали об испанском инквизиторе Педро де Арбуес де Эпила? - спросил разгорячившуюся компанию капитан "св. Матильды" сэр Джеймс Монтэгю, уже пожилой мужчина лет пятидесяти. - Именно его изощрённому уму принадлежит идея уничтожения людей путем игры в "живые шахматы"!
При упоминании о "живых шахматах" у графини голова поневоле опасливо втянулась в плечи, хотя в прошлом осталась громада Копфлебенца с изуверскими вывертами его хозяина. А вот об инквизиторе Арбуэсе де Эпила она слышала от мужа, как о прекрасном, образованном, прилежном и набожном человеке. В 1474 году Арбуэс был назначен инквизитором Арагона. И с этого момента началась активная работа инквизиции в Сеговии, настолько результативная, что это не могло не вызывать у де ла Верды горячего одобрения.
- Это настоящий праведник - борец с нечистым и его присными!
В голосе графа отчетливо слышались ностальгические нотки. Ах, если бы не коварная судьба, погубившая старшего брата, он бы сам чинил суд инквизиции в Арагоне и, несомненно, прославился бы своей "праведностью" в этом нелегком деле.
Между тем, сэр Джеймс был весьма далек от похвал деятельности Арбуэса:
- Обычные казни не устраивают этого поклонника дьявола! И его помутившийся разум изобрел изощренное, кровавое развлечение - живые шахматы!
Судовой капеллан смущенно крякнул, хотя до этого добродушно сносил все нападки на свой клир.
- Но священникам запрещено играть в шахматы!
- Наверное, инквизитор считает, что на него это не распространяется! - едко заметил сэр Уильям.- Да, и вообще, правила существуют, чтобы их нарушать! Так что он там задумал с живыми шахматами, наш арагонский проказник?
Сэр Джеймс залпом выпил содержимое своего бокала:
- Для игры он использует еретиков - даже если их виновность и не была доказана. Отобранных несчастных одевают в белые и чёрные одежды и расставляют в виде шахматных фигур на раскрашенных клетками плитах залы. Играют в такие шахматы два старых слепых монаха. Стоит одному из них "съесть" фигуру другого, и на соответствующую клетку приходит палач и казнит несчастного, лишая его жизни или копьем, или мечом. К концу игры всё шахматное поле залито кровью мертвых "шахматных фигур".
- А победившие фигуры? - полюбопытствовал сэр Энтони Мэтлок, капитан судна "св. Маргарита". - Какова их судьба?
- Победивших нет! По окончании игры всех оставшихся в живых отправляют на аутодафе.
- Неужели это происходит в наш просвещенный век?
- Увы, Арбуэса свирепствует, население Сарагосы тает...
Стефка зябко поежилась, хотя в каюте, не смотря на распахнутые окна, было душновато. А она ещё фон Валленбергов считала извергами! Те уже несколько веков назад отказались от резни на шахматном поле, да и с выигравшими поступали, в меру своего разумения, справедливо.
Мужчины продолжали говорить о своем, а она уныло размышляла, что дать человеку жизнь можно только одним способом, зато, чтобы отнять существуют тысячи способов! И здесь людская фантазия неистощима!
После того, как Сэлисбурн представил её своим людям, как подругу, положение Стефании на корабле полностью изменилось. Теперь она подолгу гуляла с Сидом по палубе в утренние и вечерние часы, и с ней вежливо и даже подобострастно раскланивалась команда, но зачастую ребенка забирал из рук матери, какой-нибудь из моряков.
- Давайте его сюда, миледи!- добродушно предлагал тот. - Пусть у вас руки отдохнут, парень-то уже тяжелый! Нам сэр Чарльз все уши прожужжал прежде, чем покинуть "св. Стефанию", чтобы мы помогали вам. Мальчонка вырастет самым настоящим морским волком, раз с молоком матери впитывает море.
Как-то имени Чарльза коснулись они и в разговоре с сэром Джеймсом.
- Я боюсь, что стану причиной охлаждения между отцом и сыном! - пожаловалась Стефания.
Но собеседник отнюдь не разделял её опасений.
- Всё уладится, миледи! Вот увидите, мальчишка не будет вам больше досаждать! Ему дадут возможность удовлетворить юношеское любопытство относительно женщин, и он перебесится!
Но все оказалось совсем не просто.
Спустя десять дней после высадки к каравелле пристало сразу же несколько шлюпок, и с них высадилась шумная толпа. Первым на палубе оказался Чарльз.
Надо было видеть, как помрачнело его сияющее радостью лицо при виде отца и женщины, к которой он так спешил. Отцовская рука, по-хозяйски обвивавшая стан Стефании, лишала юношу последних надежд по-другому объяснить, происходящее перед глазами.
Он ничего не сказал, и ни о чем не спросил, тихонько забрав свои вещи из отцовской каюты.
Несколько дней он избегал Стефании, но потом не выдержал, и все-таки приблизился к женщине с ребенком.
- Как ты тут жил без меня, Сидней?
- Скучал! - виновато улыбнулась Стефания.
По его потухшим глазам и осунувшемуся лицу становилось ясно, что Чарльз тяжело переживает её "измену". Но Сид, действительно, заулыбался, едва только увидел свою преданную няньку.
- Он меня узнал! - обрадовался Чарльз, и, забрав из рук женщины малыша, пошел с ним гулять.
В ту ночь они вышли в море, и, как на грех, вновь заболел Сид. Он вел себя беспокойно, кричал, сердито извивался, как будто хотел выбраться из пеленок. Пришлось позвать Абу Насира.
- Такое бывает,- сказал тот, осмотрев малыша,- возможно, болит животик, а может, очередной зуб лезет! Десны припухшие! Я дам ему успокаивающую настойку, чтобы вы хоть немного отдохнули.
Измученная мать едва держалась на ногах от тревоги и усталости.
- Раз плачет, значит, ему больно?- волновалась она.
- Не надо успокаивающей настойки,- решил присутствующий при разговоре граф,- давайте его сюда. И хотя я в жизни не имел дел с грудными младенцами, постараюсь с этим сладить. Он меня так достал за последние несколько часов, чертов маленький испанец, как не доставали даже берберские пираты!
Стефка протестующе вскрикнула, когда он решительно прижал к груди безостановочно орущего Сида.
- А вам, мадам, приказываю заснуть! Абу Насир, дайте женщине вашу успокаивающую настойку!
И как Стефка не возмущалась, ей чуть ли не насильно влили в горло, какую-то горькую дрянь, после чего она несколько минут ещё рвалась к кричащему Сиду и сама не поняла, как заснула. Проснулась женщина уже на закате и тут же кинулась искать ребенка. На вопрос, где Сид, кто-то из матросов показал ей пальцем на капитанский мостик.
Стефания почти бегом вбежала на полуют. Там находился только рулевой Харди. А неподалеку, пристроенная в бухте каната, стояла корзина, в которой преспокойно спал её сын. Во сне он разметался, полностью освободившись от небрежно намотанных пеленок, и лежал почти голышом, обдуваемый со всех сторон морским ветром.
Стефка дара речи лишилась. Она постоянно кутала мальчика, боясь простуды, и вот, пожалуйста! Зато при виде матери разворчался Харди:
- Вы, бабы, вообще, ни на что не годитесь! Даже дитя успокоить не можете. И не тяните сюда руки, миледи, спит парень и пусть спит. Его покормили на камбузе простой матросской кашей, да дали разбавленного вина. Вино - молоко моряка, пусть привыкает! Когда заорет, вам его принесут!
Растерянная Стефка спустилась с мостика и прошла к себе. Может, Сид, действительно, страдает из-за того, что она плохая мать и плохо его кормит?
- Не забивайте себе голову, дорогая,- посоветовал, принесший ближе к вечеру проснувшегося Сида, Уильям,- если Сиду не хватает молока, то будем прикармливать его кашей, пока не купим кормилицу.
Стефания благодарно улыбнулась любовнику. После этого случая, Сидней практически переселился на палубу, потому что прекрасно засыпал именно под скрип руля и под хлопанье парусов. Его не будили ни ругань мужчин, ни громкие крики чаек, зато он сразу же начинал недовольно гудеть, оказываясь в спертой духоте каюты.
Наша беглянка и сэр Уильям, между тем, притирались характерами, и надо сказать, что этот процесс шел сравнительно ровно. Стефания, после брезгливого остракизма, которому подверг её супруг, обрадовалась бы, наверное, любому нормальному мужчине в своей постели, а Сэлисбурн, к тому же, обладал многими ценимыми ею качествами. Хотя судьба к нему не слишком благоволила:
- Граф я только в собственном воображении,- посмеиваясь, рассказывал он, - Йорки лишили меня и титула, и всех земель, и я даже не знаю, кто владеет сейчас моим леном. Эти корабли всё, что у меня осталось. На них я зарабатываю не только себе на жизнь, но и немалая доля моих доходов идет на содержание графа Ричмондского в Бретани. Другое дело - Чарльз! У него есть владения и в Наварре, и в Португалии, и после смерти тестя он станет очень богат. Чарли, при желании, может выбрать себе и другого короля - наваррского или португальского. Но мне хотелось бы, чтобы он остался предан дому Ланкастеров.
Стефания штопала мужскую рубашку и внимательно слушала Сэлисбурна.
- Где мы только не бултыхались в теплой луже под названием - Средиземное море, - легко переводил дыхание собеседник, - наверное, побывали уже во всех портах! Сколько схваток с пиратами всех мастей выдержали, и как-то раз я даже потерял корабль. Потопили! Едва удалось хоть часть людей спасти. Зато наши экипажи укомплектованы только не раз проверенными людьми, на которых в любом случае можно положиться.
- А что у вас на суднах делают далекие от морских дел дворяне?
- Это политические дела, милая, вам их знать ни к чему. Мы их довезем до Бретани, а там, возможно, возьмем на борт других пассажиров!
Рано или поздно разговор не мог не коснуться их взаимоотношений.
- Вы мне понравились с первой встречи, да и Чарльз прожужжал все уши о вашей доброте, красоте и прочих достоинствах. И я поневоле стал заглядываться на столь красивую женщину, а потом,- сэр Уильям нежно поцеловал ей руку,- стал завидовать своему сыну, который может так много времени проводить с вами, а зависть очень быстро переросла в ревность!
- Но вы, казалось, даже не обращали внимания на нас с Сидом?- недоумевала Стефания.
- Я злился на то, что вы не замечаете меня. А я так старался вам понравиться!
Женщина весело рассмеялась, потеревшись носом о его руку.
- Да вы, сударь, коварный интриган!
Жило в этом человеке юношеское озорство, делающее общение с ним легким и приятным.
ТАНЖЕР.
В Танжере должен был сойти с их корабля Абу Насир, чтобы продолжить своё путешествие уже по земле. Стефка за это время привыкла к арабу, и сожалела о расставании с ним, но зато она получила возможность сойти на берег.
- Дорогая,- заявил сэр Уильям, подавая подруге огромный черный плат,- на невольничий рынок пойдем вместе, чтобы вы меня потом не укоряли, что я привел не ту кормилицу к вашему обожаемому сыну.
- Я боюсь,- испугалась женщина,- мне говорили, что мусульмане без уважения относятся к женщинам!
Это замечание возмутило, и даже обидело присутствующего при разговоре Абу Насира.
- Мы относимся настолько с большим уважением к своим женщинам, что даже глаз не поднимаем на чужих. Закутайтесь в платок так, чтобы были видны только глаза и никто на вас и внимания не обратит. Это у вас - христиан творятся всякие безобразия, а у нас, если даже мужчина берет себе на ночь проститутку, и то заключает с ней временный брак!
Но сэр Уильям, прежде всего, был мужчиной.
- Когда? - в своей обычной манере спросил он.
Стефания насмешливо покосилась на белеющее в темноте лицо.
- Не сегодня!
Ах, как приятно дразнить мужчину и не бояться, что он тебя принудит, а то и ещё хуже, в злобе заточит в темницу или отдаст в руки инквизиции. И когда Сэлисбурн, тяжело вздохнув, поцеловал ей руку, не унизив себя уговорами или угрозами напополам с волокитством, в её груди вспыхнуло более теплое чувство.
По большому счету, женщинам для счастья нужно мало - любая из них с юности и до глубокой старости мечтает об одном, чтобы мужчина рядом считался не только со своими желаниями.
Впрочем, Стефания не стала долго мучить своего поклонника. Спустя два дня моряки перетащили в просторную каюту адмирала её немудрящие пожитки, а в нижней половине сферы звездного неба с удобством расположился Сидней. Ножка медной штуковины была накрепко прикручена к полу, и глобус превратился в уютную колыбель.
Когда в их первую же ночь Стефания была вынуждена трижды подойти к капризничавшему ребенку, сэр Уильям пообещал подруге купить няньку.
- Так не годится! Скоро будем в Танжере, и на невольничьем рынке подберем подходящую кормилицу для Сида!
Укачивающая сына Стефания робко улыбнулась:
- С нами столько забот! Наверное, ещё одна женщина на корабле вызовет недовольство ваших людей?
Сэр Уильям только хмыкнул, небрежно махнув рукой.
- Всё образуется... Не думай о таких пустяках!
О том, что он убежденный оптимист, твердо уверенный, что жизнь хороша такой, какая есть, женщина узнает позже. Но и сейчас уже становилось ясно, что ко всем событиям Сэлисбурн относится легко и не ломает себе голову, подобно де ла Верде, природой вселенского зла. Уильяма ни к коей мере не интересовали отвлеченные предметы - он мыслил так же, как и выражался - четко и конкретно, не вдаваясь в мудрствования и философию.
Но был у него, как и всех мужчин, свой конек.
Воссоединение адмирала с новой подругой отмечала, собравшись в кают-компании, вся элита эскадры. Приплыли даже капитаны и их помощники с других, стоящих на рейде каравелл.
Поначалу Стефка чувствовала себя в компании суровых моряков очень неуютно. Но вскоре оказалось, что зря. Эти люди отнеслись к ней с должным уважением, и даже приплывший со "св. Матильды" капеллан охотно благословил женщину с ребенком.
Между подвыпившими мужчинами завязался очень интересный разговор, который немыслим был в любом другом месте. В то далекое время в любом селении в Европе из-за каждого угла высовывались любопытствующие уши доносчиков. И дело даже не в излишнем религиозном рвении - это был беспроигрышный шанс поправить свои финансовые дела. Доносчикам отдавали часть состояния жертвы.
Здесь же говорили обо всем, и без опаски. И не сказать, чтобы на корабле собрались сплошь еретики, нет! Судовой капеллан аккуратно служил мессы, исповедовал и причащал, но особой экзальтированной религиозности Стефка у моряков не замечала. Они истово верили и в деву Марию, и в удачу, и в языческих богов моря. Среди этой дикой мешанины суеверий было место и католической обрядности, и почти шаманским мистериям!
В адмиральской кают-компании в тот день собралась странная компания - как будто на маленьком пятачке плавучей суши вдруг случилось чудо, и каждый получил право на свою точку зрения. У дона Мигеля, наверное, случился бы родимчик, если бы он услышал хотя бы десятую часть этой беседы.
Обсудив теории западного морского пути на восток, они со всей мощью обрушились на церковь.
- Почему церковь так нетерпима ко всему, что не вписывается в их догматы? Почему противится новому? Неужели Богу угодна инквизиция?
- А вы слышали об испанском инквизиторе Педро де Арбуес де Эпила? - спросил разгорячившуюся компанию капитан "св. Матильды" сэр Джеймс Монтэгю, уже пожилой мужчина лет пятидесяти. - Именно его изощрённому уму принадлежит идея уничтожения людей путем игры в "живые шахматы"!
При упоминании о "живых шахматах" у графини голова поневоле опасливо втянулась в плечи, хотя в прошлом осталась громада Копфлебенца с изуверскими вывертами его хозяина. А вот об инквизиторе Арбуэсе де Эпила она слышала от мужа, как о прекрасном, образованном, прилежном и набожном человеке. В 1474 году Арбуэс был назначен инквизитором Арагона. И с этого момента началась активная работа инквизиции в Сеговии, настолько результативная, что это не могло не вызывать у де ла Верды горячего одобрения.
- Это настоящий праведник - борец с нечистым и его присными!
В голосе графа отчетливо слышались ностальгические нотки. Ах, если бы не коварная судьба, погубившая старшего брата, он бы сам чинил суд инквизиции в Арагоне и, несомненно, прославился бы своей "праведностью" в этом нелегком деле.
Между тем, сэр Джеймс был весьма далек от похвал деятельности Арбуэса:
- Обычные казни не устраивают этого поклонника дьявола! И его помутившийся разум изобрел изощренное, кровавое развлечение - живые шахматы!
Судовой капеллан смущенно крякнул, хотя до этого добродушно сносил все нападки на свой клир.
- Но священникам запрещено играть в шахматы!
- Наверное, инквизитор считает, что на него это не распространяется! - едко заметил сэр Уильям.- Да, и вообще, правила существуют, чтобы их нарушать! Так что он там задумал с живыми шахматами, наш арагонский проказник?
Сэр Джеймс залпом выпил содержимое своего бокала:
- Для игры он использует еретиков - даже если их виновность и не была доказана. Отобранных несчастных одевают в белые и чёрные одежды и расставляют в виде шахматных фигур на раскрашенных клетками плитах залы. Играют в такие шахматы два старых слепых монаха. Стоит одному из них "съесть" фигуру другого, и на соответствующую клетку приходит палач и казнит несчастного, лишая его жизни или копьем, или мечом. К концу игры всё шахматное поле залито кровью мертвых "шахматных фигур".
- А победившие фигуры? - полюбопытствовал сэр Энтони Мэтлок, капитан судна "св. Маргарита". - Какова их судьба?
- Победивших нет! По окончании игры всех оставшихся в живых отправляют на аутодафе.
- Неужели это происходит в наш просвещенный век?
- Увы, Арбуэса свирепствует, население Сарагосы тает...
Стефка зябко поежилась, хотя в каюте, не смотря на распахнутые окна, было душновато. А она ещё фон Валленбергов считала извергами! Те уже несколько веков назад отказались от резни на шахматном поле, да и с выигравшими поступали, в меру своего разумения, справедливо.
Мужчины продолжали говорить о своем, а она уныло размышляла, что дать человеку жизнь можно только одним способом, зато, чтобы отнять существуют тысячи способов! И здесь людская фантазия неистощима!
После того, как Сэлисбурн представил её своим людям, как подругу, положение Стефании на корабле полностью изменилось. Теперь она подолгу гуляла с Сидом по палубе в утренние и вечерние часы, и с ней вежливо и даже подобострастно раскланивалась команда, но зачастую ребенка забирал из рук матери, какой-нибудь из моряков.
- Давайте его сюда, миледи!- добродушно предлагал тот. - Пусть у вас руки отдохнут, парень-то уже тяжелый! Нам сэр Чарльз все уши прожужжал прежде, чем покинуть "св. Стефанию", чтобы мы помогали вам. Мальчонка вырастет самым настоящим морским волком, раз с молоком матери впитывает море.
Как-то имени Чарльза коснулись они и в разговоре с сэром Джеймсом.
- Я боюсь, что стану причиной охлаждения между отцом и сыном! - пожаловалась Стефания.
Но собеседник отнюдь не разделял её опасений.
- Всё уладится, миледи! Вот увидите, мальчишка не будет вам больше досаждать! Ему дадут возможность удовлетворить юношеское любопытство относительно женщин, и он перебесится!
Но все оказалось совсем не просто.
Спустя десять дней после высадки к каравелле пристало сразу же несколько шлюпок, и с них высадилась шумная толпа. Первым на палубе оказался Чарльз.
Надо было видеть, как помрачнело его сияющее радостью лицо при виде отца и женщины, к которой он так спешил. Отцовская рука, по-хозяйски обвивавшая стан Стефании, лишала юношу последних надежд по-другому объяснить, происходящее перед глазами.
Он ничего не сказал, и ни о чем не спросил, тихонько забрав свои вещи из отцовской каюты.
Несколько дней он избегал Стефании, но потом не выдержал, и все-таки приблизился к женщине с ребенком.
- Как ты тут жил без меня, Сидней?
- Скучал! - виновато улыбнулась Стефания.
По его потухшим глазам и осунувшемуся лицу становилось ясно, что Чарльз тяжело переживает её "измену". Но Сид, действительно, заулыбался, едва только увидел свою преданную няньку.
- Он меня узнал! - обрадовался Чарльз, и, забрав из рук женщины малыша, пошел с ним гулять.
В ту ночь они вышли в море, и, как на грех, вновь заболел Сид. Он вел себя беспокойно, кричал, сердито извивался, как будто хотел выбраться из пеленок. Пришлось позвать Абу Насира.
- Такое бывает,- сказал тот, осмотрев малыша,- возможно, болит животик, а может, очередной зуб лезет! Десны припухшие! Я дам ему успокаивающую настойку, чтобы вы хоть немного отдохнули.
Измученная мать едва держалась на ногах от тревоги и усталости.
- Раз плачет, значит, ему больно?- волновалась она.
- Не надо успокаивающей настойки,- решил присутствующий при разговоре граф,- давайте его сюда. И хотя я в жизни не имел дел с грудными младенцами, постараюсь с этим сладить. Он меня так достал за последние несколько часов, чертов маленький испанец, как не доставали даже берберские пираты!
Стефка протестующе вскрикнула, когда он решительно прижал к груди безостановочно орущего Сида.
- А вам, мадам, приказываю заснуть! Абу Насир, дайте женщине вашу успокаивающую настойку!
И как Стефка не возмущалась, ей чуть ли не насильно влили в горло, какую-то горькую дрянь, после чего она несколько минут ещё рвалась к кричащему Сиду и сама не поняла, как заснула. Проснулась женщина уже на закате и тут же кинулась искать ребенка. На вопрос, где Сид, кто-то из матросов показал ей пальцем на капитанский мостик.
Стефания почти бегом вбежала на полуют. Там находился только рулевой Харди. А неподалеку, пристроенная в бухте каната, стояла корзина, в которой преспокойно спал её сын. Во сне он разметался, полностью освободившись от небрежно намотанных пеленок, и лежал почти голышом, обдуваемый со всех сторон морским ветром.
Стефка дара речи лишилась. Она постоянно кутала мальчика, боясь простуды, и вот, пожалуйста! Зато при виде матери разворчался Харди:
- Вы, бабы, вообще, ни на что не годитесь! Даже дитя успокоить не можете. И не тяните сюда руки, миледи, спит парень и пусть спит. Его покормили на камбузе простой матросской кашей, да дали разбавленного вина. Вино - молоко моряка, пусть привыкает! Когда заорет, вам его принесут!
Растерянная Стефка спустилась с мостика и прошла к себе. Может, Сид, действительно, страдает из-за того, что она плохая мать и плохо его кормит?
- Не забивайте себе голову, дорогая,- посоветовал, принесший ближе к вечеру проснувшегося Сида, Уильям,- если Сиду не хватает молока, то будем прикармливать его кашей, пока не купим кормилицу.
Стефания благодарно улыбнулась любовнику. После этого случая, Сидней практически переселился на палубу, потому что прекрасно засыпал именно под скрип руля и под хлопанье парусов. Его не будили ни ругань мужчин, ни громкие крики чаек, зато он сразу же начинал недовольно гудеть, оказываясь в спертой духоте каюты.
Наша беглянка и сэр Уильям, между тем, притирались характерами, и надо сказать, что этот процесс шел сравнительно ровно. Стефания, после брезгливого остракизма, которому подверг её супруг, обрадовалась бы, наверное, любому нормальному мужчине в своей постели, а Сэлисбурн, к тому же, обладал многими ценимыми ею качествами. Хотя судьба к нему не слишком благоволила:
- Граф я только в собственном воображении,- посмеиваясь, рассказывал он, - Йорки лишили меня и титула, и всех земель, и я даже не знаю, кто владеет сейчас моим леном. Эти корабли всё, что у меня осталось. На них я зарабатываю не только себе на жизнь, но и немалая доля моих доходов идет на содержание графа Ричмондского в Бретани. Другое дело - Чарльз! У него есть владения и в Наварре, и в Португалии, и после смерти тестя он станет очень богат. Чарли, при желании, может выбрать себе и другого короля - наваррского или португальского. Но мне хотелось бы, чтобы он остался предан дому Ланкастеров.
Стефания штопала мужскую рубашку и внимательно слушала Сэлисбурна.
- Где мы только не бултыхались в теплой луже под названием - Средиземное море, - легко переводил дыхание собеседник, - наверное, побывали уже во всех портах! Сколько схваток с пиратами всех мастей выдержали, и как-то раз я даже потерял корабль. Потопили! Едва удалось хоть часть людей спасти. Зато наши экипажи укомплектованы только не раз проверенными людьми, на которых в любом случае можно положиться.
- А что у вас на суднах делают далекие от морских дел дворяне?
- Это политические дела, милая, вам их знать ни к чему. Мы их довезем до Бретани, а там, возможно, возьмем на борт других пассажиров!
Рано или поздно разговор не мог не коснуться их взаимоотношений.
- Вы мне понравились с первой встречи, да и Чарльз прожужжал все уши о вашей доброте, красоте и прочих достоинствах. И я поневоле стал заглядываться на столь красивую женщину, а потом,- сэр Уильям нежно поцеловал ей руку,- стал завидовать своему сыну, который может так много времени проводить с вами, а зависть очень быстро переросла в ревность!
- Но вы, казалось, даже не обращали внимания на нас с Сидом?- недоумевала Стефания.
- Я злился на то, что вы не замечаете меня. А я так старался вам понравиться!
Женщина весело рассмеялась, потеревшись носом о его руку.
- Да вы, сударь, коварный интриган!
Жило в этом человеке юношеское озорство, делающее общение с ним легким и приятным.
ТАНЖЕР.
В Танжере должен был сойти с их корабля Абу Насир, чтобы продолжить своё путешествие уже по земле. Стефка за это время привыкла к арабу, и сожалела о расставании с ним, но зато она получила возможность сойти на берег.
- Дорогая,- заявил сэр Уильям, подавая подруге огромный черный плат,- на невольничий рынок пойдем вместе, чтобы вы меня потом не укоряли, что я привел не ту кормилицу к вашему обожаемому сыну.
- Я боюсь,- испугалась женщина,- мне говорили, что мусульмане без уважения относятся к женщинам!
Это замечание возмутило, и даже обидело присутствующего при разговоре Абу Насира.
- Мы относимся настолько с большим уважением к своим женщинам, что даже глаз не поднимаем на чужих. Закутайтесь в платок так, чтобы были видны только глаза и никто на вас и внимания не обратит. Это у вас - христиан творятся всякие безобразия, а у нас, если даже мужчина берет себе на ночь проститутку, и то заключает с ней временный брак!
