Алексей Степанович только руками развел.
- Самая длинная речь, которую я от него слышал, а лучше бы и дальше молчал. Ты куда баян дел, дундук упрямый?
- Никуда, - буркнул парень. – Здесь он.
- Где здесь?
Парень вышел в сенцы, поднялся по лестнице на чердак и вернулся с баяном.
«Умно. Кто бы его на чердаке принялся искать?»
- Максим Петрович, - между тем, взмолился Алексей Степанович, - да пожалей ты этого варнака. Любовь ему мозги отшибла. У Матвея отец умер, а дома больная мать и сестры маленькие ещё – единственный ведь кормилец, и в колхозе хорошо работает. А если загонят, куда Макар телят не гонял, пропадут Худяковы.
Ярцев смотрел то на председателя, то на парня. Они не понимали, что предлагали ему пройтись по жердочке над пропастью. Узнает Вислов - никому не поздоровится. Но жалко ему стало парнишку: худенький, в обносках. Да и знал по себе, ревность – страшная сила.
- Ну что же, если он баян не украл, а просто спрятал: за добро колхозное переживал, воров боялся, и вовремя не сообщил об этом.
- Да-да … так и было, - и Алексей Михайлович ткнул Матвея в бок. – Так ведь, дурак?
Тот судорожно сглотнул и быстро кивнул головой.
Ярцев вернулся в райцентр.
- Ну что в Тишанке? – спросил его на планерке начальник. – Нашел баян?
- Да его и искать не надо было, - покосился уполномоченный на Вислова. - Баян никуда из избы-читальни не исчезал. Просто один из комсомольцев, побоявшись воров, спрятал его. А с утра на работе был и вовремя не сообщил товарищам.
К счастью, Вислов не нашел к чему придраться, а может, уже искал врагов народа в другом месте.
- Ну и хорошо. Отчет напиши да закроем это дело.
Спустя полгода довелось Ярцеву попасть на смотр художественной самодеятельности колхозной молодежи. Выступал тишанский комсомольский актив. На сцене стоял Павел Колычев с баяном, а рядом задорно пела беременная Даша. «Чубчик, чубчик, чубчик кучерявый…» - неслось со сцены районного клуба.
Неизвестно, кого именно из трех ухажеров выбрала красавица в мужья, но весь её вид выражал счастье.
- Самая длинная речь, которую я от него слышал, а лучше бы и дальше молчал. Ты куда баян дел, дундук упрямый?
- Никуда, - буркнул парень. – Здесь он.
- Где здесь?
Парень вышел в сенцы, поднялся по лестнице на чердак и вернулся с баяном.
«Умно. Кто бы его на чердаке принялся искать?»
- Максим Петрович, - между тем, взмолился Алексей Степанович, - да пожалей ты этого варнака. Любовь ему мозги отшибла. У Матвея отец умер, а дома больная мать и сестры маленькие ещё – единственный ведь кормилец, и в колхозе хорошо работает. А если загонят, куда Макар телят не гонял, пропадут Худяковы.
Ярцев смотрел то на председателя, то на парня. Они не понимали, что предлагали ему пройтись по жердочке над пропастью. Узнает Вислов - никому не поздоровится. Но жалко ему стало парнишку: худенький, в обносках. Да и знал по себе, ревность – страшная сила.
- Ну что же, если он баян не украл, а просто спрятал: за добро колхозное переживал, воров боялся, и вовремя не сообщил об этом.
- Да-да … так и было, - и Алексей Михайлович ткнул Матвея в бок. – Так ведь, дурак?
Тот судорожно сглотнул и быстро кивнул головой.
Ярцев вернулся в райцентр.
- Ну что в Тишанке? – спросил его на планерке начальник. – Нашел баян?
- Да его и искать не надо было, - покосился уполномоченный на Вислова. - Баян никуда из избы-читальни не исчезал. Просто один из комсомольцев, побоявшись воров, спрятал его. А с утра на работе был и вовремя не сообщил товарищам.
К счастью, Вислов не нашел к чему придраться, а может, уже искал врагов народа в другом месте.
- Ну и хорошо. Отчет напиши да закроем это дело.
Спустя полгода довелось Ярцеву попасть на смотр художественной самодеятельности колхозной молодежи. Выступал тишанский комсомольский актив. На сцене стоял Павел Колычев с баяном, а рядом задорно пела беременная Даша. «Чубчик, чубчик, чубчик кучерявый…» - неслось со сцены районного клуба.
Неизвестно, кого именно из трех ухажеров выбрала красавица в мужья, но весь её вид выражал счастье.
