Глава 1.
Зал суда был заполнен до отказа. Уважаемые господа и их дамы, юные студенты юридического факультета и обычные зеваки, не пропускающие ни одного заседания, наполняли помещение гулом голосов. Все они пришли понаблюдать за процессом, где Верховный Судья должен был вынести вердикт заключенной под стражу служанке.
– Встать, суд идет! – объявил пристав.
Присутствующие поднялись. Их примеру последовала и обвиняемая, хоть и с опозданием. Хрупкая девушка, заключенная в клетку в середине зала суда, низко опустила голову, испытывая страх и стыд одновременно.
Судья, высокий и худощавый мужчина в очках лет пятидесяти, в белоснежной мантии, будто олицетворяющей честность правосудия, прошёл к массивному столу на возвышении.
– Всем садиться, – произнес он, ударив судебным молоточком.
Стало тихо, зрители замерли, ожидая речи вершителя судеб.
– Талавиния Харт, ты знаешь, зачем тебя привели в здание суда? – Темные глаза судьи, полные равнодушия, взглянули на девушку поверх очков. Он не собирался быть с ней учтивым и уважительным, она не заслуживала этого по социальному статусу.
– Я не знаю, господин Судья, – тихо ответила девушка.
Тала говорила правду, она действительно не знала, почему оказалась здесь. Конвоиры вместе с дознавателем пришли рано утром, буквально вытащив ее из постели. Сказали, что она арестована и сегодня же ей предъявят обвинения. Закованную в наручники ее везли к зданию суда на аэробиле для заключенных, лишенного окон и оборудованного кодовыми замками, во избежание побега преступников. Переодеться разрешили уже в здании суда, в ту одежду, которую Тале все же позволили взять с собой. И теперь, представ перед Верховным Судьей и тысячей любопытных глаз, переживая отчаянье и страх, Тала жаждала знать, по какой причине оказалась здесь.
– Твой хозяин, – тем временем продолжал блюститель закона, – достопочтенный Виктор Ток, обвиняет тебя в краже фамильной драгоценности, – мужчина выдержал паузу, – Перстня Правды. Что ты можешь сказать на это?
– Это ложь, я ничего не крала! – воскликнула Тала, чувствуя, как от возмущения у неё начинает стучать в висках. – И никогда бы не украла в доме семьи Ток даже куска хлеба. Спросите господина Виктора! Я давно у них работаю, он знает, какой я человек.
– Есть люди, которые могут подтвердить, что ты не чиста на руку, Талавиния, – с раздражением проговорил Судья.
На панели перед собой он набрал комбинацию цифр, и тут же перед ним развернулся голографический экран. Мириады искр побежали по голубоватой поверхности, сплетаясь в слова. Это было письмо. Блюститель закона стал зачитывать его, и Тала не могла поверить в то, что слышала. Ее называли воровкой и лгуньей, алчной охотницей за драгоценностями и мошенницей. От потока такой клеветы девушка вскочила на ноги, вцепившись рукам в прутья клетки. Ей хотелось закричать, что это наглые выдумки, но она понимала, что такое поведение Верховный Судья ей не простит.
Тала обреченно опустилась на скамейку. В голове крутился лишь один вопрос – кто мог сочинить такое?
Дочитав послание, Судья глотнул воды из высокого стакана, выдержал паузу, а затем зычно произнес:
– Вызывается госпожа Дея Фокс.
Тучная дама в дорогом костюме от известного модельера прошествовала к трибуне. Тала знала ее как близкую подругу господ, она часто бывала в доме семьи Ток. Много и противно смеялась, вела себя надменно, а порой была такой приторно-милой, что это раздражало.
– Госпожа Фокс, – с почтением обратился к ней служитель правосудия, – поведайте нам, что вам известно.
– Господин Судья, я много раз ловила Талавинию на краже драгоценностей, – тут же заговорила Дея Фокс. – Она делала вид, что убирает комнату, а сама так и шарилась в шкатулке с драгоценностями моей дорогой Изольды… то есть, госпожи Ток.
Тала смотрела на эту лгунью, следила, как двигаются толстые губы, изрыгая абсурдную ложь, и просто не могла поверить, что все это происходит сейчас с ней, в этом огромном зале суда, где выносят приговор ворам, убийцам, и насильникам. Настоящим преступникам! В числе которых теперь оказалась и она сама. Но Тале в голову бы не пришло красть в доме, где ей дали крышу над головой, работу и еду. В семье, которая спасла её от смерти.
– Что вы сделали, когда увидела, что Талавиния Харт берет драгоценности? – тем временем задал следующий вопрос Судья.
– Конечно же я вошла в комнату, - Дея взглянула на Талу с отвращением, – взяла эту мерзавку за руку и приказала положить все на место. Сначала она пыталась отрицать, отнекиваться, говорила, что ничего не брала, но я пригрозила ей расправой и девчонка тут же сдалась.
– Сколько раз случалось подобное? – спросил вершитель судеб. – Сколько раз вы ловили подсудимую на краже?
– Два раза. Я ловила ее, можно сказать, за руку два раза, – без запинки выдала Дея Фокс. – И оба раза девчонке удавалось выкрутиться.
– Это наглая ложь! – вскочила Тала. Ее трясло от гнева, но голос звучал ровно, без дрожи: – Все, что говорит госпожа Фокс – клевета! Я никогда не крала в доме семьи Ток! Они спасли меня от страшной участи…
Удар судейского молотка заставил Талу замолчать, не закончив речь.
– Еще раз ты позволишь себе выкрики, Талавиния Харт, я дам распоряжение отправить тебя в армию без всякого расследования, – жестко проговорил Судья.
В зале послышались возгласы ужаса. Каждый человек знал, насколько сурово наказание, озвученное блюстителем закона.
– Вы можете отправить меня в армию, но послушайте же, господин Судья... – пыталась оправдаться Тала, но в этот раз голос ее сорвался и она замолчала.
Удар судейского молотка еще больше убедил девушку молчать, а гневный взгляд вершителя закона чуть ли не припечатал ее к месту.
– Я требую тишины, Талавиния Харт! Тишины! – И, не сводя глаз с девушки, Судья обратился к свидетельнице: – Достопочтимая госпожа Фокс, вы рассказали семье Ток о том, что поймали их служанку на краже?
– Нет, уважаемый Судья, – со вздохом отозвалась женщина. – Я знала, какая тяжелая судьба была у девчонки, поэтому пожалела ее. К тому же, она пообещала, что больше не будет этого делать.
– Ложь, наглая ложь, – прошептала Тала.
Девушка понимала, что сделать ничего не может. Никто не выступит на ее стороне, никто не станет ее защищать, потому что она обычная служанка. Законом четко ограничены права таких, как она, а, вернее, этих прав практически нет.
– Как видите, госпожа Фокс, доброта наказуема, – выдал вежливую улыбку Судья. – Спасибо за вашу честность. Теперь я приглашаю сюда господина Виктора Тока.
Невысокий полноватый мужчина средних лет, опираясь на трость, прошел к трибуне. Из-за болезни суставов господин Ток двигался медленно, тщательно скрывая гримасу боли. Он не посмотрел на Талу, и ее сердце словно рухнуло вниз. Она поняла – ее хозяин верит во всю эту чушь, что звучит здесь.
– Господин Судья, – начал он, не дожидаясь вопроса вершителя судеб, - десять лет назад я спас Талавинию от работного дома. Я хотел помочь девочке, умирающей на улице. Я видел в ней совесть и честь. До того дня, когда вскрылась кража, я верил, что Тала именно такая, какой я видел ее. Сейчас мне больно осознавать, что я ошибался.
– Как вы узнали о краже, достопочтимый господин Ток? – спросил Судья.
– Мне сказала об этом жена, – ответил тот. – Перстень Правды нужен ей всегда, когда проходят важные мероприятия, благодаря ему Изольду допускают туда. В тот день она не нашла его, обыскала весь дом и не нашла.
– Как вы поняли, что вор – Талавиния Харт? – задал следующий вопрос блюститель закона.
Виктор посмотрел на девушку. Его глаза наполняла глубокая тоска.
– Господин Ток, я клянусь, что ничего не крала! – тихо проговорила Тала, надеясь, что он всё-таки ей поверит.
Молоточек снова ударил по подставке, и девушка вздрогнула от этого резкого звука
– Где ты пропадала весь день, Тала? – с отчаянием спросил вдруг Виктор. – Когда мы перерыли весь дом, в поисках Перстня, когда приехала Дея и, скрепя сердце, призналась, что уже ловила тебя на краже... Тала, тебя не было. И мы с Изольдой всё поняли… Ты сбывала Перстень!
– Нет, господин Ток! Нет! – в отчаяние выкрикнула Тала. – Я могу вам всё объяснить, я клянусь, что не крала. Чем угодно могу поклясться!
Она упала на колени, готовая умолять поверить ей. Виктор поднял руку, давая понять, что больше не желает слушать.
– Хватит, Тала. – Мужчина повернулся к вершителю судеб. – Я просто хочу всё закончить, господин Судья. Здесь и сейчас. Немедленно!
– Я вас понимаю, уважаемый господин Ток.
– Господин Судья, я прошу у вас разрешения продать Талавинию Харт, – вдруг произнес Виктор.
Тала застыла в оцепенении. Она почувствовала, как кровь отливает от лица и начинает темнеть в глазах. Гул голосов стих, люди на трибунах замерли. Редко, кто из господ решался отправить своих слуг в рабы. Все знали, какая эта участь, поэтому предпочитали посадить за провинности в тюрьму или, в крайнем случае, определить в армию. Но продать…
– Вы хотите включить Талавинию Харт в реестре рабов, господин Ток? – осведомился Судья, заглядывая в электронный регистратор.
Тала втянула голову в плечи, ей хотелось стать невидимкой, раствориться в воздухе.
– Да, – последовал короткий, но такой жестокий ответ. – Я прошу включить Талу в реестр рабов и выставить на продажу.
Кажется, Верховный Судья сам не ожидал такого поворота. Некоторое время мужчина молчал, потом набрал что-то в электронном регистраторе.
– Что ж, это возможно, – наконец, проговорил блюститель закона. – Я прямо сейчас занесу её имя в списки. Прошу дознавателя передать мне все необходимые данные.
Тала видела, как высокий мужчина в форме открыл свой планшетный реестр, незамедлительно передавая всю необходимую информацию Верховному Судье, видела, как пальцы последнего бегают по экрану электронного передатчика. Вот и все, сейчас она станет самой обычной рабыней, с которой можно делать все, что захочется. У служанок было хоть какое-то право на жизнь и относительную свободу, у тех же, кто попадал в реестр рабов, ничего не было. Теперь ее могут даже убить и никому не предъявят обвинения.
– Увести Талавинию Харт из зала суда, переодеть и отвезти на рынок для скорой продажи, – огласил приговор Судья, стукнув молотком. – Заседание суда объявляется закрытым.
Тут же двое охранников открыли клетку, взяли подсудимую под руки, и повели к узкой двери слева от служителя закона.
– Господин Ток, пожалуйста! – умоляюще выкрикнула Тала, оборачиваясь через плечо. – Я ничего не крала и никогда не посмела бы украсть!
Но он даже не взглянул на девушку, покидая зал суда с опущенной головой. Всё было кончено.
В маленькой комнате, освещаемой тусклой лампой, бывшей служанке, а теперь – рабыне, предстояло попрощаться со своим прошлым. Для нее была припасена специальная одежда – грубая мешковина, в которую одевали рабов. Облачившись в нее, Тале необходимо было оставить все свои вещи здесь, в этой комнате. Ее длинные золотистые волосы, охранники приказали скрутить и заколоть на затылке, с лица смыть все признаки косметики, если таковая имелась.
Дрожащими пальцами Тала пыталась справиться с застежкой на грубой ткани своего одеяния. Ее бил нервный озноб, но плакать себе девушка не позволяла. Она никогда не была на рынке рабов, и не могла даже представить, что ее ждет там. Слышала, что рабов покупали не только местные, но и жители других планет. А это было страшнее всего – оказаться почти на другой стороне Вселенной, вдали от единственного родного ей человека – сестры. Волей злого рока она оказалась в работном доме. Выжить там без чьей-либо помощи было практически невозможно. Пока Тала была служанкой то, покупала для сестры на скопленные деньги лишний выходной или дополнительную пайку. Теперь же это всё будет невозможно.
Тала закрыла лицо руками и попыталась собраться с мыслями. Если бы только она могла рассказать все господину Току. Что она ничего не украла и ничего не пыталась сбыть с рук. Она ухаживала за больной сестрой, только и всего. Но рассказать об Элли девушка не могла. Всех, кто числился в работном доме, запрещалось навещать. О таком и говорить-то было нельзя. Талу вместе с сестрой приговорили бы к казни. Хотя, если сейчас она стала рабыней, разве участь быть убитой кажется такой страшной?
– Талавиния Харт! – прозвучал металлический голос охранника. – На выход!
Она глубоко вздохнула, быстро скинула туфли и переобулась в мокроступы – жесткие резиновые ботинки без шнуровки, неудобные, но для рабов незаменимые в любую погоду. Снаружи осужденную ждали три охранника. Один из них надел ей на шею электронный прибор – PE65, который должен был фиксировать местоположение раба и его физическое состояние, транслируя всю информацию в центр отслеживания. В народе же эта штука именовалась попросту «ошейником».
Автоматически защелкнулся, прибор тихо пискнул, оповещая о том, что раб, которому присвоили идентификационный номер, теперь находится под пристальным наблюдением спецслужб. Горящий зеленый огонек возвещал о том, что устройство работает и отслеживается, если же он начинал мигать оранжевым, требовалось заменить аккумулятор.
Передатчик был тяжелый, шею неприятно сдавливало, но свободно дышать это не мешало. Охранники посадили Талу в аэробиль с аббревиатурой суда, закрыли двери и тронулись. Ни сиденья, ни даже лавки тут не было, поэтому девушка села прямо на пол, устремив глаза в небо сквозь решетчатую крыши. Тело бил озноб от страха неизвестности, а сердце готово было вылететь из груди. Она все еще не могли понять, за что так поступили с ней.
Вскоре аэробиль остановился, послышались голоса, в кабине водителя хлопнула дверь.
– Ну, что у вас? – спросил скрипучий мужской голос, он явно не принадлежал охраннику.
– Воровка, – обыденным тоном сказал охранник. – Была служанкой, стала рабыней. Везем ее из зала суда.
– Просто замечательно! Сегодня как раз прилетают господа с Кретера и Пандоры. Думаю, удастся ее продать им. Воровок, знаешь ли, не очень покупают местные.
– Мне это не интересно, – отрезал охранник и открыл двери задней кабины.
Грубо, как собаченку на усыпление, он вытащил Талу наружу.
– Ууу, да она хорошенькая! – протянул скрипучим голосом карлик, стоящий рядом с охранником. Маленький, с большой круглой головой, лишенной волос и поросячьими глазками, которые алчно блестели, коротышка рассматривал девушку.
Провожатый в форме хмыкнул, но ничего не ответил ему. Взяв Талу за локоть, он потащил её в сторону грязных шатров. Здесь жутко воняло канализацией, на самодельных лотках лежали какие-то скудные товары – обычное старье, которое жалко было выкинуть из дома, но и хранить его там не было никакого смысла. У каждого такого подобия прилавка располагался шатер, иногда даже не один. Грязные, заштопанные куски материи, небрежно наброшенные на деревянный костяк, сколоченный наспех. Все это казалось чем-то нереальным, карикатурным и даже абсурдным. В городе давно уже пользовались электронными панелями, графическими передатчиками, аэробилями и прочими облегчающими жизнь приборами, а здесь жизнь словно отстала на сто или двести лет. И повсюду были рабы.
Начиная от совсем молоденьких девушек и заканчивая дряхлыми стариками, они были одеты в мешковину, как и Тала. На шее плотным кольцом держались ошейники, горя зеленым огоньком.
