Пролог.

       Вокруг все таяло. Зеленый луг, усыпанный цветами, солнце, слепящее глаза… Влад держал меня за руку и улыбался, но и он стал рассеиваться, подобно туману. Я пыталась удержать его, но наши руки расцепились, будто бы кто-то нарочно разводил нас в разные стороны. Пение птиц прекратилось, легкий летний ветерок разом стих. Влад отдалялся, а я оставалась одна, и мне казалось, что вокруг уже не поляна, а безжизненная, унылая пустыня.
       А затем мир померк.
       Вязкая темнота плотно затащила меня в свои объятия. Мне было холодно. Стук сердца, такой отчаянный, раздавался в ушах подобно эху. Если сначала мне не хватало воздуха, то теперь я будто бы выныривала из тихого омута на поверхность. Я слышала гудение приборов, редкий пищащий сигнал, который больно пронзал мозг… Он давал мне понять, что мой дух еще не покинул эту землю. Рядом со мной раздавались голоса – мужские и женские – произносившие слова на другом языке, на очень знакомом мне языке. Они говорили в полголоса, будто советуясь и обсуждая что-то. Мои глаза были закрыты, я чувствовала это, и считала, что пока так будет лучше.
       Я пыталась прислушиваться к их тихой и редкой речи, жадно улавливая каждый звук. Что мне нужно было узнать? Я пыталась поймать среди них родной и любимый голос, голос Влада. Но его не было. Говорившие были мне не знакомы, и чем больше я прислушивалась к их голосам, тем сильнее разрастался страх в душе. Я так отчаянно хотела слышать Влада, что даже не видела смысла жить без его голоса. А может быть, он просто молчит? Смотрит на меня, смирно лежащую, не подающую признаков того, что нахожусь в сознании и ждет. Чего? Либо моей смерти, либо возвращению к жизни.
       «Я жива, Влад!» - кричал мой мозг, подавая сигналы онемевшему телу.
       Я пошевелила пальцами, подмечая, что голоса замолчали. Потом открыла глаза, видя тонкую пелену, будто в комнате опустился туман. Я неосознанно шарила глазами, пытаясь сфокусировать взгляд и разглядеть хоть что-то, но это давалось с трудом. Кто-то заговорил вновь, произнося мое имя. Мне хотелось повернуть голову на звуки голосов, но ни одна мышца в моем теле не слушалась приказам мозга. Все это было так знакомо.
       Зрение стало проясняться. Перед глазами замаячили какие-то предметы. Я поняла, что вокруг очень много солнечного света, который, казалось, струился со всех сторон, подобно золотому водопаду.
       - Катя, ты слышишь меня? – спросил кто-то совсем рядом на ломаном русском.
       - Да, - сипло отозвалась я, ощущая, как больно прокатилось короткое слово по моему горлу. Хотелось пить.
       - Сколько пальцев ты видишь? – задали следующий вопрос.
       Я напрягла зрение:
       - Два.
       - Хорошо. – Гладко выбритое лицо мужчины нависло надо мной. От него пахло больницей, такой настоящей стерильностью, которая пугает и одновременно зарождает в душе жуткий интерес.
       - Пошевели пальцами на руках, - попросил он, беря мою правую руку и осторожно сгибая ее в локте.
       Я повиновалась, ощущая, как при таком простом движении суставы кажутся просто залитые бетоном.
       - Так, теперь пальцами на ногах пошевели, - сказал врач, кладя мою руку поверх одеяла и принимаясь за левую.
       Это оказалось труднее, но я смогла, и была вознаграждена теплой улыбкой этого молодого мужчины, который почему-то внушал мне полное доверие, хотя я не могла понять где я и что со мной.
       Врач продолжал разминать мои конечности, а я внимательно наблюдала за тем, как и что он делает. Конечно, перед глазами то и дело еще возникала некая дымка, от которой начинало клонить в сон, а в ушах начинался страшный звон, но я изо всех сил старалась хоть что-то рассмотреть и понять, что же со мной случилось.
       Это была больничная палата. Чистые белые стены, жалюзи на окнах и куча разных приборов, подключенных к моему телу, которые тихо гудели, выполняя свою работу, некоторые издавали пищащие сигналы. Воздух в палате был свежим и прохладным, и от этого снова возникало ощущение чего-то знакомого, от чего замирало все внутри. Голова немного кружилась, но я отчаянно напрягала свою память, пока врач мерил мне кровяное давление и проверял реакции моего тела на разные раздражители. Блеклые обрывки и далекие фразы, будто приносимые эхом, безбожно терзали мой мозг, но я могла так мало вспомнить, будто спала очень, очень долго и вот только проснулась.
       Я смотрела на врача и пыталась хотя бы в его лице отыскать то, что мне нужно было, но он лишь раз взглянул на меня. Так снисходительно, с тихой грустью в глубине глаз, что у меня больно защемило сердце – есть что-то страшное, что он не хочет мне говорить.
       Смерив мне температуру, врач заботливо укутал меня деялом и тепло улыбнулся:
       - Отдыхай. Теперь тебе нужно много сил, чтобы восстановиться.
       По-отцовски погладив меня по голове, врач покинул палату, прикрыв за собой дверь. Я медленно повернула голову в сторону окна. Яркий солнечный свет на несколько мгновений ослепил меня, но потом я привыкла. Вглядываясь через тонкое стекло на мир, я видела бледно-зеленые макушки деревьев и высокие величественные горы. Они внушали мне трепетный страх и одновременно искреннее поклонение.
       Здесь нет Влада. Но почему? Где он и кто эти люди? Это определенно люди, и я тоже человек. И я жива. Значит, Влад даже меня не обратил в вампира. Почему-то от этой мысли стало грустно. Где-то в глубине души, совсем маленькая часть ликовала от сознания того, что я все еще смертная, но одиночество и тоска захлестывали ледяной волной, заставляя снова и снова оглядывать маленькую больничную палату, тщетно ища здесь Влада.
       Я не понимала, почему я здесь, как я здесь, зачем я здесь. Мне вспомнилась битва Искателей и вампиров, которая так же была и моей битвой. По моей вине она случилась, по моей вине пострадал Влад. Я отдала ему свою кровь, но дальше ничего не помню. Грандиозный провал в памяти, сопровождаемый бледными вспышками и тусклым чувством жжения. Мне было плохо. Тогда, длительное время назад мне было плохо, а теперь все по иному, будто одна часть меня не существует вовсе, а вторая начинает жить своей собственной жизнью. Но я не хочу так. Я хочу, чтобы рядом был Влад, чтобы мы держались за руки и просто молча шли по залитой солнцем поляне. Повсюду были бы цветы – ароматные, с нежными бутонами насыщенного цвета. Это было бы восхитительно!
       Глаза слипались. Неизвестно откуда навалившаяся усталость медленно заполняла тело, почти парализуя мышцы. Может быть, когда я проснусь, Влад будет рядом?!
       «И он снова назовет тебя капризной и сумасбродной», - усмехнулся голос в моей голове, когда я уже была на полпути к сну.
       
       

***

       Я проснулась от того, что где-то громко хлопнула дверь. Открыв глаза, я увидела в палате врача и еще одного человека, чье лицо мне показалось очень знакомым. Он был смуглым, с густой шевелюрой черных волос, которые слегка кудрявились. Светло-карие глаза мужчины смотрели по-доброму, а над пухлыми губами, изогнувшимися в улыбке, располагались аккуратно подстриженные усики.
       - Здравствуй, Катя! – сказал он, подходя ко мне. – Как себя чувствуешь?
       - Нормально, - отозвалась я, отчаянно напрягая мозг, чтобы вспомнить, откуда могу знать этого человека.
       - Алек, - представился он.- Ты ведь помнишь меня?
       Да, я помнила его, вернее, вспомнила, как только он назвал мне свое имя, и только поэтому вцепилась в край одеяла, не понимая, что завладевает моим сознанием – страх или ненависть. Именно Алек уговаривал меня уйти с Искателями, оставить Влада. Он сам был Искателем, запустившим в нас огненный шар.
       - Ты должна верить мне! – тихо проговорил тот.
       В его глазах была грусть, такое чувство, что он сострадал мне. Я хотела верить этому человеку, но воспоминания то и дело возникали перед глазами яркими вспышками. В них он был жестоким, способным только мстить, лишенный жалости и понимания.
       - Пожалуйста, не нужно меня бояться, - продолжал Алек, присаживаясь на край кровати и осторожно беря меня за руку. – Я очень виноват перед тобой. Если бы я мог что-то исправить, я бы сделал это не задумываясь, но ничего изменить нельзя.
       Я отрицательно покачала головой. Трудно сказать, чему я говорила «нет», но внутри меня разрастался ужас.
       - Ты должна мне верить! – медленно повторил он.
       - Почему? – спросила я сиплым от волнения голосом.
       - Потому что у тебя остались только мы, - ответил Алек, поглаживая мою руку. – Я и моя семья.
       - Это не правда! Есть Влад,.. - попыталась возразить я, но тут же осеклась.
       На лице Алека отразилась скорбь.
       - Он не придет, Катя, - тихо произнес он, глядя мне в глаза. – Влад погиб!
       Я почувствовала, как его слова пронзили меня, подобно острой игле. Сердце замерло, по венам быстро-быстро распространился холод. Я просто онемела разом, с трудом осознавая смысл сказанных слов.
       - Зачем вы… она еще слаба! – воскликнул врач, он явно был ошарашен тем, что сказал Алек.
       - Она должна узнать, лучше сейчас, чем потом, - спокойно ответил Искатель.
       - Вы,.. вы… - слова не шли с моего языка, но я отчаянно пыталась совладать с собой.
       - Мы не убивали его, нет, - закончил за меня Алек. – Он умер своей смертью. Знаю, как трудно тебе в это поверить, но, тем не менее, я говорю правду.
       Я смотрела на Алека и не могла понять то, что он мне говорил. Я отказывалась верить его словам. Я не хотела им верить. Влад – вампир, а вампиры не умирают, он же сам мне говорил! Влад говорил, что его нельзя убить, ничем и никогда. А что если он обманул меня? Что, если он просто хотел меня успокоить? Ложь во благо.
       - Влад пострадал слишком сильно, - продолжил Алек, - ничто не могло его спасти. Даже твоя кровь.
       Я продолжала смотреть на него. Просто смотреть, будто на иностранца, который говорил на чужом языке и я ни слова не понимала.
       - Влада больше нет, - очень тихо повторил Алек. – Мне искренне жаль, что так вышло, правда. Каждый вампир мой враг, и сейчас я жалею не его, а твое разбитое сердце.
       Шок прошел. Я вдруг взглянула на происходящее ясными глазами, будто на некоторое время покинула свое тело. Передо мной сидел человек – враг вампиров, мой враг, - и говорил мне о том, что моего любимого больше нет. В глазах этого человека было столько скорби и сочувствия, что мне хотелось отвернуться и не видеть его лица. Никогда не видеть, просто убежать, скитаться, и будь что будет.
       «Бойся ненависти друга и сочувствия врага!» - не моя истина, но однажды я прочла это в какой-то книге. Но уместно ли это сейчас?
       Словно робот я повернула голову и взглянула в окно. Но я не видела ни гор, ни неба – ничего. Передо мной стояли глаза Влада – манящие черные глубины, по которым я скорбела. Его больше нет! Он умер. А говорил, что бессмертный. Как же это так, раз ты можешь умереть, Влад? Как же это так, когда ты уязвим, словно обычный человек. Трудно в это поверить, трудно это принять. Он сам внушил мне, что вампиры не могут умереть, чтобы не случилось, они продолжают существовать. Что же, выходит, что Влад меня обманывал? Сказал просто так, а тут вдруг умер. И как теперь жить мне? Он был моей болью и счастьем, он был моей самой надежной защитой, а теперь его больше нет! Я не могу в это верить, просто не могу! Пожалуйста, кто-нибудь, скажите мне, что эта шутка, розыгрыш, обман, в конце концов. Пожалуйста, верните мне Влада! Обгорелого, изуродованного и еле живого, но моего Влада.
       Алек крепко сжал мою руку, и я вздрогнула. Оказывается по моим щекам текли слезы.
       - Все наладится, Катенька, - тихо говорил он, словно убаюкивал. – Все еще наладится!
       Лицо Влада медленно расплывалось. Его образ растаскивали облака, заставляя меня хватать воздух открытым ртом. Откуда-то появилась тошнота, а кровь в висках больно стучала
       Он умер! Его больше нет и никогда не будет! Так почему же я жива? Почему он не дал мне умереть вместе с ним?!
       Последнее, что я помнила прежде, чем потерять сознание, это свой протяжный стон, больше похожий на вой раненой собаки.
       

       Глава 1

       Шесть месяцев спустя
       Маленькая золотистая рыбка сновала по аквариуму туда-сюда. Если первые два месяца мне было искренне ее жаль, то теперь мне хотелось ее просто задушить. Вообще я никогда не понимала, зачем люди заводят рыб. Наверное, это занятие для тех, кто считает, что никто не поймет его внутренний мир. Да-да, я просто уверена, что это так! Посудите сами, собака виляет хвостом или лает, в зависимости от того, что чувствует к стоящему перед ней человеку. Кошка тоже пойдет на руки лишь к тому, кто ей приятен, об того, кто ей противен она с удовольствием поточит когти. Из этого можно сделать вывод, что по своим четвероногим друзьям человек может понять о собеседнике очень многое. А какой толк в этом вопросе от рыб? Что, если им кто-то не нравится, они начинают пускать пузыри вылупясь на тебя через толстое стекло аквариума? Ничего подобного! Я пробовала, рыбам абсолютно наплевать, кто находится по ту сторону стекла.
       - Прости, что заставил тебя ждать, Катарина!
       Вошедший психотерапевт оборвал мои философские рассуждения перед невидимой публикой. Опустившись в широкое кресло напротив меня, он быстро пролистал свой блокнот, потом по привычке сдвинул маленькие круглые очки на лоб и с премилой улыбкой посмотрел на меня.
       - Ну, как прошли твои выходные? – спросил он, готовый выслушивать весь этот бред, что выливают на него пациенты.
       - Как обычно, - отозвалась я, - смотрела фильмы по двд, читала…
       - Никуда не выходила? – задал он свой следующий вопрос, предварительно пометив вышесказанное мною в блокнот.
       Последнее время мне так хотелось вырвать у него из рук эту вещицу и прочесть, какой же диагноз у меня вырисовывается из его странных, а порой и совсем глупых вопросов.
       - Дождливо было, - небрежно отозвалась я, непроизвольно возвращаясь взглядом к рыбке в аквариуме. Она все еще бесновалась в своем жилище, и вот ей-то и требовался психиатр.
       Я улыбнулась своим бредовым мыслям, заметив краем глаза, что врач пристально следит за мной.
       - Нравятся рыбы? – спросил он.
       - Очень, - усмехнулась я, но, видимо, тот не понял, что это была шутка.
       Пометив что-то в блокнот, врач протянул мне уже хорошо знакомый резиновый мячик, совсем не большой, спокойно помещавшийся в ладони. Некоторое время я просто крутила его в руках, стараясь перебороть внутри всю неприязнь к этим психотренингам, а потом очень спокойно стала излагать какого цвета мое сегодняшнее настроение и с каким бы фруктом я себя охарактеризовала.
       За все три месяца, в течение которых я посещала психотерапевта, ничего не менялось, он всегда начинал по старой схеме. Сначала обычные обмены любезностями, потом этот резиновый мячик, с которым я могла делать все, что хотела, лишь бы правдиво рассказывала о своем настроении. Все это было слишком однообразно и скучно, хотя, я не могу отрицать того, что оно действовало мне на пользу. Но с другой стороны, нельзя было отметать действие лекарств, которые я принимала по настоянию врачей. Даже смешно, моя теперешняя жизнь отчаянно напоминала существование подопытного кролика, и вот интересно, что же на мне проверяли. Но, пожалуй, быть материалом для экспертиз лучше, чем скрываться от назойливых журналистов. Раньше, когда моя жизнь казалась такой удачной и беззаботной, я мечтала быть известной личностью, о которой бы писали в газетах разный бред. Я мечтала быть талантливой танцовщицей, вытянувшей свой удачный билет, планировала создать что-то новое в танцевальной индустрии.