После того, как Алек сообщил мне о том, что Влада больше нет, я сняла ее с руки. Мне казалось, что она до сих пор хранит его энергетику. Привалившись спиной к кровати, я принялась вертеть ее в руках, перебирая в голове эпизоды, которые запали в сердце.
«- Тогда, может, скажешь, как зовут тебя?»
«- Влад»
«- А какие способности у вампиров еще, кроме приятного запаха?»
«- Мы читаем мысли, но это ты уже знаешь. Левитация, дар внушения, с которым ты тоже знакома.… А еще иллюзия».
«- Иллюзия? И как это выражается?»
«- В голове человека мы умеем создавать образы, показывать какие-то события: вымышленные или реальные, как целый фильм».
Дальше я не смогла. Зажав голову между колен, я пыталась не заплакать. Мне нужно совладать с собой, иначе Алек снова отправит меня лечиться. Да и кто знает, может так и шизофрению не долго заработать.
Собравшись с мыслями, я поднялась на ноги, потом водрузила ящик на его законное место и боязливо посмотрела на цепочку, лежавшую на моей ладони. Когда-то Влад носил ее, у нее его запах, наверное.… Тряхнув головой, я зажала цепочку в руке и села на кровать. Потом, не глядя, сунула ее в ящик, громко его захлопнула и откинулась на спину. Перед моими глазами был верх бархатного балдахина, закрывающего кровать. Не я его заказывала, это проделки Ив – дочери Алека. Она хорошая девочка, но чересчур назойлива, хотя кроме нее в этом доме мне больше не с кем побыть самой собой.
Я залезла на кровать с ногами и свернулась калачиком. Глаза слипались, и я знала, что это действие лекарства. Мышцы расслаблялись, сердце успокаивалось и принимало мерный шаг. Сама не замечая как, я погрузилась в сон, который должен был оказаться лечебным или хотя бы спасительным, но вместо этого, я увидела странное и до боли знакомое сновидение.
Темный зал. Зеркала, повсюду зеркала. Музыка льется, казалось, даже из стен; приятная тихая музыка. Я танцую! Танцую так же, как раньше – одухотворенно, погружаясь в музыку целиком. И тут я слышу рычание. Из темного угла зала неспешно выходит пантера, каждое ее движение наполнено грацией, а в глазах – хищный блеск. Она останавливается в нескольких шагах от меня, скалится, но потом вдруг начинает отступать назад, во тьму, откуда видны лишь ее желтые глаза. Она ждет, что я снова буду танцевать, но я не могу двинуться с места. Я не знаю, почему мои ноги, да и все тело будто одеревенело. Не знаю, по какой причине могу так легко понять мысли этой хищницы, но она определенно настроена агрессивно, и в тоже время насторожено. Пантера будет выжидать, я это чувствовала. Она будет следить за каждым моим шагом.
- Катя, вставай! – пропел тихо-тихо над моим ухом мелодичный голос.
Еще даже не открыв глаза, я поняла, что это Ив. Только она могла пройти в мою комнату без стука, но, тем не менее, не напугать. Открыв глаза, я тут же почувствовала, как одеревенело мое тело от неудобной для сна позы, а еще увидела стоящую возле моей кровати улыбающуюся Ив.
- Вставай, и пойдем ужинать, - деловито сказала она. - Сегодня мужчины вернутся поздно, кроме, разве что, Раду и Арсения.
- Я, наверное, поем у себя, - ответила я, разминая затекшие мышцы.
- Да ладно тебе! Бабушка отдыхает, дедушка Иштван в библиотеке, Марго и Грегор уехали в город…Особо некому тебя будет доставать.
Я некоторое время раздумывала, взвешивая все «за» и «против», а потом все-таки решилась. После такого странного сна мне было как-то не по себе, поэтому ужин был весьма хорошим вариантом поднять настроение.
Мы спускались молча. Я думала о том, почему мне приснился такой странный сон. Он настораживал, ведь я знала, с кем схожа эта черная дикая кошка. Хотя, я так часто думаю о Владе, что рано или поздно мне бы приснилось что-нибудь подобное.
В большой столовой было пять человек: Арсений, брат Ив, Михаил с женой Виолеттой, а так же их сын Раду с женой Викторией. Они уже сидели за длинным столом, покрытым белоснежной скатертью и увлеченно поглощали еду, лишь изредка переговариваясь друг с другом. Наше с Ив появление не произвело никакого эффекта, что позволила немного расслабиться и обратить внимание на ароматный ужин. Мирта как всегда постаралась на славу, приготовив спагетти и просто умопомрачительной вкусноты соус, не забыв, конечно, добавить к каждой порции внушительный кусок мяса. Вообще, если говорить обо всех пяти месяцах, что я прожила в этом доме, еда тут была очень сытная, а обстановка размеренная, даже в какой-то степени величественная. Люди, которых я считала, чуть ли не магами, на самом деле были вполне обычными. Они любили хорошо поесть, причем блюда, не только румынской кухни, но и других стран; они устраивали веселые праздники и званные обеды, которые приняты в высоком обществе. Семья Гроссу каждое воскресенье посещала церковь, и вообще почитали бога так, как мало кто уже почитает в наши дни. Не заметно для себя, я проникалась к ним уважением.
Как только ужин закончился, появился дед Иштван и, обведя присутствующих суровым взглядом, молча удалился. Ив, совершенно не к месту, прыснула от смеха, получив в ответ укоризненный взгляд тети Виолетты. Этого хватило, чтобы Ив взяла себя в руки. Чуть позже, она повела меня в ту саму фамильную библиотеку и стала быстро искать что-то на нижних полках. Я была здесь всего второй раз, но, как и впервые размеры библиотеки, с ее многочисленными полками меня поразили.
- Сколько здесь книг? – спросила я Ив, задрав голову, чтобы рассмотреть самый верхний ярус.
- Почти тысяча, - отозвалась та. – Раньше было больше. Еще мой пра-пра-пра-прадедушка начал собирать коллекцию, да турки ее сожгли.
- Обидно. А что ты ищешь? – Я обернулась к Ив. – И можно ли нам тут находиться?
- Конечно можно, это ж библиотека. – Она упорно продолжала ворошить бумаги, которыми был завален крепкий дубовый стол, располагающийся вдоль окна. – Вот, нашла!
Ив протянула мне несколько листов, склеенных в один. Пробежав его глазами, я неопределенно пожала плечами.
- Ну и что это?
- Наша родословная, - гордо отозвалась Ив.
- И на кой черт она мне?
- Ты такая скучная, Катя, - фыркнула та. – Неужели тебе не интересно знать, откуда мы произошли, каков наш род и все такое.
- Нет, - отрезала я, возвращая ей листы. – Это не мое дело, я не Гроссу, и никогда ей не буду.
Обхватив руками плечи, я подошла к большому прямоугольному окну. На улице уже стемнело, но метель и не думала идти на убыль.
- И куда понесло Грегора и Маргариту? – спросила я.
- Они поехали навестить близкую подругу Марго, - ответила Ив. – Она при смерти.
От последних слов меня даже передернуло. Куда не вступи, везде одна смерть, словно жизнь только и делится на существование и небытие. Неужели больше ничего нет кроме этих понятий? Неужели, едва родившись, мы уже готовимся умереть?
Тряхнув головой, я попыталась отогнать унылые мысли. Меня снова клонило в сон, видимо, две таблетки успокоительного это много для моего организма. Хотя, может это поможет мне уснуть и не проснуться?
- Извини, Ив, - повернулась я к ней. – Просто с ног валюсь.
- Ладно, - пожала плечами та. – Спокойной ночи. Может быть, в следующий раз тебе захочется взглянуть на нашу родословную, так ты знаешь, где ее найти.
Ив улыбнулась, и я улыбнулась в ответ.
- Спокойной ночи.
Покинув библиотеку, я поднялась к себе и приняла душ. Ложиться спать я пока не собиралась, хотя и беспрестанно зевала. Но и не было никакого настроения вести бесполезные разговоры с Ив. В последнее время я очень любила одиночество, оно было моим единственным верным другом, не осуждающим, не насмехающимся за некоторую беспомощность.
Некоторое время постояв у окна, всматриваясь в темноту зимней ночи, я еще раз отметила для себя, что метель не угомонится до самого утра. Завтра на дорогах будут пробки, где-то оборвет линии электропередач, а в моей жизни... в моей жизни это будет всего лишь еще одна январская метель.
Эта была третья спокойная ночь за последние дни – ни кошмаров, ни сновидений, сплетающих воедино прошлое и настоящее, я просто будто бы провалилась в темноту и выжидала, когда некто позволит мне проснуться. Великолепная ночь! Тут уж поневоле поверишь в чудеса психотерапии.
Я долго лежала в кровати, бесстрастно рассматривая выбеленный потолок и позволяя своим мыслям неспешно течь в одном только им известном направлении. За окном слышался лай собак и детский смех. Видимо, Степан, который работал у Гроссу охранником вот уже пятый год, вывел троих ротвейлеров на прогулку, а самые маленькие из хозяйского семейства не упустили случая с ними порезвиться. Вполне милые собачки, что говорить, но не стоит переходить им дорогу – перегрызут глотку за несколько секунд. Когда Алек только привел меня в дом, они следили за каждым моим шагом, но сейчас привыкли ко мне и были очень даже дружелюбны, но любовь к малышам Гроссу перекрывала для них все на свете.
Поднявшись с кровати, я по привычке размяла мышцы, а потом подошла к окну. Метель стихла и, судя по всему, на улице не было ни ветринки, хотя небо все еще находилось во власти тяжелых серых облаков. Устремив глаза на белый чистый снег, я с любопытством наблюдала за тем, как Крина, который было всего три года, задорно смеясь, бегала за одним из ротвейлеров. Четырехлетний Миша и десятилетняя Дорина играли в снежки, а две собаки крутились вокруг них, принимая в игре полноправное участие. За всем этим действом внимательно следил Степан. Ему было не больше сорока и он, откровенно сказать, не особо любил детей. Ив как-то обронила, что у него несчастная судьба, но не стала уточнять, в чем именно. Наверное, это было как-то связано с детьми.
Я все смотрела на малышей, так увлеченных своими занятиями, и думала о том, что через несколько лет им придется пополнить ряды Искателей. Все трое были одаренными детьми, обладая поразительными магическими способностями. Вряд ли они осознавали такую многогранность своей натуры, но меня, человека далекого от любого рода магии, многое поражало и удивляло, заставляя тихо восхищаться силе человеческой природы.
Неожиданно Дорина подняла голову и посмотрела в мою сторону. Уже в таком возрасте она чувствовала многие вещи на уровне подсознания, и меня это часто пугало. Улыбнувшись, Дорина помахала мне рукой, а Миша вдруг закричал:
- Кэти, иди к нам!
Я отрицательно покачала головой, состроив гримасу, а потом махнула им рукой и отошла от окна. Хватит этого созерцания детской свободы, свою я нещадно тратила на разучивание танцевальных па. Усмехнувшись своим мыслям, я вдруг стала думать о том, что дети отчего-то сразу меня полюбили, когда как я просто терялась, оказываясь наедине с ними. Исключение, пожалуй, составляла шестимесячная Дана, которая завоевала мое доверие одной единственной улыбкой в свои два зуба. Что-то было в этой малышке такое, что притягивала меня, словно магнитом, но вряд ли это был материнский инстинкт – как-то мама сказала мне, что я его напрочь лишена.
Умывшись и приведя себя в более или менее божеский вид, я снова надела спортивный костюм и спустилась вниз. В большой гостиной было на удивление пусто. В субботу здесь собиралась вся семья чуть ли ни с раннего утра, но в этот выходной день кроме Антона, его жены Сорины и бабушки Коры (та, что зовется Кориной), никого больше не было. Антон был старшим сыном Алека и его жены Миреллы, братом Ив и Андрея. Малышка Крина была их с Сориной дочерью, пока единственным ребенком, но я не сомневалась, что в последующие годы у них будут еще дети. Для Гроссу нет ничего лучше, чем трое или даже четверо детей.
- Ты долго спишь, Катя, - вместо приветствия сказала Сорина. – Мы уже позавтракали.
- Я поздно легла вчера, - смело соврала я, устремляясь на кухню. – С меня хватит и кофе, не переживайте.
Сорина была очень хорошенькой, хотя на мой взгляд немного полноватой. У нее были темно-русые волосы и большие голубые глаза, которые всегда смотрели на собеседника так, словно хотели заглянуть в саму душу; а еще Сорина была очень общительная и приветливая, что не скажешь о ее муже.
- Как позавтракаешь, зайди к моему отцу, - сказал мне вслед Антон, на что я просто кивнула. - Он в кабинете и ждет тебя,
Антон входил в число Искателей, тех самых, что были на поле битвы. Возможно, именно поэтому он предпочитала меня не замечать, хотя общался всегда вежливо и держался очень свободно. Вообще, вежливость и тактичность – отличительная черта всех Гроссу. Они сразу приняли меня, словно я жила в их доме всегда, а потом ненадолго уезжала.
Зайдя на кухню, я не увидела там Мирты. Обычно она всегда была на своем рабочем месте, поэтому меня немного удивило ее отсутствие. Зато есть и плюсы – могу попить кофе в одиночестве и придумать планы на сегодняшний день. Не скажу, что настроение располагало к каким-то прогулкам или развлечениям, но и дома сидеть не хотелось. Дом. Я оглядела просторную чистую кухню и тяжко вздохнула. Мой дом не здесь, но все-таки я не могу уйти отсюда. Мне придется жить в этом доме бог знает сколько времени, и нужно привыкнуть к мысли, что теперь это мой единственный семейный очаг. Противная мысль, не правильная… Но как иначе?
Наполняя кружку горячим кофе, я вдруг стала вспоминать, как впервые оказалась здесь. Не самые лучшие минуты, не самые радостные часы. Сказать по правде, я вообще не хочу вспоминать, как все начиналось. Хотя, это было и не начало, некая стадия выживания, которой, казалось, нет конца. Мой привычный мир рухнул еще в тот момент, когда в утренних новостях сообщили об убийстве моих родителей, все, что было потом – составляющая яда, медленно распространяющегося по венам.
После того, как Алек сказал мне о смерти Влада, я впала в двухнедельную кому. Как потом сказали врачи, моей нервной системе это было необходимо, иначе я просто бы сошла с ума. Что было потом? Как только я более или менее восстановилась после комы и прошла необходимую реабилитацию, - а сом ной занимались, как с ребенком, - Алек настоял на моем дальнейшем лечении в каком-то закрытом санатории, находящемся в окружении тихой и светлой рощи. Я даже не знаю его название, да и тогда мне было все равно. Пережить потерю сначала своих близких, а потом и любимого человека оказалось не просто тяжело, а практически невозможно. Эта мысль не давала мне покоя, я ежедневно перебирала в голове события прошлых лет, когда мы с родителями целый месяц провели на даче. Потом эти воспоминания перебивал голос диктора из программы «Утренних новостей», который известил о том, что мои родители были «зверски убиты прошедшей ночью». Мне хотелось никогда этого не слышать, или, раз уж так вышло, забыть все что было, будто я всегда была сиротой. Но одновременно с этим я понимала, что такими мыслями оскорбляю своих родителей. Несмотря на некоторые недопонимания, я их очень любила, и знала, что они любят меня. Они столько для меня сделали, столько вытерпели, что я не переставала ими восхищаться. Мои родители были лучшими, как бы пафосно это не звучало.
И сейчас, когда их жизни оборвались так неожиданно и не справедливо, я даже не знала, где их захоронили. Алек сказал, что всему свое время, что когда я окончательно окрепну, он обязательно меня отвезет на могилы моих родителей. Но что означало это «окончательно
«- Тогда, может, скажешь, как зовут тебя?»
«- Влад»
«- А какие способности у вампиров еще, кроме приятного запаха?»
«- Мы читаем мысли, но это ты уже знаешь. Левитация, дар внушения, с которым ты тоже знакома.… А еще иллюзия».
«- Иллюзия? И как это выражается?»
«- В голове человека мы умеем создавать образы, показывать какие-то события: вымышленные или реальные, как целый фильм».
Дальше я не смогла. Зажав голову между колен, я пыталась не заплакать. Мне нужно совладать с собой, иначе Алек снова отправит меня лечиться. Да и кто знает, может так и шизофрению не долго заработать.
Собравшись с мыслями, я поднялась на ноги, потом водрузила ящик на его законное место и боязливо посмотрела на цепочку, лежавшую на моей ладони. Когда-то Влад носил ее, у нее его запах, наверное.… Тряхнув головой, я зажала цепочку в руке и села на кровать. Потом, не глядя, сунула ее в ящик, громко его захлопнула и откинулась на спину. Перед моими глазами был верх бархатного балдахина, закрывающего кровать. Не я его заказывала, это проделки Ив – дочери Алека. Она хорошая девочка, но чересчур назойлива, хотя кроме нее в этом доме мне больше не с кем побыть самой собой.
Я залезла на кровать с ногами и свернулась калачиком. Глаза слипались, и я знала, что это действие лекарства. Мышцы расслаблялись, сердце успокаивалось и принимало мерный шаг. Сама не замечая как, я погрузилась в сон, который должен был оказаться лечебным или хотя бы спасительным, но вместо этого, я увидела странное и до боли знакомое сновидение.
Темный зал. Зеркала, повсюду зеркала. Музыка льется, казалось, даже из стен; приятная тихая музыка. Я танцую! Танцую так же, как раньше – одухотворенно, погружаясь в музыку целиком. И тут я слышу рычание. Из темного угла зала неспешно выходит пантера, каждое ее движение наполнено грацией, а в глазах – хищный блеск. Она останавливается в нескольких шагах от меня, скалится, но потом вдруг начинает отступать назад, во тьму, откуда видны лишь ее желтые глаза. Она ждет, что я снова буду танцевать, но я не могу двинуться с места. Я не знаю, почему мои ноги, да и все тело будто одеревенело. Не знаю, по какой причине могу так легко понять мысли этой хищницы, но она определенно настроена агрессивно, и в тоже время насторожено. Пантера будет выжидать, я это чувствовала. Она будет следить за каждым моим шагом.
- Катя, вставай! – пропел тихо-тихо над моим ухом мелодичный голос.
Еще даже не открыв глаза, я поняла, что это Ив. Только она могла пройти в мою комнату без стука, но, тем не менее, не напугать. Открыв глаза, я тут же почувствовала, как одеревенело мое тело от неудобной для сна позы, а еще увидела стоящую возле моей кровати улыбающуюся Ив.
- Вставай, и пойдем ужинать, - деловито сказала она. - Сегодня мужчины вернутся поздно, кроме, разве что, Раду и Арсения.
- Я, наверное, поем у себя, - ответила я, разминая затекшие мышцы.
- Да ладно тебе! Бабушка отдыхает, дедушка Иштван в библиотеке, Марго и Грегор уехали в город…Особо некому тебя будет доставать.
Я некоторое время раздумывала, взвешивая все «за» и «против», а потом все-таки решилась. После такого странного сна мне было как-то не по себе, поэтому ужин был весьма хорошим вариантом поднять настроение.
Мы спускались молча. Я думала о том, почему мне приснился такой странный сон. Он настораживал, ведь я знала, с кем схожа эта черная дикая кошка. Хотя, я так часто думаю о Владе, что рано или поздно мне бы приснилось что-нибудь подобное.
В большой столовой было пять человек: Арсений, брат Ив, Михаил с женой Виолеттой, а так же их сын Раду с женой Викторией. Они уже сидели за длинным столом, покрытым белоснежной скатертью и увлеченно поглощали еду, лишь изредка переговариваясь друг с другом. Наше с Ив появление не произвело никакого эффекта, что позволила немного расслабиться и обратить внимание на ароматный ужин. Мирта как всегда постаралась на славу, приготовив спагетти и просто умопомрачительной вкусноты соус, не забыв, конечно, добавить к каждой порции внушительный кусок мяса. Вообще, если говорить обо всех пяти месяцах, что я прожила в этом доме, еда тут была очень сытная, а обстановка размеренная, даже в какой-то степени величественная. Люди, которых я считала, чуть ли не магами, на самом деле были вполне обычными. Они любили хорошо поесть, причем блюда, не только румынской кухни, но и других стран; они устраивали веселые праздники и званные обеды, которые приняты в высоком обществе. Семья Гроссу каждое воскресенье посещала церковь, и вообще почитали бога так, как мало кто уже почитает в наши дни. Не заметно для себя, я проникалась к ним уважением.
Как только ужин закончился, появился дед Иштван и, обведя присутствующих суровым взглядом, молча удалился. Ив, совершенно не к месту, прыснула от смеха, получив в ответ укоризненный взгляд тети Виолетты. Этого хватило, чтобы Ив взяла себя в руки. Чуть позже, она повела меня в ту саму фамильную библиотеку и стала быстро искать что-то на нижних полках. Я была здесь всего второй раз, но, как и впервые размеры библиотеки, с ее многочисленными полками меня поразили.
- Сколько здесь книг? – спросила я Ив, задрав голову, чтобы рассмотреть самый верхний ярус.
- Почти тысяча, - отозвалась та. – Раньше было больше. Еще мой пра-пра-пра-прадедушка начал собирать коллекцию, да турки ее сожгли.
- Обидно. А что ты ищешь? – Я обернулась к Ив. – И можно ли нам тут находиться?
- Конечно можно, это ж библиотека. – Она упорно продолжала ворошить бумаги, которыми был завален крепкий дубовый стол, располагающийся вдоль окна. – Вот, нашла!
Ив протянула мне несколько листов, склеенных в один. Пробежав его глазами, я неопределенно пожала плечами.
- Ну и что это?
- Наша родословная, - гордо отозвалась Ив.
- И на кой черт она мне?
- Ты такая скучная, Катя, - фыркнула та. – Неужели тебе не интересно знать, откуда мы произошли, каков наш род и все такое.
- Нет, - отрезала я, возвращая ей листы. – Это не мое дело, я не Гроссу, и никогда ей не буду.
Обхватив руками плечи, я подошла к большому прямоугольному окну. На улице уже стемнело, но метель и не думала идти на убыль.
- И куда понесло Грегора и Маргариту? – спросила я.
- Они поехали навестить близкую подругу Марго, - ответила Ив. – Она при смерти.
От последних слов меня даже передернуло. Куда не вступи, везде одна смерть, словно жизнь только и делится на существование и небытие. Неужели больше ничего нет кроме этих понятий? Неужели, едва родившись, мы уже готовимся умереть?
Тряхнув головой, я попыталась отогнать унылые мысли. Меня снова клонило в сон, видимо, две таблетки успокоительного это много для моего организма. Хотя, может это поможет мне уснуть и не проснуться?
- Извини, Ив, - повернулась я к ней. – Просто с ног валюсь.
- Ладно, - пожала плечами та. – Спокойной ночи. Может быть, в следующий раз тебе захочется взглянуть на нашу родословную, так ты знаешь, где ее найти.
Ив улыбнулась, и я улыбнулась в ответ.
- Спокойной ночи.
Покинув библиотеку, я поднялась к себе и приняла душ. Ложиться спать я пока не собиралась, хотя и беспрестанно зевала. Но и не было никакого настроения вести бесполезные разговоры с Ив. В последнее время я очень любила одиночество, оно было моим единственным верным другом, не осуждающим, не насмехающимся за некоторую беспомощность.
Некоторое время постояв у окна, всматриваясь в темноту зимней ночи, я еще раз отметила для себя, что метель не угомонится до самого утра. Завтра на дорогах будут пробки, где-то оборвет линии электропередач, а в моей жизни... в моей жизни это будет всего лишь еще одна январская метель.
Глава 2
Эта была третья спокойная ночь за последние дни – ни кошмаров, ни сновидений, сплетающих воедино прошлое и настоящее, я просто будто бы провалилась в темноту и выжидала, когда некто позволит мне проснуться. Великолепная ночь! Тут уж поневоле поверишь в чудеса психотерапии.
Я долго лежала в кровати, бесстрастно рассматривая выбеленный потолок и позволяя своим мыслям неспешно течь в одном только им известном направлении. За окном слышался лай собак и детский смех. Видимо, Степан, который работал у Гроссу охранником вот уже пятый год, вывел троих ротвейлеров на прогулку, а самые маленькие из хозяйского семейства не упустили случая с ними порезвиться. Вполне милые собачки, что говорить, но не стоит переходить им дорогу – перегрызут глотку за несколько секунд. Когда Алек только привел меня в дом, они следили за каждым моим шагом, но сейчас привыкли ко мне и были очень даже дружелюбны, но любовь к малышам Гроссу перекрывала для них все на свете.
Поднявшись с кровати, я по привычке размяла мышцы, а потом подошла к окну. Метель стихла и, судя по всему, на улице не было ни ветринки, хотя небо все еще находилось во власти тяжелых серых облаков. Устремив глаза на белый чистый снег, я с любопытством наблюдала за тем, как Крина, который было всего три года, задорно смеясь, бегала за одним из ротвейлеров. Четырехлетний Миша и десятилетняя Дорина играли в снежки, а две собаки крутились вокруг них, принимая в игре полноправное участие. За всем этим действом внимательно следил Степан. Ему было не больше сорока и он, откровенно сказать, не особо любил детей. Ив как-то обронила, что у него несчастная судьба, но не стала уточнять, в чем именно. Наверное, это было как-то связано с детьми.
Я все смотрела на малышей, так увлеченных своими занятиями, и думала о том, что через несколько лет им придется пополнить ряды Искателей. Все трое были одаренными детьми, обладая поразительными магическими способностями. Вряд ли они осознавали такую многогранность своей натуры, но меня, человека далекого от любого рода магии, многое поражало и удивляло, заставляя тихо восхищаться силе человеческой природы.
Неожиданно Дорина подняла голову и посмотрела в мою сторону. Уже в таком возрасте она чувствовала многие вещи на уровне подсознания, и меня это часто пугало. Улыбнувшись, Дорина помахала мне рукой, а Миша вдруг закричал:
- Кэти, иди к нам!
Я отрицательно покачала головой, состроив гримасу, а потом махнула им рукой и отошла от окна. Хватит этого созерцания детской свободы, свою я нещадно тратила на разучивание танцевальных па. Усмехнувшись своим мыслям, я вдруг стала думать о том, что дети отчего-то сразу меня полюбили, когда как я просто терялась, оказываясь наедине с ними. Исключение, пожалуй, составляла шестимесячная Дана, которая завоевала мое доверие одной единственной улыбкой в свои два зуба. Что-то было в этой малышке такое, что притягивала меня, словно магнитом, но вряд ли это был материнский инстинкт – как-то мама сказала мне, что я его напрочь лишена.
Умывшись и приведя себя в более или менее божеский вид, я снова надела спортивный костюм и спустилась вниз. В большой гостиной было на удивление пусто. В субботу здесь собиралась вся семья чуть ли ни с раннего утра, но в этот выходной день кроме Антона, его жены Сорины и бабушки Коры (та, что зовется Кориной), никого больше не было. Антон был старшим сыном Алека и его жены Миреллы, братом Ив и Андрея. Малышка Крина была их с Сориной дочерью, пока единственным ребенком, но я не сомневалась, что в последующие годы у них будут еще дети. Для Гроссу нет ничего лучше, чем трое или даже четверо детей.
- Ты долго спишь, Катя, - вместо приветствия сказала Сорина. – Мы уже позавтракали.
- Я поздно легла вчера, - смело соврала я, устремляясь на кухню. – С меня хватит и кофе, не переживайте.
Сорина была очень хорошенькой, хотя на мой взгляд немного полноватой. У нее были темно-русые волосы и большие голубые глаза, которые всегда смотрели на собеседника так, словно хотели заглянуть в саму душу; а еще Сорина была очень общительная и приветливая, что не скажешь о ее муже.
- Как позавтракаешь, зайди к моему отцу, - сказал мне вслед Антон, на что я просто кивнула. - Он в кабинете и ждет тебя,
Антон входил в число Искателей, тех самых, что были на поле битвы. Возможно, именно поэтому он предпочитала меня не замечать, хотя общался всегда вежливо и держался очень свободно. Вообще, вежливость и тактичность – отличительная черта всех Гроссу. Они сразу приняли меня, словно я жила в их доме всегда, а потом ненадолго уезжала.
Зайдя на кухню, я не увидела там Мирты. Обычно она всегда была на своем рабочем месте, поэтому меня немного удивило ее отсутствие. Зато есть и плюсы – могу попить кофе в одиночестве и придумать планы на сегодняшний день. Не скажу, что настроение располагало к каким-то прогулкам или развлечениям, но и дома сидеть не хотелось. Дом. Я оглядела просторную чистую кухню и тяжко вздохнула. Мой дом не здесь, но все-таки я не могу уйти отсюда. Мне придется жить в этом доме бог знает сколько времени, и нужно привыкнуть к мысли, что теперь это мой единственный семейный очаг. Противная мысль, не правильная… Но как иначе?
Наполняя кружку горячим кофе, я вдруг стала вспоминать, как впервые оказалась здесь. Не самые лучшие минуты, не самые радостные часы. Сказать по правде, я вообще не хочу вспоминать, как все начиналось. Хотя, это было и не начало, некая стадия выживания, которой, казалось, нет конца. Мой привычный мир рухнул еще в тот момент, когда в утренних новостях сообщили об убийстве моих родителей, все, что было потом – составляющая яда, медленно распространяющегося по венам.
После того, как Алек сказал мне о смерти Влада, я впала в двухнедельную кому. Как потом сказали врачи, моей нервной системе это было необходимо, иначе я просто бы сошла с ума. Что было потом? Как только я более или менее восстановилась после комы и прошла необходимую реабилитацию, - а сом ной занимались, как с ребенком, - Алек настоял на моем дальнейшем лечении в каком-то закрытом санатории, находящемся в окружении тихой и светлой рощи. Я даже не знаю его название, да и тогда мне было все равно. Пережить потерю сначала своих близких, а потом и любимого человека оказалось не просто тяжело, а практически невозможно. Эта мысль не давала мне покоя, я ежедневно перебирала в голове события прошлых лет, когда мы с родителями целый месяц провели на даче. Потом эти воспоминания перебивал голос диктора из программы «Утренних новостей», который известил о том, что мои родители были «зверски убиты прошедшей ночью». Мне хотелось никогда этого не слышать, или, раз уж так вышло, забыть все что было, будто я всегда была сиротой. Но одновременно с этим я понимала, что такими мыслями оскорбляю своих родителей. Несмотря на некоторые недопонимания, я их очень любила, и знала, что они любят меня. Они столько для меня сделали, столько вытерпели, что я не переставала ими восхищаться. Мои родители были лучшими, как бы пафосно это не звучало.
И сейчас, когда их жизни оборвались так неожиданно и не справедливо, я даже не знала, где их захоронили. Алек сказал, что всему свое время, что когда я окончательно окрепну, он обязательно меня отвезет на могилы моих родителей. Но что означало это «окончательно
