Пьеса для двоих
Мама была особенная никогда не ворчала, что он не женится и не требовала внуков, Роман понимал, что это чистейшей воды эгоизм с её стороны, но его это вполне устраивало.
После армии перед ним были открыты двери многих вузов он сдуру подался в медицинский. Но после второго курса заболел театром, он мог отказать себе в новых джинсах, но попасть на премьеру к любимому режиссёры. Так он пошёл в институт кинематографии на режиссёрский факультет, но в двадцать пять, узнав что мэтр набирает курс ушёл поступать к нему. И случилось чудо его приняли хотя с пением и танцами у него был полный аут. Он неплохо двигался благодаря спорту, и потом ещё и в театр приняли в основную труппу. Видно он что- то о себе не знал, и не понимал ,что видит в нём театральный гений ,в его совсем не сценическом росте и в обыкновенном лице.. Голос и волос у него были хороши бархатный баритон и смоляные кудри доставшиеся от далёких предков ,яицких казаков.
Он любил свободу: это и драйв и медитация в одном флаконе, свобода - ветер в лицо, когда летишь по трассе на спидометре под двести скорость, и женщины в этом его мужском мире занимали где-то третье или даже четвёртое место. Краткие мгновения наслаждения, для которых их создал Бог, не стоили того, чтобы влачить жалкую лямку подкаблучника и семьянина добытчика.
Он жил так словно ему отмерено лет сто или сто двадцать. В двадцать восемь начал жизнь заново, ушел в театр, не окончив институт и не получив диплома режиссера.
Мальчик- мужчина, который всю жизнь охотится за драйвом, за адреналином, будь то прыжки с малых высот на парашюте или бешеная езда на байке.
Короткие, ни к чему не обязывающие отношения часто на одну ночь. Девчонки моложе лет на тридцать. Нет, он не заряжался от них энергией, напротив, у него так было её много, что те пищали от восторга и кайфа, а утром расставались довольны е друг другом. Не помня имён и лиц, просто спустил пар, так он это называл. Он не слыл бабником, ибо отношения были так скоротечны, победы так легко ему давались, что друзья при совместных пьянках расспрашивали о секретах его мужской силы.
Не было секрета, не влюбляться, не влюблять ,чистое блядство и больше ничего. Он не мог дарить дорогих подарков, так серебряные безделушки, или джинсы из Америки привёз, целый рюкзак размера с, ему нравились девушки невысокие, с маленькой грудью, спортивные.
Акт первый
В тот день Москва встала в десятибалльные пробки, с самого утра, шёл дождь постепенно перешедший в ливень. Вода с неба лилась сплошной стеной, окна в машине запотели, достал из бардачка ветошь и протёр стекло, и тут увидел Её. Тогда он, конечно, не догадывался, что это судьба.
Девушка стояла на краю остановки и не только дождь стекал по её светлой куртке с капюшоном, но и и с карниза крыши остановки лил водопад.
Он не видел лица, ему было честно наплевать и на лицо и фигуру, просто незнакомка напомнила ему брошенного котёнка.
Он открыл дверцу машины и позвал:" Девушка, садитесь в машину, переждем ливень вместе".
Женщина робко семеня,в хлюпающих водой туфлях, приблизилась, и аккуратно подоткнув подол тёмной юбки села на переднее сиденье.
Потом захлопнув дверцу, медленно откинула капюшон.
Роман остолбенел, белокурые волосы рассыпались по плечам, наверное она их завивала утром - кое-где остались кудряшки. По салону закружился запах нежного аромата то ли персика, то ли абрикоса .Незнакомка повернула голову, в сторону Романа.
Чёртов Купидон, крылатого мальчишку не испугала гроза и дождь, он всадил стрелу по самые не балуй.
У женщины, а лет ей было за тридцать пять, сияли зелёные глаза, даже бирюзовые, неимоверно красивые. Она была неуловимо похожа на Марину Влади, и Чурсину. Русская красота с азиатским разрезом ярких глаз.
Романа охватило желание тут же заняться с ней любовью. Плевать что остановка, никто ничего не увидит.
Он уже начал разворачиваться, чтобы заключить женщину в объятья и засосать эти крашенные неброской розовой помадой губы, как она улыбнулась.
— Я вас узнала, вы Роман Л. Я видела спектакли с вами и сериалы.
Вот вроде-бы и плюс в карму, и путь к сексу открыт, но эта бесхитростная тирада, привела его в чувство, возбуждение утихло, свернулось, и затаились.
—Да, это я, а вас как зовут, чем вы занимаетесь, замужем или? —всё таки не удержался следуя своему жизненному принципу "опроси каждую женщину, какая-то, да согласится.
— Варвара Николаевна, я переводчик с испанского, в издательстве, у меня двое взрослых детей. Дочь уже замужем , с мужем за границей, сын школьник.
Роман разочаровано вздохнул, это ж ей точно сороковник, из плюсов, то что москвичка — это по говору понятно, но до таких дам, он точно не опускался.
Старше двадцати пяти у него партнерш не было. Ну, если только после армии у вдовы учился искусству любви.
Он устало откинулся на сиденье и тут пробка тронулась.
Он иногда косил на пассажирку глазом, нос у неё покраснел, и пальцы она сжала в кулак, мерзла, видно мокрые ноги давали о себе знать. Роман включил печку, любимую радиостанцию сделал звук громче, чтобы нивелировать возникшую неловкость. Она вышла у издательства. "Успела к девяти". -Вяло подумалось ему, потом московская карусель закружила, понесла его прочь. Ночь он провел у артистки кордебалета, довольные друг другом они расстались, зная, что забудут друг друга тут же.
Это были самые оптимальные отношения с женщинами, без обязательств, лёгкие и необременительные, хватало с него ипотеки и старушки матери. Заморачиваться ещё и с бабами, не было душевной потребности.
Детей он никому не сделал, то ли с презервативами везло, то ли партнершами. Нет, и слава богу, его это нисколько не огорчало. "Старость меня дома не застанет», - так он думал о своём будущем, словами популярной когда-то песенки.
Прошло три дня, стрела Купидона, валялась где- то между педалью тормоза и кроссовками сорок пятого размера.
И вот он снова её увидел на той же самой остановке.
День был ясным, тёплым, на Варе был миленький светлый в ромашку сарафанчик, открытые руки держали папку, видимо с листами книги или статьи. У неё была такая светлая кожа, к которой загар прилипает неохотно, и если и расцвечивает, то в нежно золотой цвет персика
"Как и её духи", —подумал Роман, и вдруг волна желания захлестнула его до темноты в глазах, до остановки дыхания. Он мысленно раздевал стоящую на остановке малознакомую женщину, по имени Варя.
Эти груди великоватые для её хрупких плеч и узкой спины, плавная линия бёдер, и тонкие лодыжки, она была нежно-женственной, то что он до этого в женщинах и не любил. А тут вот завёлся с полуоборота.
Сзади пищали клаксоны, слышались маты, пробка тронулась с места, а он еле приходил в себя.
Произошла примерзкая штука, он как мальчишка потек, просто от сексуальной фантазии. Хотя секс у него был всего сутки назад. Мокрые боксерки, бесили, как и эта Варя.
Трахнуть её и всё пройдёт, он ехал и обзывал незнакомку самыми грязными словами, и если бы не звонок актерского агента неизвестно до какого бы безумства он себя распалил. Его ждали на кастинг, через два дня, и он вдруг подумал, если трахну её -пройду пробы!
Еле вписавшись в поворот, он успел перехватить женщину у дверей издательства.
Выскочил из машины и стремительно большими шагами вбежал по лестнице и подхватил Варю под локоть, та от неожиданности выронила папку, и он стал помогать , стараясь будто нечаянно коснуться её пальцев.
Она смущённо, и это сорокалетняя баба, поблагодарила его. Улыбаясь, как можно добродушнее он пригласил женщину выпить кофе.
— Я не пью кофе, да и мне. ..
Но он не слушая, и на ходу рассказывая актёрские байки, почти силком увлёк её в ближайшую кондитерскую.
Никаких неприятностей по работе у неё не могло быть, Скорее всего, как переводчик она работала на удаленке, дома. И оказался прав.
Он почти не слушал, что она там говорила, стараясь согласно кивать, буравил её своими окаянными чёрными глазами. Играл восхищение, а про себя думал, к ней или к себе.
Квартира его была в ремонте, покупал он её на нулевом этапе, по ипотеке.
И сейчас он жил на съёмной, которую менять бы не хотелось, а с такими вот дамами можно влипнуть в разборки и слезы.
Варя попросила её довезти до супермаркета, необходимо было купить пачку чистой бумаги для принтера, он охотно согласился, и повёз её к магазину недалеко от своего дома.
Она что-то спрашивала, даже пыталась остановить, хватая за рукав рубашки.
Он припарковался не на платной стоянке, а во дворе своего дома, и сделал то, о чем мечтал всю дорогу.
Обнял, чтобы не смогла вырваться и засосал. Какие уж тут нежности, когда кровь стучится во всём теле и особенно между ног, норовя порвать и плавки, и брюки.
Губы у неё были небольшие, в меру пухлые, и отвечала она как -то робко, и возбуждалась медленно, хотя он уже расстегнул на сарафане верхнюю пуговку и следующую и ласкал грудь, в шёлковом бюстике, кстати размер третий даже ближе к четвертому. Ну, вот нисколько ни его предпочтения. Потом оставив грудь и продолжая целовать не давая вздохнуть, стал проникать рукой между ног, раздвигая, и казалось ещё мгновение коснется горячих, влажных половых губ. Но тут коленки сомкнулись, Варя с лёгким стоном вырвалась, и по её лицу потекли слезы.
Глаза её были закрыты, щеки пылали, она хотела его, он то знал в этом толк.
Но она плакала, и чёртов Купидон пригвоздил Романа к его креслу, он молча открыл дверцу и еле ворочая пересохшим внезапно языком, сказал: "Извини, накатило".
— Я пропала, - прошептала Варя, и вытерла ладошкой пунцовые щеки
Он на автомате достал из бардачка влажные салфетки и протянул женщине.
Сердце замедляло бешеный ритм, и скоро он уже покорно тащился за Варей по супермаркету, вёз коляску с бумагой для принтера, продукты. На кассе купил букетик фиалок и вручил, чего не делал уже очень давно, ну разве что партнёршам на сцене,
В нём росло такое поганое чувство покорности, что он постепенно стал приходить в ярость, и когда за Варей закрылась дверь подъезда, он готов был разнести и её двор, и машины стоящие у обочины. Подошел к своей "Мазде» и пару раз, так ударился головой об крышу, что в глазах засверкали сначала звёздочки, а потом закапали мелкие злые слезы.
Никогда прежде он не был так влюблён, и так беспомощен.
Дальше все шло по десятилетиями отработанной и не им придуманной схеме обольщения. Друзья помогли, достали контрамарку в Большой театр, Варя ходила с ним под ручку по лестницам, а он себя ощущал пуделем на поводке. Волосы эти три месяца он не стриг, ей нравились его буйные кудри.
Роман ненавидел это чувство собственичества самок и самцов, всегда придерживался свободных отношений. Да и знакомые могли встретиться, не дай бог. Бог миловал.
После балета Варя честно пыталась отдать ему деньги, он почти не соврал, что это подарок друзей, хотя лжи было немного , виски который он подарил, стоил дороже.
И конечно она сдалась.
Ужин он заранее заказал в ресторане, вино.
Вечернее платье очень удачно расстегивалось сзади и соскользнуло по шелковистой коже и белью, плавно, даже как -то скучно на мгновение стало. Потом было требование потушить свет, даже ночник, в полной темноте прошуршали руки, и когда Варя легла рядом ,прижавшись тёплыми мягкими грудями, он ухмыльнулся.
Женщина на один раз, закомплексованная, недолюблёная , и никому не нужная.
Желание трахаться пропало. Роман лежал раскинув руки и ноги, и со злорадством ждал, что же Варя будет делать.
—Хоть в руки- то догадается взять мой «штык», да умеет ли она вообще дрочить, мать двоих детей, рыба-селедка, Буратино.
Женщина нежно целовала его шею потом подбородок, глаза.
—Дура старая,- комментировал он про себя её глупые действия. - Ниже надо, тогда может и получится у нас что-то .
Своего дружка он называл штык, ещё в десятом классе он принимал участие в исторической реконструкции, армии образца 1941. И они учились русскому штыковому бою, на 3-х линейке Мосина .Военрук поставив их в ряд перед соломенными чучелами командовал: «смирно», «коли» и шеренга делала шаг вперед выбрасывая винтовку. Это потом пригодилось Роману в сексе, он представлял себе те самые манекены, и приказ «коли», с определённым ритмом, это оттягивало оргазм и позволяло быть не скорострелом в постели.
Наконец она поняла, что её не хотят, и перестала к нему приставать. Роман равнодушно лежал, может даже спал, чтобы встать с раскладного дивана Варе надо было перелезть через мужчину.
На окнах были такие плотные шторы, а где бра она не запомнила, поэтому пришлось снова лечь на Романа, лежащего с краю, чтобы в темноте найти на полу платье. Черное платье в темной комнате.
Капля упала ему прямо на сосок. Маленькая слезинка, униженной его равнодушием женщины.
—Эх, бедолага, ты. — Он в темноте нашел её белеющее лицо и сжал ладонями. Поцеловал так крепко, что самому стало нечем дышать, перекатился вместе с женщиной к стене , и лёг всем своим длинным телом, всё -таки почти два метра роста, вдавив груди, бёдра женщин в простынь. Без церемоний раздвинул её податливые ноги. Встал на колени, подтянул женские бедра на себя , не особо думая о ее чувствах. Включил ночник, женщина стыдливо стала прикрывать грудь, он бросил свою рубашку на светильник. Потом наклоняясь, целуя, начал мять её груди сверху вниз, он называл эти ласки про себя, «поезд». Будто едешь в плацкарте, туда -сюда, вялый ещё член трётся о мягкие половые губы. Писка у неё не бритая, но аккуратно подстриженная, груди хоть и великоваты, но в ладони помещаются, наконец, он буравит её лоно, одной рукой лаская мягкие груди, как месят тесто, другой рукой в чётком ритме теребит её клитор.
Загоралась она медленно, словно боясь реакции своего тела на его жёсткие ласки и движения внутри себя, и всё же физиология взяла вверх. Она часто задышала, появилась обильная смазка, так что он смог ускорить фрикции, и через некоторое время он ясно прочувствовал судороги её вагины, и бугорок клитора гордо набух и вознесся над мягкими половинками её писечки.
Он не любил всё эти глупые раковины, киски и нефритовые стержни. Чаще вообще матерно называл женские прелести, это казалось ему честным. С девчонками, пресвященными современными гаджетами вообще было легко и просто, они сами ласкали себя где им нравилось или открыто просили его, где и как их возбуждать, а эта скромница прикрывая груди, когда он зажёг свет.
Варя задышала так громко, словно тонула, и вдруг вынырнула, от этого горячего возбужденного дыхания, он тоже кончил. Привычные отработанные на многих партнершах ласки руками губами, отзывались в Варе такими сладкими стонами, что он ждал, что кончит она криками и судорогами. Но женщина просто излилась небольшим количеством сока, и потерей сознания. Он понял это по её прервавшемуся вдруг дыханию и безвольному телу.
Он в страхе включил полный свет, склонился над женщиной, та уже приходила в себя.
В полутьме она было лет на десять моложе, но и теперь была прекрасна: алебастровая кожа, розовая на груди, которые он недавно нещадно мял, плоский живот, мягкая, округлая линия бедер. Глаза сияли, может и от слез.
Мама была особенная никогда не ворчала, что он не женится и не требовала внуков, Роман понимал, что это чистейшей воды эгоизм с её стороны, но его это вполне устраивало.
После армии перед ним были открыты двери многих вузов он сдуру подался в медицинский. Но после второго курса заболел театром, он мог отказать себе в новых джинсах, но попасть на премьеру к любимому режиссёры. Так он пошёл в институт кинематографии на режиссёрский факультет, но в двадцать пять, узнав что мэтр набирает курс ушёл поступать к нему. И случилось чудо его приняли хотя с пением и танцами у него был полный аут. Он неплохо двигался благодаря спорту, и потом ещё и в театр приняли в основную труппу. Видно он что- то о себе не знал, и не понимал ,что видит в нём театральный гений ,в его совсем не сценическом росте и в обыкновенном лице.. Голос и волос у него были хороши бархатный баритон и смоляные кудри доставшиеся от далёких предков ,яицких казаков.
Он любил свободу: это и драйв и медитация в одном флаконе, свобода - ветер в лицо, когда летишь по трассе на спидометре под двести скорость, и женщины в этом его мужском мире занимали где-то третье или даже четвёртое место. Краткие мгновения наслаждения, для которых их создал Бог, не стоили того, чтобы влачить жалкую лямку подкаблучника и семьянина добытчика.
Он жил так словно ему отмерено лет сто или сто двадцать. В двадцать восемь начал жизнь заново, ушел в театр, не окончив институт и не получив диплома режиссера.
Мальчик- мужчина, который всю жизнь охотится за драйвом, за адреналином, будь то прыжки с малых высот на парашюте или бешеная езда на байке.
Короткие, ни к чему не обязывающие отношения часто на одну ночь. Девчонки моложе лет на тридцать. Нет, он не заряжался от них энергией, напротив, у него так было её много, что те пищали от восторга и кайфа, а утром расставались довольны е друг другом. Не помня имён и лиц, просто спустил пар, так он это называл. Он не слыл бабником, ибо отношения были так скоротечны, победы так легко ему давались, что друзья при совместных пьянках расспрашивали о секретах его мужской силы.
Не было секрета, не влюбляться, не влюблять ,чистое блядство и больше ничего. Он не мог дарить дорогих подарков, так серебряные безделушки, или джинсы из Америки привёз, целый рюкзак размера с, ему нравились девушки невысокие, с маленькой грудью, спортивные.
Акт первый
В тот день Москва встала в десятибалльные пробки, с самого утра, шёл дождь постепенно перешедший в ливень. Вода с неба лилась сплошной стеной, окна в машине запотели, достал из бардачка ветошь и протёр стекло, и тут увидел Её. Тогда он, конечно, не догадывался, что это судьба.
Девушка стояла на краю остановки и не только дождь стекал по её светлой куртке с капюшоном, но и и с карниза крыши остановки лил водопад.
Он не видел лица, ему было честно наплевать и на лицо и фигуру, просто незнакомка напомнила ему брошенного котёнка.
Он открыл дверцу машины и позвал:" Девушка, садитесь в машину, переждем ливень вместе".
Женщина робко семеня,в хлюпающих водой туфлях, приблизилась, и аккуратно подоткнув подол тёмной юбки села на переднее сиденье.
Потом захлопнув дверцу, медленно откинула капюшон.
Роман остолбенел, белокурые волосы рассыпались по плечам, наверное она их завивала утром - кое-где остались кудряшки. По салону закружился запах нежного аромата то ли персика, то ли абрикоса .Незнакомка повернула голову, в сторону Романа.
Чёртов Купидон, крылатого мальчишку не испугала гроза и дождь, он всадил стрелу по самые не балуй.
У женщины, а лет ей было за тридцать пять, сияли зелёные глаза, даже бирюзовые, неимоверно красивые. Она была неуловимо похожа на Марину Влади, и Чурсину. Русская красота с азиатским разрезом ярких глаз.
Романа охватило желание тут же заняться с ней любовью. Плевать что остановка, никто ничего не увидит.
Он уже начал разворачиваться, чтобы заключить женщину в объятья и засосать эти крашенные неброской розовой помадой губы, как она улыбнулась.
— Я вас узнала, вы Роман Л. Я видела спектакли с вами и сериалы.
Вот вроде-бы и плюс в карму, и путь к сексу открыт, но эта бесхитростная тирада, привела его в чувство, возбуждение утихло, свернулось, и затаились.
—Да, это я, а вас как зовут, чем вы занимаетесь, замужем или? —всё таки не удержался следуя своему жизненному принципу "опроси каждую женщину, какая-то, да согласится.
— Варвара Николаевна, я переводчик с испанского, в издательстве, у меня двое взрослых детей. Дочь уже замужем , с мужем за границей, сын школьник.
Роман разочаровано вздохнул, это ж ей точно сороковник, из плюсов, то что москвичка — это по говору понятно, но до таких дам, он точно не опускался.
Старше двадцати пяти у него партнерш не было. Ну, если только после армии у вдовы учился искусству любви.
Он устало откинулся на сиденье и тут пробка тронулась.
Он иногда косил на пассажирку глазом, нос у неё покраснел, и пальцы она сжала в кулак, мерзла, видно мокрые ноги давали о себе знать. Роман включил печку, любимую радиостанцию сделал звук громче, чтобы нивелировать возникшую неловкость. Она вышла у издательства. "Успела к девяти". -Вяло подумалось ему, потом московская карусель закружила, понесла его прочь. Ночь он провел у артистки кордебалета, довольные друг другом они расстались, зная, что забудут друг друга тут же.
Это были самые оптимальные отношения с женщинами, без обязательств, лёгкие и необременительные, хватало с него ипотеки и старушки матери. Заморачиваться ещё и с бабами, не было душевной потребности.
Детей он никому не сделал, то ли с презервативами везло, то ли партнершами. Нет, и слава богу, его это нисколько не огорчало. "Старость меня дома не застанет», - так он думал о своём будущем, словами популярной когда-то песенки.
Прошло три дня, стрела Купидона, валялась где- то между педалью тормоза и кроссовками сорок пятого размера.
И вот он снова её увидел на той же самой остановке.
День был ясным, тёплым, на Варе был миленький светлый в ромашку сарафанчик, открытые руки держали папку, видимо с листами книги или статьи. У неё была такая светлая кожа, к которой загар прилипает неохотно, и если и расцвечивает, то в нежно золотой цвет персика
"Как и её духи", —подумал Роман, и вдруг волна желания захлестнула его до темноты в глазах, до остановки дыхания. Он мысленно раздевал стоящую на остановке малознакомую женщину, по имени Варя.
Эти груди великоватые для её хрупких плеч и узкой спины, плавная линия бёдер, и тонкие лодыжки, она была нежно-женственной, то что он до этого в женщинах и не любил. А тут вот завёлся с полуоборота.
Сзади пищали клаксоны, слышались маты, пробка тронулась с места, а он еле приходил в себя.
Произошла примерзкая штука, он как мальчишка потек, просто от сексуальной фантазии. Хотя секс у него был всего сутки назад. Мокрые боксерки, бесили, как и эта Варя.
Трахнуть её и всё пройдёт, он ехал и обзывал незнакомку самыми грязными словами, и если бы не звонок актерского агента неизвестно до какого бы безумства он себя распалил. Его ждали на кастинг, через два дня, и он вдруг подумал, если трахну её -пройду пробы!
Еле вписавшись в поворот, он успел перехватить женщину у дверей издательства.
Выскочил из машины и стремительно большими шагами вбежал по лестнице и подхватил Варю под локоть, та от неожиданности выронила папку, и он стал помогать , стараясь будто нечаянно коснуться её пальцев.
Она смущённо, и это сорокалетняя баба, поблагодарила его. Улыбаясь, как можно добродушнее он пригласил женщину выпить кофе.
— Я не пью кофе, да и мне. ..
Но он не слушая, и на ходу рассказывая актёрские байки, почти силком увлёк её в ближайшую кондитерскую.
Никаких неприятностей по работе у неё не могло быть, Скорее всего, как переводчик она работала на удаленке, дома. И оказался прав.
Он почти не слушал, что она там говорила, стараясь согласно кивать, буравил её своими окаянными чёрными глазами. Играл восхищение, а про себя думал, к ней или к себе.
Квартира его была в ремонте, покупал он её на нулевом этапе, по ипотеке.
И сейчас он жил на съёмной, которую менять бы не хотелось, а с такими вот дамами можно влипнуть в разборки и слезы.
Варя попросила её довезти до супермаркета, необходимо было купить пачку чистой бумаги для принтера, он охотно согласился, и повёз её к магазину недалеко от своего дома.
Она что-то спрашивала, даже пыталась остановить, хватая за рукав рубашки.
Он припарковался не на платной стоянке, а во дворе своего дома, и сделал то, о чем мечтал всю дорогу.
Обнял, чтобы не смогла вырваться и засосал. Какие уж тут нежности, когда кровь стучится во всём теле и особенно между ног, норовя порвать и плавки, и брюки.
Губы у неё были небольшие, в меру пухлые, и отвечала она как -то робко, и возбуждалась медленно, хотя он уже расстегнул на сарафане верхнюю пуговку и следующую и ласкал грудь, в шёлковом бюстике, кстати размер третий даже ближе к четвертому. Ну, вот нисколько ни его предпочтения. Потом оставив грудь и продолжая целовать не давая вздохнуть, стал проникать рукой между ног, раздвигая, и казалось ещё мгновение коснется горячих, влажных половых губ. Но тут коленки сомкнулись, Варя с лёгким стоном вырвалась, и по её лицу потекли слезы.
Глаза её были закрыты, щеки пылали, она хотела его, он то знал в этом толк.
Но она плакала, и чёртов Купидон пригвоздил Романа к его креслу, он молча открыл дверцу и еле ворочая пересохшим внезапно языком, сказал: "Извини, накатило".
— Я пропала, - прошептала Варя, и вытерла ладошкой пунцовые щеки
Он на автомате достал из бардачка влажные салфетки и протянул женщине.
Сердце замедляло бешеный ритм, и скоро он уже покорно тащился за Варей по супермаркету, вёз коляску с бумагой для принтера, продукты. На кассе купил букетик фиалок и вручил, чего не делал уже очень давно, ну разве что партнёршам на сцене,
В нём росло такое поганое чувство покорности, что он постепенно стал приходить в ярость, и когда за Варей закрылась дверь подъезда, он готов был разнести и её двор, и машины стоящие у обочины. Подошел к своей "Мазде» и пару раз, так ударился головой об крышу, что в глазах засверкали сначала звёздочки, а потом закапали мелкие злые слезы.
Никогда прежде он не был так влюблён, и так беспомощен.
Дальше все шло по десятилетиями отработанной и не им придуманной схеме обольщения. Друзья помогли, достали контрамарку в Большой театр, Варя ходила с ним под ручку по лестницам, а он себя ощущал пуделем на поводке. Волосы эти три месяца он не стриг, ей нравились его буйные кудри.
Роман ненавидел это чувство собственичества самок и самцов, всегда придерживался свободных отношений. Да и знакомые могли встретиться, не дай бог. Бог миловал.
После балета Варя честно пыталась отдать ему деньги, он почти не соврал, что это подарок друзей, хотя лжи было немного , виски который он подарил, стоил дороже.
И конечно она сдалась.
Ужин он заранее заказал в ресторане, вино.
Вечернее платье очень удачно расстегивалось сзади и соскользнуло по шелковистой коже и белью, плавно, даже как -то скучно на мгновение стало. Потом было требование потушить свет, даже ночник, в полной темноте прошуршали руки, и когда Варя легла рядом ,прижавшись тёплыми мягкими грудями, он ухмыльнулся.
Женщина на один раз, закомплексованная, недолюблёная , и никому не нужная.
Желание трахаться пропало. Роман лежал раскинув руки и ноги, и со злорадством ждал, что же Варя будет делать.
—Хоть в руки- то догадается взять мой «штык», да умеет ли она вообще дрочить, мать двоих детей, рыба-селедка, Буратино.
Женщина нежно целовала его шею потом подбородок, глаза.
—Дура старая,- комментировал он про себя её глупые действия. - Ниже надо, тогда может и получится у нас что-то .
Своего дружка он называл штык, ещё в десятом классе он принимал участие в исторической реконструкции, армии образца 1941. И они учились русскому штыковому бою, на 3-х линейке Мосина .Военрук поставив их в ряд перед соломенными чучелами командовал: «смирно», «коли» и шеренга делала шаг вперед выбрасывая винтовку. Это потом пригодилось Роману в сексе, он представлял себе те самые манекены, и приказ «коли», с определённым ритмом, это оттягивало оргазм и позволяло быть не скорострелом в постели.
Наконец она поняла, что её не хотят, и перестала к нему приставать. Роман равнодушно лежал, может даже спал, чтобы встать с раскладного дивана Варе надо было перелезть через мужчину.
На окнах были такие плотные шторы, а где бра она не запомнила, поэтому пришлось снова лечь на Романа, лежащего с краю, чтобы в темноте найти на полу платье. Черное платье в темной комнате.
Капля упала ему прямо на сосок. Маленькая слезинка, униженной его равнодушием женщины.
—Эх, бедолага, ты. — Он в темноте нашел её белеющее лицо и сжал ладонями. Поцеловал так крепко, что самому стало нечем дышать, перекатился вместе с женщиной к стене , и лёг всем своим длинным телом, всё -таки почти два метра роста, вдавив груди, бёдра женщин в простынь. Без церемоний раздвинул её податливые ноги. Встал на колени, подтянул женские бедра на себя , не особо думая о ее чувствах. Включил ночник, женщина стыдливо стала прикрывать грудь, он бросил свою рубашку на светильник. Потом наклоняясь, целуя, начал мять её груди сверху вниз, он называл эти ласки про себя, «поезд». Будто едешь в плацкарте, туда -сюда, вялый ещё член трётся о мягкие половые губы. Писка у неё не бритая, но аккуратно подстриженная, груди хоть и великоваты, но в ладони помещаются, наконец, он буравит её лоно, одной рукой лаская мягкие груди, как месят тесто, другой рукой в чётком ритме теребит её клитор.
Загоралась она медленно, словно боясь реакции своего тела на его жёсткие ласки и движения внутри себя, и всё же физиология взяла вверх. Она часто задышала, появилась обильная смазка, так что он смог ускорить фрикции, и через некоторое время он ясно прочувствовал судороги её вагины, и бугорок клитора гордо набух и вознесся над мягкими половинками её писечки.
Он не любил всё эти глупые раковины, киски и нефритовые стержни. Чаще вообще матерно называл женские прелести, это казалось ему честным. С девчонками, пресвященными современными гаджетами вообще было легко и просто, они сами ласкали себя где им нравилось или открыто просили его, где и как их возбуждать, а эта скромница прикрывая груди, когда он зажёг свет.
Варя задышала так громко, словно тонула, и вдруг вынырнула, от этого горячего возбужденного дыхания, он тоже кончил. Привычные отработанные на многих партнершах ласки руками губами, отзывались в Варе такими сладкими стонами, что он ждал, что кончит она криками и судорогами. Но женщина просто излилась небольшим количеством сока, и потерей сознания. Он понял это по её прервавшемуся вдруг дыханию и безвольному телу.
Он в страхе включил полный свет, склонился над женщиной, та уже приходила в себя.
В полутьме она было лет на десять моложе, но и теперь была прекрасна: алебастровая кожа, розовая на груди, которые он недавно нещадно мял, плоский живот, мягкая, округлая линия бедер. Глаза сияли, может и от слез.
