И площадка была утоптанной, с запасом сухого хвороста.
Дина снова затеплила небольшой костерок. Она вся промокла, и Гуран отдал ей свой дож-девик.
Настоящий, рыбацкий, про него он вспомнил только в пещере, и вот теперь вытащил из рюкзака.
Женщина, попросив отвернуться, сняла промокшие вещи, завернулась в оказавшийся до самых пят дождевик, и легла около костра, прямо на землю.
Гуннар тоже разделся, правда, снял только рубашку. Он пристроился с другой стороны ко-стра, устало облокотившись на удачно подвернувшийся выступ в стене.
Ему не было видно, как женщина кусает губы, стараясь не заплакать, и он задремал.
Проснулся от того, что шея затекла.
Дина уже переоделась, из входа в пещеру лился солнечный свет.
- Ох, и горазд ты спать, царствие небесное проспишь, как моя бабушка говорила, - шутливо упрекнула она гостя.
- Я атеист.
- Неужто?- Удивилась женщина, но вступать в спор не стала. - Так, девочки налево сходи-ли, теперь мальчики направо, и домой.
Оказалось, через сопку есть короткая дорога, правда, подъем у сопки пологий, а вот спуск довольно крутой.
Под ласковыми солнечными лучами идти было одно удовольствие и до перевала они доб-рались быстро. Здесь же сопку словно обрезал гигантский нож, так круто пошла дорога вниз.
Мужчина стал спускать первым, стараясь подать Дине руку. У женщины на ногах были туфли, немилосердно скользившие по мокрой траве.
Гуннару в кроссовках было куда удобнее, и скоро уже показались кустарники с желтыми цветами или ягодами, отсюда и не разберешь.
Когда уже до них оставалось метров пятьдесят, Дина пояснила:
- Облепиха.
- Так много?
- Сама растет, с каждым годом все ближе к поселку. Я тебя обязательно вареньем угощу. Очень полезно. Ой!
Уже заканчивая фразу, она поскользнулась и села, некрасиво вывернув ступню.
Гуннар присел рядом и помог женщине подняться.
- Ничего, прорвемся! - Крепилась Дина, но шагу ступить не смогла, закричала в голос.
- Все. Не надо, брось меня. Иди по тропинке, дойдешь до поселка, там, в крайнем доме слева, тетка Анна живет, позовешь, скажешь, Динка ногу подвернула.
Но Гуннар не собирался слушать ее приказы. Вместо этого он снял рюкзак и предложил Дине сесть на закорки.
- Да что ты, во мне килограмм семьдесят.
- Я сказал, садись! - Приказал он, и от волнения стал заметен его прибалтийский акцент.
Дина поняла - спорить бесполезно.
Она обняла присевшего мужчину за шею, он подхватил ее под коленями и, с трудом при-встав, начал спускаться.
Если бы это случилось на вершине сопки, вряд ли бы он осилил, донес такую, пусть и дра-гоценную, ношу.
Но тропинка среди облепиховых кустов вела под гору, а потом и вовсе выровнялась. И скоро они уже ловили в поселке попутку,
Снова стало пасмурно, пошел дождь, Дина лежала на кровати в спальне, в полумраке ком-наты было видно, что нога немного опухла.
Гуннар сделал тугую повязку из полотенца, найденного на кухне, и все рвался вызвать вра-ча.
- О чем ты, один фельдшер на три района. Это не перелом, вывих, уже и не болит, если не шевелится.
Гуннар стоял рядом с кроватью, не зная, на что решиться.
- Ты, наверное, кушать хочешь? Там в холодильнике окрошка, только ее заправить надо, квас в трехлитровой банке на окне.
- Я не хочу.
- Тогда приляг со мной,- попросила вдруг таким беспомощным голосом, что он не мог от-казать.
- Эх, все не так у меня. - Всхлипнула Дина ему в плечо. - Хотела баню сегодня истопить, попарились бы мы с тобой. Потом бы под окрошку водочки за твой приезд, а то деревянные оба какие - то.
- Ты же не пьешь.
- Ради такого случая стопочку бы пригубила.
Она хотела добавить, что ничего он не понимает в женщинах. Зачем она туфли и платье на озеро надела? Ведь только чтобы ему понравиться, и так хорошо с пещерой получилось, а он даже попыток не делал ни обнять, ни поцеловать. Видно, совсем она старуха.
Но вместо этого осипшим от волнения голосом спросила:
- Откуда деньги, машину продал?
- Нет, барометр. Он антикварный.
Они лежали молча, закрыв глаза, словно стесняясь нахлынувших чувств
- Ты меня не жалей, мне жалости не надо. Ни от кого.
- Мне тоже, Дина, жалости не надо.
Гуннар подвинулся поближе, обнял ее, целуя в макушку с упрямыми завитками.
А Дина поцеловала его в плечо.
Губы ее были горячими, даже через рубашку он чувствовал их жар.
- Не прогонишь? С тобой век доживать хочу.
- Мы с тобой не доживать, мы жить будем, долго и счастливо! - Сказала Дина и прижалась к Гуннару.
Дина снова затеплила небольшой костерок. Она вся промокла, и Гуран отдал ей свой дож-девик.
Настоящий, рыбацкий, про него он вспомнил только в пещере, и вот теперь вытащил из рюкзака.
Женщина, попросив отвернуться, сняла промокшие вещи, завернулась в оказавшийся до самых пят дождевик, и легла около костра, прямо на землю.
Гуннар тоже разделся, правда, снял только рубашку. Он пристроился с другой стороны ко-стра, устало облокотившись на удачно подвернувшийся выступ в стене.
Ему не было видно, как женщина кусает губы, стараясь не заплакать, и он задремал.
Проснулся от того, что шея затекла.
Дина уже переоделась, из входа в пещеру лился солнечный свет.
- Ох, и горазд ты спать, царствие небесное проспишь, как моя бабушка говорила, - шутливо упрекнула она гостя.
- Я атеист.
- Неужто?- Удивилась женщина, но вступать в спор не стала. - Так, девочки налево сходи-ли, теперь мальчики направо, и домой.
Оказалось, через сопку есть короткая дорога, правда, подъем у сопки пологий, а вот спуск довольно крутой.
Под ласковыми солнечными лучами идти было одно удовольствие и до перевала они доб-рались быстро. Здесь же сопку словно обрезал гигантский нож, так круто пошла дорога вниз.
Мужчина стал спускать первым, стараясь подать Дине руку. У женщины на ногах были туфли, немилосердно скользившие по мокрой траве.
Гуннару в кроссовках было куда удобнее, и скоро уже показались кустарники с желтыми цветами или ягодами, отсюда и не разберешь.
Когда уже до них оставалось метров пятьдесят, Дина пояснила:
- Облепиха.
- Так много?
- Сама растет, с каждым годом все ближе к поселку. Я тебя обязательно вареньем угощу. Очень полезно. Ой!
Уже заканчивая фразу, она поскользнулась и села, некрасиво вывернув ступню.
Гуннар присел рядом и помог женщине подняться.
- Ничего, прорвемся! - Крепилась Дина, но шагу ступить не смогла, закричала в голос.
- Все. Не надо, брось меня. Иди по тропинке, дойдешь до поселка, там, в крайнем доме слева, тетка Анна живет, позовешь, скажешь, Динка ногу подвернула.
Но Гуннар не собирался слушать ее приказы. Вместо этого он снял рюкзак и предложил Дине сесть на закорки.
- Да что ты, во мне килограмм семьдесят.
- Я сказал, садись! - Приказал он, и от волнения стал заметен его прибалтийский акцент.
Дина поняла - спорить бесполезно.
Она обняла присевшего мужчину за шею, он подхватил ее под коленями и, с трудом при-встав, начал спускаться.
Если бы это случилось на вершине сопки, вряд ли бы он осилил, донес такую, пусть и дра-гоценную, ношу.
Но тропинка среди облепиховых кустов вела под гору, а потом и вовсе выровнялась. И скоро они уже ловили в поселке попутку,
Снова стало пасмурно, пошел дождь, Дина лежала на кровати в спальне, в полумраке ком-наты было видно, что нога немного опухла.
Гуннар сделал тугую повязку из полотенца, найденного на кухне, и все рвался вызвать вра-ча.
- О чем ты, один фельдшер на три района. Это не перелом, вывих, уже и не болит, если не шевелится.
Гуннар стоял рядом с кроватью, не зная, на что решиться.
- Ты, наверное, кушать хочешь? Там в холодильнике окрошка, только ее заправить надо, квас в трехлитровой банке на окне.
- Я не хочу.
- Тогда приляг со мной,- попросила вдруг таким беспомощным голосом, что он не мог от-казать.
- Эх, все не так у меня. - Всхлипнула Дина ему в плечо. - Хотела баню сегодня истопить, попарились бы мы с тобой. Потом бы под окрошку водочки за твой приезд, а то деревянные оба какие - то.
- Ты же не пьешь.
- Ради такого случая стопочку бы пригубила.
Она хотела добавить, что ничего он не понимает в женщинах. Зачем она туфли и платье на озеро надела? Ведь только чтобы ему понравиться, и так хорошо с пещерой получилось, а он даже попыток не делал ни обнять, ни поцеловать. Видно, совсем она старуха.
Но вместо этого осипшим от волнения голосом спросила:
- Откуда деньги, машину продал?
- Нет, барометр. Он антикварный.
Они лежали молча, закрыв глаза, словно стесняясь нахлынувших чувств
- Ты меня не жалей, мне жалости не надо. Ни от кого.
- Мне тоже, Дина, жалости не надо.
Гуннар подвинулся поближе, обнял ее, целуя в макушку с упрямыми завитками.
А Дина поцеловала его в плечо.
Губы ее были горячими, даже через рубашку он чувствовал их жар.
- Не прогонишь? С тобой век доживать хочу.
- Мы с тобой не доживать, мы жить будем, долго и счастливо! - Сказала Дина и прижалась к Гуннару.
