Ногти заскользили по чешуе, а рука… она словно не из плоти была, а из стали.
– Держись! – рыкнул «байкер», обернувшись на миг в мою сторону, и эта отвлечённость сыграла злую шутку – он пропустил удар.
Во мраке точно мелькнули когти, а парень отлетел метра на три и впечатался спиной в стену. Тут же послышался злорадный нечеловеческий смех, а за ним… очень тихий, едва различимый шум мотора и новый голос:
– Веселишься без меня? И какой ты после этого друг?
Да, во двор въехал ещё один мотоцикл – столь же странный, как первый. Только водитель был совсем худым, даже тщедушным, словно подросток.
Тем не менее, в руках «подростка» появились два клинка и, едва соскочив с байка, он ринулся на помощь. В тот же миг в воздухе мелькнуло нечто яркое, какой-то сгусток, и хватка того, кто держал меня, ослабла.
Секунда, и в окружающем гомоне прозвучало рычащее:
– Беги!
Повторять не пришлось, я подчинилась сразу. Со всех ног бросилась к проулку, уводящему прочь. А там, за спиной, какое-то бешенство началось – шипение, приглушенные взрывы, звон стали…
Когда выбралась из лабиринта угрожающих переходов и очутилась на оживлённом проспекте, чуть не угодила под колёса третьего бесшумного мотоцикла. За третьим появился и четвёртый, и пятый, и даже шестой.
Все они промчались мимо – устремились туда, к месту драки. Только последний притормозил, и лишенный шлема немолодой байкер приказал:
– Жди здесь!
Я не ответила. А едва и этот мотоцикл скрылся в тёмном проулке, побежала дальше, сама не зная куда.
Окружающие люди, а их было довольно много, пугали; бесчисленные разноцветные огни ярко освещённого проспекта, внушали панику. От проезжавшей мимо полицейской машины я вообще шарахнулась – ведь эти, если узнают, сразу сообщат приёмным родителям, и тогда…
Нет, думать о последствиях не хотелось. Впрочем, я и не могла – мысли смешались, превратились в кашу. Лишь спустя минут пять бега, я сообразила, что нужно добраться до вокзала и сесть в поезд на Чиртинс. А чтобы очутиться на вокзале… в подземку, да?
Главным счастьем следующих нескольких часов стало то, что я умудрилась не потерять сумочку, в которой лежали деньги на дорогу. Если бы не это, я бы, наверное, просто сошла с ума.
Хотя и так чувствовала себя пациенткой психушки – ведь те мужчины… они не люди, верно? А самое жуткое заключалось в том, что меня чуть не сожрали. Ведь именно это они и собирались сделать?
Но почему не Вилли? Почему только меня?
В родном Чиртинсе я очутилась невероятно поздно, в три часа ночи. До дома добралась в половине четвёртого, а там… Во-первых, полицейская машина – Кара и Темор успели заявить о пропаже; во-вторых, сами приёмные родители…
Избежать встречи, как-то пробраться в свою спальню и подождать до утра было невозможно. Пришлось показаться инспекторам и опекунам.
Меня встретили с облегчением, которое продлилось не дольше секунды. Затем была стремительная и неодобрительная оценка внешнего вида, и неприязненное от Темора:
– Так я и знал.
Вопроса «что именно знал?» не возникло, зато появилось ощущение некой странности происходящего.
– То есть ты всё-таки решила вернуться? – насмешливо вопросила Кара.
Я не поняла, а Темор…
– Перед родителями Вилинии будешь извиняться сама. Лично!
– За что извиняться? – вновь не поняла я.
– За то, что подбила Вилли поехать в Сити, – ответила уже Кара. – И за то, что бросила её одну. И за то, что заставила пить алкоголь!
Не скажу, что Кара и Темор относились ко мне или к кому-то из приёмных детей плохо, но клянусь – окажись на моём месте кто-то из родных, разговор был бы иным. А так… единственным, кто поинтересовался моей версией событий, стал инспектор. Он же объяснил, что Вилли вернулась на полтора часа раньше и «всё» рассказала.
Мне оставалось два варианта: вспомнить, что Вилиния – лучшая подруга и проявить порядочность, или…
Я выбрала второе. Про нападение не упомянула – это грозило нескончаемыми нотациями, да и мало ли как опекуны среагируют? Зато в остальном говорила чистую правду: чья идея, как ехали, куда ходили и почему вернулись так поздно.
Впрочем, была ещё одна маленькая ложь – ответ на вопрос почему приехали в Чиртинс не вместе…
– Мы поссорились, – сказала я.
– Из-за чего? – уточнил полисмен.
Желания множить ложь не было, и я пожала плечами. А утром…
Мне пришлось пойти в дом к Вилли, чтобы отнести позаимствованную одежду и произнести слова извинения. Последнее далось очень нелегко, а причиной, по которой я всё-таки сказала, стали Кара и Темор.
Да, опекуны в мою версию не поверили и портить отношения с родителями Вилинии, которые были не последними людьми в городе, не пожелали. А ещё они сразу догадались, что я сама ни за что не извинюсь, и взялись сопроводить.
При этом Кара пригрозила поркой, а Темор смотрел так, что было ясно: не подчинюсь – будет хуже. После происшествия у клуба и предательства Вилли, моральных сил почти не осталось, я сдалась.
Низко опустив голову, я бормотала слова сожаления, а родители Вилли смотрели так, что в какой-то момент стало по-настоящему тошно. Я чувствовала себя униженной, однако этого оказалось мало – в финале моих извинений, к входной двери, у которой нас держали, ещё и Вилиния подошла.
Быстрый взгляд на подругу, и… До этого момента я всё-таки надеялась на её раскаяние – вернее, только раскаяния от Вилли и ожидала. Но девушка, которую знала большую часть жизни, повела себя совершенно иначе – брезгливо наморщила нос и сделала высокомерное лицо.
Я вспыхнула, одновременно ощущая как к глазам подступают слёзы. Потребовались все силы, вся выдержка, чтобы не заплакать прямо сейчас.
– Лирайн, – сказал отец Вилли ледяным тоном, – я рад, что ты осознала свои ошибки, но к моей дочери больше не приближайся.
Я вспыхнула сильнее прежнего, развернулась и, игнорируя недовольство опекунов – чета Паривэлл явно решила, что высказанных извинений недостаточно, что мне следует продолжить каяться, – направилась прочь. Ну а оказавшись дома…
Рыдала я долго и так, что всё лицо опухло. Сёстры, с которыми делила комнату, пытались успокаивать, но это не помогало, истерика шла виток за витком. Легче стало только к вечеру, мне даже удалось уснуть, а утром в памяти всплыл образ того байкера, который первым пришел на помощь, и что-то изменилось. У меня появилась… нет, не надежда. Мечта!
Мечты – это нереальное. У надежды есть хотя бы крошечный шанс, а мечте не суждено сбыться. Я отлично понимала: мы никогда больше не встретимся, и он помог бы любой девчонке, но не мечтать не могла…
Я воображала, что тот парень примчался специально за мной, почуяв опасность. Представляла, что увидев там, в тёмном дворе, испытал нечто важное и теперь думает обо мне, хочет отыскать.
Воображала, как хмурится, расспрашивает сотрудников клуба, а потом… въезжает на своём странном, но дико крутом мотоцикле в наш убогий Чиртинс, подкатывает к школе, а я выхожу, даже не подозревая… А он там, во дворе. Стоит в своей чёрной кожаной куртке, сложив руки на груди, и ждёт.
Я вижу его, застываю на месте, и тогда…
Дальше вариантов было несколько, и все ужасно смущали. И это было важнее, чем возражения здравого смысла, который шептал, что спаситель вряд ли разглядел моё лицо, а запоминать меня вообще ни к чему.
Зато я его разглядела и забывать не собиралась: правильные черты, вычерченные скулы, упрямый подбородок, самые обыкновенные губы, прямые давно нестриженные волосы рубинового цвета. Только цвет глаз не увидела, для этого было слишком темно.
Следующие три года я фактически бредила – я засыпала с его образом, просыпалась и вообще жила. Он стал даже не наваждением, а настоящим наркотиком. Я не могла без него. Никак.
Когда было грустно, я представляла, что Он рядом. Рассказывала о своих проблемах, делилась переживаниями. Ответа не ждала. Мне было достаточно того, что Он «слушает» и, в отличие от опекунов, всегда поддерживает именно меня, а не кого-то другого. Что Он-то точно на моей стороне. И что он не предаст.
Каждый день я мечтала: вот сегодня, сейчас Он появится. На парковке возле мини-маркета, на подъездной дорожке к нашему дому, на детской площадке, куда, по велению приёмной матери, веду малышню…
И я совершенно не расстраивалась, когда ничего не происходило: просто, невзирая на всю одержимость, помнила – это лишь фантазии. Тому байкеру нечего делать в нашем городке, и единственное место, где есть хоть какие-то шансы на встречу – это Сити.
Только в Сити я больше ни ногой. Никогда.
Да, мужчины, очень похожие на демонов, тоже не забылись, хотя о них я не вспоминала. Даже не пыталась искать информацию или что-то разнюхивать, утратила к серокожим любой интерес.
Почему? Просто в сердце жила твёрдая убеждённость – тут, в Чиртинсе, нападений не будет, они ни за что не сунутся в наше захолустье. Поэтому оставался только Он, а ещё… вздохи и разрисованные сердечками тетради.
От воспоминаний отвлёк едва не пролитый кофе и, отставив кружку прямо на пол, я встала, чтобы сходить к своему рюкзаку. Запустила руку, вытащила с самого дна пухлую потрёпанную тетрадь и опять вернулась в облюбованный угол.
Привычка рисовать сердечки ушла, но последнюю из «испорченных» тетрадей я носила с собой постоянно – на случай, если всё вернётся. Этот вариант был возможен. Ведь вредным привычкам свойственно возвращаться.
Моя одержимость красноволосым парнем прошла не сама собой, и избавиться от неё оказалось непросто. В какой-то момент я решила, что с любовью пора заканчивать и запретила себе все мечты.
Было трудно, но всё получилось, и переезд в Кросторн оказал в этом исцелении большую помощь. Ведь в родном городе всё буквально дышало фантазиями, а тут…
Во второй раз из воспоминаний выдернул не кофе, а оклик потерявшей меня напарницы. Пришлось очнуться и ответить, а потом залпом выпить уже остывший напиток и вернуться к стеллажам.
Только теперь работа шла не в пример хуже, я постоянно отвлекалась на мысль, которая посетила в миг, когда, быстро пролистав тетрадь, я убирала её на место. Мысль была не нова, но раньше от неё удавалось отмахиваться, а тут я по-настоящему застряла.
Ведь страх перед посещением Сити – это из старой жизни, и если хочу двигаться дальше, нужно что-то менять.
Я поступила в колледж, отпустила детскую любовь, но уверена ли я, что этого достаточно? Что моё намерение избегать мегаполиса – на благо?
Нравится мне или нет, но в мегаполисе самые большие возможности, и даже если всё то, что случилось три года назад – не галлюцинация, то люди из Сити не убегают и совсем наоборот – все мечтают жить в центре мегаполиса.
Это значит, что никаких массовых убийств или исчезновений там нет, что город безопасен, и посещение Сити не равносильно смерти. Вот и мои одногруппники, и сокурсники, едва ли не каждые выходные мотаются, и никто за это время не пострадал.
Так может и мне пора?
Может стоит преодолеть этот страх?
Вечером в пятницу, усаживаясь в скоростной поезд, я чувствовала себя так, словно решилась прыгнуть из самолёта без парашюта. В то время, как вся наша группа веселилась и дурачилась, предвкушая отличный отдых, у меня потели ладони и сердце стучало, где-то в висках.
К счастью, состояние моё никто не замечал, даже сидевшая рядом Рика не заподозрила. Более того…
– Ну вот, а ты боялась! – хихикала она.
Я благоразумно улыбалась в ответ и периодически поглядывала на Синка.
Подруга и соседка по боксу уже давно твердила, что одногруппник дышит к моей персоне неровно, только я не верила. Во-первых, у него достаточно поклонниц, и вздыхать по той, которая не проявляет симпатий, глупо. Во-вторых, лично мне отношения вообще не нужны.
Но сегодня утром, после того, как Рика с Синком в прямом смысле прижали к стеночке и потребовали дать окончательный ответ насчёт поездки, случилось маленькое происшествие… Услышав моё «да», Рика удовлетворённо кивнула и отступила, а Синк наклонился, словно в желании что-то сказать на ухо, и намеренно мазнул губами по щеке.
Весь остаток дня я ловила на себе его весёлые взгляды и сейчас понятия не имела к чему готовиться. Логика шептала, что нужно расслабиться, а я нервничала и недоумевала: что делать, если он в самом деле начнёт подкатывать? Согласиться на ухаживания или отшить?
А ещё эти нарочито-обтягивающие брюки, выбранные для меня Рикой, высоченные каблуки и майка со слишком выразительным декольте… В данный момент майку скрывали пальто и шарф, но в клубе-то мы разденемся, и что тогда? Я не привычна к подобной одежде. Я выдержу?
В общем, поездка представляла собой одну сплошную неловкость, и даже креплёное вино, которое мы втихушку распивали прямо в вагоне, не помогало.
Когда въехали в пределы центральной части мегаполиса, и в уже наступившем зимнем сумраке вспыхнули бесчисленные огни, неловкость сменилась паникой. Потребовались все силы, чтобы удержать улыбку – ведь в противном случае одногруппники стали бы расспрашивать, и о чём я им скажу?
Зато после того, как вышли на станции и, прокатившись ещё и в подземке, выбрались в город, стало легче. Пусть прошло целых три года, но местность я помнила, и этот маршрут был другим, не тем, по которому вела когда-то Вилиния. Клуб тоже оказался «не тот» – огромный, пафосный и расположен он был не во дворах, а на одном из самых широких проспектов. Пересекая порог клуба, я даже дыхание затаила, а потом…
Бар, смех, громкие тосты от «сильной» половины нашей группы, коллективный выход на танцпол и понимание – всё не так уж страшно, чего я вообще боялась?
Первый танец, второй, новый подход к бару, и всё стало ещё лучше.
– Ну и стоило так отбрыкиваться? – кричала на ухо Рика, одновременно извиваясь под эротичные ритмы. – Ведь весело!
Я кивала, а после третьего дружного посещения бара, позволила себе окончательно расслабиться. Выдохнула и успокоилась. Даже перестала скользить взглядом по окружающей толпе, выискивая врагов.
Явление Синка, который словно невзначай развернул меня лицом, отодвигая от Рики, тоже восприняла спокойно, и на условно-медленный танец согласилась, правда особых эмоций от прикосновений одногруппника не испытала.
Тем не менее, улыбалась Синку приветливо, и как-то незаметно для себя пришла к выводу, что если парень перейдёт к настоящим ухаживаниям, то я, наверное, отвечу. В конце концов, он очень даже неплох – весёлый, высокий, темноволосый, и улыбка заразительная.
– А ты хорошо двигаешься! – перекрикивая оглушительную музыку, сообщил Синк.
Я рассмеялась и ответила:
– Если хочешь, могу оттоптать тебе ноги.
Одногруппник не испугался – приобнял за талию и резко потянул на себя.
Через миг смеялись уже вместе, а вечеринка продолжалась, медленно набирая обороты. Народу в клубе становилось всё больше, движения девочек гоу-гоу ярче и раскованней, пространство содрогалось от басов.
Глядя на происходящее, впитывая атмосферу, я всё яснее понимала: бояться нечего, повторения прошлого раза не будет. Только судьба распорядилась иначе, и это стало громом среди ясного неба. Ведь я действительно поверила, полностью убедила себя в том, что всё хорошо, а тут…
Это случилось после полуночи: мы с Рикой подошли к бару, чтобы выпить чего-нибудь прохладительного, и я остолбенела. Человекоподобный монстр с серой чешуёй вместо кожи и змеиными фосфоресцирующими глазами, стоял в паре шагов от стойки и внимательно взирал на нас.
– Держись! – рыкнул «байкер», обернувшись на миг в мою сторону, и эта отвлечённость сыграла злую шутку – он пропустил удар.
Во мраке точно мелькнули когти, а парень отлетел метра на три и впечатался спиной в стену. Тут же послышался злорадный нечеловеческий смех, а за ним… очень тихий, едва различимый шум мотора и новый голос:
– Веселишься без меня? И какой ты после этого друг?
Да, во двор въехал ещё один мотоцикл – столь же странный, как первый. Только водитель был совсем худым, даже тщедушным, словно подросток.
Тем не менее, в руках «подростка» появились два клинка и, едва соскочив с байка, он ринулся на помощь. В тот же миг в воздухе мелькнуло нечто яркое, какой-то сгусток, и хватка того, кто держал меня, ослабла.
Секунда, и в окружающем гомоне прозвучало рычащее:
– Беги!
Повторять не пришлось, я подчинилась сразу. Со всех ног бросилась к проулку, уводящему прочь. А там, за спиной, какое-то бешенство началось – шипение, приглушенные взрывы, звон стали…
Когда выбралась из лабиринта угрожающих переходов и очутилась на оживлённом проспекте, чуть не угодила под колёса третьего бесшумного мотоцикла. За третьим появился и четвёртый, и пятый, и даже шестой.
Все они промчались мимо – устремились туда, к месту драки. Только последний притормозил, и лишенный шлема немолодой байкер приказал:
– Жди здесь!
Я не ответила. А едва и этот мотоцикл скрылся в тёмном проулке, побежала дальше, сама не зная куда.
Окружающие люди, а их было довольно много, пугали; бесчисленные разноцветные огни ярко освещённого проспекта, внушали панику. От проезжавшей мимо полицейской машины я вообще шарахнулась – ведь эти, если узнают, сразу сообщат приёмным родителям, и тогда…
Нет, думать о последствиях не хотелось. Впрочем, я и не могла – мысли смешались, превратились в кашу. Лишь спустя минут пять бега, я сообразила, что нужно добраться до вокзала и сесть в поезд на Чиртинс. А чтобы очутиться на вокзале… в подземку, да?
Главным счастьем следующих нескольких часов стало то, что я умудрилась не потерять сумочку, в которой лежали деньги на дорогу. Если бы не это, я бы, наверное, просто сошла с ума.
Хотя и так чувствовала себя пациенткой психушки – ведь те мужчины… они не люди, верно? А самое жуткое заключалось в том, что меня чуть не сожрали. Ведь именно это они и собирались сделать?
Но почему не Вилли? Почему только меня?
Глава 2
В родном Чиртинсе я очутилась невероятно поздно, в три часа ночи. До дома добралась в половине четвёртого, а там… Во-первых, полицейская машина – Кара и Темор успели заявить о пропаже; во-вторых, сами приёмные родители…
Избежать встречи, как-то пробраться в свою спальню и подождать до утра было невозможно. Пришлось показаться инспекторам и опекунам.
Меня встретили с облегчением, которое продлилось не дольше секунды. Затем была стремительная и неодобрительная оценка внешнего вида, и неприязненное от Темора:
– Так я и знал.
Вопроса «что именно знал?» не возникло, зато появилось ощущение некой странности происходящего.
– То есть ты всё-таки решила вернуться? – насмешливо вопросила Кара.
Я не поняла, а Темор…
– Перед родителями Вилинии будешь извиняться сама. Лично!
– За что извиняться? – вновь не поняла я.
– За то, что подбила Вилли поехать в Сити, – ответила уже Кара. – И за то, что бросила её одну. И за то, что заставила пить алкоголь!
Не скажу, что Кара и Темор относились ко мне или к кому-то из приёмных детей плохо, но клянусь – окажись на моём месте кто-то из родных, разговор был бы иным. А так… единственным, кто поинтересовался моей версией событий, стал инспектор. Он же объяснил, что Вилли вернулась на полтора часа раньше и «всё» рассказала.
Мне оставалось два варианта: вспомнить, что Вилиния – лучшая подруга и проявить порядочность, или…
Я выбрала второе. Про нападение не упомянула – это грозило нескончаемыми нотациями, да и мало ли как опекуны среагируют? Зато в остальном говорила чистую правду: чья идея, как ехали, куда ходили и почему вернулись так поздно.
Впрочем, была ещё одна маленькая ложь – ответ на вопрос почему приехали в Чиртинс не вместе…
– Мы поссорились, – сказала я.
– Из-за чего? – уточнил полисмен.
Желания множить ложь не было, и я пожала плечами. А утром…
Мне пришлось пойти в дом к Вилли, чтобы отнести позаимствованную одежду и произнести слова извинения. Последнее далось очень нелегко, а причиной, по которой я всё-таки сказала, стали Кара и Темор.
Да, опекуны в мою версию не поверили и портить отношения с родителями Вилинии, которые были не последними людьми в городе, не пожелали. А ещё они сразу догадались, что я сама ни за что не извинюсь, и взялись сопроводить.
При этом Кара пригрозила поркой, а Темор смотрел так, что было ясно: не подчинюсь – будет хуже. После происшествия у клуба и предательства Вилли, моральных сил почти не осталось, я сдалась.
Низко опустив голову, я бормотала слова сожаления, а родители Вилли смотрели так, что в какой-то момент стало по-настоящему тошно. Я чувствовала себя униженной, однако этого оказалось мало – в финале моих извинений, к входной двери, у которой нас держали, ещё и Вилиния подошла.
Быстрый взгляд на подругу, и… До этого момента я всё-таки надеялась на её раскаяние – вернее, только раскаяния от Вилли и ожидала. Но девушка, которую знала большую часть жизни, повела себя совершенно иначе – брезгливо наморщила нос и сделала высокомерное лицо.
Я вспыхнула, одновременно ощущая как к глазам подступают слёзы. Потребовались все силы, вся выдержка, чтобы не заплакать прямо сейчас.
– Лирайн, – сказал отец Вилли ледяным тоном, – я рад, что ты осознала свои ошибки, но к моей дочери больше не приближайся.
Я вспыхнула сильнее прежнего, развернулась и, игнорируя недовольство опекунов – чета Паривэлл явно решила, что высказанных извинений недостаточно, что мне следует продолжить каяться, – направилась прочь. Ну а оказавшись дома…
Рыдала я долго и так, что всё лицо опухло. Сёстры, с которыми делила комнату, пытались успокаивать, но это не помогало, истерика шла виток за витком. Легче стало только к вечеру, мне даже удалось уснуть, а утром в памяти всплыл образ того байкера, который первым пришел на помощь, и что-то изменилось. У меня появилась… нет, не надежда. Мечта!
Мечты – это нереальное. У надежды есть хотя бы крошечный шанс, а мечте не суждено сбыться. Я отлично понимала: мы никогда больше не встретимся, и он помог бы любой девчонке, но не мечтать не могла…
Я воображала, что тот парень примчался специально за мной, почуяв опасность. Представляла, что увидев там, в тёмном дворе, испытал нечто важное и теперь думает обо мне, хочет отыскать.
Воображала, как хмурится, расспрашивает сотрудников клуба, а потом… въезжает на своём странном, но дико крутом мотоцикле в наш убогий Чиртинс, подкатывает к школе, а я выхожу, даже не подозревая… А он там, во дворе. Стоит в своей чёрной кожаной куртке, сложив руки на груди, и ждёт.
Я вижу его, застываю на месте, и тогда…
Дальше вариантов было несколько, и все ужасно смущали. И это было важнее, чем возражения здравого смысла, который шептал, что спаситель вряд ли разглядел моё лицо, а запоминать меня вообще ни к чему.
Зато я его разглядела и забывать не собиралась: правильные черты, вычерченные скулы, упрямый подбородок, самые обыкновенные губы, прямые давно нестриженные волосы рубинового цвета. Только цвет глаз не увидела, для этого было слишком темно.
Следующие три года я фактически бредила – я засыпала с его образом, просыпалась и вообще жила. Он стал даже не наваждением, а настоящим наркотиком. Я не могла без него. Никак.
Когда было грустно, я представляла, что Он рядом. Рассказывала о своих проблемах, делилась переживаниями. Ответа не ждала. Мне было достаточно того, что Он «слушает» и, в отличие от опекунов, всегда поддерживает именно меня, а не кого-то другого. Что Он-то точно на моей стороне. И что он не предаст.
Каждый день я мечтала: вот сегодня, сейчас Он появится. На парковке возле мини-маркета, на подъездной дорожке к нашему дому, на детской площадке, куда, по велению приёмной матери, веду малышню…
И я совершенно не расстраивалась, когда ничего не происходило: просто, невзирая на всю одержимость, помнила – это лишь фантазии. Тому байкеру нечего делать в нашем городке, и единственное место, где есть хоть какие-то шансы на встречу – это Сити.
Только в Сити я больше ни ногой. Никогда.
Да, мужчины, очень похожие на демонов, тоже не забылись, хотя о них я не вспоминала. Даже не пыталась искать информацию или что-то разнюхивать, утратила к серокожим любой интерес.
Почему? Просто в сердце жила твёрдая убеждённость – тут, в Чиртинсе, нападений не будет, они ни за что не сунутся в наше захолустье. Поэтому оставался только Он, а ещё… вздохи и разрисованные сердечками тетради.
От воспоминаний отвлёк едва не пролитый кофе и, отставив кружку прямо на пол, я встала, чтобы сходить к своему рюкзаку. Запустила руку, вытащила с самого дна пухлую потрёпанную тетрадь и опять вернулась в облюбованный угол.
Привычка рисовать сердечки ушла, но последнюю из «испорченных» тетрадей я носила с собой постоянно – на случай, если всё вернётся. Этот вариант был возможен. Ведь вредным привычкам свойственно возвращаться.
Моя одержимость красноволосым парнем прошла не сама собой, и избавиться от неё оказалось непросто. В какой-то момент я решила, что с любовью пора заканчивать и запретила себе все мечты.
Было трудно, но всё получилось, и переезд в Кросторн оказал в этом исцелении большую помощь. Ведь в родном городе всё буквально дышало фантазиями, а тут…
Во второй раз из воспоминаний выдернул не кофе, а оклик потерявшей меня напарницы. Пришлось очнуться и ответить, а потом залпом выпить уже остывший напиток и вернуться к стеллажам.
Только теперь работа шла не в пример хуже, я постоянно отвлекалась на мысль, которая посетила в миг, когда, быстро пролистав тетрадь, я убирала её на место. Мысль была не нова, но раньше от неё удавалось отмахиваться, а тут я по-настоящему застряла.
Ведь страх перед посещением Сити – это из старой жизни, и если хочу двигаться дальше, нужно что-то менять.
Я поступила в колледж, отпустила детскую любовь, но уверена ли я, что этого достаточно? Что моё намерение избегать мегаполиса – на благо?
Нравится мне или нет, но в мегаполисе самые большие возможности, и даже если всё то, что случилось три года назад – не галлюцинация, то люди из Сити не убегают и совсем наоборот – все мечтают жить в центре мегаполиса.
Это значит, что никаких массовых убийств или исчезновений там нет, что город безопасен, и посещение Сити не равносильно смерти. Вот и мои одногруппники, и сокурсники, едва ли не каждые выходные мотаются, и никто за это время не пострадал.
Так может и мне пора?
Может стоит преодолеть этот страх?
Вечером в пятницу, усаживаясь в скоростной поезд, я чувствовала себя так, словно решилась прыгнуть из самолёта без парашюта. В то время, как вся наша группа веселилась и дурачилась, предвкушая отличный отдых, у меня потели ладони и сердце стучало, где-то в висках.
К счастью, состояние моё никто не замечал, даже сидевшая рядом Рика не заподозрила. Более того…
– Ну вот, а ты боялась! – хихикала она.
Я благоразумно улыбалась в ответ и периодически поглядывала на Синка.
Подруга и соседка по боксу уже давно твердила, что одногруппник дышит к моей персоне неровно, только я не верила. Во-первых, у него достаточно поклонниц, и вздыхать по той, которая не проявляет симпатий, глупо. Во-вторых, лично мне отношения вообще не нужны.
Но сегодня утром, после того, как Рика с Синком в прямом смысле прижали к стеночке и потребовали дать окончательный ответ насчёт поездки, случилось маленькое происшествие… Услышав моё «да», Рика удовлетворённо кивнула и отступила, а Синк наклонился, словно в желании что-то сказать на ухо, и намеренно мазнул губами по щеке.
Весь остаток дня я ловила на себе его весёлые взгляды и сейчас понятия не имела к чему готовиться. Логика шептала, что нужно расслабиться, а я нервничала и недоумевала: что делать, если он в самом деле начнёт подкатывать? Согласиться на ухаживания или отшить?
А ещё эти нарочито-обтягивающие брюки, выбранные для меня Рикой, высоченные каблуки и майка со слишком выразительным декольте… В данный момент майку скрывали пальто и шарф, но в клубе-то мы разденемся, и что тогда? Я не привычна к подобной одежде. Я выдержу?
В общем, поездка представляла собой одну сплошную неловкость, и даже креплёное вино, которое мы втихушку распивали прямо в вагоне, не помогало.
Когда въехали в пределы центральной части мегаполиса, и в уже наступившем зимнем сумраке вспыхнули бесчисленные огни, неловкость сменилась паникой. Потребовались все силы, чтобы удержать улыбку – ведь в противном случае одногруппники стали бы расспрашивать, и о чём я им скажу?
Зато после того, как вышли на станции и, прокатившись ещё и в подземке, выбрались в город, стало легче. Пусть прошло целых три года, но местность я помнила, и этот маршрут был другим, не тем, по которому вела когда-то Вилиния. Клуб тоже оказался «не тот» – огромный, пафосный и расположен он был не во дворах, а на одном из самых широких проспектов. Пересекая порог клуба, я даже дыхание затаила, а потом…
Бар, смех, громкие тосты от «сильной» половины нашей группы, коллективный выход на танцпол и понимание – всё не так уж страшно, чего я вообще боялась?
Первый танец, второй, новый подход к бару, и всё стало ещё лучше.
– Ну и стоило так отбрыкиваться? – кричала на ухо Рика, одновременно извиваясь под эротичные ритмы. – Ведь весело!
Я кивала, а после третьего дружного посещения бара, позволила себе окончательно расслабиться. Выдохнула и успокоилась. Даже перестала скользить взглядом по окружающей толпе, выискивая врагов.
Явление Синка, который словно невзначай развернул меня лицом, отодвигая от Рики, тоже восприняла спокойно, и на условно-медленный танец согласилась, правда особых эмоций от прикосновений одногруппника не испытала.
Тем не менее, улыбалась Синку приветливо, и как-то незаметно для себя пришла к выводу, что если парень перейдёт к настоящим ухаживаниям, то я, наверное, отвечу. В конце концов, он очень даже неплох – весёлый, высокий, темноволосый, и улыбка заразительная.
– А ты хорошо двигаешься! – перекрикивая оглушительную музыку, сообщил Синк.
Я рассмеялась и ответила:
– Если хочешь, могу оттоптать тебе ноги.
Одногруппник не испугался – приобнял за талию и резко потянул на себя.
Через миг смеялись уже вместе, а вечеринка продолжалась, медленно набирая обороты. Народу в клубе становилось всё больше, движения девочек гоу-гоу ярче и раскованней, пространство содрогалось от басов.
Глядя на происходящее, впитывая атмосферу, я всё яснее понимала: бояться нечего, повторения прошлого раза не будет. Только судьба распорядилась иначе, и это стало громом среди ясного неба. Ведь я действительно поверила, полностью убедила себя в том, что всё хорошо, а тут…
Это случилось после полуночи: мы с Рикой подошли к бару, чтобы выпить чего-нибудь прохладительного, и я остолбенела. Человекоподобный монстр с серой чешуёй вместо кожи и змеиными фосфоресцирующими глазами, стоял в паре шагов от стойки и внимательно взирал на нас.
