Автор, стол и Муз
Налив кофе в любимую чашку с котятами, писательница села за стол, открыла новый документ на компьютере и в задумчивости уставилась на чистую страницу на экране. Пальцы нерешительно замерли над клавиатурой.
– С чего начнём, Муз? – вопросила писательница вслух, и на столешнице рядом с чашкой появился маленький белый пегас.
Пегас заглянул в чашку, фыркнул недовольно и повернулся к монитору.
– Эх, а не замахнуться ли нам на что погорячее, с перчинкой? – азартно предложил Муз. – Значит, начинай. Обычная земная девушка переносится в другой мир и попадает прямехонько в гарем… ну, пусть будет императора-дракона.
– Опять попаданка? – перебила писательница. – С ума сошел? Сейчас кругом одни попаданки, меня читатели виртуальными тухлыми помидорами закидают за очередную. И идею с попаданкой мы завернули ещё в прошлом месяце.
– Ладно, попаданка отпадает… каламбур, однако. Тогда местная девушка становится рабыней этого самого императора. Очарованный красотой девушки, император…
– Нельзя ей быть красивой, – печально вздохнула писательница.
– Почему? – удивился пегас.
– Будет она красивой, умной, милой, веселой, наверняка с каким-нибудь магическим даром, а то и представительницей другой волшебной расы и далее по списку. В общем, идеал, к ногам которого всё падает само и всё ему удается одной левой, а в такой идеал никто не поверит.
– В прошлый раз, помнится, не верили в слишком нахальных и взбалмошных героинь, которые с порога всех строят и во все щели лезут.
– В них и сейчас не верят. Только не думаю, что в гареме такая героиня выживет. Накажут раз-другой за неповиновение и неподобающий тон и сразу шёлковой станет. Но мы же не собираемся писать про истязание главной героини?
– А что, это мысль! – оживился Муз. – Итак, она – скромная серая мышка, он – могущественный и ужасный император, высокий, широкоплечий, с волевым подбородком и длиннющими чёрными волосами. Или белыми, не суть. Или ещё лучше – один император и пара красавцев-лордов за компанию, и все влюблены в героиню. Даёшь мужской гарем в деле!
– Чур меня! – суеверно вздрогнула писательница и, взяв чашку, сделала успокоительный глоток кофе.
– Теперь-то что не так?
– Сам смотри: она невзрачная мышка, он видный мужчина. Меня замучают вопросами, что он в ней такого углядел, раз она тихая замухрышка и привлечь мужчину ей нечем, а он весь такой мачо и спит с первыми красавицами империи. Скажут, что так не бывает, нереалистично. А если мужиков много окажется и все в штабеля перед какой-то аморфной бледной девой укладываться начнут, то меня вообще с потрохами сожрут. Да и волевые мужские подбородки нынче не в чести. Банально и тоже… не реализм ни разу, – писательница подумала и выпила сразу полчашки залпом, жалея, что в оную не налито что покрепче.
– Э-э, ты романтическое фэнтези пишешь или документальную хронику? – уточнил пегас подозрительно. – И мы ещё даже до эротики не дошли. Хорошо, любовь с первого взгляда и толпу поклонников отложим. Попав в гарем и на правах новенькой отправившись в постель хозяина, героиня сначала сопротивляется…
– Насилие?!
– Ну-у… так, в умеренно-облегчённой форме. Я и сам против жести жестокой, но хотя бы склонить героиню к сексу в добровольно-принудительном порядке герой-то может? Если он у нас, как ты говоришь, мачо, способен же он соблазнить девушку? Тем более дракон! Долгожитель, опыт, какой-никакой, должен быть, да и, млин, героиня рабыня в гареме. Кого там интересует её согласие?
– Нельзя. Вот он её склонит, а ей ещё в него влюбляться. Как ты себе это представляешь: он её изнасиловал, а она его полюбила? Да меня побьют за пропаганду стокгольмского синдрома!
– Склонил!
– Но она против!
– Во имя всех муз! – закатил фиалковые глаза пегас. – Значит, тогда так – в первый раз он собирался взять её силой, но передумал, причины потом сама допишешь. Но когда он увидел её впервые, у них произошло неосознанное запечатление, и они стали истинной парой, которую тянет неодолимо друг к другу, в том числе сексуально… Ты издеваешься, да?
– Нет.
– Тогда почему физиономия перекошенная?
– Потому что сразу начнётся, ну вот, опять истинная пара, опять суженая, опять привязки-запечатления. Банально. Надо, чтобы отношения развивались нормально, чтобы герои привязались и полюбили друг друга без всяких магических воздействий.
– В гареме? – уточнил Муз скептично. – С энным количеством других наложниц в комплекте?
– Давай уберем гарем, – с надеждой предложила писательница. – И императора, а то в каждом втором тексте империи да императоры.
– На наличие драконов в фэнтези пока не жаловались, надеюсь? А то ведь тоже не реалистично ни разу, – язвительно поддразнил хозяйку пегас.
Писательница задумалась на секунду и отрицательно покачала головой.
– Повезло, – фыркнул Муз насмешливо. – Он лорд-дракон, привлекательный, но с непростым характером и дурной славой. Она обычная девушка, в меру симпатичная, в меру спокойная – да-да, я помню, что неадекватных истеричек никто не любит, – в меру скромная – позже немного раскрепостится, – и, так и быть, никаких волшебных талантов. Она попадает в замок нашего лорда и тут мы переходим к жарким сценам…
– С насилием?
– Нет. Хотя версию с несостоявшимся изнасилованием можно оставить.
– А потом она сама к нему в постель прыгнет?
– Действие запечатления.
– А как же нормальное развитие отношений?
Пегас сунул мордочку в чашку, пару минут побулькал содержимым.
– Я с тобой на кофе так подсяду, – пожаловался Муз, отодвинувшись от опустевшей чашки. – После познакомятся получше.
– То есть сначала он попытается её изнасиловать, затем сменит тактику и склонит героиню в добровольно-принудительном порядке, а потом они начнут выяснять, у кого какое блюдо любимое?
– У героя непростой характер, я предупреждал. И если сразу всё будет хорошо и здорово, о чем ты вообще собираешься писать? Она у него поживёт годик-другой, они познакомятся как следует, поймут и осознают свои чувства, щеночка заведут… Никаких страстей, никакого накала, чисто пособие по строительству и укреплению отношений с лордом-драконом.
– А-а, то есть ты опять предлагаешь сволочь, которая по ходу текста исправится, раскается, полюбит героиню и уже затем заживут они долго и счастливо?
– Плохо, что ли?
– Плохо, – писательница потянулась было к чашке, но вспомнила, что пить там категорически нечего. – Это до меня написано неоднократно, всем надоели штампы, а многие вообще подобных произведений не читают.
– Не читают и не читают, каждому мил не будешь. И мне казалось, ты пишешь по велению моему и души, а не потому, что кто-то что-то читает, а кто-то нет. И так в прошлом месяце ты отказалась от попаданки, в позапрошлом от академии, от демонов отмахиваешься регулярно, вампиры у тебя вообще моветон. С какого бока ни зайди, усё нереалистично, банально, было, приелось, отсутствует достойная мотивация, вменяемое логическое обоснование и так далее, и тому подобное. Что до того, что люди жалуются то на засилье одного, то на нехватку другого, то так будет до скончания времен. Твои переживания и волнения ничего не изменят, не уменьшат количество вздохов-стонов и, повторюсь, всем и каждому твои тексты не понравятся, что бы ты ни написала, хоть гениальную умную нетленку, хоть штамп на штампе, штампом погоняющий. Пусть люди ищут своё, а ты ищи своё и поменьше обращай внимания на жалобы на заезженность темы. Если ты хочешь попробовать что-то для себя новое, если тебе это действительно интересно, то почему бы и нет? – пегас встряхнулся, расправил белые крылья и взлетел над столом. – Как закончишь страдать, и потребуется следующая идейка – зови. Но учти – я всерьёз задумался о темном лорде в мрачном замке и трепетной деве, которую он сначала... а потом… и… – и, усмехнувшись с каким-то подозрительно маниакальным оттенком, Муз исчез.
Писательница сделала вторую чашку кофе, вернулась за компьютер. Поразмыслив немного, напечатала название будущего текста.
«Рабыня для императора-дракона».
Длинная стрелка часов завершала полный круг, короткая балансировала между тройкой и четвёркой. Комнату освещала только настольная лампа да экран монитора, за темным окном давно стихли последние нетрезвые песнопения, но пальцы писательницы так и мелькали без устали по клавиатуре. Ненароком попав не по той клавише, писательница замерла на мгновение, негромко помянула нечисть и торопливо исправила опечатку. Маленький белый пегас, давно уже спавший на столе в обнимку с мягким игрушечным единорогом, вздрогнул и приоткрыл один глаз.
– Ты что, ещё не спишь? – вопросил Муз сонно.
– Нет.
– Кажется, я перестарался и тебя слишком сильно торкнуло.
– Нет. Я переписываю.
– А-а… ну тогда ладно, – Муз закрыл глаз, уткнулся мордочкой в пушистый розовый бок единорога. Минуту посапывал безмятежно и вдруг открыл оба глаза. – Ты делаешь что?!
– Переписываю, – повторила писательница меланхолично, не отрывая сосредоточенного взгляда от текста.
– Что ты там переписываешь?! – пегас аж подскочил, подлетел к монитору.
– Как что – первый раз героев.
– Зачем?! Мы же только сегодня… тьфу, то есть уже вчера закончили эту сцену! Мы её три дня писали! Два с половиной листа настоящей жары, чтоб не стыдно было за пометку «откровенная эротика» в аннотации, чтоб удовольствие получили не только герои, но и читатели! И ты переписываешь?! С ума сошла? Тебе нехватка кофеина в голову ударила или хронический недосып?!
Писательница наконец оторвалась от клавиатуры, откинулась на спинку кресла и удостоила Муза взглядом замученного расчленением трупов маньяка.
– Нельзя так, – сообщила обречённо.
– Да почему?!!
– Ну сам посмотри, что мы там понаписали: и влюбился император в героиню с первого взгляда, и привязка у них случилась, и в постель она к нему сразу прыгнула, и секс у них был фантастический, и на всё ушла у героев неделя. Одна неделя, понимаешь?
– Пока не очень.
– Плохо это! – писательница патетичным жестом ткнула пальцем в экран.
– Да нормально всё, красиво, непошло. Насилия нет, всё было добровольно и по обоюдному согласию сторон… – пегас вчитался в последние строчки, да так и завис в воздухе перед монитором, шумно хлопая крыльями. – Эт-то что за хрень ты успела настрочить?
– Реалистичный первый раз, – с гордостью провозгласила писательница. – Никаких запретных наслаждений с первого захода, никакого фееричного оргазма у девственницы в первый же раз, всё как в жизни. Первый раз, которому можно верить.
– Чё, правда, что ли? – усомнился Муз. – Я вот не верю.
– Ты муза, даже муз, а не читатель.
– Будь я читателем, тоже не поверил бы. То есть ты заменила продолжительную горячую эротику, ночь нежности и страсти вот на эти три кургузых абзаца убогой возни, крови, боли и её пространных ощущений и размышлений о том, когда он там изволит кончить и оставит её в покое?
– Попозже будет горячая эротика, когда они получше узнают друг друга…
– Ага, и щеночка заведут, – поддакнул пегас язвительно. – А эротика будет в полторы целомудренные сцены в финале, который прочтут только те, кто купит полную версию романа. Наверняка они останутся в восторге от обещанной ранее, но так и не воплотившейся в жизнь жары.
– И я ещё подумала, – продолжила писательница воодушевлённо, проигнорировав ехидное замечание, – может, переделать часть текста и до первой ночи? Убрать всё-таки эту привязку и влюблённых в героиню лордов-советников императора, а то совсем нехорошо, что все лишь её одну и желают… обойдёмся пока без мужского гарема… мало ли, вдруг читатели не оценят? Дадим главгероям побольше времени для знакомства…
– Щас-с, правитель империи бросит все свои дела и начнёт водить собственную рабыню на свидания, кино там, рестораны, цветы и скромные поцелуи у входа в гарем, а она станет трепетно дожидаться его звонков и мучительно размышлять, после какого же по счёту свидания прилично будет допустить нашего болезного императора до тела, а после какого – намекнуть на колечко и знакомство с её родителями. Соперницы по гарему вместо козней станут взирать на это дело со слезами умиления и платочками в руках, искренне болеть за пару и надеяться на приглашение на свадьбу. Первый раз у героев пройдёт в трогательно-несуразном стиле, подтвердив, что долгожитель-дракон так ничему и не научился за столько веков, как доставить партнёрше удовольствие в том числе. И сколько у них уйдёт времени на жизненную притирку и суету вокруг лишения девственности – десять страниц, пятьдесят, восемь авторских, пятнадцать авторских, один том, два, семь?
– Ой, только не серия, – ужаснулась писательница. – Треть читателей разбегаются уже на втором томе.
– И ты сама хотела писать однотомник, – напомнил Муз сухо.
– Хотела, – со вздохом подтвердила писательница. – Только опять получается, что…
– О штампах мы уже говорили.
– Дело не в штампах. Ну, или не совсем в них. Просто… недостоверно как-то.
– Император-дракон личность вообще противоречивая. Как, впрочем, и большинство вполне себе реальных людей – предсказуемые, действуют согласно своей логике, и в то же время ты не сможешь предугадать наверняка, как человек поступит в той или иной ситуации, при тех или иных обстоятельствах. И то ты вечно жалуешься: отчудит герой что неожиданное – плохо, действует в рамках своего характера – ещё хуже.
– И она рабыня, он император и дракон, какая из них выйдет пара? Между ними огромная социальная пропасть…
– Эх, люди-люди, – покачал головой пегас и опустился на столешницу к своей единорожке. – В детстве читали «Золушку» или «Русалочку» и почему-то не задумывались, как бедная замарашка станет принцессой, а потом и королевой, или каково приходилось русалочке, рождённой и выросшей фактически в другом мире, жить на земле среди людей. Я уж не говорю о «Принцессе на горошине» – ведь разглядели же настоящую принцессу благодаря какой-то там горошине? И, кстати, редко какая сказочная героиня могла похвастаться продолжительным знакомством с героем, и социальное положение совпадало тоже далеко не у всех. Гвидон свою царевну-лебедь в облике человека в глаза не видел, пока случайно о ней не услышал от третьих лиц, зато как узнал, так сразу жениться захотел. А нынче вы люди взрослые, умные, всем реализм пополам с достоверностью и твердым обоснуем подавай, и чтобы непременно всё подогнать под привычные рамки да собственную логику. Вон она, достоверность, за окном, например. В каком часу горланить без складу и ладу перестала? А что, жизненно пели, с чувством! Правда, уши в трубочку сворачивались, зато реализм, суровая действительность во всей своей первозданной красе. Ты первоначальную версию сцены сохранила?
– Да, в отдельном файлике, – призналась писательница. – Жалко было, вдруг бы пригодилась в другом тексте?
– Немедленно удали всю ту фигню, что понаписала только что, и верни первую версию. Переделывать роман на радость каждому первому встречному неудовлетворённому мы не будем, – Муз устроился поудобнее рядом с игрушкой и зевнул. – К тому же в наше время политики двойных стандартов всем не угодишь при всём желании, так что бросай ты дурью маяться… – пегас зевнул ещё раз и закрыл глаза.
Писательница сняла с шеи платок, сложила шёлковый отрез, аккуратно укрыла им вновь уснувшего Муза и взялась за мышку, заменять фрагменты текста.
Часть 1
Налив кофе в любимую чашку с котятами, писательница села за стол, открыла новый документ на компьютере и в задумчивости уставилась на чистую страницу на экране. Пальцы нерешительно замерли над клавиатурой.
– С чего начнём, Муз? – вопросила писательница вслух, и на столешнице рядом с чашкой появился маленький белый пегас.
Пегас заглянул в чашку, фыркнул недовольно и повернулся к монитору.
– Эх, а не замахнуться ли нам на что погорячее, с перчинкой? – азартно предложил Муз. – Значит, начинай. Обычная земная девушка переносится в другой мир и попадает прямехонько в гарем… ну, пусть будет императора-дракона.
– Опять попаданка? – перебила писательница. – С ума сошел? Сейчас кругом одни попаданки, меня читатели виртуальными тухлыми помидорами закидают за очередную. И идею с попаданкой мы завернули ещё в прошлом месяце.
– Ладно, попаданка отпадает… каламбур, однако. Тогда местная девушка становится рабыней этого самого императора. Очарованный красотой девушки, император…
– Нельзя ей быть красивой, – печально вздохнула писательница.
– Почему? – удивился пегас.
– Будет она красивой, умной, милой, веселой, наверняка с каким-нибудь магическим даром, а то и представительницей другой волшебной расы и далее по списку. В общем, идеал, к ногам которого всё падает само и всё ему удается одной левой, а в такой идеал никто не поверит.
– В прошлый раз, помнится, не верили в слишком нахальных и взбалмошных героинь, которые с порога всех строят и во все щели лезут.
– В них и сейчас не верят. Только не думаю, что в гареме такая героиня выживет. Накажут раз-другой за неповиновение и неподобающий тон и сразу шёлковой станет. Но мы же не собираемся писать про истязание главной героини?
– А что, это мысль! – оживился Муз. – Итак, она – скромная серая мышка, он – могущественный и ужасный император, высокий, широкоплечий, с волевым подбородком и длиннющими чёрными волосами. Или белыми, не суть. Или ещё лучше – один император и пара красавцев-лордов за компанию, и все влюблены в героиню. Даёшь мужской гарем в деле!
– Чур меня! – суеверно вздрогнула писательница и, взяв чашку, сделала успокоительный глоток кофе.
– Теперь-то что не так?
– Сам смотри: она невзрачная мышка, он видный мужчина. Меня замучают вопросами, что он в ней такого углядел, раз она тихая замухрышка и привлечь мужчину ей нечем, а он весь такой мачо и спит с первыми красавицами империи. Скажут, что так не бывает, нереалистично. А если мужиков много окажется и все в штабеля перед какой-то аморфной бледной девой укладываться начнут, то меня вообще с потрохами сожрут. Да и волевые мужские подбородки нынче не в чести. Банально и тоже… не реализм ни разу, – писательница подумала и выпила сразу полчашки залпом, жалея, что в оную не налито что покрепче.
– Э-э, ты романтическое фэнтези пишешь или документальную хронику? – уточнил пегас подозрительно. – И мы ещё даже до эротики не дошли. Хорошо, любовь с первого взгляда и толпу поклонников отложим. Попав в гарем и на правах новенькой отправившись в постель хозяина, героиня сначала сопротивляется…
– Насилие?!
– Ну-у… так, в умеренно-облегчённой форме. Я и сам против жести жестокой, но хотя бы склонить героиню к сексу в добровольно-принудительном порядке герой-то может? Если он у нас, как ты говоришь, мачо, способен же он соблазнить девушку? Тем более дракон! Долгожитель, опыт, какой-никакой, должен быть, да и, млин, героиня рабыня в гареме. Кого там интересует её согласие?
– Нельзя. Вот он её склонит, а ей ещё в него влюбляться. Как ты себе это представляешь: он её изнасиловал, а она его полюбила? Да меня побьют за пропаганду стокгольмского синдрома!
– Склонил!
– Но она против!
– Во имя всех муз! – закатил фиалковые глаза пегас. – Значит, тогда так – в первый раз он собирался взять её силой, но передумал, причины потом сама допишешь. Но когда он увидел её впервые, у них произошло неосознанное запечатление, и они стали истинной парой, которую тянет неодолимо друг к другу, в том числе сексуально… Ты издеваешься, да?
– Нет.
– Тогда почему физиономия перекошенная?
– Потому что сразу начнётся, ну вот, опять истинная пара, опять суженая, опять привязки-запечатления. Банально. Надо, чтобы отношения развивались нормально, чтобы герои привязались и полюбили друг друга без всяких магических воздействий.
– В гареме? – уточнил Муз скептично. – С энным количеством других наложниц в комплекте?
– Давай уберем гарем, – с надеждой предложила писательница. – И императора, а то в каждом втором тексте империи да императоры.
– На наличие драконов в фэнтези пока не жаловались, надеюсь? А то ведь тоже не реалистично ни разу, – язвительно поддразнил хозяйку пегас.
Писательница задумалась на секунду и отрицательно покачала головой.
– Повезло, – фыркнул Муз насмешливо. – Он лорд-дракон, привлекательный, но с непростым характером и дурной славой. Она обычная девушка, в меру симпатичная, в меру спокойная – да-да, я помню, что неадекватных истеричек никто не любит, – в меру скромная – позже немного раскрепостится, – и, так и быть, никаких волшебных талантов. Она попадает в замок нашего лорда и тут мы переходим к жарким сценам…
– С насилием?
– Нет. Хотя версию с несостоявшимся изнасилованием можно оставить.
– А потом она сама к нему в постель прыгнет?
– Действие запечатления.
– А как же нормальное развитие отношений?
Пегас сунул мордочку в чашку, пару минут побулькал содержимым.
– Я с тобой на кофе так подсяду, – пожаловался Муз, отодвинувшись от опустевшей чашки. – После познакомятся получше.
– То есть сначала он попытается её изнасиловать, затем сменит тактику и склонит героиню в добровольно-принудительном порядке, а потом они начнут выяснять, у кого какое блюдо любимое?
– У героя непростой характер, я предупреждал. И если сразу всё будет хорошо и здорово, о чем ты вообще собираешься писать? Она у него поживёт годик-другой, они познакомятся как следует, поймут и осознают свои чувства, щеночка заведут… Никаких страстей, никакого накала, чисто пособие по строительству и укреплению отношений с лордом-драконом.
– А-а, то есть ты опять предлагаешь сволочь, которая по ходу текста исправится, раскается, полюбит героиню и уже затем заживут они долго и счастливо?
– Плохо, что ли?
– Плохо, – писательница потянулась было к чашке, но вспомнила, что пить там категорически нечего. – Это до меня написано неоднократно, всем надоели штампы, а многие вообще подобных произведений не читают.
– Не читают и не читают, каждому мил не будешь. И мне казалось, ты пишешь по велению моему и души, а не потому, что кто-то что-то читает, а кто-то нет. И так в прошлом месяце ты отказалась от попаданки, в позапрошлом от академии, от демонов отмахиваешься регулярно, вампиры у тебя вообще моветон. С какого бока ни зайди, усё нереалистично, банально, было, приелось, отсутствует достойная мотивация, вменяемое логическое обоснование и так далее, и тому подобное. Что до того, что люди жалуются то на засилье одного, то на нехватку другого, то так будет до скончания времен. Твои переживания и волнения ничего не изменят, не уменьшат количество вздохов-стонов и, повторюсь, всем и каждому твои тексты не понравятся, что бы ты ни написала, хоть гениальную умную нетленку, хоть штамп на штампе, штампом погоняющий. Пусть люди ищут своё, а ты ищи своё и поменьше обращай внимания на жалобы на заезженность темы. Если ты хочешь попробовать что-то для себя новое, если тебе это действительно интересно, то почему бы и нет? – пегас встряхнулся, расправил белые крылья и взлетел над столом. – Как закончишь страдать, и потребуется следующая идейка – зови. Но учти – я всерьёз задумался о темном лорде в мрачном замке и трепетной деве, которую он сначала... а потом… и… – и, усмехнувшись с каким-то подозрительно маниакальным оттенком, Муз исчез.
Писательница сделала вторую чашку кофе, вернулась за компьютер. Поразмыслив немного, напечатала название будущего текста.
«Рабыня для императора-дракона».
Часть 2
Длинная стрелка часов завершала полный круг, короткая балансировала между тройкой и четвёркой. Комнату освещала только настольная лампа да экран монитора, за темным окном давно стихли последние нетрезвые песнопения, но пальцы писательницы так и мелькали без устали по клавиатуре. Ненароком попав не по той клавише, писательница замерла на мгновение, негромко помянула нечисть и торопливо исправила опечатку. Маленький белый пегас, давно уже спавший на столе в обнимку с мягким игрушечным единорогом, вздрогнул и приоткрыл один глаз.
– Ты что, ещё не спишь? – вопросил Муз сонно.
– Нет.
– Кажется, я перестарался и тебя слишком сильно торкнуло.
– Нет. Я переписываю.
– А-а… ну тогда ладно, – Муз закрыл глаз, уткнулся мордочкой в пушистый розовый бок единорога. Минуту посапывал безмятежно и вдруг открыл оба глаза. – Ты делаешь что?!
– Переписываю, – повторила писательница меланхолично, не отрывая сосредоточенного взгляда от текста.
– Что ты там переписываешь?! – пегас аж подскочил, подлетел к монитору.
– Как что – первый раз героев.
– Зачем?! Мы же только сегодня… тьфу, то есть уже вчера закончили эту сцену! Мы её три дня писали! Два с половиной листа настоящей жары, чтоб не стыдно было за пометку «откровенная эротика» в аннотации, чтоб удовольствие получили не только герои, но и читатели! И ты переписываешь?! С ума сошла? Тебе нехватка кофеина в голову ударила или хронический недосып?!
Писательница наконец оторвалась от клавиатуры, откинулась на спинку кресла и удостоила Муза взглядом замученного расчленением трупов маньяка.
– Нельзя так, – сообщила обречённо.
– Да почему?!!
– Ну сам посмотри, что мы там понаписали: и влюбился император в героиню с первого взгляда, и привязка у них случилась, и в постель она к нему сразу прыгнула, и секс у них был фантастический, и на всё ушла у героев неделя. Одна неделя, понимаешь?
– Пока не очень.
– Плохо это! – писательница патетичным жестом ткнула пальцем в экран.
– Да нормально всё, красиво, непошло. Насилия нет, всё было добровольно и по обоюдному согласию сторон… – пегас вчитался в последние строчки, да так и завис в воздухе перед монитором, шумно хлопая крыльями. – Эт-то что за хрень ты успела настрочить?
– Реалистичный первый раз, – с гордостью провозгласила писательница. – Никаких запретных наслаждений с первого захода, никакого фееричного оргазма у девственницы в первый же раз, всё как в жизни. Первый раз, которому можно верить.
– Чё, правда, что ли? – усомнился Муз. – Я вот не верю.
– Ты муза, даже муз, а не читатель.
– Будь я читателем, тоже не поверил бы. То есть ты заменила продолжительную горячую эротику, ночь нежности и страсти вот на эти три кургузых абзаца убогой возни, крови, боли и её пространных ощущений и размышлений о том, когда он там изволит кончить и оставит её в покое?
– Попозже будет горячая эротика, когда они получше узнают друг друга…
– Ага, и щеночка заведут, – поддакнул пегас язвительно. – А эротика будет в полторы целомудренные сцены в финале, который прочтут только те, кто купит полную версию романа. Наверняка они останутся в восторге от обещанной ранее, но так и не воплотившейся в жизнь жары.
– И я ещё подумала, – продолжила писательница воодушевлённо, проигнорировав ехидное замечание, – может, переделать часть текста и до первой ночи? Убрать всё-таки эту привязку и влюблённых в героиню лордов-советников императора, а то совсем нехорошо, что все лишь её одну и желают… обойдёмся пока без мужского гарема… мало ли, вдруг читатели не оценят? Дадим главгероям побольше времени для знакомства…
– Щас-с, правитель империи бросит все свои дела и начнёт водить собственную рабыню на свидания, кино там, рестораны, цветы и скромные поцелуи у входа в гарем, а она станет трепетно дожидаться его звонков и мучительно размышлять, после какого же по счёту свидания прилично будет допустить нашего болезного императора до тела, а после какого – намекнуть на колечко и знакомство с её родителями. Соперницы по гарему вместо козней станут взирать на это дело со слезами умиления и платочками в руках, искренне болеть за пару и надеяться на приглашение на свадьбу. Первый раз у героев пройдёт в трогательно-несуразном стиле, подтвердив, что долгожитель-дракон так ничему и не научился за столько веков, как доставить партнёрше удовольствие в том числе. И сколько у них уйдёт времени на жизненную притирку и суету вокруг лишения девственности – десять страниц, пятьдесят, восемь авторских, пятнадцать авторских, один том, два, семь?
– Ой, только не серия, – ужаснулась писательница. – Треть читателей разбегаются уже на втором томе.
– И ты сама хотела писать однотомник, – напомнил Муз сухо.
– Хотела, – со вздохом подтвердила писательница. – Только опять получается, что…
– О штампах мы уже говорили.
– Дело не в штампах. Ну, или не совсем в них. Просто… недостоверно как-то.
– Император-дракон личность вообще противоречивая. Как, впрочем, и большинство вполне себе реальных людей – предсказуемые, действуют согласно своей логике, и в то же время ты не сможешь предугадать наверняка, как человек поступит в той или иной ситуации, при тех или иных обстоятельствах. И то ты вечно жалуешься: отчудит герой что неожиданное – плохо, действует в рамках своего характера – ещё хуже.
– И она рабыня, он император и дракон, какая из них выйдет пара? Между ними огромная социальная пропасть…
– Эх, люди-люди, – покачал головой пегас и опустился на столешницу к своей единорожке. – В детстве читали «Золушку» или «Русалочку» и почему-то не задумывались, как бедная замарашка станет принцессой, а потом и королевой, или каково приходилось русалочке, рождённой и выросшей фактически в другом мире, жить на земле среди людей. Я уж не говорю о «Принцессе на горошине» – ведь разглядели же настоящую принцессу благодаря какой-то там горошине? И, кстати, редко какая сказочная героиня могла похвастаться продолжительным знакомством с героем, и социальное положение совпадало тоже далеко не у всех. Гвидон свою царевну-лебедь в облике человека в глаза не видел, пока случайно о ней не услышал от третьих лиц, зато как узнал, так сразу жениться захотел. А нынче вы люди взрослые, умные, всем реализм пополам с достоверностью и твердым обоснуем подавай, и чтобы непременно всё подогнать под привычные рамки да собственную логику. Вон она, достоверность, за окном, например. В каком часу горланить без складу и ладу перестала? А что, жизненно пели, с чувством! Правда, уши в трубочку сворачивались, зато реализм, суровая действительность во всей своей первозданной красе. Ты первоначальную версию сцены сохранила?
– Да, в отдельном файлике, – призналась писательница. – Жалко было, вдруг бы пригодилась в другом тексте?
– Немедленно удали всю ту фигню, что понаписала только что, и верни первую версию. Переделывать роман на радость каждому первому встречному неудовлетворённому мы не будем, – Муз устроился поудобнее рядом с игрушкой и зевнул. – К тому же в наше время политики двойных стандартов всем не угодишь при всём желании, так что бросай ты дурью маяться… – пегас зевнул ещё раз и закрыл глаза.
Писательница сняла с шеи платок, сложила шёлковый отрез, аккуратно укрыла им вновь уснувшего Муза и взялась за мышку, заменять фрагменты текста.
