Глава 1
Я вижу их во снах, тревожных, беспокоящих теми смутными очертаниями зыбкого будущего, что проступают иногда сквозь пелену неизвестности.
Вижу жаркую бездну, пылающую огнём.
Ледяную пустошь, занесённую снегом бесчисленных вьюг.
Сухую песчаную позёмку, вьющуюся по земле бесплодной, измождённой, рассечённой паутиной трещин.
И знаю, что скоро придёт их время.
Просыпаюсь среди ночи, в темноте нашей спальни, переворачиваюсь на другой бок, провожу рукой по второй половине кровати, ощущая под пальцами вышивку ровно постеленного покрывала, и вспоминаю – Мартена сейчас нет рядом, он в отъезде, и мне приходится спать одной в постели, приходится проживать день за днём, ночь за ночью в одиночестве, ожидая, когда вернётся мой супруг. Беспокоиться за него, молить Серебряную, чтобы она в милости своей охранила Мартена от бед и безрассудных решений, от опасностей и чужого вероломства, и верить, что всё будет хорошо.
Я верила тогда и верю сейчас, потому что знаю – вера моя не беспочвенна, но укреплена фундаментом прожитых лет, нашего счастья, понимания, что у нас и впрямь всё хорошо.
Я счастлива и свободна так, как только может быть счастлива и свободна молодая замужняя женщина, любящая своего супруга и любимая им. Герцогство Верейское, полумесяц изумрудного ожерелья на побережье, куда привёз нас с Мартеном капитан Джеймс Дарро, невелико, но красиво, богато и безмятежно. С юга и севера окружённое двумя столь же маленькими прибрежными государствами, с востока Феоссией, а с запада морем, оно стало нашим новым домом, местом, подарившим нам покой и радость. Я помню, что видела Верде, шумный, пёстрый портовый город, в котором мы ныне живём, во сне, помню, как чайкой кружила над терракотовыми крышами и зелёными холмами, что обрамляют его с востока, и мне приятно, что сон мой обратился явью. Мартен и Джеймс деловые партнёры, и я не спрашиваю, чем именно они занимаются, не проявляю чрезмерного интереса к роду деятельности мужа, не засыпаю его вопросами о том, куда он уходит, куда ездит и законным ли путём получены те деньги, на которые мы живём. Верде существует за счёт торговли, ввоза, вывоза и переправки бесчисленного потока всевозможных товаров, включая товар живой, нелегальный во многих королевствах. Здесь охотно закрывают глаза на набеги на прибрежные поселения других стран и нападения на суда, плавающие под флагами других государств, здесь не выдают тех, кого разыскивают в иных королевствах, здесь не задают лишних вопросов, пока все исправно платят налоги, поступающие в казну Его светлости герцога Верейского. Иногда Мартен ворчит, что лучше бы нам, как только представится возможность, перебраться вглубь континента, подальше от неопределённости и риска прибрежной жизни, но я лишь улыбаюсь в ответ. Я полюбила море, прежде виденное только на картинках в книгах, полюбила солоноватый его вкус, мягкий белый песок и грохот прибоя, разбивающегося о скалы. Рассказы русалки Коры о подводном мире и истории Джеймса о морских странствиях, которые я могу слушать бесконечно. Северный пронизывающий ветер, пусть порою мне и чудится в протяжной его песне голос Герарда, его шёпот, словно принесённый к берегам Верейи из далёкой Афаллии.
Александр, наследный принц Афаллии, женился на своей давней возлюбленной Изабелле, как мечтал когда-то. Теперь Изабелла Её высочество принцесса, и, надеюсь, она тоже счастлива, воссоединившись с любимым по закону. Я стараюсь не вспоминать другой свой сон, что видела перед пробуждением на корабле Джеймса, сон, в котором Изабелла требовала внимания у Герарда, а он обвинял её в неподобающем жене принца поведении, в неисполнении долга перед страной. Широко известно, что королю Георгу не по душе нежданная женитьба сына на всего-навсего племяннице герцога и дочери виконта в первом поколении, да к тому же вдове, но возражать открыто государь не смеет, будто он не правитель собственной страны, а лорд невысокого происхождения, из милости принятый при дворе. От тех, кто теснее связан с нелюдьми, я знаю, что братство проклятых оплело престол Афаллии своими щупальцами, сжало в сетях неизбежности, король и молодой принц вынуждены подчиняться тому, кого они прежде считали своим сыном и братом, погибшим при трагических обстоятельствах и вдруг воскресшего чудесно. Детей у Александра и Изабеллы нет и по сей день – существуй хоть малейшее подозрение, что Изабелла понесла, и до Верейи новость эта дошла бы в числе первых.
Эллина вышла замуж за молодого лиса-кицунэ из двуликих и вместе с супругом уехала на его родину в Гаалию. Ныне она лишь госпожа Эллина Элери, но из писем подруги, продолжающей писать мне регулярно, я знаю, что она счастлива так же, как и я, пусть и лишённая титула «Её высочество принцесса Шиана».
Из письма Эллины же я узнаю, что мою свиту отправили на родину, в Шиан, спустя несколько дней после моего бегства, и, значит, Герард сдержал своё обещание. К моему огромному сожалению, мне не удаётся выяснить, благополучно ли они добрались до дома, всё ли с ними хорошо. После некоторого размышления и сомнений я пишу в Шиан, прошу хотя бы рассказать о судьбе моих компаньонок и Кадиима, но все мои письма, отправленные и обычной почтой, и магической, остаются без ответа. Новости из-за Восточных гор поступают к нам с сильным опозданием, неохотно, западной части континента нет дела до того, что происходит на востоке, пока это не касается их самих, и всё, что Мартену удаётся разузнать для меня, – моя родина фактически в осаде, наши соседи словно с цепи сорвались, накинулись обезумевшими от крови псами на смертельно раненого медведя, удостоверившись, что союзу Шиана с Афаллией пришёл конец тихий, бесславный. Несколько ночей напролёт я плачу, понимая, как подвела свою страну, свою родину, которой обязалась служить верой и правдой до конца дней моих, а Мартен баюкает меня в объятиях, утешает, напоминая, что губительный этот расклад был неизбежен, что я никак не смогла бы предотвратить его, даже вернись в Шиан. Умом я осознаю правоту мужа, но сердце моё всё одно плачет, не желая принимать горькой этой истины.
Я действительно никогда не вернусь в Шиан, не увижу свою семью, людей, с которыми выросла. Они отреклись от меня, не выполнившей свой долг, отдавшей предпочтение своим личным желаниям и капризам, или отвернулись, вынужденные смотреть в другую сторону, думать о заботах более серьёзных, важных, нежели ничтожное моё предательство. Они платят за моё счастье, за мою спокойную привольную жизнь.
Лишь какое-то время спустя мне удалось смириться с мыслями о родителях и брате, о стране, которую я не могу более называть своей, и жить дальше, несмотря ни на что. Как бы там ни было, я всё равно остаюсь дочерью Шиана и должна с достоинством принимать все трудности и невзгоды, ниспосланные богиней, ведь это неизбежная плата за моё счастье.
Я и Мартен поженились, едва сошли на берег, в каком-то маленьком прибрежном поселении герцогства, в местном храме, размерами и убранством скромнее, чем мои прежние гардеробные. Я вышла замуж, как и положено по обычаям Шиана, в простом белом платье, с распущенными по плечам волосами, с подарком моей матери – оправленным в серебро круглым лунным камнем на цепочке, – и тёплая улыбка Мартена согревала и ободряла меня во время церемонии, единственными свидетелями которой стали Кора, Джеймс да жрица, проводившая обряд бракосочетания. Потом был праздничный ужин в таверне неподалёку, с экипажем «Призрака» в качестве гостей и поздравляющих. Среди членов команды много двуликих, и они держались уважительно по отношению ко мне, им, воспитанным в почтении к женщинам, и в голову не приходит оскорбить меня, супругу их сородича, да и люди не позволяли себе ничего, что могло бы не понравиться моему мужу или их капитану.
Наша первая брачная ночь, и пусть мы провели её в небольшой, чистой комнатке частного дома, снятой Мартеном, но провели только вдвоём, наслаждаясь друг другом, без чужих глаз и ушей, без варварской демонстрации простыней поутру.
Наш первый дом в Верде, куда мы приезжаем несколько дней спустя, две тесные комнаты, снимаемые у вдовы, живущей на окраине города.
Второй дом, уже настоящий дом, маленький, обставленный ещё предыдущими хозяевами, однако он наш, и только наш, там мы проводим месяцы, полные любви, нежности и ожидания.
Третий дом, большой, просторный и светлый, с внутренним двориком и садом, библиотекой и мастерской, где я могу заниматься своими картинами, и никто меня не побеспокоит. Сюда мы перебираемся вскоре после рождения сына – Мартен хочет, чтобы его наследник рос и воспитывался в условиях, достойных того, кто однажды примет титул лорда Ориони и, как знать, может, и вожака прайда. Мартен нанимает прислугу, и Кора подолгу у нас живёт, когда возвращается из подводного мира на сушу, с удовольствием и по собственному желанию возится с нашим сынишкой.
Всего через месяц после свадьбы Мартен начинает осторожно расспрашивать меня о моём изменившемся запахе, здоровье, аппетите, и я понимаю вдруг, что беременна. Андрес рождается в положенный срок, сейчас ему два с половиной года и малыш крепок, здоров и сообразителен не по летам, как и большинство маленьких оборотней, развивающихся быстрее своих человеческих сверстников и не болеющих детскими болезнями. Я уже мечтаю о втором ребёнке, мне хочется понянчить младенца, приложить его к своей груди, вдохнуть его запах, хочется, чтобы у Андреса появился младший братик или, даст то Серебряная, сестричка.
И только сны, загадочные, неверные, порою тревожат меня.
Знаю, что иногда вижу во снах будущее, хотя и не готова ещё говорить об этом во всеуслышание. Я не всегда понимаю, что именно вижу, как оно сбудется и сбудется ли, но давний сон о Герарде и Изабелле подтверждается временем. У наследников престола Афаллии нет детей даже на четвёртом году брака, и до Верейи доходят слухи о вызывающем, скандальном почти поведении Изабеллы. Говорят, молодая жена Александра ведёт себя недостойно, не лучше иной уличной девки, позорит своего супруга, в то время как всем известно, что королева – и принцесса не меньше – должна быть вне подозрений, должна быть всецело предана своему венценосному мужу, и никому другому. Она не обязана его любить, но должна выказывать ему уважение, служить опорой, быть защитницей и помнить о своём долге перед мужем, семьёй и страной. Ей должно как быть примером для женщин своего королевства, так и представлять его пред другими государствами, не забывать о том, что по ней будут судить о её стране. И мне грустно, когда я слышу сплетни о похождениях Изабеллы, о развлечениях молодых афаллийских придворных, мне жаль Афаллию и жаль Александра. Я не жалею о бегстве, о своей нынешней жизни, я слишком люблю Мартена и нашего сына, чтобы представить мой мир без них, и понимаю, что там, в Афаллии, для меня действительно не было места, но не могу не печалиться, видя, куда пришли те, кого я знала когда-то. Я счастлива, получив то, о чём не смела мечтать, о чём боялась говорить вслух, на что не надеялась, помня о своём долге, а они, будущие правители страны, те, чьи имена должны войти в историю, оказались несчастны, оставшись с тем, что они желали так долго, страстно.
Беру подушку Мартена, обнимаю её и прижимаю к себе, словно малое дитя любимую игрушку. Ещё два-три дня, и муж вернётся, и я смогу обнять его, а не подушку, вдохнуть терпкий аромат моря, который будто въедается в кожу Мартена, посетовать, что за время поездки он опять зарос, словно вечный странник, поцеловать, ощущая, как его руки скользят уверенно по моему телу. Я закрываю глаза и вскоре засыпаю.
Мой следующий сон не предсказание, не туманные очерки будущего, а лишь игры моего беспокойного разума и тоскующего по любимому сердца. Он снится мне иногда, особенно в отсутствие Мартена, и после я пробуждаюсь в неясной тревоге, на смятых чрезмерно простынях.
Во сне этом меня обнимают сильные мужские руки, я чувствую, как мужское обнажённое тело прижимается ко мне со спины, как ладони обхватывают мою талию и сразу поднимаются выше, касаются легко кожи, ласкают грудь. Откидываю голову назад, на мужское плечо, ощущаю цепочку горячих поцелуев на своей шее. Тихий стон срывается с моих губ и одна мужская рука опускается вниз по телу, заставляет меня чуть выгнуться, замереть в предвкушении. Я не вижу лица мужчины, что обнимает меня, но хорошо вижу его руки и знаю, что это – не руки Мартена.
Чувствую, что это не его губы.
Понимаю, что во сне отдаюсь другому мужчине, и ничего не могу с этим поделать. Во сне я не думаю о сопротивлении или об измене Мартену, меня не пугает незнакомец за моей спиной, я растворяюсь в наслаждении, которое он дарит.
И это всего лишь сон.
Только сон, а от такого сна не может быть большого вреда.
* * *
На этой неделе Кора опять гостила у нас, и её присутствие помогало скрашивать дни в ожидании возвращения Мартена. Как и всякая дочь моря, Кора весёлая, неунывающая и прямодушная, говорит то, что думает, и пускай слова её не всегда бывают приятными, я знала, что зла русалка не держала и не пыталась обидеть собеседника намеренно.
Каждый день, пока солнце не встало в зените, раскаляя воздух вокруг, мы сидели в плетёных креслах в саду, среди кустов цветущего жасмина, пили душистый чай со сладостями, напоминавшими мне о далёком Шиане, беседовали и наблюдали за Андресом, возившемся на небольшой лужайке перед нами. Он совсем ещё малыш, наш сынишка, но спокоен, вдумчив и порой так трогательно, умилительно серьёзен, что я с трудом сдерживалась, чтобы не улыбнуться, не отвлечь его и не обнять. У него синие глаза Мартена и его вторая ипостась, мои непослушные чёрные волосы и любовь к созерцанию и сказкам. Казалось, я могла бы бесконечно смотреть на Андреса, следить, как он растёт и познаёт мир, видя в сыне то удивительное, прекрасное чудо, что создают двое, видя в малыше наше с Мартеном продолжение.
– Вы с Джеймсом вчера беседовали и после моего ухода? – спросила вдруг Кора.
– Разумеется, – кивнула я рассеянно.
Джеймс всегда рядом, верный, надёжный, решительный. Он не только деловой партнёр Мартена, он друг семьи, он поддерживает меня во время отъездов мужа, навещает каждый день. Я давно перестала опасаться его, со мною Джеймс неизменно вежлив и сдержан, как подобает хорошо воспитанному, уважающему себя и женщин мужчине в общении с дамой и леди благородного рождения. Мартен был прав – в этом мире подчас всё не так однозначно, как может показаться на первый взгляд, и не мне осуждать выбор других людей, не мне взвешивать и решать, правильно ли они поступают. Понимаю, без этого делового партнёрства пирата и бывшего афаллийского придворного мы не выжили бы, более того, с течением времени я догадалась, что для Мартена это не впервой, он и до нашей встречи промышлял контрабандой и уже давно знаком с Джеймсом. И Джеймс старше, опытнее, хладнокровнее и, несмотря на весь свой авантюризм, на свою страсть к странствиям, только он может удержать Мартена от слишком уж необдуманного риска, от чересчур сомнительных предприятий. Порою, когда Мартен возвращается, а Джеймс уходит в новое плавание, исчезая иногда на несколько недель, я начинаю скучать по нему, по теплу его улыбки, по его историям.
