Глава 1
…Бежать.
Бежать не разбирая дороги, выбиваясь из последних сил. Петлять испуганным зайцем между деревьями, спотыкаться, падать, обдирая ладони в кровь, подниматься торопливо и бежать вновь. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда, подальше от горящего охотничьего дома, подальше от старой жизни, что медленно, мучительно погибала в огне. Куда угодно, лишь бы мамина жертва не оказалась напрасной.
Дыхание давно сбилось, сумасшедший стук сердца оглушал, в боку немилосердно кололо, но она не останавливается, не может позволить себе остановиться, даже чтобы перевести дух. Нельзя.
Нельзя прерывать бег, эту безумную, отчаянную попытку скрыться, исчезнуть, нельзя оглядываться на оставшийся позади, охваченный пламенем дом, нельзя думать о маме, не сумевшей покинуть огненную ловушку. Мамы больше нет, и ей придётся смириться со смертью родного человека, привыкнуть к мысли, что мама ушла за грань.
Позже. Позже она подумает обо всём, привыкнет – должна привыкнуть, – решит, как жить дальше. Если спасётся.
Поздний вечер расплескался сумерками вокруг, раскинулся тёмным бархатом неба, усыпанного мелкими звёздами. Она хорошо знала лес, негустой, лиственный, знала почти все его тропинки, разбегающиеся нитями в разные стороны, знала, что неподалёку есть городок, тихий, сонный, как множество других подобных ему городов, затерянных в уединении провинции. Но туда нельзя, если её узнают и поймут, что кто-то выжил…
Её убьют.
И потому бежать приходится прочь от дома, прочь от города, прочь от единственного родного существа, оставшегося теперь у неё в этом огромном, опустевшем резко мире.
Отданный мамой медальон, наспех надетый и спрятанный под разорванным воротником чёрного форменного платья горничной, ударяет по груди, словно обжигает прикосновением тёплого металла к коже. Он – залог её будущего, так сказала мама.
И память. Частичка прошлого, которого не вернуть.
Злые слёзы щиплют, застилают глаза, текут по щекам, и она на ходу пытается стереть влажные дорожки, размазывает грязь по лицу. И, наверное, поэтому пропускает момент, когда перед ней будто из пустоты возникает человек.
Мужчина, высокий, в чёрной одежде. Преграждает дорогу, и она, слишком поздно заметив нежданное препятствие, не успевает остановиться сама или увернуться от столкновения. Налетает на него с разгону, но мужчина перехватывает её, сжимает руки выше локтей, удерживая на небольшом расстоянии от себя. Она вскидывает голову, встречает его взгляд, пристальный, изучающий, каплю удивлённый. Длинные тёмные волосы зачёсаны назад и собраны в хвостик, в тёмных же глазах отражается зарево пожара.
Не отражение. Расстояние слишком велико, чтобы горящий дом было видно, и только прохладный воздух пропитан дымной горечью. В глазах незнакомца танцуют огоньки, рыжие язычки пламени появляются, исчезают и рождаются вновь.
Это он. Мама сказала, их было двое, шнырявших вокруг дома, прежде чем огонь в очаге вспыхнул особенно ярко и живыми алыми щупальцами потянулся стремительно на волю, жадно, крепко оплетая всё, что попадалось на его пути. А если это один из них, то где-то поблизости должен быть и второй. Наверняка заметили, как кто-то выбрался из дома, и последовали за тем, кому удалось улизнуть. Свидетели им ни к чему.
Она вздрагивает, пытается вывернуться из чужих сильных рук, слабо, неуверенно. Предательские слёзы опять бегут по щекам, никогда ещё она не чувствовала себя такой жалкой, беспомощной. Бестолковой. Получается, всё напрасно, её убьют прямо сейчас, на этом месте, а тело бросят на пепелище… Платье бедной, погибшей уже Лиззи и размазанная по лицу грязь и копоть не спасут, даже если мужчина не узнает её, то всё равно не оставит в живых.
– П-п-пожалуйста… – шёпот замирает на губах, голос дрожит, срывается.
Мужчина вдруг касается её щеки, легко, едва ощутимо, и она замечает перстень тёмного золота на его указательном пальце, замечает серебристую вязь переплетающихся линий, складывающихся в звезду с тонкими лучами.
Знак братства проклятых.
Они пришли – не за ней с мамой, но за её братом…
Вэйдалл проснулся резко, словно от толчка или случайного звука, коснувшегося слишком чуткого слуха, – как, впрочем, и все последние дни. Несколько минут лежал неподвижно, вглядываясь рассеянно в серые предрассветные сумерки, окутавшие спальню, затем приподнялся, посмотрел на спящую рядом Вивиан. Девушка вздохнула во сне и затихла. Вэйдалл бережно поправил одеяло, укрывавшее Вивиан, осторожно встал с кровати и подошёл к столику со стеклянным графином. Налил в стакан воды, приблизился к окну, сдвинул край портьеры. Аккуратные дорожки сада, специального сорта багряные клёны ровными рядами, любимые розовые кусты леди Аннет. Безмятежный покой только-только пробуждающегося мира.
Сны начались после отлёта Евы домой на каникулы. Живые, яркие, пугающие даже его, прожившего на этом свете больше двух веков. Воспоминания об их с Эсмеральдой детстве и юности и противовесом – мама и сестра в огненной ловушке, отданный Эсмеральде медальон, последний мамин взгляд, решительный, непреклонный. Сегодня вот отчаянное бегство через лес, окружавший тот треклятый охотничий домик. И, хотя девушка во сне не знала мужчину с язычками пламени в глазах, Вэйдаллу он был более чем хорош известен.
Дрэйк.
Если верить сну, он был там, на месте пожара. Возможно, сам пожар и впрямь его рук дело.
Вэйдалл залпом опустошил стакан с водой. Если верить сну, то Эсмеральда могла спастись. Каким-то чудом сумела выбраться из горящего дома, сбежала… и что было после? В любом случае Дрэйк действовал по велению старших, до поры до времени его отличала безукоризненная исполнительность и чёткое следование приказам. Вэйдалл и сам такой.
Был.
Если верить сну… если снам вообще можно доверять… то Эсмеральда не ушла далеко. Но Вэйдалл не знал, не был уверен, решится ли когда-нибудь задать Дрэйку этот вопрос.
Хруст треснувшего стекла разрезал тишину спальни. Вэйдалл раздражённо разжал слишком сильно стиснутые пальцы, и осколки посыпались звонким дождём на пол.
– Вэйдалл? – Вивиан шевельнулась, перевернулась с бока на спину.
– Прости, что разбудил, – Вэйдалл отряхнул ладонь, пытаясь скрыть недовольство собственной несдержанностью. – Спи, рано ещё.
– Что-то случилось? – девушка потянулась, приподнялась, опершись спиной на подушку.
– Разбил стакан, – он улыбнулся Вивиан, надеясь, что улыбка эта не выглядит чересчур уж неестественной, фальшивой. – Куплю тебе другой.
– Ничего страшного, забудь. Лучше расскажи историю.
– Хорошо. Какую сегодня?
– Красивую. И чтобы со счастливым концом.
Вэйдалл подошёл к кровати, опустился рядом с девушкой на край постели.
– Тогда о деве, предназначенной на откуп чудовищу морскому, и благородном герое-полубоге, спасшем её…
Завтра возвращается Ева. И, быть может, с присутствием его пары всё если не наладится, то хотя бы немного прояснится.
* * *
– Женевьева!
Первые встреченные в пустынном школьном холле одноклассницы, Эмибелль и Керри, торопливо отвернулись, делая вид, будто меня и вовсе тут нет. Ну и пёс с ними, не больно-то хотелось.
Спешащая ко мне Лидия, секретарь госпожи директора, проводила девушек удивлённым взглядом.
– Всё бойкотируют? – уточнила она сочувственно.
– Ну не то чтобы бойкотируют, скорее не желают бросать тень на свою репутацию путём приветствия моей сомнительной персоны, – нарочито равнодушно пожала я плечами.
– Осталось совсем недолго, – Лидия протянула мне обёрнутый в коричневую бумагу свёрток, желтоватый листок стандартной ведомости и ручку. – Это твоя новая форма, распишись за неё там, где поставлена галочка.
– Форма? – тем не менее, я всё взяла, отошла к окну и, разложив на подоконнике предметы, нарисовала свою подпись на строке рядом с галочкой. – Зачем? Я и предыдущую-то сдать не могу.
Конечно, после событий позапрошлой недели руководство школы охотно простит мне и почившее с миром форменное платье, и вообще довольно многое, лишь бы я поскорее избавила их от присутствия своего и маячивших за моей спиной собратьев, однако зачем выдавать новую на срок меньше месяца?
– Твой жених же уволился, а кто-то должен принимать экзамены по предмету, провести подготовительные занятия и так далее… в общем, из министерства образования нам прислали временного учителя истории на замену господину Скаю, – пояснила Лидия. – Госпожа директор не хочет придавать огласке… недавние события, и чтобы ты привлекала ненужное внимание нового учителя. Сама понимаешь, он будет не только ваши познания проверять, но и смотреть, что здесь да как, а потом отчитается в верхах… поэтому мне велено немедленно вручить тебе новую форму, а тебе – как можно скорее в неё переодеться.
Я вздохнула и отдала девушке ведомость и ручку.
Народная мудрость не зря гласила, что всё хорошее заканчивается быстро.
Что верно, то верно.
Неделя дома промелькнула как один жаркий, солнечный, полный беззаботного веселья день – моргнуть не успеешь, а он уже клонится к закату. Я наслаждалась общением с мамой и сёстрами, днём мы гуляли по родному городу и окрестностям, а ночами летали над всей Наринной едва ли не до рассвета. Было так здорово, так ярко, что возвращаться в Атрию совсем не хотелось. Но пришлось, выпускные экзамены никто не отменял и аттестат об успешном окончании старшей школы для девочек мне на дом не пришлют. Однако я бессовестно затянула с отлётом и в результате отправилась в Тирс не вечером в выходной в конце недели каникул, а с утра пораньше в первый день недели учебной. Обитатели замка ещё спали, во всяком случае, в пустынных коридорах и на кухне мне никто не встретился. Поэтому я отнесла сумку с вещами в свою комнату, достала из шкафа длинную тёмно-синюю юбку с белой блузкой, которые предполагала пока носить вместо разорванной болотницей униформы, оставила на кухонном столе записку с сообщением, что я вернулась, и полетела в школу.
Как следовало ожидать, за неделю Тирс не изменился. Школа тоже, разве что удивляла непривычной тишиной и малолюдностью во дворе, холле и коридорах. Младшие и средние классы уже сдали экзамены и с чувством выполненного долга разошлись и разъехались на летние каникулы – до осени и начала следующего учебного года. Выпускной класс в этом году один, что заметно упрощало преподавателям задачу по приёму экзаменов и организации выпускного вечера. По негласной традиции подготовкой вечера должны заниматься классный руководитель выпускного, ещё двое-трое учителей и несколько учениц в качестве добровольцев-энтузиастов. Не сомневаюсь, что Беатрис не упустит возможности поучаствовать в столь важном и нужном мероприятии – на вечере присутствовали не только преподаватели и выпускницы, но и их родители.
И новый учитель в придачу. Причём «оттуда».
– Учитель? – спохватилась я вдруг. – То есть тоже мужчина?
– Да. Конечно, старше господина Ская, но ненамного, всего на пару лет, наверное.
Это вряд ли. В нашем мире старше Галена, подозреваю, только старшие же собратья ордена да малочисленные виды с продолжительностью жизни больше двух веков.
– И не такой привлекательный, разумеется, однако тоже холост, – добавила Лидия, поправив очки. – Кстати, как отдохнула?
– Прекрасно, спасибо.
– А как жених твой поживает? Соскучились, поди?
– Который? – уточнила я и запоздало прикусила себе язык.
В глазах девушки, карих с тёмной мшистой прозеленью, появилось вполне закономерное недоумение.
– У тебя их много?
– Нет, – всего-то двое, подумаешь! – Просто… сама не знаю, что я такое ляпнула, – я рассмеялась, нервно и не слишком убедительно. – Мы… ещё не виделись. То есть я имею в виду, с тех пор как я прилете… приехала в Тирс.
Накануне я отправила записки леди Идэне и Вэйдаллу с Галеном, что возвращаюсь, правда, точное время не указала. И с Вэйдаллом мы переписывались всю неделю, делились, у кого как день прошёл, кто что делал, а от Галена за все семь дней я только и видела, что пару скупых приписок к письмам собрата. Ни одного письма или хотя бы записки лично от себя не прислал, словно ему жаль тратить пять минут на простой привет и отправку клочка бумаги. А ещё первым о любви заговорил, козёл бессмертный.
– И он тебя не встречал? Жаль.
– Боюсь, если бы… мой жених меня встречал, то я до школы не добралась бы, – отшутилась я и взяла свёрток с формой. – Пойду переоденусь. Спасибо, Лидия.
– Тебе спасибо, – девушка улыбнулась и направилась через холл к коридору, ведущему к учительской и кабинетам директора и замдиректора, а я – в туалет.
Вот что значит всю прошедшую неделю я общалась в основном с мамой и сёстрами! С родными-то можно не стесняться и не скрываться, называть вещи своими именами и не думать над более понятной или обтекаемой формулировкой-заменой.
Мама, мягко говоря, была в шоке. Лавиния, к счастью, ещё слишком мала, чтобы делиться с ней нюансами моих отношений с мужчинами, зато Глэйдис сразу заинтересовалась и привязкой, и личностью будущих родственников, и как я вообще ухитрилась обойти её в деле о замужестве. Среди сирен не принят дурацкий человеческий обычай, что, дескать, младшая сестра не должна вперёд старшей замуж выходить, но приступ острого любопытства-то никто не отменял. Рассказывая о Галене, Вэйдалле и привязке, я, конечно же, постаралась обойти некоторые совсем уж личные и сомнительные моменты. Не думаю, что стоит пугать и тревожить маму сообщениями о яде в моём организме, обстоятельствах, при которых Вэйдалл меня укусил, или историями о том, как орден избавлялся от привязанностей своих собратьев. Почти всё-всё я поведала только Глэйдис, когда мы ночью, как в подростковые годы, улетели на побережье, устроились на огромном плоском валуне среди вздымающихся к тёмному небу скал, где сидели до рассвета и секретничали под грохот прибоя. И обязательно с бутылкой напитка покрепче, тайно умыкнутой из домашнего бара. Правда, сейчас, во взрослом возрасте, бутылок потребовалось… несколько больше, чем одна. Зато теперь мы их честно купили, а не украли из дома.
Перед возвращением в Тирс я пообещала маме, что всенепременно познакомлю её с зятьями и при первой же удобной возможности приглашу их к нам домой. И в очередной раз порадовалась, что мы всё-таки не люди – никаких вопросов о свадьбе, нашей будущей совместной жизни и потенциальных внуках мама не задала. Да и мама у нас молодая, куда ей бабушкой так рано становиться? Тем более младшая дочь и первого в жизни оборота ещё не сделала.
Запершись в кабинке, я переоделась в униформу, юбку и блузку запихнула в сумку и посмотрела задумчиво на подаренное Вэйдаллом кольцо. Я так и носила его как обручальное и цепочку с кулоном от Галена тоже почти не снимала, только в ванной да при смене ипостаси. Если судить по письмам Вэйдалла, вроде ничего не изменилось, он по-прежнему вёл светскую жизнь, поддерживал дружеские отношения с Вивиан и заодно охранял юную леди Дарро на случай, если тот, кто отравил её недавно, решит повторить попытку. Гален сидел дома и, как я подозревала, банально маялся дурью от безделья. Работы у него нынче нет, сопровождать собрата на светских мероприятиях он категорически отказывался и как при такой непомерной «занятости» Гален не находил времени, чтобы самому мне написать – неясно.
И обидно немного, признаться.
