Глава 1
Я увидела его на распродаже.
Голубоватый силовой барьер пустых витрин расписывали мигающие голографические надписи с обещаниями невиданных скидок до восьмидесяти процентов, предложениями поспешить ухватить удачу за хвост и заверениями, что столь беспрецедентная акция проходит только сегодня, никогда более не повторится и поэтому пропустить её никак нельзя.
И я, наверное, прошла бы мимо, не обратив на распродажу ни малейшего внимания, если бы не крупные золотистые буквы названия магазина, венчающие стену над витринами.
«Кукольный дом».
Именно здесь моего брата выставили на продажу, словно неодушевлённый товар, именно здесь его купили, будто настоящую бессловесную куклу.
Я отделилась от живого потока, неспешно текущего по галерее в обе стороны, повернула к магазину. Полупрозрачная дверь бесшумно отъехала в сторону, и я переступила порог места, возвращаться в которое не собиралась.
Я уже была здесь, когда искала брата, и ныне торговый зал «Кукольного дома» разительно отличался от того, что предстало моему взору несколько месяцев назад. Сегодня в зале полно посетителей, бесцеремонно толкающихся и возбуждённо гомонящих, словно межгалактическая станция «Мэджик» не была печально известным центром работорговли, мужской в особенности, и в её секторах не продавали бессчётное количество невольников едва ли не всех рас и мастей. На большом голографическом экране сменяли друг друга изображения рабов с пометкой, есть ли таковой в наличии или уже продан. На коротком белом подиуме у дальней стены выставлены рядком четыре раба, медленно, словно через силу, поворачивающиеся то в одну сторону, то в другую, демонстрирующие себя прохаживающимся вокруг клиенткам. На рабах нет ничего, кроме стилизованных набедренных повязок и металлических колец ошейников на шеях. Мускулистые тела их влажно блестели, явно чем-то намазанные для усиления эффекта, волосы красиво уложены, а у одного даже подведены глаза. Бежевые кресла и низкие столики, прежде стоявшие перед подиумом, сдвинуты к свободной стене, дабы не мешать посетителям подходить к подиуму вплотную и рассматривать невольников вблизи, а то и щупать безо всякого стеснения. Среди покупателей мерцали полупрозрачные голограммы ИИ-консультантов и мелькали облачённые в строгую чёрно-белую форменную одежду фигуры живых сотрудников. Должно быть, наплыв приманенными невиданными скидками посетителей оказался больше, нежели предполагалось, и потому пришлось привлечь к работе с клиентами не только искинов.
Женские особи ожидаемо преобладали над мужскими, но и мужчин среди посетителей хватало. Эти выбирали рабов деловито, придирчиво, скрупулёзно сверяясь с перечнем талантов каждого невольника, указанных в каталоге, и долго, нудно расспрашивали консультантов. Судя по обрывкам долетавших до меня фраз, им нужны не игрушки для постельных утех, но работники, за труд которых придётся заплатить только раз, и полезные навыки невольника интересовали их куда больше, чем привлекательное лицо и тренированное тело. Впрочем, я не исключала, что покупать их могли и для борделей. В конце концов, нигде не указано, что держать бордель с мужчинами, на «Мэджике» ли, на любой другой планете, можно лишь женским особям.
Женщины предпочитали рассмотреть как следует, со всех сторон, потрогать и перебрать варианты. Редко кого из них заботили таланты помимо постельных.
– Эбигейл, – тихо окликнул Эйс, тенью следовавший за мной.
Я лишь отмахнулась, продолжая оглядывать зал, пёстрый от разноцветной одежды посетителей.
Что я искала?
Ответы на вопросы, что мучили меня уже не первый год?
Не знаю.
Но едва ли я найду их в «Кукольном доме».
Один из рабов по знаку консультанта сошёл с подиума по боковой лесенке и его место тотчас занял другой, вынырнувший из-за тяжёлого старомодного занавеса. Оставшиеся рабы чуть передвинулись, и я увидела его. Вероятно, он был на подиуме с самого начала, просто прежде стоял с краю, перед самым занавесом, пытаясь слиться с бордовой тканью. Смоль длинных, уложенных волнами волос, бледная, с еле уловимым фиолетовым оттенком кожа и худоба, отличающая его от большинства иных невольников, вполне сносно помогали ему затеряться на фоне занавеса и более идеальных, привлекающих внимание мужских тел.
Я направилась к подиуму, осторожно лавируя между посетителями.
– Эбс, – Эйс не отставал.
– Сколько раз можно повторять? Не называй меня так, – напомнила я уже скорее машинально. – Для тебя я Эбигейл.
– Ага, – почтения в голосе Эйса не прибавилось ни на щепоть. – Госпожа Эбигейл, так какого швара мы позабыли в этом притоне? Не думаю, что тебе стоит сюда соваться… да и мне тоже.
– И ты мой телохранитель, я плачу за твои услуги, а не за твоё мнение, – добавила я максимально терпеливо.
Да, я была в «Доме» раньше.
Но всего однажды.
И разговаривала только с ИИ-консультантом, для которой осталась лишь одной из множества посетительниц, заглядывающих сюда в поисках новых игрушек.
– Когда я захочу услышать твой ответ, я задам тебе вопрос, а до того изволь молчать и подчиняться моим приказам.
– Слушаюсь и повинуюсь, милостивая госпожа.
Я старалась не терять его из виду, иначе точно обернулась бы и врезала бы Эйсу безо всяких прелюдий. Наёмник… прошу прощения, охотник за головами раз за разом испытывал моё терпение, неустанно спорил со мной по любому поводу и, похоже, даже не догадывался о существовании столь полезной вещи, как субординация. Я начинала подозревать, что идея нанять именно его была не лучшей моей затеей. Но мне нужен был человек, хорошо знающий если не весь «Мэджик», то хотя бы часть секторов станции, обладающий необходимыми для охранника навыками, готовый сорваться вместе со мной куда я скажу, свободный и лишними принципами не обременённый. И, признаться, я полагала, что такой человек не будет задавать нанимателю вопросов, по крайней мере, пока получает исправно всю сумму, что была оговорена… но, похоже, Эйс к таковым не относился.
И он с Савианы.
А савианцы никогда-то не жаловали нас, арманцев.
Я остановилась в шаге от подиума, благо что у самого конца его, уходящего под занавес, никто не толкался.
Взгляд черноволосого был пуст, неподвижен, как почти у каждого раба в зале, устремлён в никуда поверх голов окружающих. На посеревшем лице с тонкими чертами не отражалось ни единой эмоции, словно, подобно настоящей кукле, был пуст и внутри тоже.
Внезапно он моргнул. Медленно повернул голову, скользнул ожившим взглядом по собравшимся перед подиумом. И, обойдя глазами весь зал, добрался до меня. Вновь моргнул, и я ясно видела, как светлые, серо-голубоватые глаза наполняются недоверчивым удивлением. Чуть склонил голову набок, изучая меня с настороженной опаской того, кто не привык ждать ничего хорошего от свободных посетителей сектора.
Я подступила вплотную к подиуму.
И он сделал неуверенный шаг навстречу, отделился от спасительного занавеса, за которым можно попытаться укрыться в случае нужды.
Я знаю, что он безумно устал. Что ему страшно. И что он добровольно завернулся в тяжёлое душное одеяло апатии, потому что так легче мириться с происходящим вокруг.
Не понимаю, откуда пришло это знание. Оно проклюнулось во мне робким слабым ростком, налетело порывом ветра, как обычно налетали внезапные идеи, не каждая из которых отличалась разумностью.
Я подняла руку, словно собиралась протянуть её к нему.
Или и впрямь собиралась?
Не знаю.
Мы просто смотрели друг на друга и не могли отвести взгляда. Ничто не имело прежнего значения, ни толчея, ни гомон вокруг, ни недовольное сопение Эйса за моей спиной, ни даже мои сны.
Он сделал ещё шаг к краю, вскинул руку. Надежда столь слаба, хрупка и он так боялся, что она окажется лишь иллюзией, миражом…
– Вот этот подойдёт-с.
Чужой свистящий голос иглой проколол пузырь зыбкого, звенящего наваждения, и он лопнул, оглушив на мгновение, заставив нас обоих уронить протянутые руки.
– Он какого-то цвета с-странного, моя гос-спожа. И тос-щий больно. Он точно здоров?
– Наши куклы проходят тщательное обследование при поступлении, – голос ИИ-консультанта отличало свойственное неживым формам жизни невозмутимое спокойствие. – Любые выявленные признаки физического нездоровья, подлежащие коррекции в разумных пределах, немедленно устраняются.
Эйс бесцеремонно оттеснил меня в сторону, пропуская к подиуму высокую, на две головы выше меня и большинства посетителей, угловатую фигуру в длинном ниспадающем одеянии с низко надвинутым капюшоном. За ней семенила вторая, в похожей одежде, но ниже вполовину, и неспешно плыла голограмма консультанта.
Черноволосый отшатнулся от края подиума. Страх стал сильнее, навалился, сжал в тисках.
– Он здоров-с, – высокая фигура выпростала из складок широкого рукава кисть руки. Покрытая чёрной бугрящейся кожей, обманчиво тонкая рука эта оканчивалась четырьмя длинными, причудливо изгибающимися пальцами с четырьмя же суставами. Фигура ткнула когтём в сторону черноволосого. – Его тело с-сумеет прокормить одного новорожденного, а большего от него не требуется.
Страх стиснул горло, заставил сердце тяжело, тревожно забухать в груди.
– Мы его берём-с. Нет с-смыс-сла тратиться чрезмерно на рас-сходный материал-с, ес-сли можно с-сэкономить.
– Прекрасный выбор, дорогая госпожа, – равнодушно одобрила голограмма и подала знак рабу, приказывая сойти с подиума.
Тот отпрянул к занавесу. Наверное, и вовсе вжался бы в ткань, если бы не знал, что за ней нет стены.
– Не повезло бедолаге, – сочувственно пробормотал Эйс.
– Нет, – голос слушался с изрядным трудом, словно от страха успел отняться и у меня тоже.
– Что – нет? – не понял Эйс. – Это матка гешшессов, а они используют рабов из гуманоидов только для откладывания в них яиц. Паршивая участь, такую и врагу не каждому пожелаешь.
– Нет, – повторила громче и раздражённым движением плеча сбросила руку охотника, которую он – каков наглец! – не торопился убирать сам. Шагнула к матке, встала между ней и подиумом. – Прошу прощения, уважаемая госпожа, но я первая выбрала этого раба.
Понять, что творится под ниспадающими складками капюшона, возможным не представлялось, но сопровождающая матку особь вскинула голову, глядя на меня снизу вверх. Её капюшон был не столь широк и открывал постороннему взору нижнюю половину выпуклого то ли лица, то ли морды, с мощной челюстью и кожным покровом более светлым, чем у матки.
– Моя гос-спожа выбрала его, – возразила она.
– Я была первой, – повторила я.
– Вас-с здес-сь не было…
– Была. Я уже здесь стояла. И если бы не мой чересчур ретивый телохранитель, я бы и с места этого не сошла. Этот раб – мой. А вы… вы можете выбрать кого-то другого… в «Доме» ещё осталось немало кукол на любой вкус. Тем более вам и нужды нет тратиться чрезмерно на расходный материал. Равно как и придавать значение тому, кто это будет, тот, этот или вон тот.
От каждого моего слова внутри всё переворачивалось. Я действительно стою здесь и утверждаю, что вот этот раб, сжавшийся, почти скорчившийся у занавеса, должен быть моим? И заодно предлагаю этим существам выбрать другого несчастного, дабы они могли использовать его тело в качестве инкубатора для своих яиц?
Что бы сказал папа, если бы узнал, чем нынче занимается его обожаемая доченька? А мама? Впрочем, не думаю, что маме вовсе охота знать о существовании такого места, как «Мэджик». Ей о нём известно, конечно же, – после всего, что произошло с моим братом на станции, наша матушка не может не знать о существовании межгалактического центра работорговли. Однако она предпочитает делать вид, будто слыхом не слыхивала о чём-то подобном, грязном и недостойном, далёком от благостной чистоты Армана и упорядоченности Межзвёздного Союза Равных.
И что бы подумал обо мне брат? Его самого продали и купили, дважды причём, в этом самом магазине, а теперь его сестра приобретает себе куклу так, словно всегда мечтала обзавестись живой постельной игрушкой, будто знать не знает, каково им приходится.
Чужой страх подтачивал, подталкивал. Я чётко понимала, что ощущаю именно страх и что он, дикий, всепоглощающий, ослепляющий и оглушающий, мне не принадлежит. Приходилось прикладывать усилия, чтобы отодвинуть его в сторону, чтобы он не оплетал мысли липкой, забивающей ясность разума паутиной. Пожалуй, я бы поинтересовалась у брата, должно ли так быть или с нами опять что-то пошло иначе, чем следовало.
Голограмма посмотрела на матку. На меня. И снова на матку, ожидая окончательного вердикта.
Матка медленно перебрала пальцами в воздухе. Рука её была на уровне моей шеи и оттого когти, шевелящиеся под самым моим носом, у горла, смотрелись вдвойне жутковато. Я не видела её глаз, или что собой представляли органы зрения гешшессов, но чувствовала, как она внимательно, придирчиво изучает меня. Не то чтобы для неё имело действительное значение, кого конкретно покупать, однако и толкаться среди гуманоидов ей хотелось несильно. Она пришла за инкубатором, пользуясь возможностью приобрести таковой быстро и по дешёвке, и потому сейчас пыталась решить, уступать ли этой странной гуманоидной человечке и потратить время на поиск другого раба, или не уступать и потратить время на споры, потому что сдаваться человечка не намеревалась?
Наконец под капюшоном что-то щёлкнуло, пальцы сжались в кулак и исчезли в раструбе рукава. Матка попятилась, столь же медленно, неповоротливо развернулась и пошла прочь. Спутница её мотнула головой и поспешила за госпожой. Голограмма проводила гешшессов равнодушным взглядом и подплыла ближе ко мне.
– Я его беру, – заявила я торопливо и заметила краем глаза, как Эйс сначала возвёл взгляд к потолку, а потом с изрядным скепсисом посмотрел на раба.
Раб по-прежнему напуган и не спешил ни поверить в избавление от страшной участи, ни отлипнуть от занавеса, казавшегося ему более надёжным, нежели слово незнакомки, пожелавшей вдруг перехватить его у гешшессов.
– Прекрасный выбор, дорогая госпожа, – консультант повторно повела рукой, приказывая рабу сойти с подиума. Затем моргнула, и светлые глаза голограммы вспыхнули, налились ярким цветом. – Прошу вас, ознакомьтесь со стандартной формой договора, заключаемого между «Кукольным домом» и покупателем. Назовите, пожалуйста, ваше имя, чтобы можно было внести его в форму договора.
– Эбигейл Дент, – произнесла я, не глядя на Эйса.
Глава 2
Раб был тощим, что палка.
Раздражающе длинноволосым.
И дивного трупного оттенка. Понятно, что фиалковый цвет кожи особенность расы, но в сочетании с худобой, болезненной бледностью и общей заморенностью выглядело на редкость уныло и непрезентабельно. И впрямь нездорово, что отметила даже гешшесса, а уж им-то на цвет кожи и внешний вид потенциального инкубатора плевать с высокой башни. Эйс подозревал, что и со скидкой в восемьдесят процентов парня купили бы в лучшем случае кто-то вроде тех же гешшессов, которым вовсе не кукла в постель нужна.
И Эйс решительно отказывался понимать этих арманцев.
На кой, вот на кой Эбби купила раба?! По большой ли скидке, без, неважно. Главное, что купила. Как-то вдруг, стремительно и по причине, Эйсу неведомой. И не где-то там, у одного из множества работорговцев, слетающихся на «Мэджик», словно мухи на труп, а в «Кукольном доме». Будто мало ей всего, что здесь сделали с её братцем Тесселлером.
