Глава 1
– Нет.
– Нет?
Синие, словно полевые васильки, глаза и в них недоверчивое, растерянное удивление. Не ожидал такого моего ответа и оттого ещё горше на душе.
Неужели и впрямь полагает наивно, что я приму его предложение, всё брошу и предам брата ради счастья иллюзорного, мимолётного, будто жизнь бабочки-однодневки? Неужели и впрямь не догадывается, сколько уже их было, щеголей, красавцев и охотников за приданым, уверенных, что достаточно пообещать жениться на даме, и она с готовностью раскроет им свои объятия и банковские счета?
– Но…
– Нет, – повторяю едва слышно.
Пальцы замирают в нерешительности на щеке. Его лицо так близко, что дыхание касается моих губ. Кажется, ещё чуть-чуть, и он поцелует меня, но, знаю, этому не бывать.
Не сегодня.
Не сейчас.
– Прости, но я не могу и не желаю принимать твоё предложение, – я отступаю на шаг, выдерживаю дистанцию барьером между нами.
– Но почему? – он искренен в своём непонимании.
– Ты знаешь почему, Арсенио, – надеюсь, мой голос звучит твёрдо, убедительно. – Я не люблю тебя и не хочу любить, потому что тем больнее будет разочаровываться потом, а разочарование неизбежно, поверь мне. Мы слишком разные и однажды разница эта ударит по нам бумерангом. Возможно, сейчас тебе кажется, будто любовь способна всё преодолеть, но это не так. И мой брат никогда не одобрит нашего брака, о чём тебе прекрасно известно.
– Я не собираюсь жениться ещё и на Эване, – непонимание уступает место колкому раздражению.
– А я не выйду замуж без его благословения. И не смогу жить спокойно, зная, что между мною и единственным родным мне существом пролегла пропасть.
– Рианн, – Арсенио возводит очи к потолку, словно тот может призвать меня к благоразумию.
– Я благодарна тебе за помощь, но мой ответ нет.
– Ты даже не хочешь попытаться?
– Зачем? Если не мнение Эвана, то наша природа рано или поздно разведёт нас в разные стороны. Я оборотень, ты инкуб, я не прощу измену, а ты не сможешь до конца дней своих довольствоваться лишь мною. Ты захочешь разнообразия, затем очередную девственницу, но скрыть от меня не сможешь. Я узнаю, почую, почувствую. И тем хуже будет для нас обоих.
– Рианн, – Арсенио порывисто тянется ко мне, и я отшатываюсь инстинктивно. – Если мы поженимся, я буду верен только тебе. Никаких измен и девственниц, любовниц и оргий. Я люблю тебя и буду любить всегда. Тебя и наших детей.
По глазам вижу – он действительно верит в придуманную им же сказку. Сказку, где не существует ничего после фразы «и жили они долго и счастливо и умерли в один день».
– Нет, – качаю головой и отворачиваюсь к окну. – Больше ничего не говори и уходи, пожалуйста. Прошу тебя.
Чувствую, как он смотрит на меня, пристально, выжидающе, с иррациональной, безумной немного надеждой.
Но я не передумаю. Отсчитываю удары сердца – оно бьётся гулко, тяжело, медленно, словно вот-вот остановится. Сжимаю зубы и сосредотачиваю взгляд на изумрудной портьере – всё лучше, чем видеть глаза Арсенио, видеть, как умирает в васильковой глубине безжалостно убитая мною надежда.
Один, два, три.
Не ожидание – вечность, бесконечная, бескрайняя. Но на шестой удар Арсенио всё же поворачивается неохотно и уходит. И я позволяю себе выдохнуть и вдохнуть поглубже. Воздух с трудом наполняет лёгкие, стиснутые невидимой рукой.
Это необходимо. Лучше отрезать ещё тонкие, хрупкие нити сейчас, чем мучительно разрывать уже устоявшиеся, привычные связи потом.
Я такая, какой меня хотят видеть.
Примерная дочь.
Верная сестра.
Добропорядочная горожанка.
Благочестивая леди если не по праву рождения, то по воспитанию.
Всю жизнь я следовала чужим представлениям, идеалам, советам. Делала то, что мне говорили, и поступала так, как должно было. И полагала искренне, что это правильно. Мама и папа знают, что лучше для их детей. Старший брат, оставшийся после смерти наших родителей единственным близким и родным существом, отвечает за меня и потому я должна вести себя так, чтобы причинять ему как можно меньше лишних забот. Должна помогать ему и поддерживать во всём.
Я помогаю. Поддерживаю. И делаю это от души, потому что люблю брата и понимаю, насколько тяжело оказаться в двадцать один год без средств к существованию и с шестнадцатилетней сестрой на руках. Нам не на кого было опереться, только друг на друга, и доверять мы не могли никому, кроме друг друга. Знаю, Эвану поступали предложения продать обузу, хотя сам он о том не рассказывал. Попыткам напасть на нас, похитить меня, а то и просто и незатейливо изнасиловать тоже не было счёта. Хорошенькая юная девственница – товар, на котором в Лилате, городе воров, убийц, жадности, жестокости и беспринципности, можно неплохо заработать, а моё происхождение к тому же поднимало цену вдвое. И лишь защита и любовь брата позволили мне выжить, остаться собой, не исчезнуть в бесчисленных публичных домах и притонах Лилата. Стремление Эвана во что бы то ни стало вернуть нам прежнее положение и возможности, его труд, настойчивость и терпение, его цена, заплаченная за нынешнее наше благополучие, привели нас туда, где мы есть сейчас. Так как я могу предать и разочаровать Эвана, отдав предпочтение браку с инкубом, у которого только и есть, что симпатичное лицо, приятная улыбка да ничего не стоящий титул? Как я могу согласиться на предложение руки и сердца того, кто физически не сможет, что бы он сам там ни говорил, обходиться без подпитки сексуальной энергией, от невинных девушек в том числе? Я всего лишь волчица, я должна стать женой и матерью детей, а не секс-игрушкой, не невольницей, чьё единственное назначение в жизни – удовлетворять хозяина, быть готовой терпеть любые капризы его и желания. Как я могу быть настолько неблагодарной, чтобы перекраивать идеи и планы брата на свой лад, под свои представления?
Эван уже выбрал для меня достойного молодого человека, Финиса Мелтона, своего давнего друга и заместителя на работе. Мужчину, с которым я буду если не счастлива по-настоящему, то хотя бы смогу притвориться счастливой, который добр, сдержан и слишком робок, чтобы изменять жене или быть с нею жестоким. А даже если вдруг однажды соблазны и вынудят свернуть его на путь супружеской неверности, то факт этот не причинит мне такой боли, страданий, как если бы нас связывала пылкая, всепоглощающая любовь. Наверняка к этому моменту я научусь закрывать глаза, отворачиваться, не интересоваться досугом супруга больше необходимого. Научусь игнорировать очевидные признаки и собственную природу, не терпящую измен. Научусь быть идеальной женой и деловым партнёром, сдерживать порывы и контролировать желания, что тревожат порою разум, сердце и тело.
Должна научиться. Финис лучше охотников за приданым и тех, кто через меня надеется добраться до дела Эвана. Лучше лордов, жениться на девице низкого происхождения и вовсе не собирающихся, но стремящихся потешиться с забавной игрушкой. Лучше инкубов с их неуёмными потребностями и сомнительной моралью.
Финис безопасен.
И он – малая плата за всё, что брат сделал и чем пожертвовал ради меня.
Как я могу отказаться от всего ради эфемерной надежды, ради призрачного миража, слишком, откровенно иллюзорного, чтобы в него поверить?
Не могу. Не должна и не стану.
* * *
Говоря по чести, визит Арсенио не обернулся для меня совсем уж сюрпризом. Я ожидала его – той частью себя, которую, к великому моему стыду, куда реже удавалось призвать к благоразумию, чем хотелось бы. Даже надеялась, пусть и осознавала, сколь глупо предаваться пустым мечтам.
Догадывалась о предложении – порою влюбленные мужчины так предсказуемы.
Опасалась немного – не Арсенио, но себя, своей реакции. И о приличиях не стоило забывать. С приличиями спокойнее, надёжнее, ими всегда можно отговориться, прикрыться, сослаться на них.
Размышляла, что отвечу, как посмотрю, когда настанет момент произнести это слово, короткое, ёмкое, обрывающее чужие надежды и чаяния.
Нет.
Ответить иначе я не могла.
И не понимала, почему не унимается разочарование, почему так обидно от того, что не больно-то Арсенио и старался?
Выходите за меня. Нет? Точно нет? Вы уверены? Ну и ладно, ничего страшного, как-нибудь обойдусь.
Я сама попросила его уйти.
И он ушёл.
Разве я не этого хотела?
Он не умолял, пав предварительно на одно колено, не рассказывал в деталях, как мы поженимся и будет жить долго, счастливо и беззаботно, не уговаривал. И дара, символизирующего его сердце, отданного мне навеки, не принёс. Мне пришлось бы отвергнуть подарок, что бы он собой ни представлял, но дара не было.
Почти ничего не было.
И это всё?
Или не столь уж и сильна обещанная любовь, способная всё преодолеть?
Но визита инкуба на следующий день, вскоре после полудня я не ожидала.
Эван и Тесса на работе, я одна дома, не считая служанки Дороти, сообщившей о том, что господин Байрон желает меня видеть.
Ему-то что надо?
Молодые инкубы собирались маленькими группами, держались друг друга, подобно оборотням сбиваясь в своеобразную импровизированную стаю. И эти трое часто появлялись вместе, неразлучные, словно братья-близнецы, – Арсенио, Байрон и Клеон, – будь то светский раут, большая игра в мужском клубе или публичный дом. Не знаю, как остальные двое относятся к ухаживаниям Арсенио за мной, но отчего-то настораживаюсь, не ожидая от визита Байрона ничего хорошего.
Откладываю список покупок по хозяйству, снимаю передник – нельзя проводить ревизию на кухне и в кладовой, не насажав пятен при этом. Медлю в нерешительности – гостей следует встречать в более надлежащем виде, нежели не самое новое и свежее домашнее платье. Да и волосы стоит поправить, а лучше уложить заново и лицо проверить, вдруг испачкалось…
Ради кого я стараюсь? Это же всего-навсего приятель Арсенио и известный в определённых кругах мальчик по вызову и если мой неопрятный внешний вид не придётся по нраву ему, привыкшему к напудренным и надушенным клиенткам и шлюхам, то это не мои проблемы.
Байрон ждёт в холле.
Высок. Идеально, слащаво красив, что не редкость среди инкубов. Густые золотисто-каштановые волосы уложены лучше, чем мои, и тёмно-синий костюм уж наверняка много дороже моего платья. Шейный платок завязан замысловатым и, несомненно, модным узлом, из кармана жилета торчит золотая цепочка часов.
Пижон.
– Рианн, – поклон лёгкий, вежливый, и я киваю в ответ.
– Добрый день, Байрон. Чем обязана столь неожиданному визиту?
Окидывает нарочито медленным, выразительным взглядом холл. Неужто не по душе место?
– Желаешь побеседовать на пороге?
– У меня ещё полно дел, – щека чешется. Наверное, всё-таки успела испачкать в чём-то.
– Как скажешь, – взгляд перемещается на меня, скользит оценивающе то ли по моей фигуре, то ли по мятому платью. – Вчера Арсенио сделал тебе предложение, но ты отклонила его…
И он счёл необходимым поделиться моим отказом со своими приятелями? Стыд-то какой.
– Только не говори, что Арсенио послал тебя замолвить за него словечко.
– Нет. Не совсем, – Байрон делает плавный шаг ко мне, достаёт из кармана носовой платок.
Удержать себя на месте, не отшатнуться, не огрызнуться, когда белая ткань потянулась к моему лицу. Пусть не думает, будто я боюсь его намерений. Я могу защитить себя и это, в конце концов, мой дом, моя территория.
Платок касается щеки осторожно, деликатно. Неожиданно горьковатый запах туалетной воды пробирается в лёгкие, щекочет вкрадчиво обоняние, инстинкты. Вспоминаю – сегодня ночь перед полнолунием. Природа попытается взять своё, настойчиво, мучительно.
– У тебя пятно на щеке. Кажется, от муки, – полные губы изгибаются в улыбке лёгкой, ласковой, и я осознаю вдруг, какую ошибку совершила.
Нельзя было подпускать его так близко.
Вчера ещё можно было, но сегодня…
Сегодня табу.
Брату проще. Мужчинам всегда проще.
Почему так? Почему им дозволено почти всё, а нам, женщинам, – почти ничего?
– Не могу сказать, что для нас такой твой ответ явился сюрпризом, – Байрон отступает на шаг, критично осматривает моё лицо.
Не знаю, от чего мне хуже – от мужской близости, пробуждающей голод, недостойный хорошо воспитанной молодой леди, или от стыда жгучего, багряного, словно осенняя листва.
– Для нас? – повторяю я. – То есть Арсенио обсуждал с вами… меня… своё предложение… – и кто знает, что ещё.
– Только со мной, – поправляет Байрон. Складывает платок, прячет обратно в карман и – хвала Дикой Лаэ! – наконец-то отходит к входной двери, на расстояние, что с некоторой доли натяжки можно назвать безопасным.
– Мне уже легче, – бормочу, не скрывая сарказма. Хотя бы Клеона не пригласили, благодетели.
– До недавнего времени я завидовал Арсенио. Он мог открыто ухаживать за тобой, мог оказывать знаки внимания, прикасаться к тебе, беседовать с тобой. Он мог заговорить с тобой на любом светском рауте, пригласить тебя на танец…
– Я всегда отказывалась, – да и в свет выезжаю нечасто. Для общества я слишком юна, чтобы появляться одной, без надлежащего сопровождения, иных компаньонов у меня нет, а Эвану не до балов, его дела важнее, и они действительно нужны, полезны.
В отличие от аристократической мишуры, бессмысленной, бессодержательной.
– Суть не в этом, Рианн. Главное, он мог, а мне оставалось лишь наблюдать издалека, ловить звуки твоего голоса, твою улыбку. Желать, мечтать о тебе и при этом лебезить перед другими, терпеть их капризы и изображать восторг, когда они соизволят обратить на меня внимание.
– Это твоя работа, – напоминаю подчёркнуто равнодушно.
Мне не нравится, к чему он клонит. Даже не намёки, но констатация факта, сухого, голого в пугающей своей очевидности. Байрон говорит ровно, без патетики и трагизма, точно сводку новостей читает, отношения к нему не имеющих.
– Бывшая работа, – уточняет Байрон и бросает на меня косой вопросительный взгляд, ожидая ответной реакции.
– Бывшая? – я теряюсь.
– Я ушёл из агентства. Вчера.
– Но…
– И наша… теперь уже моя бывшая хозяйка пообещала, что меня не возьмут ни в одно уважаемое эскорт-агентство в Верхнем городе, поскольку я поставил под удар выгодный контракт со старшей леди Дэлгас, и посему гнить мне теперь в убогих притонах Нижнего.
– С ума сошёл?!
– Возможно, – соглашается Байрон спокойно, безразлично даже, будто не признался мгновением раньше, что выплеснул свою карьеру в воды Вечной реки.
Хотя молодым дамам не положено знать таких нюансов, но мне известно, чего стоит устроиться в одно из самых престижных и дорогих эскорт-агентств Лилата. Туда берут не просто симпатичных мальчиков с улицы, однако проводят строгий отбор, тестирования, проверки, предоставляемых рекомендаций в том числе. Без последних кандидатуру даже не рассматривают. И вот так легко отказаться от высокооплачиваемой работы, перспектив и будущего?
Ради чего?
Ради кого.
– Нет, – подхватив юбки, я начинаю расхаживать нервно по холлу, метаться от стены к стене волчицей в клетке – дурацкая привычка, от которой до сих пор не удаётся отучиться. – Ты не мог.
– Мог. И сделал.
– Зачем?
– Помимо того, что ты едва ли примешь ухаживания от мальчика по вызову? – Байрон невозмутим. Ироничная усмешка ему к лицу, и я замираю, облизываю пересохшие резко губы. Сердце стучит часто, надсадно, воздуха словно не хватает. – Контракт запрещает оказывать в рабочее время любые знаки внимания по отношению к женщине, клиенткой не являющейся.
