Глава 1
Аромат благовоний кружил голову. Терпкий сандал, сладкая роза и капля имбирной горечи щекотали обоняние, обнимали сизыми лентами дыма, что тянулся от курильниц, расставленных по углам небольшого зала. Взлетал и опадал крылом неведомой птицы край длинной широкой юбки, вился по воздуху, открывая стройные лодыжки и босые ступни танцовщицы. Едва заметно трепетала красная ткань, драпирующая стены мягкими складками, дрожало пламя, заключённое в стеклянные чаши светильников. Безликие тёмные силуэты, сидящие на низких диванах в затенённой части зала, застыли неподвижно, глядя на танцовщицу неотрывно, словно заворожённые. Сама она, озарённая неверным рыжим пламенем, неспешно, плавно скользила по открытому пространству, очерченному границей узорчатого ковра на полу. Её руки, смоль рассыпанных по спине волос, гибкое, облитое чёрным платьем тело рисовало лишь ей ведомый узор, рассказывало историю, сложенную не из слов, но собранную из движений, поворотов, наклонов, кружения, шагов. Скрытое чёрной же полумаской лицо не обращено ни к одному из посетителей, взор устремлён в себя, в звенящую музыку, направляющую её, ведущую искусным партнёром.
…Путь её пролегал через пустошь, что полна холода и колючего снега…
…Злой ветер бил в лицо, рвал платье, забирая тепло, но не по силам ему было остановить её…
…Шаг её лёгок, плавен, хотя острые льдинки ранили её босые ступни, и капли её крови раскрашивали белый снег алыми узорами…
…И на месте их вырастали цветы, красные, как её кровь, а с нежных лепестков вспархивали огненные бабочки, согревающие жаром пылающих своих крыльев ледяную пустошь…
Поворот.
Несколько осторожных шагов, будто танцовщица и впрямь ступала по обжигающе холодному снегу.
…Утихли злые ветра, нет больше пустоши, обратилась она прекрасным цветущим лугом…
Плавное движение рукой. Отвечая нарастающему рокоту музыки, танцовщица закружилась по залу. Один из посетителей, сидевший на крайнем диване, шевельнулся, чуть подался вперёд, пожирая плясунью жгучим горящим взглядом.
…Но путь её ещё не окончен, бежит-вьётся причудливая её дорога, извилистая, подобно телу Матери-Змеи…
Музыка затихла, опадая последними звенящими каплями. Танцовщица замедлилась и на завершающем аккорде опустилась на ковер.
Присобранные сзади волосы тёплым плащом легли на грудь и обнажённые плечи, юбка опала широким кругом. Илзе уронила голову, переводя дыхание.
Когда она танцевала, ощущение мира вокруг менялось, искажалось. Илзе становилась слепа и глуха ко всему, кроме неудержимо влекущих переливов музыки, и одновременно будто отделялась от собственного тела и наблюдала за всем со стороны. Чужим строгим взором оценивала и себя, гибкую фигуру в длинном платье, чью черноту разбавлял лишь широкий алый пояс, и хорошо изученный за последние месяцы зал «Розы ветров», и посетителей, позабывших про напитки и закуски. Следила за каждым своим движением, рассортировывала безликие, безымянные силуэты в тени, приглядывала за другими девушками, смотревшими её танец с верхней галереи. И сейчас, когда музыка истаяла в разогретом воздухе, вновь стала сама собой, соединила обе части в единое целое.
Глубоко вдохнула, выдохнула и, не дожидаясь аплодисментов, выпрямилась. Перебросила волосы на спину и покинула импровизированную сцену, отметив краем глаза, как посетитель, тот самый, с крайнего дивана, мотнул головой, будто дурман прогоняя, и встал со своего места. Илзе подхватила оставленные у края ковра туфли, поднялась по боковой лестнице и нырнула за одну из ширм. Деревянные, с мелкими ячейками меж искусно вырезанных розовых плетей, листьев и лепестков, они разделяли зал на втором этаже на уголки для желающих некоторого уединения. Илзе присела на край низкого, обложенного подушками дивана, надела туфли.
Пойдёт или не пойдёт?
Или она ошиблась?
Всё же минуло… сколько месяцев? Шесть? Семь? Илзе не считала. Та, прошлая жизнь, закончилась, истаяла за поворотом. Осталась зыбким миражом на другой стороне континента, столь же далёкая от нынешней, как Благословенная Франская империя далека от Финийских земель.
– Ах, Илзе, как всегда восхитительно! – Эпифания расшалившимся духом возникла между половинками двух ширм, протянула наполненную чашу.
– Благодарю, – глоток-другой прохладительного напитка пришёлся как нельзя кстати.
– Как у тебя получается танцевать столь чудесно? – Эпифания опустилась на диван, по другую сторону круглого столика. – Словно ты уже не ты, а ожившая мелодия плывёт по залу. Кажется, ещё чуть-чуть, и я своими ушами услышу, о чём она повествует, даже без слов песни.
– Практика. И немного змеиной ворожбы.
– Ты говорила, что давно не практиковалась.
– Прежде возможностей было мало. Зато нынче ими хоть очаг топи.
Новая мелодия наполнила зал внизу, но не смогла заглушить звука шагов поднимающегося по лестнице человека.
– Оставишь нас? – Илзе отпила ещё немного, поставила чашу на край столешницы.
– Нас? – повторила Эпифания озадаченно и вскинула глаза на появившийся за ширмой чёрный силуэт. – А-а… хорошо. Увидимся позже.
Илзе кивнула Эпифании и девушка, подхватив яркие юбки, выскользнула из закутка, уступив место мужчине. Тот проводил Эпифанию удивлённым взглядом и шагнул внутрь.
– Позволите? – спросил на франском.
Впрочем, здесь, в многоликом, многоголосом Изумирде можно услышать, кажется, все известные языки, наречия и говоры, порождённые людьми и теми, кого называли нелюдями, демонами харасанской империи.
Илзе молча повела плечом – как пожелаешь, мол. Да и, следовало признать, отвыкла за эти месяцы от франского языка, и оттого звучал он резче прежнего, с неприятным, чуждым слуху произношением. Наверное, повторить уже не получится, только говорить с избитым акцентом, как иностранка.
Мужчина прошёл за ширму, сел на место Эпифании, огляделся. Чёрная одежда принятого в западной части континента фасона, простая и уже заметно поношенная – и где нынче богатое платье высокопоставленного франского вельможи, приближённого к самому государю? Оружия нет – посетители «Розы ветров» оставляли его при входе. Верхняя половина лица скрыта чёрной полумаской, какую получали все переступающие порог этого заведения, а нижняя заросла щетиной. Тёмно-каштановые волосы стали немного длиннее, чем помнила Илзе, зато пара-тройка непослушных прядей по-прежнему падала на карие глаза. Руки словно сами собой тянулись их поправить…
И сколько раз она роняла в шутку, что не след фрайну его положения ходить лохматым, будто вечно странствующий неприкаянный бродяга?
Лишь усмехался в ответ.
– Вы прекрасно танцуете, – и тон официальный, суховатый, точно на публичной аудиенции у государя.
– Практика, – повторила Илзе на франском и сама нахмурилась от того, каким вороньим карканьем прозвучало её произношение.
– Не знал, что вы отдаёте столько времени и сил танцам.
Он многого о ней не знает. Как и она о нём. Ни один из них не особо стремился заполнить эти пустоты. Не потому, что были молоды, глупы и ничегошеньки не смыслили ни в беспокойном этом мире, ни в людях вокруг.
Наоборот, как раз таки кое-чего да смыслили и потому не спешили сокращать расстояние, разделяющее не два тела, но два разума, два сердца.
С телами, оно всегда как-то проще, яснее.
– Движение, танец, истории, воплощённые не в словах, но языком тела – в крови у моего народа. Можно не знать чужого устного языка, не понимать письменного, но язык тела способен рассказать многое даже самому несведущему.
– Действительно… – знакомая усмешка царапнула слух.
Илзе глянула искоса на сидящего рядом мужчину, поймала сумрачный его взгляд. Он ведь проделал немалый путь, прибыл издалека, нашёл её в крупнейшем на побережье портовом городе, где разыскать кого-либо задача не из лёгких. И чего ради? Посмотреть танец-другой и попытаться завести беседу, которая, как ни старайся, не собирается в единое целое? Ему, поди, странно видеть её в месте, подобном «Розе ветров», пляшущей бесстыдно перед мужчинами, словно нет у неё иного способа заработать на жизнь.
– Блейк…
Зря.
Не стоило произносить его имени вслух. Надо было и дальше поддерживать игру в простого посетителя и беспутную девку, раз уж Блейку охота делать вид, будто они знать друг друга не знают и он всего-то пытается купить её внимание на один вечер. Но Илзе выдохнула его имя – и словно натянутую до предела тетиву лука спустила.
Блейк повернулся к ней резко, точно лишь того и ждал. Подался, одновременно отодвигая столик от дивана, отчего чаша покачнулась, но устояла. Илзе не уклонилась, не воспротивилась, хотя могла…
Наверное, могла. Только не захотела. Потянулась навстречу, и мужчина впился в её губы жадным, требовательным поцелуем. Илзе ответила с жадностью не меньшей, с тем закипающим враз нетерпением, что далеко и надолго отбрасывало всякие разумные мысли. Привстала, ухватилась за жилет, притягивая ближе к себе, рискуя пробить чёрную кожу удлиняющимися когтями. Ощутила с затаённым удовлетворением, как мужские руки прогулялись хаотично от бёдер до груди и обратно, оглаживая, сжимая поверх тонкой ткани. Диковатая эта, хмельная страсть пьянила, туманила разум тяжёлым ароматом благовоний, разливалась жаром по телу, отдавалась в ушах перезвоном бубенцов. И так легко позабыть в безумном этом вихре о недавнем прошлом, о сказанном и невысказанном, о пропасти, разделившей тогда и сейчас.
– Илзе! Нельзя же!
Эпифания не умела двигаться бесшумно, но Илзе не расслышала даже её шагов, обычных для большинства людей. Только предостерегающее восклицание неожиданно резко, отрезвляющей пощёчиной прозвучало за спиной. Илзе замерла в неудобной позе, чувствуя, как застыл и Блейк. Языков, принятых в Финийских землях, он не знал, однако общий смысл уловил по интонации.
Илзе выпрямилась, отпустила Блейка и обернулась к Эпифании.
– Да, ты права, – и, повернувшись к Блейку, пояснила: – В «Розе ветров» строго запрещены любые… плотские утехи между посетителями и выступающими девушками.
Судя по выражению искреннего, незамутнённого недоумения, мелькнувшего в тёмных, почти чёрных глазах, он всерьёз полагал, что «Роза» одно из тех увеселительных заведений, где можно выпить, посмотреть выступление танцовщиц и за дополнительную плату увести приглянувшуюся девушку в отдельную комнату.
Поправив платье, Илзе отступила на шаг, и Блейк встал, с невозмутимым видом одёрнул жилет.
– Разве? – он окинул выразительным взором резные ширмы, низкий столик и вызывающе алый диван в россыпи вышитых золотой нитью подушек. – Странно. Мне показалось…
– Верно. Показалось.
Неужели действительно за беспутницу её принял?!
– Фрайн Рейни, поведайте же скорее, с чем пожаловали. Или, быть может, случай привёл вас на порог «Розы ветров» этим дивным вечером? Коли так, то извольте спуститься в зал, где вам подадут напитки и фрукты, и вы сможете насладиться танцами и пением других девушек. Мне же пора.
– Куда? – требовательно вопросил Блейк, словно имел на то право.
– Домой, – отрезала Илзе.
А он думает куда? К клиентам, в «Шёлковую подвязку», что расположена через две улицы?
Блейк одарил выжидающим взглядом Эпифанию, переступавшую с ноги на ногу между ширмами. Илзе отрицательно покачала головой.
– Она не понимает франского языка, поэтому можешь говорить без утайки, если так охота.
– Семейные дела, – ответил Блейк спокойно.
– Что, прости? – растерялась Илзе.
– Дела. Семейные. Не знаю, известно ли тебе, но некоторые вещи в Империи всё же меняются, пусть и неявно, исподволь. Может статься, скоро скрывающиеся перестанут быть скрывающимися и выйдут наконец из тени, где чаяниями закатников вынуждены были находиться столько веков. В свете вероятных этих перемен мой достопочтенный отец счёл необходимым… наладить кое-какие связи в Финийских землях, для чего отправил меня, своего покорного сына, сюда.
Вроде говорил ровно, серьёзно, лицо более непроницаемо, чем чёрная полоса полумаски на глазах, однако ж чудилась в словах насмешка, скрытая почище одарённого, прячущегося от ока Заката. Да и между достопочтенным отцом и его покорным старшим сыном, незаконным, но признанным, всякого хватало, и отцовская любовь и сыновняя покорность место там занимали предпоследнее, если не последнее.
– И не опасается же, что запасной наследник сгинуть может без следа в этом диком краю, – Илзе добавила иронии в голос, маскируя всколыхнувшееся удивление.
Отношение Франской империи, равно как и большинства прочих западных государств, к Финийским землям испокон веков было пёстрым, смешанным, подобно населению Изумирда. Немалых размеров территория, носящая общее имя Финийские земли, располагалась достаточно далеко от просвещённых стран западной части континента, чтобы казаться в их глазах местом диковатым, полным тёмных застарелых предрассудков, непотребных варварских традиций и неисчислимых опасностей, поджидающих беспечного путника за каждым кустом. В то же время земли куда ближе к Франской империи и её соседям, нежели пугающая империя демонов Хар-Асана, и оттого гляделись они проще, понятнее. И людей здесь с избытком, не только нелюди богопротивные да смески с отравленной кровью, и торговля бойкая, и товары всякие, на западе невиданные, и знания ценные. Поэтому приезжать сюда не чурались, по делам ли, в поисках приключений или непознанного. Но то обычно народ попроще был, купцы, путники, исследователи, наёмники и контрабандисты. А чтобы родовитые фрайны сыновей в Финийские земли посылали, пусть бы и незаконных? Нет, слышать о подобном не доводилось.
И потому в правдивость заявления верилось с трудом.
– Запасной наследник на то и запасной, – небрежно пожал плечами Блейк. – Если случится что, то и не так жалко.
– Как же твоя суженая? Фрайнэ Лаверна, кажется?
– Фрайнэ Лаверна Дэлиас нынче суженая фрайна Эсмонда Кленси.
– Неужто фрайн Рейни счёл фрайнэ из опального рода неподходящей партией для старшего сына?
– Может, и счёл… не знаю, не успел расспросить его. Однако обручение разорвал я сам.
– Вот как? – на сей раз удивление пришлось не скрывать, но изображать с умеренной долей достоверности.
Астра, близкая, верная подруга и венчанная императрица Франской империи, упоминала вскользь в одном из весенних писем, что Блейк по собственному почину, вне родительской воли разорвал обручение с Лаверной. Дальние родственники девушки столь отчаянно стремились приумножить могущество и укрепить влияние, что не погнушались самыми сомнительными средствами. И закономерным итогом один закончил дни свои на эшафоте, а другой никогда уже не покинет тюремных стен. Тень измены императорскому венцу и стране легла тяжким бременем на всю родню, ближнюю и дальнюю, но Астра, добрая душа, не стала отсылать Лаверну, состоявшую в её свите. Илзе подозревала, что с отца Блейка сталось бы отказаться от идеи брака с девицей из запятнанного рода, и немало удивилась, узнав об инициативе самого Блейка.
Но не демонстрировать же ему свою осведомлённость?
– А мне-то какое до того дело? – спросила нарочито равнодушным тоном.
– Ты права, Илзе. Совершенно никакого, – Блейк светским жестом склонил голову. – Дамы, – и шагнул к выходу из закутка.
Эпифания посторонилась, пропуская его, проводила настороженным взглядом.
– Чего хотел от тебя этот мужчина?
Вот и свиделись нежданно-негаданно столько месяцев спустя.
