ПРОЛОГ
Тоннель был длинным, темным и узким. По нему меня волокло со страшной силой. Долго, нудно, то в одну сторону, то в другую. Вперед. Назад. Вперед. Назад.
Сколько можно?
Я хочу туда, к свету. Я вижу свет. Он манит меня. Зовет.
Пустите меня к нему! Пустите! Пустите!
- Лилианна, проснитесь! Проснитесь, Лилианна! Это всего лишь страшный сон.
Мягкий девичий голос заставил чуть приоткрыть глаза… чтобы осмотреться. А есть ли кто в палате кроме это милой девушки чем-то похожей на ангела?
В поле видимости ни одного постороннего человека не было заметно. Тогда я открыла глаза нормально, тем самым показывая, что пришла в себя.
- Вы проснулись, - заулыбалась девушка, излучая море позитива, грея меня и радуя.
- Да, - ответила односложно, желая возвратить ангелу хотя бы частицу того настроения, что она дарила.
- Хотите воды? - спросила ангел.
Я опять забыла как ее зовут. Как же неудобно.
Силюсь вспомнить имя девушки и не помню. А может быть она мне не говорила? Так нет. Говорила. Это я помню. А почему не помню имя, не знаю.
- Ангел, как тебя зовут? - решаюсь. Девушка милая и не вызывает во мне отрицательных эмоций. К ней хочется тянуться. Она светлая.
- Ангелина, - отвечает девушка, лучезарно улыбаясь.
Я нежусь в ее улыбке. От нее тепло и спокойно на душе.
- Вот не зря я назвала тебя ангелом, - пытаюсь шутить, не сводя глаз с девушки. Она лишь качает головой.
Девушка берет в руки графин, что стоит на столике рядом, наливает в стакан, подходит ближе.
- Давайте помогу вам попить, - тянется к кнопке, что приводит в действие изголовье кровати.
- Но я не хочу, - возмущаюсь.
Вот опять.
Я на самом деле не хочу пить.
- Надо. Доктор сказал, что как только проснетесь сразу же дать вам воды. Немного. Сколько выпьете.
Мне становится грустно. Я поджимаю губы.
- Как только я выпью несколько глотков, так следом начнешь меня пичкать едой, - я недовольна.
- Лилианна, не надо упрямиться. Ваш организм очень ослаблен. Он требует постоянного питания. Вы же не хотите, чтобы вас кормили через капельницу? - возмущается девушка.
- Я, вообще, не хочу есть и пить. А вы меня заставляете, - жалуюсь. Хотя, знаю, что никто меня не пожалеет. Не послушает. Ангелина, как кормила меня почти насильно, так и будет кормить. А если вообще заупрямлюсь, то мне привяжут к кровати руки и начнут вливать питательный раствор в вену.
И почему эти глупые доктора считают, что я могу умереть, если не буду кушать?
Мне кажется, что прекрасно проживу и без пищи, а уж тем более без воды. Мне и так хорошо. Пища меня утяжеляет. Делает мое тело каким-то неповоротливым. Я так не хочу. Мне хочется парить над полом. А для этого всего лишь надо перестать есть, перестать пить.
- Так надо, - не особо вдаваясь в подробности объясняет Ангелина. - Так будем пить или нет? Или мне сразу идти за капельницей? -угрожает мой персональный ангел.
Я тяжело вздыхаю, понимая всю бесполезность борьбы.
- Хорошо. Только немного. Всего лишь пару глотков. Больше заставлять меня не надо. Все равно не смогу, - ворчу, ерзая в кровати.
- Вот и отлично. Вот и хорошо. Я знала, что мы с вами договоримся, - радуется девушка.
Кровать поднимается настолько, чтобы я могла свободно попить, не боясь захлебнуться. Хотя, мой ангел вряд ли это позволит. Она следит за мной не хуже цербера, даром, что маленькая, но сильная.
Как жаль, что я не такая. Я слабая. И безвольная.
А еще я иногда не помню как меня зовут. И если бы Ангелина постоянно не называла меня по имени, я бы так его и не помнила.
- Лилианна, чуть приподнимите голову. Вам так будет удобнее, - советует девушка.
Я прислушиваюсь к ней. Ведь, она всегда права.
Пока думаю по этому поводу, в это время к моим губам подносят стакан с водой. Я слышу ее запах.
Нет, пахнет она приятно. Вода чистая, хорошая, свежая. Ангелина налила ее в графин совершенно недавно. Всего несколько минут назад. И именно это я «слышу». Мне не хочется пить, но я стараюсь сделать хотя бы один глоток. Ведь, я пообещала. Не стоит отказываться от своих слов.
Первый глоток камнем падает в желудок. Вода тяжелая. Даже очень. Мне кажется, что она тяжелее ртути. Пить ее настоящее наказание. Но надо. Так сказала Ангелина. Так требует врач, не могу запомнить его имени. На этом настаивает…
Дверь в палату тихо открывается и ко мне в гости заходит ОН. Я вздрагиваю. Вода попадает в дыхательные пути. Я начинаю откашливаться.
С одной стороны это плохо, а с другой я рада, что больше меня не заставят пить. Пока ОН не уйдет. Значит, у меня есть передышка. До того момента, когда Ангелина опять не начнет настаивать на своем.
- Я не вовремя? - раздается чуть хрипловатый голос мужчины, от которого по спине бегут мурашки.
- Нет. Что вы, господин Лавье. Вы всегда желанный гость. Да, Лилианна? - говорит Ангелина, убирая стакан на тумбочку, стоящую рядом с кроватью.
Я натянуто улыбаюсь. Я боюсь вошедшего мужчину. А почему не знаю. Просто мне тревожно находиться рядом с ним. Я чувствую, что ему от меня что-то надо, но я не могу ему это дать. Я пуста. Во мне нет того, что ему нужно.
- Да, господин Лавье, вы всегда желанный гость, - повторяю слово в слово, боясь смотреть на вошедшего мужчину. Я не хочу видеть горечь на его лице. Ему не нравится что он видит.
Зачем ему надо приходить каждый день, справляться о моем здоровье, давать указания всем кто меня окружает? Вот спрашивается, зачем?
Если бы не он, то меня вряд ли бы пытали водой и едой. Я это знаю. Это он настаивает на моих мучениях. Изо дня в день. Изо дня в день. Сколько это уже длится я не знаю. Не считаю. Не отмечаю. Мне негде и нечем. Моя память дырявая, словно решето.
- Зови меня Марк. Мне приятно когда ты зовешь меня по имени, - говорит мужчина, нависая над кроватью, на которой лежу.
Мне все же приходится поднять на него глаза. Ведь, это некультурно разговаривать с человеком, на которого не смотришь.
Мой взгляд выхватывает безупречный черный костюм в тонкую серую полосочку. Белую рубашку с расстегнутым воротником. Выглядывающий из выреза рубашки кадык едва заметно скользит вверх-вниз. Мужчина нервничает так же как и я, только этого не показывает. Я пытаюсь поднять глаза выше, но не могу. Боязно.
- Хорошо, Марк, - отвечаю. Губы сами складываются в подобие улыбки. Ведь господину Лавье будет приятно, когда увидит, что у меня хорошее расположение духа.
- Анна, посмотри на меня, - просит мужчина. Вот только все что произносят его четко очерченные губы воспринимается как приказ, который ослушаться нельзя ни в коем случае. Внутри него зверь. Это сейчас он притихший, затаившийся, почти спокойный, но стоит его тронуть и он взревет, являя миру свою истинную сущность.
Я боюсь зверя. Не подчиниться, значит навлечь на себя гнев.
Вскидываю глаза, желая выполнить то, что требует от меня господин Лавье.
Наши взгляды встречаются.
Мой мечущийся, неуверенный в себя, боящийся каждого шороха и громкого звука и его уверенный, властный, нетерпеливый.
Серые глаза, словно расплавленный свинец, будто небо перед грозой, темнеют, когда он улавливает мой страх. Я чувствую что господину Лавье не нравится то, что он видит в моих глазах. Ему неприятно. Но он сдерживает себя, стараясь не выпустить на волю раздражение. Он борется с самим собой. Со своим зверем. Но меня ему не обмануть. Я все чувствую. Я «вижу» как меняется его настроение.
- Анна, - говорит мужчина, в голосе которого слышится отдаленный шум горного обвала, - как ты себя чувствуешь? Может быть тебе что-нибудь нужно? Может быть ты чего-нибудь хочешь?
Я знаю, что он спрашивает не со зла. Он искренне заботится обо мне. Ему хочется помочь? Вот только в чем? Что ему от меня надо?
Он спрашивает что я хочу. Это мой шанс. Он сильный. Он властный. Он хозяин жизни. И может приказать не мучить меня.
- Да. Хочу, - во мне появляется надежда. И я вижу ответную надежду в глазах господина Лавье. Трепетный огонек медленно разгорается внутри холодного внешне мужчины, которого все боятся, перед которым все преклоняются.
- Что? Что ты хочешь?
- Прикажите им перестать меня мучить, - прошу.
И тут же перехватываю взгляд полный негодования, брошенный на Ангелину. Девушка буквально сжимается вся, стоит увидеть недовольство на лице господина Лавье.
- Что с тобой…? - мужчина не договаривает, в нем разрастается ком ярости, способной смести все на своем пути.
- Я не хочу ни пить, ни есть, а они наста…, - еще не успеваю договорить до конца, как слышу веское и однозначное.
- Нет.
Это слово единственное в предложении. Оно будто захлопнувшиеся перед носом створки раковины.
Как внезапный щелчок хлыста.
Как клинок обрывающий жизнь…
Я вся сжимаюсь, словно ударили. Ощущаю себя птицей, посаженной в клетку без надежды на свободу. Хочется превратиться в точку и исчезнуть с лица земли.
Он замечает мое состояние и говорит уже мягче, пытаясь загладить свою резкость.
- Анна, я все готов сделать ради тебя все что угодно, только не это…, - в конце ощущаю отголоски надежно скрытой боли. Сожаление. Что это? Откуда?
- Господин Лавье, Лилианна сегодня уже сделала целых четыре глотка воды. Она молодец,- Ангелина перетягивает внимание на себя.
Мимолетное недовольство Марка на то, что отвлекли, улавливаю так же легко, как и все остальные эмоции, что исходят от окружающих меня людей.
- Но это совсем не то, на что мы рассчитывали, - почему-то мне кажется, он имеет в виду себя и свои ожидания.
- Однако и это большой прогресс, - перечит девушка.
Лавье разворачивается всем корпусом, как это делают волки. Его ноздри трепещут, он изволит гневаться, но сдерживает себя. Не в моем присутствии. Рядом со мной он ведет себя тихо… почти тихо в его понимании.
Но зверя не спрятать. Зверь глубоко внутри и он недоволен.
- Когда Анна начнет пить так как вы или я, тогда можно будет говорить о прогрессе, а пока мы топчемся на месте. Шаг вперед. Два назад, - он практически уже рычит.
В глазах Ангелины появляется страх. Да. Это та эмоция, которую зачастую вызывает Лавье у окружающих людей. Я уже заметила.
- Но ваша жена старается. Изо всех сил. Правда, Лилианна? - девушка ищет у меня поддержки. Рык Марка кого угодно напугает до дрожи.
- Жена? - улавливаю необычное слово.
- Ну, да. Лилианна, я же вам говорила, - беспомощно бормочет она. - И вы же это вчера хорошо помнили.
Я обращаюсь внутрь себя. Ищу ответы.
- Нет. Не помню. Ничего подобного мне не известно, - пожимаю плечами насколько это возможно лежа на кровати.
Господин Лавье внимательно слушает, а потом интересуется.
- А где кольцо Анны? Я его не вижу, - мужчина вновь гневается.
- Лилианне оно мешало и мы его сняли, - Ангелина подбегает к тумбочке, выдвигает ящик, достает свернутую медицинскую салфетку, разворачивает ткань. На белой марле лежит обручальное кольцо с огромным прозрачным, как слеза, камнем. Свет попадает на грани и отражается. На стенах палаты появляются радужные блики. Как будто кто-то включил стробоскоп.
Бриллиант чистой воды, крутится в голове. Такой стоит миллионы. Даже не специалист по камням это знает.
- Не смейте, - шипит Марк. - Больше никогда так не делайте.
Он единым смазанным движением преодолевает расстояние разделяющее его и Ангелину, забирает кольцо. И в следующий миг уже склоняется надо мной, собираясь надеть кольцо на палец.
Его прикосновение обжигает. Я хочу одернуть руку. И почти делаю это, но потом все же заставляю ее замереть.
Лавье хмурится, но ничего не говорит. Лишь мимолетный взгляд и складка между бровями говорят о недовольстве.
- Я не сделаю тебе больно, - его голос мягок, хотя лицо говорит об обратном. Марк напряжен, он подобен взведенному курку, малейшее движение и случится выстрел.
Холодный ободок с огромным камнем скользит по моему пальцу. У меня складывается ощущение, что мне надели не кольцо, а огромную гирю, притягивающую к земле.
Я смотрю на атрибут семейной жизни и не помню при каких обстоятельствах получила его впервые.
- А когда у нас была свадьба? Давно? - Лавье переглядывается с Ангелиной. Почти незаметно. Но я все замечаю. Случайность. Или от меня что-то скрывают?
- Давно, - только и отвечает Марк.- А ты вспомнишь. Ты все вспомнишь. Я тебе обещаю, - в последнем слове прорывается рык.
Что это? Злость? Но на кого? Меня? Или кого-то другого?
- А почему я не помню? - мой вопрос остается без ответа.
- Ангелина, сообщайте мне о состоянии жены не раз в день, а чаще, я хочу знать все, - ударение на последнем слове.
- Да, господин Лавье.
- Дорогая, я вынужден уйти. Прости. Дела. Но как только освобожусь, то снова приду,- говорит мужчина, склоняясь надо мной.
Не знаю куда он метил поцеловать, но поцелуй пришелся в щеку. Возможно потому что я чуть отвернулась.
На мне как клеймо поставили. Место куда приникли губы Марка загорелось огнем. Захотелось стереть поцелуй.
Но нельзя. Обидится.
Ничего страшного. Потерплю. Когда уйдет, тогда и выполню желаемое.
Лавье удаляется так же быстро как и появляется. В итоге мы остаемся с Ангелиной одни.
- Немного воды? - спрашивает девушка.
Я вздыхаю. Знаю что не отвертеться. Пытка продолжается.
- Чуточку можно.
Ангелина со вздохом облегчения спешит к стакану, отставленному в сторону во время визита Марка Лавье. Девушка выплескивает в раковину, примостившуюся в углу палаты, воду, ополаскивает стакан. В него наливает новую порцию воды.
Смешная она.
Неужели вода испортилась за несколько минут, которые в палате провел посетитель? Или она думает, что Лавье принес на себе множество болезнетворных бактерий, которые выбрали местом своего гнездования стакан с водой?
Вряд ли.
Ни одна бактерия или вирус не осядут на Лавье. Они бегут от него как прокаженные. Не они его заражают, а он их.
Я представила как микроскопические организмы в спешке, сея панику вокруг себя, покидают те места, где появляется господин Лавье, и рассмеялась.
Это чуть не стоило мне жизни.
Пить воду и хохотать одновременно - гиблое дело. Все может закончиться летальным исходом, так сказала Ангелина, принявшаяся меня отчитывать за неправильное поведение. Смеяться над собственными мыслями можно только после приема питья или пищи, а иначе можно захлебнуться.
Когда девушка говорила мне об этом, она была серьезна. Очень серьезна. Мне даже стало ее немного жаль.
Подумаешь, ничего же страшного не случилось. А она все воспринимает слишком серьезно. Я заметила на глазах девушки слезы. Я чувствовала целую гамму эмоций, исходящую от Ангелины. Она на самом деле испугалась, причем очень сильно.
Мне даже стало немного неудобно за свою безответственность.
Чтобы как-то загладить свою вину и хоть немного поднять настроение своему личному ангелу, пришлось согласиться на следующее испытание.
Пытку едой.
Она еще ужаснее.
Поглощение пищи для меня тяжкое бремя. Я с огромным трудом заталкивала в себя жидкую кашу, которую от воды можно отличить только цветом, ну и немного консистенцией.
Все необходимые продукты для меня измельчают до состояния жидкости. Но и ее мне приходится жевать долго и упорно. Потому как иначе я не в состоянии проглотить пищу.
Ангелина постоянно твердит, что надо есть, пить.
А зачем?
Я не понимаю.
Мне и без еды хорошо. Даже очень. После того как поем я кажусь себе потяжелевшей на порядок. Словно в желудок гирь напихали.
