Глаза стали меньше, запали глубже и поменяли цвет на рубиновый. Лицо удлинилось в пасть, зубы – в клыки. Но даже не это пугало. Запах. Запах, понять который было нельзя, но от которого становилось холодно.
- К делу, Ольга Петровна. Время уходит. Вы хотите знать, чем вы должны заплатить.
Я промолчала. Когда он проявился во всей своей красе, и торговаться, и шутить как-то расхотелось. Более того, откуда-то появился страх – теперь было страшно и принимать предложение, и отказываться от него. Теперь просто хотелось проснуться дома, и чтобы все стало как было.
- Не станет, - жестко отрезал бес – уже ничего не станет как было. Вы либо соглашаетесь, либо отправляетесь прямиком туда, куда вам назначено попасть после смерти. Вы умерли. Итак.
- Чем мне придется платить? Душой? – настал момент, которого я ждала. Язык не слушался и даже при моем новом низком голосе из горла вырвался какой-то писк.
- О нет, ваша душа меня не интересует. Оставьте ее себе. Вы должны будете отслужить. Просто отслужить определенный срок. Заметьте, вполне определенный срок. В течение которого вы должны будете выполнять вполне определенные задачи и не делать вполне определенных вещей. Все это вы узнаете, когда согласитесь. Поэтому выбор очень простой – либо да, и вы принимаете все как есть. Либо нет – и тогда мы с вами очень скоро увидимся.
- Да – жестко отрезала я.
- Вот это деловой подход! – на секунду бес напомнил себя прежнего, мефистофеля-коровьева.
- Кровью распишемся?
- Ну зачем же! Ваша кровь уже остыла, а кровь этого тела все еще вам не принадлежит. Достаточно того, что уже прозвучало.
Я в ожидании смотрела на него. Все случилось. Страх пропал. Дело сделано. Судьба моя, принимаю тебя, какой бы ты ни была.
- Итак, Ольга Петровна, на протяжении одной тысячи лет – день в день начиная с завтрашнего – вы обязуетесь служить в аду. Управлять, распоряжаться, следить за исполнением обязательств, собирать урожай. Словом, вы сами со всем разберетесь.
Он сделал паузу. Я молчала. Интересненькая сделка – я, походу, попадала в ад при любом раскладе, но в разном качестве. Здорово я нажелала себе на день рождения, прямо обзавидуешься. Сделала бы выводы про плохо сформулированные желания, но уже поздно.
Да, с искушением у него явно был напряг. Вот попугать это да, это получилось как положено.
- На протяжении одной тысячи лет – день в день, начиная с завтрашнего – вы теряете все человеческое. Вы забываете, кем вы были когда-то. У вас нет ни прошлого, ни будущего. Вы не заводите никаких отношений – ни приятельских, ни каких бы то ни было вообще. Вы не появляетесь на земле, вам доступен ад и только ад. Впрочем, если постараетесь, можете погулять по снам людей. Так себе удовольствие. – Он позволил себе гримасу, слегка похожую на подмигивание. Выглядело жутко. И я тут же поняла, кто был автором моего последнего сна. – Впрочем, можете попробовать завести какие-нибудь связи среди людей… будет…. даааа, будет интересно, полагаю. Еще - вам доступны тонкие тропы. Это...гм, со временем поймете, что это такое. Но часто пользоваться не рекомендую, да-да. Там можно заблудиться, и тогда даже ад покажется вам недурным местечком.
- А что будет через тысячу лет?
- Вы станете человеком и проживете нормальную человеческую жизнь в том мире, в котором окажетесь сейчас. Разумеется, все ваши – ммм, скажем так - навыки останутся при вас. Если, конечно, заслужите такое право.
- Что значит - заслужу?
- Неукоснительное исполнение своих обязанностей - вот единственная ваша задача. Несоблюдение правил влечет за собой бессмертие.
- ???
- Не думайте, что это будет приятно. Иначе это не было бы наказанием.
"Логично"
- На роль королевы ада так тяжело найти кандидатку? – не удержалась я.
- Вы не представляете! – он снова гримасничал, шерсть сползала с лица, отваливалась, оставляя нормальную кожу, он снова приобретал почти человеческий вид. Даже не знаю, какой из них был приятнее.
Отыгрывать назад было поздно. Да и что было отыгрывать – между адом и адом, выбор, что называется, очевиден.
- Это все будет завтра. Как я туда попаду?
- Он сам вас найдет, за это можете не беспокоиться, дражайшая Ольга Петровна, - он вновь осклабился, и маска беса опять проступила. Совершенно явно, не в чертах, а лицо на мгновение сменилось мордой и вернулось назад к нормальному виду.
- Что будет сегодня?
- Сегодня небольшой бонус, - он с видом фокусника махнул рукой – гуляйте. Познакомьтесь с вашим новым домом. В конце концов в ближайшее тысячелетие вы его больше не увидите. Сегодня вы будете выглядеть как богатая дама, в вашем кошельке не закончатся деньги, все, что вы съедите и выпьете сегодня никоим образом вам не повредит. У вас время до полуночи – то есть еще ровно двенадцать часов. Прощайте, приятно было иметь с вами дело! Увидимся через тысячу лет! Вдруг – он снова мерзко ухмыльнулся – вы захотите продлить контракт!
«Ну это вряд ли».
Небо вдруг качнулось, приблизилось и упало.
Город был серым, начиная с неба и заканчивая булыжной мостовой, криво петляющей между нависающими над ней домами. С обеих ее сторон текли полноводные грязные ручьи, запах которых не вызывал сомнений в их происхождении. Я недоумевающе огляделась вокруг. Интересный вариант провести последний день на земле в самом унылом ее месте посреди нечистот.
Редкие прохожие обходили меня по широкой дуге и даже старались перейти на другую сторону дороги. Я поискала глазами более или менее чистые окна, чтобы осмотреть себя, понять, как я выгляжу и почему даже у них вызываю такую реакцию. Но все как одно окна вокруг были грязными, закопченными изнутри и снаружи, местами битыми, и маленькими, как бойницы. Или слишком дорого, или не знаю почему, но смысл наличия этих окон ускользал от меня – зачем они вообще нужны, если сквозь них ничего не видно? Видимо, бедный район, надо поискать что-нибудь поприличнее. И поесть уже не мешало бы.
Где-то издалека раздался бой часов. Я замерла. Раз. Три. Шесть. Двенадцать. Полдень. Значит у меня ровно двенадцать часов. Что же, я не собираюсь провести их, стоя здесь посреди этих трущоб.
Я придирчиво оглядела себя и почтительный испуг местных обитателей стал понятен. Платье темно-зеленого, болотного цвета уходило вниз широкой юбкой. Такой длинной, что она волочилась по грязному булыжнику. Но это было последнее, что меня волновало. Ноги чувствовали себя очень комфортно, и я высунула одну из-под юбки, покрутила так и сяк, любуясь ботиночками из тонкой кожи на небольшом каблучке. Недурно. Талия – ах, эта талия! У меня такой не было последние лет пятнадцать точно – была перехвачена довольно широким кожаным поясом, отделанным металлом, на котором с правой стороны висел внушительный замшевый кошель. Веса его я не чувствовала совершенно. Но знала, что сколько бы я туда сегодня не залезала, меньше там не станет. Я огляделась по сторонам - повсюду была одна и та же унылая картина. Ну что же, самое время применить обещанные навыки. Я закрыла глаза, попробовала представить себе себя и увидеть, куда нужно идти. И – ничего. Гм.
- Тетенька, тетенька, вы заблудились? – я открыла глаза. Меня дергал за юбку грязной ручонкой мальчишка лет шести-семи. Однако, какой симпатичный пацан! Огромные черные глаза смотрели на меня с любопытством и абсолютно без страха.
- Да, да, я заблудилась. Не подскажешь, куда мне идти?
- Идемте, я покажу, - мальчишка смело взял меня за руку «Руку надо помыть будет… нет, какой все же забавный» и потянул вперед. И пошел, хромая, сильно припадая на левую ногу.
- Ты мне просто скажи, я сама дойду, - я попыталась высвободить руку. Непрошенное чувство жалости поднялось комком к горлу. Может быть, я могу ему чем-то помочь? Чем, если я даже дорогу сама узнать не могу. Тоже мне, дар.
- Я покажу, такой даме как вы одной здесь небезопасно, - маленький кавалер руку не отпустил и я, скрепя сердце, подчинилась. Он ковылял, периодически морщась от боли, но ковылял привычно. Очевидно, что-то или врожденное, или очень старое. Наверное, у нас такое уже лечат. «Успокойся. У тебя гораздо меньше времени, чем у него».
Мы свернули в первый же правый поворот, и я остановилась от удивления. Выбитая мостовая превращалась в ровную дорогу из плотно уложенного булыжника. Поганые ручьи с обеих сторон пропали, как будто их отрезали. Начинались скромные, но чистые дома, дальше, немного вниз, дорога становилась все шире и шире, появлялись тротуары, по которым гуляли красиво одетые пары, заинтересованно останавливающиеся около больших витрин магазинов и лавок. Здания вырастали в высоту, расступались, светились окнами в лучах высокого солнца. Я растеряно оглянулась назад. За мной была все такая же серость и все такое же затянутое тучами небо, кажется, даже начинало моросить.
- Вам туда! – мальчик выпустил мою руку и махнул вперед.
- Пойдем со мной – я неожиданно для себя присела на корточки, став вровень с ним – я тебя угощу чем-нибудь вкусным.
- Нет, мне нельзя, - серьезно ответил он.
- Со мной можно, - уверенно возразила я, понятия не имея, почему ему нельзя одному, но можно со мной.
- С вами тоже нельзя. Мне никак нельзя, - он понимал и принимал природу этого мира, а у меня внутри что-то поднималось. Мне хотелось прожить этот день так, как я хочу. И если это все правда, а не странный, дикий сон, я хочу прожить его именно так – по-человечески. Тем более, если потом мне это будет недоступно.
- Ты вернешься домой вовремя, тебя не будут ругать – наверное это прозвучало очень странно, потому что он улыбнулся. Не разнюнился, а улыбнулся как взрослый, когда слышит от ребенка какую-то заведомую глупость.
- У меня нет дома, меня никто не будет ругать. Но мне туда нельзя. Нам туда нельзя.
- Кому – вам?
- Нам – с той стороны.
- Идем.
- Я не смогу даже – он вытянул руку, четко через границу серости и цвета, и рука его стремительно растаяла. Он так и стоял – из плоти и крови здесь, без половины протянутой вперед руки.
- А так? – я взяла его за вторую руку и уверенно шагнула вперед, потянула за собой, не думая о его ноге и том, что ему будет больно. Он засеменил – шаг, второй. И остановился, озираясь. – Идем.
«Черт с ним, что будет завтра. Сегодня можно все».
- Меня зовут Крат, - представился мальчик, неуверенно следуя за мной. С каким-то уверенным знанием я отметила, что он уже не хромает.
- Очень приятно, Крат. Меня зовут…
- Я вас знаю. Вы – Ольгица. С той стороны, с моей стороны, вас знают все.
- Пойдем-ка пообедаем, и ты мне расскажешь все о своей стороне. Все, что знаешь, идет?
- Идет – он вдруг остановился, попереминался с ноги на ногу, как будто только что заметил, что ноги не болят. Попробовал невысоко подпрыгнуть и вдруг рассмеялся, и заскакал вокруг меня.
- Не болит? – я улыбалась во весь рот.
- Больше не болит, - он радовался, прыгал вокруг меня, то хватал меня за руку, то диковато смотрел вокруг. Но вдруг остановился – но ведь потом снова заболит.
- Когда – потом?
- Когда вы уйдете.
- Это будет потом. А сейчас мы будем есть.
- А меня пустят?
- Пусть только попробуют не пустить!
И он снова улыбнулся, легко и радостно. Так, что стало понятно – он абсолютно уверен, что со мной его везде пустят. Впрочем, я уверена не была.
Мы вошли в первую попавшуюся – я бы сказала «кафе» или даже «ресторан», если бы была там, где родилась, - но здесь Крат выразился более подробно «едальню». Над тяжелой, резного дерева дверью, висела такая же тяжелая вывеска «У двух братьев». Мы преодолели высокие, каменные ступени, я толкнула дверь, и она легко открылась. Зал был чистым, на столах скатерти, за стойкой бара, сверкавшего бутылками и зеркалами, стояли два совершенно одинаковых хозяина. Крупные, краснолицые, с вихрами рыжих, кудрявых волос, одинаково выбивающихся из-под высоких поварских колпаков. Один из них заполошно всплеснул руками и кинулся к нам, на ходу накидывая на согнутую руку полотенце и поправляя белоснежный передник. Выбежал и – замер. Подслеповато моргая, он переводил растерянный взгляд с меня на моего спутника. Мгновенно повисла тишина. Затихли звуки позвякивающих приборов, замолкли разговоры, посетители – все как один в светлых дорогих одеждах – замерли за своими столами, тоже глядя на нас.
- Но позвольте, - начал было седой мужчина за ближайшим столиком, комкая салфетку – это приличное заведение!
Крат стиснул мою руку и чуть задвинулся мне за спину.
- Любезный хозяин, есть ли у вас свободный столик? – как можно нежнее пропела я.
Любезный хозяин побледнел так, что даже его волосы в момент как будто поблекли.
- Ммммм, - он растеряно оглянулся на свою застывшую за барной стойкой копию.
- Возмутительно! – спутница седого гостя поднялась, нервно отставила в сторону тонкий бокал похоже с шампанским – как его вообще смог сюда войти!
Я обвела холодным взглядом зал. Непонятное, незнакомое чувство поднималось внутри и подходило к горлу. Черт побери, как оно мне нравилось!
- Хозяин, - еще нежнее окликнула я и тот, что за стойкой, отмер и кинулся к нам, на ходу подвинув брата.
- Мадам! Конечно, мадам! Обязательно! Лучший столик! Не желаете ли кабинет?
- Не желаю.
- А вот тот, взгляните, лучший столик заведения – хозяин расплылся в фальшивой улыбке, и, потея, указал на самый дальний столик в самом дальнем углу.
- Благодарю, добрый хозяин, - я подтащила к себе задеревеневшего Крата, обняла его за плечи и, сделав пару шагов, плюхнулась за столик у самого окна, толкнув его на стул напротив.
Второй хозяин замер. Веселая злость захлестнула меня с головой. Это как после бокала шампанского – в голове кружилось и хотелось делать разное.
- Ну знаете ли! – седой мужчина поднялся, взял свою побледневшую спутницу под локоток, швырнул скомканную салфетку на стол. – Ноги нашей больше здесь не будет! И я позабочусь о том, чтобы об этом вопиющем безобразии узнали все приличные люди!
На хозяев было больно смотреть. Крат замер, ерзая на самом кончике белоснежного, мягкого стула. Я с удовольствием смотрела, как его грязные штаны оставляют следы на безупречной обивке.
- Не стоит беспокоиться, - я знала, что мои зубы прекрасного качества и улыбка ослепительна, поэтому с удовольствием ее демонстрировала – непременно расскажете… как только сможете говорить!
Одного взгляда хватило в их сторону. Женщина замычала, вскидывая руки к склеивающемуся рту. Лицо ее хищно вытянулось, заострилось, глаза сузились, одежда клочками осела на пол, и она осела вслед за ней. Уже стоя на четвереньках, она по-лисьи взлаяла, замотала головой, ее голое и, кстати, не такое уж красивое тело начало покрываться шерстью.
- Ну неееет, - протянула я, глядя на это с холодным любопытством, но совершенно без удивления, - лисы симпатичные животные. Не будем их обижать.
Уже проявившаяся рыжая шерсть начала вылазить клочками, обнажая кожу, кожа сворачивалась, сморщивалась, собиралась в складки. Остатки волос вылезали – секунда, и на четвереньках стояла женщина лет восьмидесяти. Она всхлипнула, прикрываясь руками, и хриплым, старческим голосом завопила на своего спутника:
- Ну что ты стоишь?!
Похоже, его это тоже удивляло, потому что он еще попробовал моргнуть выкатившимися из орбит глазами, и, булькнув, хлопнулся в обморок.
- К делу, Ольга Петровна. Время уходит. Вы хотите знать, чем вы должны заплатить.
Я промолчала. Когда он проявился во всей своей красе, и торговаться, и шутить как-то расхотелось. Более того, откуда-то появился страх – теперь было страшно и принимать предложение, и отказываться от него. Теперь просто хотелось проснуться дома, и чтобы все стало как было.
- Не станет, - жестко отрезал бес – уже ничего не станет как было. Вы либо соглашаетесь, либо отправляетесь прямиком туда, куда вам назначено попасть после смерти. Вы умерли. Итак.
- Чем мне придется платить? Душой? – настал момент, которого я ждала. Язык не слушался и даже при моем новом низком голосе из горла вырвался какой-то писк.
- О нет, ваша душа меня не интересует. Оставьте ее себе. Вы должны будете отслужить. Просто отслужить определенный срок. Заметьте, вполне определенный срок. В течение которого вы должны будете выполнять вполне определенные задачи и не делать вполне определенных вещей. Все это вы узнаете, когда согласитесь. Поэтому выбор очень простой – либо да, и вы принимаете все как есть. Либо нет – и тогда мы с вами очень скоро увидимся.
- Да – жестко отрезала я.
- Вот это деловой подход! – на секунду бес напомнил себя прежнего, мефистофеля-коровьева.
- Кровью распишемся?
- Ну зачем же! Ваша кровь уже остыла, а кровь этого тела все еще вам не принадлежит. Достаточно того, что уже прозвучало.
Я в ожидании смотрела на него. Все случилось. Страх пропал. Дело сделано. Судьба моя, принимаю тебя, какой бы ты ни была.
- Итак, Ольга Петровна, на протяжении одной тысячи лет – день в день начиная с завтрашнего – вы обязуетесь служить в аду. Управлять, распоряжаться, следить за исполнением обязательств, собирать урожай. Словом, вы сами со всем разберетесь.
Он сделал паузу. Я молчала. Интересненькая сделка – я, походу, попадала в ад при любом раскладе, но в разном качестве. Здорово я нажелала себе на день рождения, прямо обзавидуешься. Сделала бы выводы про плохо сформулированные желания, но уже поздно.
Да, с искушением у него явно был напряг. Вот попугать это да, это получилось как положено.
- На протяжении одной тысячи лет – день в день, начиная с завтрашнего – вы теряете все человеческое. Вы забываете, кем вы были когда-то. У вас нет ни прошлого, ни будущего. Вы не заводите никаких отношений – ни приятельских, ни каких бы то ни было вообще. Вы не появляетесь на земле, вам доступен ад и только ад. Впрочем, если постараетесь, можете погулять по снам людей. Так себе удовольствие. – Он позволил себе гримасу, слегка похожую на подмигивание. Выглядело жутко. И я тут же поняла, кто был автором моего последнего сна. – Впрочем, можете попробовать завести какие-нибудь связи среди людей… будет…. даааа, будет интересно, полагаю. Еще - вам доступны тонкие тропы. Это...гм, со временем поймете, что это такое. Но часто пользоваться не рекомендую, да-да. Там можно заблудиться, и тогда даже ад покажется вам недурным местечком.
- А что будет через тысячу лет?
- Вы станете человеком и проживете нормальную человеческую жизнь в том мире, в котором окажетесь сейчас. Разумеется, все ваши – ммм, скажем так - навыки останутся при вас. Если, конечно, заслужите такое право.
- Что значит - заслужу?
- Неукоснительное исполнение своих обязанностей - вот единственная ваша задача. Несоблюдение правил влечет за собой бессмертие.
- ???
- Не думайте, что это будет приятно. Иначе это не было бы наказанием.
"Логично"
- На роль королевы ада так тяжело найти кандидатку? – не удержалась я.
- Вы не представляете! – он снова гримасничал, шерсть сползала с лица, отваливалась, оставляя нормальную кожу, он снова приобретал почти человеческий вид. Даже не знаю, какой из них был приятнее.
Отыгрывать назад было поздно. Да и что было отыгрывать – между адом и адом, выбор, что называется, очевиден.
- Это все будет завтра. Как я туда попаду?
- Он сам вас найдет, за это можете не беспокоиться, дражайшая Ольга Петровна, - он вновь осклабился, и маска беса опять проступила. Совершенно явно, не в чертах, а лицо на мгновение сменилось мордой и вернулось назад к нормальному виду.
- Что будет сегодня?
- Сегодня небольшой бонус, - он с видом фокусника махнул рукой – гуляйте. Познакомьтесь с вашим новым домом. В конце концов в ближайшее тысячелетие вы его больше не увидите. Сегодня вы будете выглядеть как богатая дама, в вашем кошельке не закончатся деньги, все, что вы съедите и выпьете сегодня никоим образом вам не повредит. У вас время до полуночи – то есть еще ровно двенадцать часов. Прощайте, приятно было иметь с вами дело! Увидимся через тысячу лет! Вдруг – он снова мерзко ухмыльнулся – вы захотите продлить контракт!
«Ну это вряд ли».
Небо вдруг качнулось, приблизилось и упало.
Прода от 05.11.2025, 18:01
Город был серым, начиная с неба и заканчивая булыжной мостовой, криво петляющей между нависающими над ней домами. С обеих ее сторон текли полноводные грязные ручьи, запах которых не вызывал сомнений в их происхождении. Я недоумевающе огляделась вокруг. Интересный вариант провести последний день на земле в самом унылом ее месте посреди нечистот.
Редкие прохожие обходили меня по широкой дуге и даже старались перейти на другую сторону дороги. Я поискала глазами более или менее чистые окна, чтобы осмотреть себя, понять, как я выгляжу и почему даже у них вызываю такую реакцию. Но все как одно окна вокруг были грязными, закопченными изнутри и снаружи, местами битыми, и маленькими, как бойницы. Или слишком дорого, или не знаю почему, но смысл наличия этих окон ускользал от меня – зачем они вообще нужны, если сквозь них ничего не видно? Видимо, бедный район, надо поискать что-нибудь поприличнее. И поесть уже не мешало бы.
Где-то издалека раздался бой часов. Я замерла. Раз. Три. Шесть. Двенадцать. Полдень. Значит у меня ровно двенадцать часов. Что же, я не собираюсь провести их, стоя здесь посреди этих трущоб.
Я придирчиво оглядела себя и почтительный испуг местных обитателей стал понятен. Платье темно-зеленого, болотного цвета уходило вниз широкой юбкой. Такой длинной, что она волочилась по грязному булыжнику. Но это было последнее, что меня волновало. Ноги чувствовали себя очень комфортно, и я высунула одну из-под юбки, покрутила так и сяк, любуясь ботиночками из тонкой кожи на небольшом каблучке. Недурно. Талия – ах, эта талия! У меня такой не было последние лет пятнадцать точно – была перехвачена довольно широким кожаным поясом, отделанным металлом, на котором с правой стороны висел внушительный замшевый кошель. Веса его я не чувствовала совершенно. Но знала, что сколько бы я туда сегодня не залезала, меньше там не станет. Я огляделась по сторонам - повсюду была одна и та же унылая картина. Ну что же, самое время применить обещанные навыки. Я закрыла глаза, попробовала представить себе себя и увидеть, куда нужно идти. И – ничего. Гм.
- Тетенька, тетенька, вы заблудились? – я открыла глаза. Меня дергал за юбку грязной ручонкой мальчишка лет шести-семи. Однако, какой симпатичный пацан! Огромные черные глаза смотрели на меня с любопытством и абсолютно без страха.
- Да, да, я заблудилась. Не подскажешь, куда мне идти?
- Идемте, я покажу, - мальчишка смело взял меня за руку «Руку надо помыть будет… нет, какой все же забавный» и потянул вперед. И пошел, хромая, сильно припадая на левую ногу.
- Ты мне просто скажи, я сама дойду, - я попыталась высвободить руку. Непрошенное чувство жалости поднялось комком к горлу. Может быть, я могу ему чем-то помочь? Чем, если я даже дорогу сама узнать не могу. Тоже мне, дар.
- Я покажу, такой даме как вы одной здесь небезопасно, - маленький кавалер руку не отпустил и я, скрепя сердце, подчинилась. Он ковылял, периодически морщась от боли, но ковылял привычно. Очевидно, что-то или врожденное, или очень старое. Наверное, у нас такое уже лечат. «Успокойся. У тебя гораздо меньше времени, чем у него».
Мы свернули в первый же правый поворот, и я остановилась от удивления. Выбитая мостовая превращалась в ровную дорогу из плотно уложенного булыжника. Поганые ручьи с обеих сторон пропали, как будто их отрезали. Начинались скромные, но чистые дома, дальше, немного вниз, дорога становилась все шире и шире, появлялись тротуары, по которым гуляли красиво одетые пары, заинтересованно останавливающиеся около больших витрин магазинов и лавок. Здания вырастали в высоту, расступались, светились окнами в лучах высокого солнца. Я растеряно оглянулась назад. За мной была все такая же серость и все такое же затянутое тучами небо, кажется, даже начинало моросить.
- Вам туда! – мальчик выпустил мою руку и махнул вперед.
- Пойдем со мной – я неожиданно для себя присела на корточки, став вровень с ним – я тебя угощу чем-нибудь вкусным.
- Нет, мне нельзя, - серьезно ответил он.
- Со мной можно, - уверенно возразила я, понятия не имея, почему ему нельзя одному, но можно со мной.
- С вами тоже нельзя. Мне никак нельзя, - он понимал и принимал природу этого мира, а у меня внутри что-то поднималось. Мне хотелось прожить этот день так, как я хочу. И если это все правда, а не странный, дикий сон, я хочу прожить его именно так – по-человечески. Тем более, если потом мне это будет недоступно.
- Ты вернешься домой вовремя, тебя не будут ругать – наверное это прозвучало очень странно, потому что он улыбнулся. Не разнюнился, а улыбнулся как взрослый, когда слышит от ребенка какую-то заведомую глупость.
- У меня нет дома, меня никто не будет ругать. Но мне туда нельзя. Нам туда нельзя.
- Кому – вам?
- Нам – с той стороны.
- Идем.
- Я не смогу даже – он вытянул руку, четко через границу серости и цвета, и рука его стремительно растаяла. Он так и стоял – из плоти и крови здесь, без половины протянутой вперед руки.
- А так? – я взяла его за вторую руку и уверенно шагнула вперед, потянула за собой, не думая о его ноге и том, что ему будет больно. Он засеменил – шаг, второй. И остановился, озираясь. – Идем.
«Черт с ним, что будет завтра. Сегодня можно все».
- Меня зовут Крат, - представился мальчик, неуверенно следуя за мной. С каким-то уверенным знанием я отметила, что он уже не хромает.
- Очень приятно, Крат. Меня зовут…
- Я вас знаю. Вы – Ольгица. С той стороны, с моей стороны, вас знают все.
- Пойдем-ка пообедаем, и ты мне расскажешь все о своей стороне. Все, что знаешь, идет?
- Идет – он вдруг остановился, попереминался с ноги на ногу, как будто только что заметил, что ноги не болят. Попробовал невысоко подпрыгнуть и вдруг рассмеялся, и заскакал вокруг меня.
- Не болит? – я улыбалась во весь рот.
- Больше не болит, - он радовался, прыгал вокруг меня, то хватал меня за руку, то диковато смотрел вокруг. Но вдруг остановился – но ведь потом снова заболит.
- Когда – потом?
- Когда вы уйдете.
- Это будет потом. А сейчас мы будем есть.
- А меня пустят?
- Пусть только попробуют не пустить!
И он снова улыбнулся, легко и радостно. Так, что стало понятно – он абсолютно уверен, что со мной его везде пустят. Впрочем, я уверена не была.
Мы вошли в первую попавшуюся – я бы сказала «кафе» или даже «ресторан», если бы была там, где родилась, - но здесь Крат выразился более подробно «едальню». Над тяжелой, резного дерева дверью, висела такая же тяжелая вывеска «У двух братьев». Мы преодолели высокие, каменные ступени, я толкнула дверь, и она легко открылась. Зал был чистым, на столах скатерти, за стойкой бара, сверкавшего бутылками и зеркалами, стояли два совершенно одинаковых хозяина. Крупные, краснолицые, с вихрами рыжих, кудрявых волос, одинаково выбивающихся из-под высоких поварских колпаков. Один из них заполошно всплеснул руками и кинулся к нам, на ходу накидывая на согнутую руку полотенце и поправляя белоснежный передник. Выбежал и – замер. Подслеповато моргая, он переводил растерянный взгляд с меня на моего спутника. Мгновенно повисла тишина. Затихли звуки позвякивающих приборов, замолкли разговоры, посетители – все как один в светлых дорогих одеждах – замерли за своими столами, тоже глядя на нас.
- Но позвольте, - начал было седой мужчина за ближайшим столиком, комкая салфетку – это приличное заведение!
Крат стиснул мою руку и чуть задвинулся мне за спину.
- Любезный хозяин, есть ли у вас свободный столик? – как можно нежнее пропела я.
Любезный хозяин побледнел так, что даже его волосы в момент как будто поблекли.
- Ммммм, - он растеряно оглянулся на свою застывшую за барной стойкой копию.
- Возмутительно! – спутница седого гостя поднялась, нервно отставила в сторону тонкий бокал похоже с шампанским – как его вообще смог сюда войти!
Я обвела холодным взглядом зал. Непонятное, незнакомое чувство поднималось внутри и подходило к горлу. Черт побери, как оно мне нравилось!
- Хозяин, - еще нежнее окликнула я и тот, что за стойкой, отмер и кинулся к нам, на ходу подвинув брата.
- Мадам! Конечно, мадам! Обязательно! Лучший столик! Не желаете ли кабинет?
- Не желаю.
- А вот тот, взгляните, лучший столик заведения – хозяин расплылся в фальшивой улыбке, и, потея, указал на самый дальний столик в самом дальнем углу.
- Благодарю, добрый хозяин, - я подтащила к себе задеревеневшего Крата, обняла его за плечи и, сделав пару шагов, плюхнулась за столик у самого окна, толкнув его на стул напротив.
Второй хозяин замер. Веселая злость захлестнула меня с головой. Это как после бокала шампанского – в голове кружилось и хотелось делать разное.
- Ну знаете ли! – седой мужчина поднялся, взял свою побледневшую спутницу под локоток, швырнул скомканную салфетку на стол. – Ноги нашей больше здесь не будет! И я позабочусь о том, чтобы об этом вопиющем безобразии узнали все приличные люди!
На хозяев было больно смотреть. Крат замер, ерзая на самом кончике белоснежного, мягкого стула. Я с удовольствием смотрела, как его грязные штаны оставляют следы на безупречной обивке.
- Не стоит беспокоиться, - я знала, что мои зубы прекрасного качества и улыбка ослепительна, поэтому с удовольствием ее демонстрировала – непременно расскажете… как только сможете говорить!
Одного взгляда хватило в их сторону. Женщина замычала, вскидывая руки к склеивающемуся рту. Лицо ее хищно вытянулось, заострилось, глаза сузились, одежда клочками осела на пол, и она осела вслед за ней. Уже стоя на четвереньках, она по-лисьи взлаяла, замотала головой, ее голое и, кстати, не такое уж красивое тело начало покрываться шерстью.
- Ну неееет, - протянула я, глядя на это с холодным любопытством, но совершенно без удивления, - лисы симпатичные животные. Не будем их обижать.
Уже проявившаяся рыжая шерсть начала вылазить клочками, обнажая кожу, кожа сворачивалась, сморщивалась, собиралась в складки. Остатки волос вылезали – секунда, и на четвереньках стояла женщина лет восьмидесяти. Она всхлипнула, прикрываясь руками, и хриплым, старческим голосом завопила на своего спутника:
- Ну что ты стоишь?!
Похоже, его это тоже удивляло, потому что он еще попробовал моргнуть выкатившимися из орбит глазами, и, булькнув, хлопнулся в обморок.
