В некотором царстве, в некотором государстве, а именно в том, в котором мы живем, жил был Портупей Прапорщик, отставной военный без особой на данный момент занятости и без особых денег. И носило его по мелким деревням в поисках случайного заработка и крыши над головой на пару ночей. И, надо сказать, везло ему. Редко получалось спать на улице и с пустым брюхом.
Пока однажды, не набрел он на местечко с названием Средние Вязы. Почему оно так называлось, никому не известно. Никаких вязов там не было – ни больших, ни малых, ни тем более средних. Да и деревьев в принципе было небогато.
Тряхнул он мошной, вытряс пару мелких монет и пошел в кабак. Поскольку, дело известное, работу там вернее всего сыскать и за ночлег договориться.
Дело к ночи, посетителей не особо. Присел он в уголке, скромно заказал пива и солонины.
- А что, добр человек, - спросил Портупей у кабатчика, когда тот принес на стол – работы тут у вас не предвидится? Да и ночлег бы мне по случаю.
- А умеешь чего? – хмуро спросил кабатчик и, почесав спутанную сальную бороду, сел не спрашиваясь.
- Да что надо, то и умею, - Портупей поправил поистрепавшийся камзол, намекая на причастность к военному делу.
- Ну чаво ж тада, - кабатчик с уважением посмотрел на портупею Портупея, придвинулся и понизил голос – нечасть тута имется. Бабы с детишками по вечерам носа из домов высунуть бояцца. Мужики и те по закутам сидять.
Портупей окинул взглядом полупустой кабак.
- Видать, у тебя и дела-то не в гору от этого.
- Не в гору, - вздохнув, согласился кабатчик. – Вот каб повывел ты нечасть ту… мы б тоби скинулися кто по что сможет. Да и я бы сверху значицца от себя добросил.
- А что за нечисть-то и где искать?
- Дык ща сама и объявицца, как совсем значицца смеркнется.
Портупей оторвался от пива – он и не заметил, как кабак полностью опустел. Кабатчик встал и со вздохом пошел к двери, закрыл ее на большой засов, потом обошел и закрыл ставни на окнах.
Портупей подивился про себя, что ставни то внутренние, да ничего не сказал.
- Мне пожить бы где, - уточнил он.
- Дык ночами-то вся работа, - ухмыльнулся кабатчик.
- А отсыпаться?
- Живи вона на чердаке у меня места много, - и, перехватив взгляд Портупея, хмуро добавил – и столуйся, чаво там. А за мошну-то не того, не обидим значицца.
Портупей кивнул и, допив пиво, вышел вон.
Сначала могло показаться, что Средние Вязы спали. Но, приглядевшись, он понял, что это только сначала. За щелями плотно закрытых ставен метались огоньки свечей и мелькали тени.
Портупей шел вдоль околицы и, пока глаза привыкали к темноте, пытался понять, что же такого странного он чувствует. Что-то было не так. Что-то сильно было не так. И только уже спустя немного потом, он сообразил. Ни звука. Ни шороха. Ни из домов, ни на улице. Не лаяли собаки, не ухали совы, не шуршали по курятникам сонные куры. Даже ветер затих.
- Что ж тут за страх такой творится, - пробормотал он себе под нос и вздрогнул от звуков собственного голоса.
Время черной луны – на небе даже звезд не видно. В кромешной темноте он с трудом разбирал заборы, вдоль которых шел, а дорогу не разбирал вообще. Остановился, поразмыслил и, кинув под себя свою суму, сел где стоял. Пошарил по карманам, нашарил старую добрую трубку и кисет, набил наощупь, раскурил и задумался.
Что делать и кого искать не понятно. Что происходит – не ясно. Да еще и ни черта не видно. На ночлег проситься – дело гиблое, все по домам сидят, ясно, что сейчас никто не впустит. Кабатчик до утра заперся на все засовы и тоже не ждет уже. Сказал, само лихо-то найдет. Значит, будем сидеть и ждать. А как развиднеется, поговорим с сельчанами, авось что ясно станет.
- Табачком не угостишь? – совсем рядом раздался голос и Портупей едва не подпрыгнул от неожиданности.
- Угощу, чего не угостить-то. А ты кто будешь? В темноте не видать.
- Путник перехожий, забрел вот на свою голову. Не переночевать, не перекусить, не табачком разжиться.
- Вот и я такой же, - вздохнул Портупей, передавая кисет. Послышалась возня и кисет вернули назад. Портупей принял и, едва коснувшись пальцами руки незнакомца, свою руку невольно отдернул.
- Что, разгадал меня? – невидимый собеседник ухмыльнулся, чиркнула спичка и выхватила из темноты бледное лицо и мокрые, длинные волосы.
- Водяной? – предположил Портупей, успокаиваясь, и вспоминая неприятную, холодную и липкую руку незнакомца.
- Болотник – поправил тот – А ты, мил человек, чьих будешь?
- Портупей я, отставной прапорщик.
- Воевал значица?
- 25 лет срок службы отбыл и мыкаюсь теперь по работам и чужим домам.
- Дело известное в наших краях – вздохнул болотник – неужто совсем меня не боишься?
- А что тебя бояться? И не такого навидался.
- И то верно. Слыхал, что у нас тут делаеца?
- Слыхать-то слыхал, а вот чтоб слышать – не сказал бы.
- Диво тут завелось, дивное. Все обеспокоены.
- Жители?
- Ну да. Все жители. И люди, и мы. Всем покою не стало.
- Что ж это такое, что и тебе не известно?
- Не нашенское что-то, - болотник вздохнул, вспыхнула самокрутка, - наши или уходят, или помирают. Нехорошо стало и в лесах, и на трактах. Водяной ушел давеча, - болотник вздохнул еще тяжелее – один я остался. А ему что делать-то, вода мутнеет, зацветает, а где это видано, еще Купальская ночь не минула, а вода цветет… ушел, стал-быть старый, и русалок своих за собой увел. Пусто стало, не то.
- А на трактах что?
- А за то тебе братишка мой расскажет получшее, - болотник чуть слышно присвистнул.
Закружилось по дороге, Портупей не увидел, но почуял пыль в носу и на языке. Не удержался – чихнул.
- А, прискакал уже значит, споро, - удовлетворенно хмыкнул болотник, - братишка мой, пылевик. Хозяин проселочных перекрестков. Что, где и как он знает. Обычно.
- Табачку? – радушно спросил Портупей
- Не балуемся мы, - строго ответил довольно молодой голос и рядом кто-то присел.
- Ну что расскажешь? Узнал чего нового? – без особой надежды в голосе спросил болотник.
- Нет, - хмуро отозвался пылевичок – никто ничего не знает, никто ничего не слышал. Чудо это дивное по перекресткам не ходит. Вообще не пересекает. И потому я тоже ничего не знаю.
- Как так? – удивился Портупей – А как же оно по дорогам ходит?
- А кто его знает, может летает, - пылевичок грустно шмыгнул носом, - а токмо как завелося, ни одной дорожки не пересекло. Нигде ни следа.
- Может и летает, - задумался Портупей, - а может и под землей ходит.
И все замолчали.
Летняя короткая ночь быстро докатилась до рассвета. Лиха лихого, дива-дивного этой ночью они так и не дождались.
Не смотря на усталость, спал Портупей плохо. Мучило солнце, пробивающееся то тут, то там сквозь дырявую крышу. Мучила жара, пыль и невесть откуда взявшиеся по дневному свету комары. Крутился-вертелся на промятой старой кровати, поднимая еще больше пыли и тревожа местных клопов. И местные клопы мстили ему со всем своим местным гостеприимством. Вздыхал, чесался, проваливался в забытье и наконец заснул почти на закате.
Проснулся резко, как из воды вынырнул. Вдохнул – не смог. Заметался в панике, попробовал сесть – не смог. Заработал руками, пытаясь стряхнуть с груди то, что давило. Руки проходили сквозь воздух, а тяжести на груди не убавлялось. Наконец сдался, расслабился и смог немного вздохнуть.
- Ляжи цыть, - прошипел хриплый голос и дышать стало легче.
- Отзынь! – обозлился Портупей и тяжесть мгновенно увеличилась.
- Ляжи сказано!
- Лежу, - сдался Портупей, расслабился и снова задышал – Ты кто? Что надо?
- Побалакать.
- Отпусти и побалакаем.
С груди отлегло. Портупей полежал еще немного, переводя дух и аккуратно сел. И скосил глаза на сторону.
Рядом сидело крохотное существо – патлатое, с длинным носом, страшно уродливое и к тому же косое. Воняло от него как от дохлой крысы. Про себя Портупей удивился, что сразу вони не почувствовал. Хотя не до того было. Да и на самом чердаке тоже пахло не розами.
- Ты кто? – повторил он – Домовой?
- Анчутка я.
- Бес значит, - Портупей прищурился, пригляделся. Пяток у существа и правда не было. Стало быть действительно анчутка.
- Сам ты бес – обиделся дух.
- Ладно, неважно. Чего душил-то?
- Так…кхмм, работа у меня така.
- Понятно. Надо-то чего, о чем говорить хотел?
- Дела у нас тута нехорошие.
- Слышал. Тебя-то как касается?
- Так оно всех и касаца. Тебе вот давеча воздуху не было. Вот и нам теперь также.
- И тебе?
- И мне тоже.
- Ну, что слышал, что знаешь.
- Таки и ничаво. То-то и дивно.
- А что случается?
- Скотина мрет. Людишки мрут. Нечисть домашняя и не домашняя – тоже мрет.
- Сами мрут?
- Не-а, - анчутка понурил патлатую голову, - плохо мрут.
- Клещами с тебя тянуть что ли?
- Жрут их. Всех жрут. Того без кишок найдут. Того без головы. Или ноги там руки сожраты.
- О как, - только и смог сказать Портупей. – И ваших также жрут?
- И наших также.
- Так вы ж духи бестелесные, - удивился Портупей, - как вас жрать-то?
- Всех сожрать можна, знаючи токмо, - еще больше понурился анчутка.
- Делааа. Что это за такое, что его никто не видел. Давно завелось?
- Да уж седьмицу считай как
- И многих сожрал за семь-то дней?
- Людишек человек пять, наших бессчетно, а можа кто и сам ушел таво не ведаю. Скотины да животины домашней тож бессчета. Кошек почему-то особо не люблить, - анчутка всхлипнул.
И Портупей вспомнил из старых рассказов, что домашняя и дворовая мелкая нечисть особенную привязанность почему-то питает именно к кошкам.
- А что ты ко мне-то пришел? Да еще давить начал, - вспомнил обиду Портупей.
- Так-та всем заведомо ужесь что ты изловить эту гадину поставлен. Вот я и хотел помочь.
- Да уж, помог. Ладно, пора мне, темнеет уже… ох ты, что это?!
Сначала показалось, что качнуло его, потом – что качнуло кровать. Задним умом понял, что качается сама земля. Анчутку тут же как ветром сдуло, даже не успел спросить, часто ли в этих местах такое бывает.
Портупей вскочил с кровати и пошире расставил ноги, чтобы удержать равновесие. Земля ходила под ногами. И ходила тоже неправильно. Волной.
Переждав колебания, Портупей спустился вниз, перекусил скромно и вышел на улицу. Дверь кабака за ним тут же захлопнулась, и он услышал, как упал тяжелый засов.
«По дорогам оно не ходит, - размышлял сам собой Портупей, - значит и мне по дорогам ходить не резон. И куда идти, чего искать…» Додумать он не успел, его прервал истошный женский вопль. Дверь крайнего дома распахнулась настежь, на крыльцо легла полоска света и в полоску эту из дома выскочила толстая бабья фигура. Портупей кинулся на крик.
- Дитя, дитя мавооо! – голосила баба и больше что-то еще разобрать было невозможно.
Портупей подлетел к ней, схватил за плечи, тряхнул.
- Что случилось, толком, толком говори!
- Дитя. Маво. Нетуть.
- Где нетуть? Тьфу! Где нет то? – еще сильнее тряхнул ее Портупей
- В люльке. В люльке нетуть – вдруг членораздельно ответила баба и опять заголосила.
Портупей почти нежно усадил ее на ступеньки крыльца и рванул в дом, попутно отмечая про себя, что ни одна дверь не открылась. Ни одна ставня не дрогнула. Только мелькнули тени по щелям и все.
«Люди» - сплюнул он сквозь зубы и полетел по комнатам в поисках той, где была люлька.
Везде было пусто, ни людей, ни животных. Оплывали перед образами свечи, да в самой дальней маленькой комнате на столике горела еще одна свеча. В ее неровном свете покачивалась подвешенная люлька. Портупей безнадежно заглянул в нее, зная уже, что она пуста.
Но пуста она не была. На стареньком, но чистом лоскутном одеяльце убивался домовой.
- Что видел? – гаркнул прапорщик. От неожиданности дух всхлипнул и мгновенно перестал.
- Ничаво, - покачал он головой и вытер длинным рукавом нос. – Ничаво не видел. Хозяйка заголосила, и я примчалси. Спать ужо ушол. Дите спало, все хорошо было. Я присмотрел.
- Хозяин где? – Портупей был уверен, что знает ответ, и не ошибся.
- Порвали намедни, - всхлипнул домовой и опять вознамерился рыдать.
- Цыть ты! Помощь нужна. Ищи, что найдешь.
- Да как жо
- «Как жо, как жо», заместо собаки. А то я не знаю, какой нюх у вас. Может еще успеем живым сыскать.
- Щаз, я щаз, - домовой подскочил, забегал по люльке, вытирая нос. Потом успокоился, собрался, стал как будто немного выше ростом.
Портупей с уважением наблюдал за этими стремительными приготовлениями, но даже у него глаза на лоб полезли от того, что последовало дальше.
Домовой встал на кромку люльки, потянулся вверх, вытянул крохотные ручки, сложил их рыбкой на манер прыжка в воду и сиганул вниз. Портупей охнул и выставил было руки, чтобы поймать, да вовремя отдернул.
На пол приземлилось существо, больше всего похожее на смесь собаки и кошки. Голова у него была полностью собачья, а вот тело и лапы гибкие, как у кота. Длинный хвост заканчивался острием и Портупей не рискнул бы опробовать его на себе. Существо выглядело и нелепо, и пугающе одновременно.
- За мной пойдешь – членораздельно сказал домовой и упер нос в пол.
Некоторое время он кружился вокруг себя, поднимал голову и на морде было написано недоумение. Портупей терпеливо ждал. Наконец тот взял след, и, коротко взлаяв, устремился к двери. Прапорщик помчался за ним.
Они пробежали мимо рыдающей хозяйки и понеслись по темной деревне. Время от времени прапорщик чувствовал то за собой, то рядом облачко пыли, периодически пропадающее. Домовой не обращал на пыль внимания, хотя Портупей был уверен, что пылевика он чувствовал.
Они выбежали за деревню и на опушке леса домовой остановился. Обернулся и растерянно посмотрел на прапорщика.
- След уходит в лес, - чем дольше он был в обличии животного, тем тяжелее стало его понимать. Но зато речь стала правильной, без характерного выговора. – Мне туда хода нет.
- След по земле чуешь?
- Да, след по земле, - не удивился домовой.
- Кхмм, - удивился прапорщик, - а пылевик сказал, что по дорогам оно не ходит. А ты бежал по дороге.
- Не знаю, - домовой сел. – След из дома шел по дороге. Тот, кто взял ребенка, шел по дороге и зашел в лес.
- Мы должны идти дальше.
- Мне нет хода в лес. Нельзя.
- Ты хочешь спасти ребенка? Что с ней будет, муж погиб, еще и дите пропало.
Домовой совершенно по-кошачьи зашипел и встал.
- Идем, - он снова уткнул нос в землю и побежал, чуть медленнее, но по-прежнему уверенно.
Прапорщик последовал за ним. Пыльное облачко, которое во время всего разговора было с рядом, осталось на опушке.
Они бежали долго, так долго, что Портупей потерял счет времени. Мимо мелькали совершенно одинаковые в темноте деревья, но домовой не поднимал носа и уверенно держался тропинки и заботой прапорщика было не выпускать из поля зрения острие хвоста, которое подозрительно поблескивало от движения даже в полной темноте. Наконец он не выдержал.
- Стой, - хрипло выдохнул и сложился пополам, прижимая руку к правому боку. Сердце колотилось где-то в горле и казалось, что при очередном спазме вывалится наружу.
- Почти пришли, - домовой остановился и нетерпеливо задергал хвостом. Он, казалось, совсем не устал и не запыхался даже. – Я чую след, совсем свежий. Мы уже рядом.
Портупей повалился на колени, оперся руками в землю и тяжело дышал. На этих словах он поднял голову и вдруг увидел какой-то просвет. Не в силах говорить, он молча вытянул руку вперед. Он не знал, видит ли домовой в такой темноте. Но домовой видел. Он мгновенно лег рядом.
Пока однажды, не набрел он на местечко с названием Средние Вязы. Почему оно так называлось, никому не известно. Никаких вязов там не было – ни больших, ни малых, ни тем более средних. Да и деревьев в принципе было небогато.
Тряхнул он мошной, вытряс пару мелких монет и пошел в кабак. Поскольку, дело известное, работу там вернее всего сыскать и за ночлег договориться.
Дело к ночи, посетителей не особо. Присел он в уголке, скромно заказал пива и солонины.
- А что, добр человек, - спросил Портупей у кабатчика, когда тот принес на стол – работы тут у вас не предвидится? Да и ночлег бы мне по случаю.
- А умеешь чего? – хмуро спросил кабатчик и, почесав спутанную сальную бороду, сел не спрашиваясь.
- Да что надо, то и умею, - Портупей поправил поистрепавшийся камзол, намекая на причастность к военному делу.
- Ну чаво ж тада, - кабатчик с уважением посмотрел на портупею Портупея, придвинулся и понизил голос – нечасть тута имется. Бабы с детишками по вечерам носа из домов высунуть бояцца. Мужики и те по закутам сидять.
Портупей окинул взглядом полупустой кабак.
- Видать, у тебя и дела-то не в гору от этого.
- Не в гору, - вздохнув, согласился кабатчик. – Вот каб повывел ты нечасть ту… мы б тоби скинулися кто по что сможет. Да и я бы сверху значицца от себя добросил.
- А что за нечисть-то и где искать?
- Дык ща сама и объявицца, как совсем значицца смеркнется.
Портупей оторвался от пива – он и не заметил, как кабак полностью опустел. Кабатчик встал и со вздохом пошел к двери, закрыл ее на большой засов, потом обошел и закрыл ставни на окнах.
Портупей подивился про себя, что ставни то внутренние, да ничего не сказал.
- Мне пожить бы где, - уточнил он.
- Дык ночами-то вся работа, - ухмыльнулся кабатчик.
- А отсыпаться?
- Живи вона на чердаке у меня места много, - и, перехватив взгляд Портупея, хмуро добавил – и столуйся, чаво там. А за мошну-то не того, не обидим значицца.
Портупей кивнул и, допив пиво, вышел вон.
***
Сначала могло показаться, что Средние Вязы спали. Но, приглядевшись, он понял, что это только сначала. За щелями плотно закрытых ставен метались огоньки свечей и мелькали тени.
Портупей шел вдоль околицы и, пока глаза привыкали к темноте, пытался понять, что же такого странного он чувствует. Что-то было не так. Что-то сильно было не так. И только уже спустя немного потом, он сообразил. Ни звука. Ни шороха. Ни из домов, ни на улице. Не лаяли собаки, не ухали совы, не шуршали по курятникам сонные куры. Даже ветер затих.
- Что ж тут за страх такой творится, - пробормотал он себе под нос и вздрогнул от звуков собственного голоса.
Время черной луны – на небе даже звезд не видно. В кромешной темноте он с трудом разбирал заборы, вдоль которых шел, а дорогу не разбирал вообще. Остановился, поразмыслил и, кинув под себя свою суму, сел где стоял. Пошарил по карманам, нашарил старую добрую трубку и кисет, набил наощупь, раскурил и задумался.
Что делать и кого искать не понятно. Что происходит – не ясно. Да еще и ни черта не видно. На ночлег проситься – дело гиблое, все по домам сидят, ясно, что сейчас никто не впустит. Кабатчик до утра заперся на все засовы и тоже не ждет уже. Сказал, само лихо-то найдет. Значит, будем сидеть и ждать. А как развиднеется, поговорим с сельчанами, авось что ясно станет.
- Табачком не угостишь? – совсем рядом раздался голос и Портупей едва не подпрыгнул от неожиданности.
- Угощу, чего не угостить-то. А ты кто будешь? В темноте не видать.
- Путник перехожий, забрел вот на свою голову. Не переночевать, не перекусить, не табачком разжиться.
- Вот и я такой же, - вздохнул Портупей, передавая кисет. Послышалась возня и кисет вернули назад. Портупей принял и, едва коснувшись пальцами руки незнакомца, свою руку невольно отдернул.
- Что, разгадал меня? – невидимый собеседник ухмыльнулся, чиркнула спичка и выхватила из темноты бледное лицо и мокрые, длинные волосы.
- Водяной? – предположил Портупей, успокаиваясь, и вспоминая неприятную, холодную и липкую руку незнакомца.
- Болотник – поправил тот – А ты, мил человек, чьих будешь?
- Портупей я, отставной прапорщик.
- Воевал значица?
- 25 лет срок службы отбыл и мыкаюсь теперь по работам и чужим домам.
- Дело известное в наших краях – вздохнул болотник – неужто совсем меня не боишься?
- А что тебя бояться? И не такого навидался.
- И то верно. Слыхал, что у нас тут делаеца?
- Слыхать-то слыхал, а вот чтоб слышать – не сказал бы.
- Диво тут завелось, дивное. Все обеспокоены.
- Жители?
- Ну да. Все жители. И люди, и мы. Всем покою не стало.
- Что ж это такое, что и тебе не известно?
- Не нашенское что-то, - болотник вздохнул, вспыхнула самокрутка, - наши или уходят, или помирают. Нехорошо стало и в лесах, и на трактах. Водяной ушел давеча, - болотник вздохнул еще тяжелее – один я остался. А ему что делать-то, вода мутнеет, зацветает, а где это видано, еще Купальская ночь не минула, а вода цветет… ушел, стал-быть старый, и русалок своих за собой увел. Пусто стало, не то.
- А на трактах что?
- А за то тебе братишка мой расскажет получшее, - болотник чуть слышно присвистнул.
Закружилось по дороге, Портупей не увидел, но почуял пыль в носу и на языке. Не удержался – чихнул.
- А, прискакал уже значит, споро, - удовлетворенно хмыкнул болотник, - братишка мой, пылевик. Хозяин проселочных перекрестков. Что, где и как он знает. Обычно.
- Табачку? – радушно спросил Портупей
- Не балуемся мы, - строго ответил довольно молодой голос и рядом кто-то присел.
- Ну что расскажешь? Узнал чего нового? – без особой надежды в голосе спросил болотник.
- Нет, - хмуро отозвался пылевичок – никто ничего не знает, никто ничего не слышал. Чудо это дивное по перекресткам не ходит. Вообще не пересекает. И потому я тоже ничего не знаю.
- Как так? – удивился Портупей – А как же оно по дорогам ходит?
- А кто его знает, может летает, - пылевичок грустно шмыгнул носом, - а токмо как завелося, ни одной дорожки не пересекло. Нигде ни следа.
- Может и летает, - задумался Портупей, - а может и под землей ходит.
И все замолчали.
Летняя короткая ночь быстро докатилась до рассвета. Лиха лихого, дива-дивного этой ночью они так и не дождались.
***
Не смотря на усталость, спал Портупей плохо. Мучило солнце, пробивающееся то тут, то там сквозь дырявую крышу. Мучила жара, пыль и невесть откуда взявшиеся по дневному свету комары. Крутился-вертелся на промятой старой кровати, поднимая еще больше пыли и тревожа местных клопов. И местные клопы мстили ему со всем своим местным гостеприимством. Вздыхал, чесался, проваливался в забытье и наконец заснул почти на закате.
Проснулся резко, как из воды вынырнул. Вдохнул – не смог. Заметался в панике, попробовал сесть – не смог. Заработал руками, пытаясь стряхнуть с груди то, что давило. Руки проходили сквозь воздух, а тяжести на груди не убавлялось. Наконец сдался, расслабился и смог немного вздохнуть.
- Ляжи цыть, - прошипел хриплый голос и дышать стало легче.
- Отзынь! – обозлился Портупей и тяжесть мгновенно увеличилась.
- Ляжи сказано!
- Лежу, - сдался Портупей, расслабился и снова задышал – Ты кто? Что надо?
- Побалакать.
- Отпусти и побалакаем.
С груди отлегло. Портупей полежал еще немного, переводя дух и аккуратно сел. И скосил глаза на сторону.
Рядом сидело крохотное существо – патлатое, с длинным носом, страшно уродливое и к тому же косое. Воняло от него как от дохлой крысы. Про себя Портупей удивился, что сразу вони не почувствовал. Хотя не до того было. Да и на самом чердаке тоже пахло не розами.
- Ты кто? – повторил он – Домовой?
- Анчутка я.
- Бес значит, - Портупей прищурился, пригляделся. Пяток у существа и правда не было. Стало быть действительно анчутка.
- Сам ты бес – обиделся дух.
- Ладно, неважно. Чего душил-то?
- Так…кхмм, работа у меня така.
- Понятно. Надо-то чего, о чем говорить хотел?
- Дела у нас тута нехорошие.
- Слышал. Тебя-то как касается?
- Так оно всех и касаца. Тебе вот давеча воздуху не было. Вот и нам теперь также.
- И тебе?
- И мне тоже.
- Ну, что слышал, что знаешь.
- Таки и ничаво. То-то и дивно.
- А что случается?
- Скотина мрет. Людишки мрут. Нечисть домашняя и не домашняя – тоже мрет.
- Сами мрут?
- Не-а, - анчутка понурил патлатую голову, - плохо мрут.
- Клещами с тебя тянуть что ли?
- Жрут их. Всех жрут. Того без кишок найдут. Того без головы. Или ноги там руки сожраты.
- О как, - только и смог сказать Портупей. – И ваших также жрут?
- И наших также.
- Так вы ж духи бестелесные, - удивился Портупей, - как вас жрать-то?
- Всех сожрать можна, знаючи токмо, - еще больше понурился анчутка.
- Делааа. Что это за такое, что его никто не видел. Давно завелось?
- Да уж седьмицу считай как
- И многих сожрал за семь-то дней?
- Людишек человек пять, наших бессчетно, а можа кто и сам ушел таво не ведаю. Скотины да животины домашней тож бессчета. Кошек почему-то особо не люблить, - анчутка всхлипнул.
И Портупей вспомнил из старых рассказов, что домашняя и дворовая мелкая нечисть особенную привязанность почему-то питает именно к кошкам.
- А что ты ко мне-то пришел? Да еще давить начал, - вспомнил обиду Портупей.
- Так-та всем заведомо ужесь что ты изловить эту гадину поставлен. Вот я и хотел помочь.
- Да уж, помог. Ладно, пора мне, темнеет уже… ох ты, что это?!
Сначала показалось, что качнуло его, потом – что качнуло кровать. Задним умом понял, что качается сама земля. Анчутку тут же как ветром сдуло, даже не успел спросить, часто ли в этих местах такое бывает.
Портупей вскочил с кровати и пошире расставил ноги, чтобы удержать равновесие. Земля ходила под ногами. И ходила тоже неправильно. Волной.
Переждав колебания, Портупей спустился вниз, перекусил скромно и вышел на улицу. Дверь кабака за ним тут же захлопнулась, и он услышал, как упал тяжелый засов.
***
«По дорогам оно не ходит, - размышлял сам собой Портупей, - значит и мне по дорогам ходить не резон. И куда идти, чего искать…» Додумать он не успел, его прервал истошный женский вопль. Дверь крайнего дома распахнулась настежь, на крыльцо легла полоска света и в полоску эту из дома выскочила толстая бабья фигура. Портупей кинулся на крик.
- Дитя, дитя мавооо! – голосила баба и больше что-то еще разобрать было невозможно.
Портупей подлетел к ней, схватил за плечи, тряхнул.
- Что случилось, толком, толком говори!
- Дитя. Маво. Нетуть.
- Где нетуть? Тьфу! Где нет то? – еще сильнее тряхнул ее Портупей
- В люльке. В люльке нетуть – вдруг членораздельно ответила баба и опять заголосила.
Портупей почти нежно усадил ее на ступеньки крыльца и рванул в дом, попутно отмечая про себя, что ни одна дверь не открылась. Ни одна ставня не дрогнула. Только мелькнули тени по щелям и все.
«Люди» - сплюнул он сквозь зубы и полетел по комнатам в поисках той, где была люлька.
Везде было пусто, ни людей, ни животных. Оплывали перед образами свечи, да в самой дальней маленькой комнате на столике горела еще одна свеча. В ее неровном свете покачивалась подвешенная люлька. Портупей безнадежно заглянул в нее, зная уже, что она пуста.
Но пуста она не была. На стареньком, но чистом лоскутном одеяльце убивался домовой.
- Что видел? – гаркнул прапорщик. От неожиданности дух всхлипнул и мгновенно перестал.
- Ничаво, - покачал он головой и вытер длинным рукавом нос. – Ничаво не видел. Хозяйка заголосила, и я примчалси. Спать ужо ушол. Дите спало, все хорошо было. Я присмотрел.
- Хозяин где? – Портупей был уверен, что знает ответ, и не ошибся.
- Порвали намедни, - всхлипнул домовой и опять вознамерился рыдать.
- Цыть ты! Помощь нужна. Ищи, что найдешь.
- Да как жо
- «Как жо, как жо», заместо собаки. А то я не знаю, какой нюх у вас. Может еще успеем живым сыскать.
- Щаз, я щаз, - домовой подскочил, забегал по люльке, вытирая нос. Потом успокоился, собрался, стал как будто немного выше ростом.
Портупей с уважением наблюдал за этими стремительными приготовлениями, но даже у него глаза на лоб полезли от того, что последовало дальше.
Домовой встал на кромку люльки, потянулся вверх, вытянул крохотные ручки, сложил их рыбкой на манер прыжка в воду и сиганул вниз. Портупей охнул и выставил было руки, чтобы поймать, да вовремя отдернул.
На пол приземлилось существо, больше всего похожее на смесь собаки и кошки. Голова у него была полностью собачья, а вот тело и лапы гибкие, как у кота. Длинный хвост заканчивался острием и Портупей не рискнул бы опробовать его на себе. Существо выглядело и нелепо, и пугающе одновременно.
- За мной пойдешь – членораздельно сказал домовой и упер нос в пол.
Некоторое время он кружился вокруг себя, поднимал голову и на морде было написано недоумение. Портупей терпеливо ждал. Наконец тот взял след, и, коротко взлаяв, устремился к двери. Прапорщик помчался за ним.
Они пробежали мимо рыдающей хозяйки и понеслись по темной деревне. Время от времени прапорщик чувствовал то за собой, то рядом облачко пыли, периодически пропадающее. Домовой не обращал на пыль внимания, хотя Портупей был уверен, что пылевика он чувствовал.
Они выбежали за деревню и на опушке леса домовой остановился. Обернулся и растерянно посмотрел на прапорщика.
- След уходит в лес, - чем дольше он был в обличии животного, тем тяжелее стало его понимать. Но зато речь стала правильной, без характерного выговора. – Мне туда хода нет.
- След по земле чуешь?
- Да, след по земле, - не удивился домовой.
- Кхмм, - удивился прапорщик, - а пылевик сказал, что по дорогам оно не ходит. А ты бежал по дороге.
- Не знаю, - домовой сел. – След из дома шел по дороге. Тот, кто взял ребенка, шел по дороге и зашел в лес.
- Мы должны идти дальше.
- Мне нет хода в лес. Нельзя.
- Ты хочешь спасти ребенка? Что с ней будет, муж погиб, еще и дите пропало.
Домовой совершенно по-кошачьи зашипел и встал.
- Идем, - он снова уткнул нос в землю и побежал, чуть медленнее, но по-прежнему уверенно.
Прапорщик последовал за ним. Пыльное облачко, которое во время всего разговора было с рядом, осталось на опушке.
***
Они бежали долго, так долго, что Портупей потерял счет времени. Мимо мелькали совершенно одинаковые в темноте деревья, но домовой не поднимал носа и уверенно держался тропинки и заботой прапорщика было не выпускать из поля зрения острие хвоста, которое подозрительно поблескивало от движения даже в полной темноте. Наконец он не выдержал.
- Стой, - хрипло выдохнул и сложился пополам, прижимая руку к правому боку. Сердце колотилось где-то в горле и казалось, что при очередном спазме вывалится наружу.
- Почти пришли, - домовой остановился и нетерпеливо задергал хвостом. Он, казалось, совсем не устал и не запыхался даже. – Я чую след, совсем свежий. Мы уже рядом.
Портупей повалился на колени, оперся руками в землю и тяжело дышал. На этих словах он поднял голову и вдруг увидел какой-то просвет. Не в силах говорить, он молча вытянул руку вперед. Он не знал, видит ли домовой в такой темноте. Но домовой видел. Он мгновенно лег рядом.
